Лина Мур
Исповедь Босса
Глава 1
Тяжёлое дыхание срывается с моих иссушенных и покусанных губ. Голова гудит от боли. Темнота. Одна темнота вокруг.
Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как те страшные люди ворвались в мой номер.
Не знаю, как долго я здесь нахожусь.
Не знаю, где я нахожусь.
Паника. Страх. Недоедание. Боль. Вонь. Слабость.
Это всё, что я знаю.
Я поняла, что оказалась здесь, в этом месте, как только открыла глаза. Хотя даже это было делать сложно. Тело не подчинялось мне. Оно было приковано к металлу. Темнота. Я только её и видела. Кандалы, сковывающие движения. Цепь. Лишь одно нижнее бельё на мне. Кричать бесполезно. Думать невозможно. Просто страшно. Это чувство не изменилось, когда из темноты раздался мужской голос. Он был сухим, обычным. Человек, прекрасно изъясняющийся на английском, сказал, что мне лучше сотрудничать с ними, иначе будет хуже. Меня постоянно клонило в сон, но с каждым пробуждением я всё же надеялась, что кошмар исчезнет. Нет. Остался. Мочиться под себя. Стыдиться этого. Я вся была связана. Порой я даже не чувствовала себя человеком, и голод давал о себе знать. Он сжимал желудок, вынуждая меня рвать желчью и стонать. Ни воды. Ни еды. Ничего. Абсолютная темнота.
Этот человек вернулся. Сквозь моё помутнённое, измученное сознание, я услышала лязг металла, а потом скрип открываемой двери. Клетка? Тюрьма? За что? Я не понимала.
Мне светили фонарём в лицо, и я безвольно позволяла трогать себя, изучать. Хватать мой подбородок. Кажется, я умирала от обезвоживания и голода. Не кажется… а потом он принёс еду. Нет, объедки. И было всё равно. Щупала пальцами миску и ела, давясь слезами. И затем вновь тишина и темнота. Сознание возвращалось, но думать всё равно было сложно. Слишком сложно. Мне дали минимум для поддержания жизни.
Кандалы пропали, и я отползла в угол, забившись туда, шепча всевозможные молитвы. Смех. Издевательство над этим. Мужчина был где-то далеко, разговаривая со мной. Нет. Это был его монолог. Он говорил, что теперь я принадлежу ему. Меня продали за хорошие деньги. Очень хорошие. Моя внешность и происхождение именно то, что хочет его клиент. И я соглашусь на все условия, иначе моей семье будет очень плохо. Мало того, я умру, и они тоже.
Не такая я и дура, чтобы не догадаться, что никакой шикарной работы не было, и всё это просто пыль, пущенная в глаза. Потратить несколько тысяч против миллиона. Всё вставало на свои места. Я сотню раз слышала о подобном, но никогда не предполагала, что сама попаду в эту ловушку.
И вот теперь, касаясь пальцами решётки, за которой меня, грязную, вонючую и измождённую всё это время держали, мне становится ещё страшнее. Не за себя. За семью. Меня кормят дважды в день безвкусной кашей, а вода только из-под крана. В моей камере есть раковина, я её на ощупь нашла, а также унитаз. И пол. Спать… хотя я боюсь это делать, приходится там. Никто здесь не прибирает. Никто не приходит уже очень давно, чтобы поговорить со мной или хоть что-то сказать. Слышу только лязг металлической посуды и цепляюсь пальцами за решётку, чувствуя себя раненым животным, которое отловили и, лишив свободы, поместили в клетку. Хотя так и есть…
– Ты готова к обсуждению нашего дела, англичанка?
Вздрагиваю и сразу же поднимаю голову на голос, неожиданно раздавшийся из темноты. Он всегда приходит оттуда.
Я сижу у стены. Здесь безумно холодно. У меня всё болит, но я пытаюсь согреться, притянув ноги к груди, и, кажется, из-за этого задремала.
– У нас нет с тобой никаких дел, – тихо отвечаю. Умолять не буду. Никогда. Хоть я и в ужасном состоянии, но гордость не потеряю. Лучше смерть.
Ранее я, вообще, не подавала голоса. Его не было от страха и слабости. Да и сейчас организм в сильном стрессе. Он хочет жить. Разум хочет, чтобы жила моя семья.
– Я рассчитывал, что за полтора месяца ты поймёшь, у нас очень личное и важное дело, как и то, насколько важно, чтобы я был рад твоему поведению. Наверное, нужно снова оставить тебя подумать. Сколько ты в этот раз протянешь без еды и воды? А, может быть, мне следует заняться этими милыми мальчиками, которые довольно популярны у моих заказчиков. Старшему уже девять, как раз самый лучший возраст, чтобы воспитать…
– Чудовище, – шепчу, понимая, что он говорит о детях сестры. Они всё про меня знают. И если те люди, которые обманули меня, до сих пор находятся в Лондоне, то и моя семья в опасности.
– Благодарю, я польщён твоей оценкой моего ведения бизнеса. Но всё же время поджимает. Есть два варианта, или я насильно отдам тебя заказчику, и это скажется на твоём будущем, или ты пойдёшь добровольно и познакомишься с ним. От обоих вариантов зависит отношение заказчика к тебе и то, как долго ты проживёшь. Если выберешь первый вариант, то я буду по кусочкам присылать тебе твою семью, пока ты будешь учиться послушанию со своим новым хозяином. Он с радостью будет использовать эти части, чтобы ты выполняла то, что он захочет. А захочет он отомстить за твоё гадкое поведение. Если выберешь второй, то будешь учиться хорошим манерам и для своих милых старичков просто погибнешь. Исчезнешь. Растворишься. Они будут жить. Спокойно. Они даже деньги, в качестве компенсации за твою смерть, получат. Какой вариант тебе нравится больше? Ах да, вспомнил, есть ещё и третий вариант: я пущу тебя по рукам, а вся твоя семья умрёт, как и ты, в принципе, в конце своего путешествия. Если ты считаешь, что я шучу или же испытываю хотя бы грамм жалости, то…
Раздаётся хлопок, отчего я вся сжимаюсь и прислушиваюсь к тишине. И только моё дыхание вырывается тяжёлым туманом отчаяния с губ.
– У меня собралась целая коллекция таких вот дурочек, которые верят всему, о чём им говорят. Ровно девяносто девять из них решили проверить, есть ли у меня чувство юмора. – Жуткий смех разносится по пространству.
– На полу папка с фотографиями каждой из них. Перед тем как они решили поподробнее изучить третий вариант, во время его изучения, и после. Я даже дам тебе фонарик. – По полу что-то катится, и моих босых ступней касается холодный предмет.
Немедленно хватаю его и нажимаю на кнопку, чтобы увидеть лицо этого гада. Но его уже нет. Только решётка, ржавая решётка и стена. Перевожу свет от фонарика по всей камере и останавливаюсь на толстой папке.
Меня мутит только от одной мысли, что внутри неё находится, но я должна проверить. Раз я попала сюда. Второй… будет смертелен.
Подползаю к папке и рывком раскрываю её. Меня сразу же рвёт. Просто рвёт тем немногим, что осталось в желудке. Ужасные фотографии насилия и крови. Цепи и изуродованные тела. Их так много. Все молодые… а теперь мёртвые.
Полощу горло и беззвучно плачу. Слёз нет. Только горечь и страх.
Снова тянутся долгие минуты, часы и дни тишины. Пока я спала на холодном полу, всё забрали: и фонарик, и папку. Мне преподали жестокий урок, и теперь вариантов у меня нет.
Рабство. Мы часто слышим о нём. Делаем вид, что его нет. Проходим мимо, ведь нас оно не коснулось. И я такой была. Честно не думала, что сама окажусь на этом месте. Я жила в небольшом городе, воодушевлённая своими успехами и встречами с хорошими людьми, абсолютно забыв, что есть и плохие. Очень плохие гады, которые за нашими спинами творят нечто подобное. Я не думала… теперь уже поздно.
– Мне нужен ответ. Ты должна согласиться на всё добровольно. Ни одному заказчику не понравится, когда его рабыня истерит и впадает в безумство. Рабыни должны быть покорными, очень покорными и всегда благодарными. Ты готова пойти на это?
У меня горло сдавливает от сухости. Но на кону стоит жизнь моей семьи. Не уверена, что они будут живы, но на свободе и даже в рабстве я бы поискала тех, у кого есть сердце, чтобы им помогли.
– Да, – отвечаю едва слышно.
Опять тишина. Только еда становится лучше. Намного лучше. Я даже получаю мясо, картофель, овощи. Меня откармливают, как скот, чтобы зарезать к ужину. Но я выполняю все условия. Я пошла на это по своей глупости. Именно еда, чистая вода, свежие полотенца, одежда, и даже носки дарят мне силы и чистоту разума. Горевать о том, что уже произошло, не в моих правилах. Нужно думать, как из этого выбраться. На самом деле я не знаю. Всё слишком пугает меня.
Я довольно давно потеряла счёт времени и не слежу за ним. Но отслеживаю звук шагов, направляющихся к моей камере, который слышу довольно часто, словно на меня приходят посмотреть в темноте. Я не подаю голоса, и посетители тоже. Так происходит несколько раз до тех пор, пока свет надо мной не включается. Он ослепляет. Глаза болят. Привыкать к нормальному освещению трудно. И я не могу этого сделать сейчас. Картинки размыты, вижу только темноту, что-то чёрное на лицах людей, поднимающих меня на ноги и тащащих к стулу. Маски. Они снова в масках, чтобы я не могла их опознать. Я это запоминаю. Многое запоминаю, что могло бы мне помочь впоследствии.
– Итак, дело обстоит следующим образом. Мой клиент нетерпелив, и ты должна была начать свою работу с ним ещё две недели назад, но из-за твоей несговорчивости, мы опаздываем. Завтра тебя подготовят к встрече с ним. От твоего поведения зависит многое. Тебя отвезут в роскошный ресторан, в котором будешь покорно ждать его столько, сколько он захочет. А дальше всё зависит от тебя. Ты всегда будешь у меня на глазах. Одно неверное движение, и твоя семья окажется в аду. Нет, я придумал для них более интересную жизнь. Да, ты не ослышалась, жить они будут. Но вопрос как? Особенно маленькие мальчики и беременная женщина…
Боже…
– Я поняла. Всё поняла. Что от меня требуется? – произношу в темноту. Только надо мной горит свет, а люди уже исчезли, все, кроме одного. Он следит за тем, чтобы я не вставала со стула, словно нахожусь на допросе в самой паршивой тюрьме мира.
– Покорность, дорогая моя. Я продаю тебя ему. И теперь твоя жизнь в его руках. Все его желания. Все его мысли. Всё. Он сам тебе расскажет, зачем ты ему нужна. Меня это не интересует. Он хотел такую, как ты. Я ему нашёл англичанку. Чистокровную, как лучшая кобыла в моём стойле. Но это завтра, а сейчас приведи себя в порядок. Ты должна быть чистой перед встречей с ним.
Мужчина отталкивается от стены и выходит за решётку, запирая её.
Я напугана. Безумно хочу домой. Я боюсь за свою семью. Жена брата беременна, и они уже об этом знают. Моя семья у них на мушке. Ничего… я справлюсь.
Над грязной раковиной висит старое мутное зеркало, и я ужасаюсь тому, что вижу в нём. Это не я. Это незнакомка, которую я никогда не видела и не знаю. Хватаю полотенце и смачиваю его холодной водой, чтобы хоть как-то обтереться. Умываюсь, без шампуня мою волосы, которые в таком же отвратительном состоянии, как и вся я. На этом всё.
Я бы могла ударить деревянным стулом, когда ко мне кто-нибудь снова придёт, но они вооружены и опасны. Если я буду мертва, то моей семье это никак не поможет.
Сворачиваюсь клубочком в углу своей камеры и пытаюсь заснуть. Но сон не идёт. Мои мысли постоянно крутятся и не могут сосредоточиться на чём-то одном. Это убивает. Так продолжается до того момента, пока в мою камеру не входят люди. Их много. Они не разговаривают со мной, движением пистолета указывая мне сесть на стул. А потом меня красят. Да-да, я бы посмеялась, но жутко. Выходит, с ними работают и женщины. Боже, они же знают, на что обречены такие, как я. Они знают, что нас ждёт, и помогают этим чудовищам. Отвратительно на самом деле.
На голову мне одевают белый парик с длинными волосами. От него приятно пахнет, и это довольно качественные волосы… боюсь даже думать, откуда они взялись. Затем меня переодевают в короткое чёрное платье и ставят рядом туфли на высоких шпильках. Готовят проститутку. Других эпитетов происходящему здесь не найти. Я прекрасно знаю, какие фантазии могут быть у мужчин. Нет… на самом деле я могу лишь догадываться, потому что мой бывший парень был очень и очень нежен. Расстались мы по моей инициативе, ведь я не хотела создавать ему проблем, в которых утонула сама. А он просто отпустил и пожелал всего наилучшего. И больше не появился.
Меня подготовили настолько тщательно, вплоть до болезненной, унизительной эпиляции, что я уже не знаю, как нормально реагировать на происходящее.
Мне завязывают глаза и ведут куда-то. Очень долго. Туфли катастрофически неудобные. Меня держат за локти, и, наверное, благодаря этому я ещё не упала. Мы останавливаемся, и здесь пахнет намного лучше. Кожей. Дорогой мебельной кожей.
– Это наша последняя встреча, англичанка. Теперь у тебя нет имени. Ты никто. Ты будешь той, как тебя назовёт твой новый хозяин. Тебя будет сопровождать мой человек до тех пор, пока не передаст из рук в руки. Да, если хочешь пожаловаться клиенту на мои методы убеждения, то поверь мне, он в курсе. Он их тоже любит. Будешь умной девочкой, никогда больше камеру не увидишь. Глупые не живут долго. Прощай и помни, что я всегда рядом. Покажи своему Хозяину, что ты стоишь тех денег, которые он заплатил за тебя, как и за долгое ожидание. – Неприятный шлепок по моей щеке. Унизительный. Кривлюсь от этого.
Меня тащат дальше и запихивают в машину. Прислоняюсь к дверце, но сразу же чувствую, как мне что-то упирается в бок. Я даже боюсь предположить, что. Меня колотит от леденящего ужаса внутри. Подозреваю, что это пистолет. У них много оружия, я столько в жизни не видела. Да я его, вообще, не видела. А в последнее время слишком часто, чтобы даже ребром распознать оружие.
Не представляю, как буду себя вести дальше. Сейчас мне хочется вопить, кричать, умолять о пощаде, а не сидеть спокойно в машине, везущей меня куда-то. Паника внутри нарастает. Продать человека без его воли… ни о какой добровольности речи не идёт. Везде только угрозы и шантаж. Это насильственно. Это страшно. Не могу поверить, что какой-то человек готов за деньги вот так отдать то, что ему не принадлежит. Жизнь. Меня воспитывали иначе. Мой мир был абсолютно другим. Я так боюсь…
– А теперь без глупостей. Вокруг тебя будет много людей, ты же не хочешь, чтобы они пострадали? Сделаешь лишнее движение или скажешь лишнее слово, нам разрешено убрать всех, кто станет свидетелем твоей ошибки, – раздаются эти ещё более устрашающие слова после того, как машина остановилась.
Не могу даже слова из себя выдавить. С моих глаз снимают повязку, и я вижу рядом молодого парня. Его взгляд словно остекленевший. Он просто смотрит куда-то перед собой и ждёт дальнейших указаний. Огни большого города насмехаются над моей участью.
– По местам.
Дёргаюсь от резкого голоса шофёра. Он в маске, как и сидящий с ним рядом человек. А вот мой провожатый нет, и ему явно всё равно, что со мной будет дальше. Он равнодушно выходит из машины и поправляет чёрный пиджак. Он так молод. Наверное, возрастом, как мой брат. Сколько раз он убивал?
– На выход, товар, – с ядом бросают мне.
Парень протягивает мне руку, и я сжимаю зубы. Только бы не совершить ошибку. Я найду вариант для спасения… клянусь, найду его. Ко мне возвращается умение держать свои эмоции под контролем. Я моментально собираюсь внутри, когда мои ноги ступают на землю. Кладу руку на сгиб предложенного мне локтя, и мы направляемся в самый роскошный ресторан, который я только видела в жизни. Перед нами распахиваются двери. Всё вокруг сверкает, блестит, а я… мне это не важно. Я натягиваю улыбку, предназначенную мужчине, провожающего нас к самому дальнему столику. Столько людей. Здесь ведь должен быть кто-то, способный помочь мне. Хотя бы кто-то… но все заняты лишь своими собеседниками. И если я попрошу о помощи, просто намекну хоть одному из них, то подвергну их смертельной опасности. Я уверена, что все угрозы будут исполнены.
Передо мной кладут меню. Кошусь на сопровождающего меня. Он словно запрограммирован, бесстрастно смотрит мимо меня вглубь ресторана, скорее всего, на вход.
– Я могу что-то заказать, пока мы ждём? В горле… сушит очень, – шепчу я.
Один кивок, и он поднимает руку, подзывая официанта. Я прошу воды, самой обычной воды. Мне нужна вода. Не знаю зачем… вода. Естественные процессы организма.
Едва мне приносят бокал с водой, как я залпом её выпиваю.
Туалетная комната. Там должны быть окна. Насколько это будет глупым с моей стороны?
– Я могу сходить в туалет… не одна… если надо… я… волнуюсь, – говорю, постоянно заикаясь и опасаясь отрицательного ответа.
Ещё один кивок. Он поднимается с места и предлагает мне руку. Боже, нет… надеюсь, что всё не настолько будет контролироваться. Мне нужен шанс… ещё один. Прошу. Умоляю. Дайте мне шанс.
Когда мы оказываемся у двери, то меня уже сильно трясёт от адреналина.
– Я могу одна? Или… могу я всё же одна? Это и так… унизительно… две минуты… – шепчу, понимая, что он собирается войти со мной.
Ещё один кивок.
Господи…
Стараясь казаться спокойной, вхожу в дамскую уборную, и мои глаза сразу же начинают искать хоть какой-нибудь выход. Окно. Оно небольшое. Узкое. Очень узкое и расположено высоко. Я миниатюрная и точно не дотянусь.
Оглядываюсь на закрытую дверь и несусь к мусорному ведру. Хватаю его и ставлю на пол. Поднимаюсь на него, толкаю стекло, и оно легко поддаётся, впуская в помещение прохладу. Так, давай.
Мои нервы на пределе. Если он заметит, то конец. Меня убьют. Всех убьют. Цепляюсь пальцами за раму.
– Я уже выхожу… ещё… немного… руки помою, – кричу и подтягиваюсь на руках. Кожу пальцев до боли царапают пластик и дерево, находящееся за ним. Но я пролезу. Ещё чуть-чуть… мои ноги скользят по стене, я карабкаюсь ими. От шума в голове и громкого сердцебиения кажется, что сейчас упаду в обморок. Нельзя…
Наполовину вылезаю из окна, и теперь нужно как-то прыгать, головой вниз. Плевать. Делаю последний рывок. Моё тело глухо шмякается о бетон, и я скулю от боли в плечах и голове. Везде. Знакомый привкус желчи во рту.
Свобода… мне нужна помощь. Поднимаюсь и даже больше не чувствую боли. Никакой. Я просто бегу. На каблуках делать это крайне сложно, но я бегу. Вылетаю на тротуар и расталкиваю людей. Их машина стоит. Чёрт!
Огни высоких зданий мелькают вокруг. Калейдоскоп лиц перед глазами, а я бегу. Мне нужна помощь… до моего слуха доносится какой-то хлопок и затем крики людей за спиной. Меня заметили. Спрятаться. Затеряться.
Замечаю толпу людей. Клуб. Это какой-то клуб. Отлично.
Несусь туда и точно ждать я не могу. Замечаю небольшую группу девушек и пробиваюсь к ним под возмущённые возгласы…
– Это мои знакомые, – бормочу я.
Пожалуйста… шанс…
– Привет… прошу вас… помогите мне… мой бывший совсем рехнулся и гонится за мной. Хочу спрятаться в клубе. Возьмёте с собой? – быстро шепчу озадаченным девушкам.
Они оглядывают меня, а я смотрю назад и кусаю губу до крови.
– Эм… ладно
– Спасибо. Вам за это воздастся. Клянусь, что воздастся. Он псих… затеряться надо просто.
Оказываясь в тёмном и громыхающем музыкой клубе, сливаюсь с толпой. Но меня выдаёт парик. Срываю его с головы и бросаю куда-то в сторону. Распускаю волосы и, закрывая ими лицо, двигаюсь в направлении барной стойки. Теперь чуть-чуть осталось, и я буду дома.
Мой взгляд бегает по людям. Я хватаюсь за стойку и постоянно оборачиваюсь.
– Мисс, вы хотите что-то заказать?
Поворачиваюсь к бармену. Он широко улыбается мне. Вот он!
– Помогите мне. Я прошу вас. Вызовите полицию. Меня похитили и собираются продать против моей воли. Я не лгу. Мне нужна помощь… прошу вас… позвоните в английское посольство. Я англичанка, меня заманили сюда… прошу вас… помогите мне, – говорю срывающимся голосом.
– Простите…
– Умоляю… это не шутка. Они похищают девушек и продают их… клянусь. Пожалуйста… всё что угодно сделаю, кроме продажи жизни. Я отдам вам все деньги… Я… прошу вас… у меня семья… они убьют её… у них оружие… Прошу вас… – умоляя, цепляюсь за его руку, лежащую на стойке.
Бармен хмурится и оглядывается.
– Пожалуйста… они убьют меня… они убьют…
– Тише-тише. Я сейчас вызову полицию. Будь здесь, хорошо? В этом клубе безопасно. Полиция приедет быстро…
Нервный смех срывается с моих губ, и я киваю ему. Он что-то говорит своему напарнику, показывая на меня. Тот сразу же подходит, ставит воду и протягивает салфетки. Я не понимаю зачем. Мои руки дрожат. Кладу их перед собой, и они трясутся от осознания того, что мне удалось избежать ужасной судьбы. Правительство же должно помочь. Они не дадут мою семью в обиду. А сколько не спаслось?
– Полиция уже едет. Давай, я проведу тебя в заднюю комнату, чтобы тебе было спокойнее? – Бармен возвращается и улыбается мне. Но я боюсь. Пусть этот человек и позвонил в полицию, но доверять ещё одному… нет…
Не знаю почему, но я оборачиваюсь. За спиной танцующая толпа. Барная стойка располагается на возвышении, и я вижу, как люди развлекаются, не замечая, что рядом с ними происходит.
– Эй… пошли. – Моего плеча касаются, и я вздрагиваю. Перевожу взгляд на бармена.
– Пошли, я проведу тебя. Ты, наверное, сильно напугана. Полиция вот-вот приедет. – Его голос, хоть и приглушённый басами музыки, льётся, как песня. Обманчивая песня…
Я убежала не так далеко. То чудовище хорошо зарабатывает, и я уверена его кто-то покрывает. Должен покрывать… никакой полиции не будет.
– Я…
Резкое и быстро движение привлекает мой взгляд. Люди в чёрном. Их много. Мужчины. Прорываются сквозь танцующую толпу. Они идут за мной…
– В туалет хочу. Очень. Умыться, ладно? – бормочу, отталкиваясь от барной стойки, и быстрым шагом иду, ища глазами уборную. Неужели, снова придётся это делать? Боже мой!
Вжимаю голову в плечи и замечаю толпу. Вот и туалет. Прохожу мимо людей…
– Вообще-то, мы не просто так стоим…
Поворачиваюсь к возмущающейся девушке, и она охает. Я не знаю, что с моим лицом сейчас не так, но видимо, всё плохо, раз она без слов пропускает меня.
Влетаю в забитый девушками туалет. Снова ищу глазами окно. В этот раз повезло больше. Оно шире и расположено не так высоко. Не обращая внимания на шокированные взгляды, тащу из освободившейся кабинки мусорный бачок и ставлю его к окну. Распахиваю окно. Мне что-то кричат сзади, но я сбрасываю туфли и прыгаю вниз. Ноги взрываются от боли. Приседаю, стискивая зубы. Нет. Я не потеряю этот шанс. Не сегодня. Никогда больше. Нет!
Вылетаю снова на тротуар…
– Я её вижу!
Бегу со всех ног. Меня преследуют. Они не стреляют, но бегут так же быстро, как и я. Залетаю в какой-то переулок и бегу дальше. Плутаю по тёмным улицам, слыша позади мужские крики. Их так много. Я больше не могу…
У меня нет больше сил. Моё тело в таком напряжении, что его начинает ломать. Людей вокруг стало меньше. Их практически нет, и я буквально на виду. Спрятаться. Скрыться. Переждать.
Толкаю большой мусорный бак и юркаю между ним и стеной. Жмурюсь и закрываю себе рот, чтобы никто не слышал, как я дышу. Меня продолжает трясти от страха. Надеюсь, что смогла ускользнуть…
– Проверь здесь, я пойду в следующий…
Нет… нет…
Поднимаю голову к тёмному ночному небу, и из уголков глаз текут слёзы. До боли стискиваю ладонью рот, прислушиваясь к медленным шагам. Свет фонаря позволяет мне увидеть его тень. В его руках пистолет, он крутит им то вправо, то влево.
Думай… думай…
Он шарит по мусору и отбрасывает его от себя.
Думай…
Убираю руку ото рта и делаю глубокий вдох. Слежу тщательно за тенью, и она уже подбирается ближе. Резко крышка распахивается. Мой шанс.
Прикладывая последние силы, толкаю металлический бак, который опрокидывается на этого козла. От неожиданности он нажимает на курок и раздаётся выстрел. В пустоту.
Отскакиваю от бака, придавившего человека. Я вижу только его руку, вытянутую по земле.
– Простите…
На сантименты и на раскаяния за то, что, вероятно, я его убила, времени нет. Я босиком иду дальше. Выглядываю из-за угла. Никого не вижу. Идти опасно. Хочется просто остановиться и ждать помощи. Но ей взяться неоткуда. Я должна успеть попасть в посольство. Там точно нет опасности ни для меня, ни для моей семьи.
Медленно иду по улице, и никого вокруг. Я не знаю этот город. Не понимаю, куда мне идти дальше. Вглядываюсь в витрины закрытых магазинов и понимаю, что, вероятно, угодила не в самый благополучный квартал. Здесь узкие улицы, а в домах горит свет, оттуда слышатся крики, смех, ругань, звук бьющейся посуды.
Останавливаюсь, чтобы перевести дух. Никто за мной больше не идёт. А я босая, в порванном платье, все руки в царапинах. Напуганная. Не знаю, будет ли хорошей идеей постучаться к кому-то в дверь или позвонить…
Облизываю губы и чувствую неприятный металлический привкус. Видимо, кровь. Боже мой… осталось ведь так мало до спасения, а я сдаюсь так быстро. Может быть, я человека убила из-за желания жить и не быть чьей-то рабыней…
– Здесь опасно гулять в одиночку, Белоснежка. Слишком много охотников.
Задерживаю дыхание. Голос раздался прямо за моей спиной. Тело моментально покрывается мурашками. Нет…
Медленно оборачиваюсь и вижу только очертание мужчины.
– Пожалуйста… мне просто нужна помощь… пожалуйста, – с губ срывается всхлип.
Я боюсь смотреть ему в лицо. Боюсь узнать в нём кого-то из тех, кто похитил меня. Боюсь, что это он. Покупатель моей жизни. Я боюсь…
– Прошу… – шёпотом добавляю.
Неожиданно мужчина протягивает руку. Она крепкая, сильная и в скудном освещении словно в чёрной перчатке. Хотя, может быть, это уже игра моего воображения.
Я должна уйти. Бежать. Кричать. Драться.
Я должна…
Моя ладонь осторожно касается его кожи. Она горячая. Мягкая.
Его пальцы так быстро обхватывают мою руку, что я успеваю лишь вздохнуть. Через секунду оказываюсь прямо в его руках, и мои глаза от ужаса того, что я натворила, распахиваются.
– Правильный выбор, Белоснежка.
– Нет… нет! Отпусти! Нет!
Упираюсь ладонями ему в грудь. Я дёргаюсь в этих сильных руках. Из горла вырывается крик, и сразу же боль пронзает всё тело. Всё вновь превращается в темноту, которую я успела возненавидеть.
