Лин Рин
Кентаврика
– И почему ты ведьма… – раздался удручённый полушёпот.
Пятый шаг. Деревья покрытые бирюзовым мхом.
– Скажи, чем тебе так не угодили ведьмы? – также тихо спросила.
Шестой. Тишина ветра, приглушённое журчание реки.
– Вы неугомонны, вспыльчивы и очень сильны. Вы сама природа, вы страх. Вы кровь. Вы не подчинимы и этим несёте войну. Война ведьм самая страшная война, что вообще была в нашем мире! – скрежет крепких зубов, – Вас боялись, с вами боролись практически все: феи, эльфы, гномы, маги, тролли, демоны, ангелы, келпи… Моя семья погибла в той кровавой бойне! Вот чем Вы не угодили и не только мне, – рыкнул парень, – Ещё четыре шага, живо.
– Ты… – так и хотелось выплюнуть ему все плохие слова, что вертелись на уме, но… – Грубиян одичалый! – получилось только так.
Седьмой. Скрежет собственных зубов и привкус крови вместе с обидой, кажется я прикусила щёку, но было совсем не до этого.
Восьмой. Бешенный стук сердца. Вина за то, что совершил когда-то кто-то, а не ты. Это ведь совсем неправильно испытывать такие чувства, но я испытывала, только вместе с виной была и злость.
Девятый. Глубокий вдох и выдох.
– Извини, я правда не знаю, что такое потеря, каково потерять родителей, но сегодня возможно узнаю? Узнаю кого я все эти годы считала своей семьёй. Моя боль не сравнима с твоей, я знаю! Но дети не должны нести крест своих родителей. Ты не имеешь никакого права со мной так обращаться! Не смей меня винить. Лично я тебе ничего не сделала.
Разворот. Битва взглядов. Хмурое лицо этого красивого молодца с холодными, как айсберг, глазами и тонкими чувственными губами. Парень, которому так подходит его имя, оно такое же холодное, – Кай. Напротив стоит она: взъерошенная, обиженная и растерянная девушка со смешным покрасневшим чуть вздёрнутым носом… Почему то когда она злится у неё краснеют вовсе не щёки. Девушка отражающая в небольшой луже – я. Кентаврика. Я же выше этого, должна быть выше.
– Придурок. – тихое ругательство сорвалось с губ. Это уже усталость.
Десятый шаг будет сделан спиной назад. Потому что битву взглядов надо продолжать до последнего, до победного.
Ощущение глухоты и тяжести, а после недолгая тишина. Всё стихло и эти краски гаснут. Маленький шажок в сторону. Падение из-за слабости в коленях и всё это на нервной почве. Кажется нервная система даёт сбой, мне не помешает подлечить нервы.
Та самая морось, что давно превратилась в лёгкий дождь. Всхлип. Пальцы запутавшиеся в волосах на голове. Кровь из прикушенной губы. Воспоминание о родителях и пикнике. Попытка поднять свой зад с сырой земли. Осознание, что нужно немедленно возвращаться и со всем разобраться, ведь это оказался не сон и я нигде в отключке не валяюсь. Ушла, а они наверняка волнуются, волнуются же да?
Вибрация телефона. Это пришло сообщение от друга.
«Да, хорошо, Кен, увидимся в Скайпе через четыре часа.»
И удивляюсь. Время. С момента прогулки по лесу прошло всего пять минут, не больше. Сорвался нервный смешок, в голове снова сравнение с Нарнией, аж время почти остановилось…
«Интересно, я и маме с папой чужая? Они… Кто они мне теперь?»
Отряхнула джинсы от грязи, переплела свои лохматые волосы и медленным шагом поковыляла обратно к дому, к веранде. Там меня ждут родители. Там мы приготовили незамысловатый и от этого не менее долгожданный пикник. Отдых в кругу родных людей где уже ждут вкусные сэндвичи, гранатовый сок… и куча вопросов.
Унылый сад и бедная нефритовая лоза, я глянула на пробитое жизнью растение и ощущала себя этой лозой. Выкинуто. Мысленно я дала себе обещание позаботиться о растении, потому что теперь ощущала сильную связь. Веранда. Смех и запах мяса. Урчание.
Да, только сейчас поняла, как сильно я голодна. Ведь с самого утра я ничего не ела, хоть родители и предупреждали, что поездка будет долгой, хотели чтобы поела, но я – это я. Я так была расстроена переездом и сборами, что аппетита утром просто не было. Сейчас же хоть я и была в более удручающем настроении, но понимала, если не поем, то упаду в ближайшие кусты с голоду и буду ещё злее, а с родителями мне надо поговорить спокойно и без лишних эмоций. Всё же это они растили меня, неблагодарную, двадцать лет в любви и достатке. Надо отдать им должное. Нельзя срываться. Да и сложно, сложно поверить в то, что было пару минут назад, поверить чужому человеку. И человеку ли? Мне не пять лет, я должна мыслить здраво. Я могу владеть собой. Разобраться во всём точно нужно, у меня и так последние года были сомнения…
– Ну как милая погуляла? Хорошо же здесь. Неправда ли? – улыбнулась мне мама и обвела местность рукой. – Ты же не вымокла? Если да, то лучше сходи и переоденься, а то заболеть можешь ведь.
– Нет, мам. Всё хорошо. И погодка как я люблю, но я ужасно проголодалась. Где мои сэндвичи? – глазами стала выискивать на столе тарелку сэндвичей с сыром и ветчиной, – Вы сами то не голодные? По-любому устали и проголодались. Давайте уже садиться за стол… – я аккуратно налила в стакан гранатовый сок, что меня удивило, ведь руки мои дрожали от волнения.
– Ох, наконец-то! – потёр руки отец и потянулся к мясу. – Клювом не щёлкаем. Иначе я съем всё мясо.
Картина мирно жующих еду в дружеской обстановке родителей так меня растрогала, что я еле сдерживала слёзы и быстро опустила взор на тарелку с салатом и всеми оставшимися силами, коих было не так много, пыталась совладать со своими эмоциями. Вот, ты вроде взрослый и ответственный человек, но какая-то ситуация может оказаться для тебя стрессовой и морально тяжёлой…
Я помню себя, я знаю себя – я всегда ценила свою семью и всё плохое, что может случиться с родными легко может подкосить моё душевное состояние, такая я восприимчивая. Вот и сейчас глядя на маму с папой ощутила себя словно в детстве, когда тебе действительно всего три-четыре года и весь твой мир это семья, они-только они твой мир и больше никто.
Мама-Еления так красива, добра и нежна, вот сейчас она мило ухаживает за своим мужем, моим отцом, интересуется его работой, успехами, она у меня просто замечательная, замечательна и талантлива почти во всём, как мать, жена и просто хороший человек. Её внешность тоже: светлые пшеничные волосы и яркие голубые глаза, модельный рост, осиная талия, длинные аккуратные пальцы, тонкие запястья, нежные руки. Её можно было описать одним предложением: «Красивая и хрупкая, как куколка».
Отец же был среднего роста и телосложения, крепкий на вид, с карими глазами и короткими каштановыми волосами с лёгкой сединой. На лбу и у глаз уже красовались пара морщин, а на носу всегда как-то криво сидели большие очки, что постоянно сползали на кончик его носа.
Красивые родители, успешные и талантливые, но так не похожие на дочь и дочь не похожая на них.
Моя внешность странная, странная, но яркая. Красивой не назовёшь, но и серой мышью не обзовёшь. Я была чуть выше среднего роста, метр шестьдесят восемь, с слегка кудрявыми медными волосами, цвет волос таким у меня был с рождения, с рождения и цвет кожи был слегка смуглым, не по канону. Обычно люди считают если ты рыжая, то обязательно бледнолицая и с веснушками по всему лицу? Нет. Это не про меня. Веснушками тут и не пахло. Я вся была какой-то рыжей и в плане внешности необычной. Одни мои глаза, моя гордость и моя печаль, они были не от мира сего и сильно привлекали всеобщее внимание окружающих: «-У этой девушки глаза странные!» – вот что часто слышала я в свой адрес, – «… они у неё, что разноцветные?»
Да, верно, у меня действительно глаза разного цвета: левый глаз необычного, редкого цвета – фиолетовый. Мутация глаза, глаз Александрии. Красиво звучит, но выглядит для обычных людей жутковато. Второй глаз тоже редкого цвета – зелёного, почти янтарного, так как зрачок был окружён золотистым кольцом. Ни цвет волос, ни глаза, ни мой курносый нос и родинка под нижним правым веком… Совпадение со внешностью родителей почти ноль процентов! Поэтому сейчас я сидела молча и ждала когда родные хорошо покушают, мне не хотелось, чтобы кто-то из них подавился от предстоящего со мной разговора. А они вполне могли бы. Пришлось прождать минут десять.
– Я сейчас начну разговор, серьёзный, – предупредила, – пожалуйста, выслушайте, не перебивайте и правду… Я хочу знать от вас всю правду. Давно уже ко мне приходили такие мысли, почти всегда, когда смотрю на себя в зеркало. Скажите, – прямой взгляд на притихших родителей, – я же вам не родная? Мы с вами не похожи ни внешностью, ни взглядами на жизнь. Вы творческие, высокие, красивые, талантливые, обожаете внимание. Я же полная ваша противоположность. У меня и группа крови другая. Я же права? – устало смахнула рукой чёлку с вспотевшего лба, разговор давался мне очень тяжко.
Молчание. Родители стали переглядываться и я увидела в их глазах печаль и понимание, понимание того, что они этого ждали, ждали этого момента и разговора. И вот этот самый момент настал, им надо признаваться.
– Кента, родная, возможно после этого разговора ты захочешь уйти и побыть одна, – начал отец, – и мы тебя поймём! Попросим только не творить глупостей и вернуться засветло, не подвергать себя опасности… – тяжёлый вздох и выдох, – Ты права. Мы с Еленией тебя удочерили. На сколько нам известно тебя подкинули к дверям дома малютки трёхмесячную. При тебе был листик с именем и больше никаких данных… – тёплая рука отца легла на мою холодную, – Мы ничего о тебе не знаем.
– Не знаем и о тех людях, что тебя решили оставить, – продолжила Еления, – Я знаю лишь одно: роднее тебя у нас никого нет и мы тебя любим больше всего на свете! Очень надеемся, что ты справишься с этой информацией, а теперь можешь идти, – медленно мотнула в сторону, – я вижу по твоему бледному лицу, что ты уже не можешь и не хочешь здесь сидеть. Мы останавливать не будем, этот разговор… Всем тяжко. Прости нас родная, что так долго скрывали это от тебя! Мы не со зла, мы слишком тебя любим. И вообще не хотели этого…
Она говорит про разговор. Они не хотели этого разговора, возможно всем было бы намного лучше без этой правды. Но так сложилось.
Большая тёплая рука плавно убралась с моей дрожащей. Родители дали мне возможность побыть наедине с собой. И я решила этим воспользоваться.