Лин Няннян
Небесная собака. Спасение души несчастного. Том 2
© Лин Няннян, текст, 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
* * *
Глава 34. Часть 1. Возвращение на круги своя
Между главенствующими господами и наставником наследника клана У неожиданно возник разлад. У всех в поместье этот инцидент вызвал удивление: впервые за много лет Го Бохай, казавшийся уступчивым человеком, проявил непомерную настойчивость. И с течением времени разногласие никак не решалось: глава отказывался продолжать разговор с наставником, а тот стоял на своем и упорно ждал аудиенции.
Сегодня Го Бохай в сопровождении личной служанки вновь прибыл к приемному залу и, не промедлив ни секунды у закрытых дверей, вошел. В этот раз наставник явился без приглашения, но это щекотливое обстоятельство никак не умаляло его решимости. Минь-Минь же благоразумно не последовала примеру господина. И на то была причина: генералы не стеснялись в выражениях, стоило им увлечься обсуждением территориальных вопросов Севера. А уж от взгляда ожидавшего их решения главы так и вовсе вставал ком в горле.
Прежде чем двери закрылись, Минь-Минь услышала, как Го Бохай попытался поприветствовать господина У. Ровный голос наставника тут же подавил возмущенный ропот генералов, который не могли удержать никакие стены:
– Что за своеволие?!
– Заявились без приглашения? Подобная настойчивость граничит с хамством!
Го Бохай смотрел на восклицающих спокойным взглядом, показывая, что не желает вступать в препирательства. Его отстраненный вид лишь усилил накал страстей.
– Неужто сплетни не врут? Вы действительно считаете решения достопочтенного главы не стоящими внимания? Иначе зачем возвращаться к этому вопросу?
– Вдобавок не забывайте: прошение наставника молодого господина было тщательно осмыслено советниками клана, – с деланым равнодушием подхватил второй генерал. – Уважаемый же не думает, что кто-либо из светлых умов Севера мог намеренно принять неверное решение?
– То есть навредить будущему богу У Тяньбао! – насмешливо уточнил сидящий от говорящего по правую руку.
Командные голоса мужей могли произвести неизгладимое впечатление, но не в этот раз. Го Бохай без малейшего смущения обвел ясным взглядом собрание и, убедившись, что никто из присутствующих не желает уступать, сказал:
– Генерал Бо, генерал Цзинь, вероятно, произошла путаница. Иначе как еще можно объяснить то, что вы столь превратно истолковали мои, вне всякого сомнения, добрые намерения… – Произнес он это настолько неоднозначным тоном, что все господа застыли, скорчив такие лица, будто наставник был неприятелем.
Го Бохая порядком утомило бессмысленное паломничество к рабочему кабинету главы клана, теперь даже собрание генералов не казалось ему помехой для разговора с ним.
Минь-Минь, которую от беседующих отделяли лишь двери, вообразила, с какими каменными лицами мужи сейчас смотрели на наставника, и не ошиблась: его появление прервало живые обсуждения.
Го Бохай снова заговорил, пристально глядя на центральную фигуру в зале:
– Прошу, не стоит закрывать глаза на данный факт. Из Лунъюаня все еще нет никаких новостей о церемонии Посвящения. Прошло довольно много времени с момента получения нами известия о нападении на избранных Небесами в ущелье Шуйлун! Оно дошло до нас лишь по счастливой случайности. Мы не можем быть уверены наверняка, что в столице Востока все не повторится. Речь идет о множестве жизней… Достопочтенный глава, вы же слышали слова гонца.
Десяток раздраженных голосов, подобно рокоту прибоя, вновь пронесся по залу.
– Вот заладил! Да слышали мы, слышали, но ведь жизни избранных оставались в полной безопасности. Этот вопрос уже неоднократно обсуждался!
– Наш молодой господин лично поразил того водяного змея из ущелья Шуйлун! Северный убийца демонов – так ведь теперь называют на Востоке наследника клана У? И вы, его наставник, считаете, что у будущего бога с подобным прозвищем могут быть неприятности в смертном мире?
– Да и не господин ли Го заверял, что разузнает детали произошедшего в ущелье?
– Этому наставнику еще не доложили. – Ответ Го Бохая прозвучал ровно, но Минь-Минь догадывалась, как трудно ему было удержать рвущуюся наружу горечь от того, что сам глава никакого интереса к разговору не проявляет. Она тихо вздохнула и продолжила смиренно ждать, на случай, если господин позовет ее.
В этот момент мимо проходили две служанки. Девушки перешептывались о чем-то своем, но, заприметив Минь-Минь, с улыбкой подошли к ней. Прижавшись к дверям, они принялись вслушиваться, но смогли уловить лишь обрывок разговора. Тогда хитрые взгляды сплетниц устремились на служанку наставника.
– Раз наша Минь здесь, значит, господин Го там, внутри. Неужели это он так громко разглагольствует?
– Да нет же! Голос вовсе не похож – слишком уж низкий. И интонации…
Одна из служанок обошла Минь-Минь вокруг:
– Скажи, не оттого ли там так шумно, что твой господин вновь пришел уговаривать главу выдвинуться на Восток, не дождавшись новых известий?
Минь-Минь отрицательно покачала головой. На подруг она старалась не смотреть, но дрожащие пальцы выдавали ее волнение.
– Ох, сестрица, разве мы что-то плохое спрашиваем? Не скромничай, – присоединилась вторая и взяла Минь за похолодевшие руки. – Ты вечно молчишь и ничего нам не рассказываешь! Я слышала, наставнику в последнее время нездоровится, а он вон какую бурю в приемном зале поднял. Полно же сил в таком хрупком теле.
– Давай не томи и поведай нам, какая причина на этот раз?
Минь-Минь с трудом вырвалась из крепкой хватки названой сестрицы и еле слышно пробормотала:
– Не знаю…
Но девушки, по-видимому, в это не особо поверили. Они удрученно вздохнули и вновь прислонились к дверям, за которыми разгорался все более ожесточенный спор.
– Стена Цветущего барьера – поистине плохой знак! Глава, ваше право не доверять моим предостережениям, но позвольте обратиться к истории первого появления стены, повисшей над всей границей Востока. – Го Бохай говорил с подкупающей кроткой простотой, однако в его голосе отчетливо слышались стальные нотки. – Цветущий барьер отделял все и вся на Востоке от внешнего мира. Сколько это длилось, прежде чем он исчез? Долгих двадцать лет. Двадцать! Неужто не найдется среди вас, уважаемые, того, в чьих мыслях мелькнуло страшное подозрение, что это может повториться?
Один из генералов добродушно улыбнулся:
– Но ведь эта стена явилась лишь вам, господин Го. Никто из несших караул в ту ночь ничего не видел. Конечно, столицу Лунъюань окружают горы, но думается мне, что им не под силу скрыть Цветущий барьер.
– Не думаете ли вы, наставник, что это все почудилось вам от бессонных ночей? – бросил второй. – О вашем недуге то и дело говорят в поместье.
– Послушайте… – Го Бохай хотел было возразить, однако одного взгляда на фальшиво участливые лица окружающих хватило, чтобы его уверенность в своих силах пошатнулась.
Теперь, когда генералы вооружились знанием о слабости наставника, донести до них серьезность его опасений стало сложнее, а не одолев словом их, не достучишься до главы. Наставник пропустил нанесенный ему удар и продолжил:
– Неужели вы не понимаете: не стоит дожидаться вестей от клана Луань, потому что…
– Вызволить избранных никому не будет под силу, а сами они окажутся надолго оторваны от родных краев и не смогут вознестись, – по памяти продекламировал генерал Цзинь.
Он как-то нехорошо усмехнулся и переглянулся с по-прежнему бесстрастным владыкой. Го Бохая словно окатили кипятком. Откуда они знают о том, что было в его личном письме главе У? Если только… Этот достопочтенный выставил его посмешищем перед своими генералами!
Генерал Бо, видя, что обычно невозмутимый наставник растерялся, язвительно добавил:
– Уважаемый, неужели вы не понимаете, что только по одним вашим утверждениям нельзя отправить гонца? Клан Луань с большой вероятностью посчитает вопрос о Цветущем барьере нетактичным, поскольку лишь один человек в их семействе владеет данным заклинанием, и тот прикован к постели.
На этих словах одна из девушек за дверьми зашептала, облизываясь от любопытства:
– Не могу разобрать, чей голос. Неужто генерал Бо сегодня столь словоохотлив?
– Разве он на такое способен? Скорее верится, что то – генерал Цзинь…
Девушки оглянулись на Минь-Минь с нескрываемой жаждой подробностей в глазах, но та опередила любые вопросы:
– Прошу, некрасиво так поступать. Если сейчас кто-то выйдет, наказание за подслушивание неминуемо ждет каждую.
Ее голос выражал тревогу, но служанки лишь игриво хмыкнули да подхватили подругу под руки:
– Минь излишне волнуется. Твой господин не даст тебя в обиду.
– Да и как нам не идти на такой поступок, когда ты вечно обо всем молчишь! Разве правильно будет выставлять нас виноватыми? Что ни попросишь тебя рассказать – все «не знаю» да «не могу». Напомни-ка, сколько лет ты уже в услужении у наставника молодого господина?
– Ш-шесть…
– Целых шесть?! – Девушки в изумлении переглянулись. – И продолжаешь настаивать на своем незнании? Многие желали быть личной служанкой твоего господина: мил со всеми, а как природой одарен! Сказка, а не судьба. Я бы от такого ни на шаг не отходила, хи-хи.
– И вспомни: когда эта честь выпала нашей юной и неопытной Минь, мы ее поддержали! А от нее и словечка не дождешься.
– Ну ладно мы, нами нетрудно пренебречь. Что станешь делать, если тебя спросит о чем-либо госпожа У? Тоже не ответишь?
Минь-Минь промолвила:
– Но ведь это другое, вы же начнете судачить…
– Хах, было бы о чем! Наставник наследника слишком идеален для того, чтобы оказаться главным героем сплетен. А вот ты до ужаса наивная, совсем ничего не смыслишь. – Девушки призадумались. – Вот, к примеру, генерал Цзинь. Слышала ли ты о нем что-то дельное? Если бы не брезговала нашими разговорами, знала бы довольно интересные вещи. Того и гляди они бы для чего полезного сгодились. Твоему господину, например.
– Да-да! Прямо сейчас в приемном зале!
Минь-Минь подняла глаза на девушек.
– Говорят, он настолько самоуверен, что поражение в ученом споре может принять лишь со слезами на глазах. Не подумай, генерал Цзинь образованный и в меру умный человек, однако любой намек, что он может в чем-то ошибаться, и – хоп! – тут же вскипает!
– Да-да, а про генерала Бо слышали последнюю новость? Конь, которого он гнал, сбросил его на полпути. Поговаривают, он совсем плохо держится в седле. Но, чтобы не уступать никому, а особенно генералу Цзиню, которого он постоянно пытается опередить во всем, наш неудавшийся наездник Бо выбрал самого строптивого скакуна на Севере.
– Подожди-подожди, ты сейчас брешешь! Самый строптивый принадлежит наследнику. Конюх каждый раз молится богам, когда заходит в стойло! Ох, или ты имеешь в виду…
– Конечно же, это я и имею в виду!
– Ужас-то какой! Значит, пока будущий бог У Тяньбао отсутствует, генерал Бо бессовестно пользовался шансом? Минь, как считаешь?
Минь-Минь запуталась в их речах, потому медленно покачала головой.
– А что насчет господина Го? – У девушек глаза так и заблестели. – Скажи, какие барышни нравятся отличающемуся на Севере внешне и оттого самому привлекательному мужчине? Тяньцзинь, между прочим, сердце красоты! Юные госпожи, как первый снег на красном клене, глаз радуют! Наверняка наставнику кто-то нравится, скажи же?
– Ну конечно, кто-то да приглянулся! Не просто же так он выходит на прогулки в город один.
Минь-Минь вновь качнула головой:
– Разве мне такое позволено знать…
– Ну и скучная же ты, Минь-Минь!
– Скучная, скучная! Ха-ха-ха!
Хихикая, девушки наконец отошли. И вовремя – в распахнувшихся дверях приемного зала показался хмурый и задумчивый Го Бохай. Очевидно, беседа с генералами не окончилась ничем хорошим. Наставник торопливо направился в свои покои, а служанка поспешила за ним. Шли они молча, пока Го Бохай не обронил:
– Лучше бы я ослушался и отправился на Восток, только зря время трачу!
– Господин, но что вам мешает? – удивилась Минь-Минь.
Го Бохай развернулся к ней и покачал головой:
– Моя наивность. Я надеялся, что мне удастся воззвать к здравому смыслу и глава предпримет решительные действия… Теперь же мне воспрещено даже посетить Лунъюань, чтобы разузнать о произошедшем.
Минь-Минь поникла и тихо прошептала себе под нос:
– Звучит жестоко…
Действительно жестоко: отец по-прежнему не проявляет интереса к судьбе собственного сына, и, кажется, к людям клана Луань, которые могут пострадать, также холоден. Однако подобное равнодушие объяснялось не одним лишь безразличием: помимо речей о долге перед народом, хозяин Севера был загружен важными делами. Он уже долго искал решение вопроса восполнения финансовых потерь. Ранее все мужчины на границе с Югом без пререканий исполнили указ главы – покинули деревни и города на время шествия церемонии Посвящения. Это неожиданно принесло убытки не только местным землевладельцам, но и всему Северу. Главенствующий господин У лишь желал зарубить на корню всевозможные распри с соседями, а теперь ему приходится разбираться с известиями о неуплатах налогов и новых хищениях из столичной казны самими чиновниками.
Да, деньги всегда перетекали в карман служащих, просто в меньших объемах – на то они и деньги, чтобы соблазнять слабых. Чуть помедли с решением, и вот – контроль над людьми безвозвратно потерян. Главенствующий господин Севера не был силен в финансовых вопросах, да и в других, что не касались военного дела, тоже. В первую очередь его знали как талантливого генерала, большая часть жизни которого прошла на поле боя с кочевыми народами. Зачастую хитросплетения чиновничьих интриг ускользали от его взора. Наставник наследника понимал, что главе тяжело, но все равно не мог утешить свое сердце из-за У Чана.
Отбросив поглотившие его размышления, Го Бохай взглянул на смоляные локоны Минь-Минь и поинтересовался:
– Скажи, когда в последний раз ты видела нашего потрепанного жизнью друга?
Служанка слегка наклонила голову, из-за чего косички в ее прическе колыхнулись.
– Господин говорит о том черном коте, что слоняется тут и там по поместью? Странность, да и только: я уже довольно давно его не встречала.
Услышанное не обрадовало Го Бохая – все же он ждал хоть каких-то известий. Наставник молча направился дальше. Девушка, привыкшая к подобному, двинулась следом и продолжила говорить ему в спину:
– Вы рассказывали, что нашли его еще котенком и взрастили. Мне казалось, за подобную заботу любое животное будет ласковым и дружелюбным, а этот кот всех избегает. Довольно своенравный и даже странный.
– О чем ты? Кот как кот, – прозвучало от идущего впереди.
– Ну-у, вы поинтересовались, когда в последний раз эта служанка видела его. В последнее время не видела, но до отъезда избранных заметила нечто странное. Ни для кого не секрет, что наш молодой господин с детства не ладит с хвостатыми, а этот повадился ходить вокруг покоев наследника да по ночам заглядывать, будто ему там медом намазано…
Минь-Минь вовремя не сориентировалась и ударилась о спину остановившегося.
– Ты хочешь сказать, что лично это видела?
– Да… Вечерних дел у меня предостаточно. Поэтому видела. И неоднократно.
* * *
Обычно погруженные в свои дела и заботы люди не ведут счет времени. Взмах кистью – и уже вечереет. Но Го Бохай, несмотря на свою занятость, словно одержимый считал не только прошедшие дни, но и солнца, и луны, побывавшие за этот промежуток над его головой. Увиденное той глухой ночью не давало покоя, лишало сна. Но в скором времени известие о Цветущем барьере, в существование которого на Севере никто не верил, наконец дошло до главенствующего дома У.
Письмо зачитали вслух в злополучном приемном зале, где собралась вся знать во главе с владыкой. Го Бохай же, то ли боясь своих чувств, то ли не желая показывать душевного смятения перед теми, кто не так давно пытался унизить его, сел в дальнем углу, в тени. Если это кому и показалось странным, никто не подал виду. Когда чтец громко продекламировал строки с известием о смерти двух достопочтенных из клана Луань, по залу пронеслись вздохи потрясения. Далее в письме говорилось о полной безопасности наследника клана. Тут же глава У взмахнул рукой, предусмотрительно пресекая любые возгласы, и невозмутимо отчеканил:
– Хоть мы и поражены случившимся, все же в первую очередь хотим отметить проявленную доблесть избранного Небесами.
Его тон заставил Го Бохая до боли сжать спрятанные в рукавах руки. Владыка словно бросил эти слова ему лично, а не в мертвую тишину заполненного людьми зала. Видимо, по его представлениям, уж после такого известия наставник должен был отпустить переживания и оставить спор в прошлом.
Все вокруг бросились торопливо поздравлять хозяина Севера с рожденной в клане драгоценностью, попутно называя его отцом Северного убийцы демонов У Тяньбао, и Го Бохай сумел незаметно покинуть зал. Голова его, заполненная противоречивыми мыслями, нещадно разболелась. Хорошо еще, что никому по-настоящему не было дела до изменившегося в лице наставника.
Дни сменялись, а наставник все пытался сдержать себя от нарушения запрета главы. Го Бохай всеми силами заглушал беспокойство, погрузившись в чтение, пренебрегая качеством сна и приемами пищи. Со временем, устав сражаться в этой битве, он окончательно увяз в рукописях и книгах. Как назло, от хвалебных речей и каждодневного чествования в поместье некуда было деться – всеобщее помешательство сводило с ума. Го Бохай не мог и на десять минут прикрыть глаза без того, чтобы сумбурная каша из воспоминаний не представала перед ним. Ужасы пережитого, страшнее и глубже тьмы, не давали провалиться в спасительный сон. Даже вздремни он чуток днем перед книгой, как спина покрывалась холодным потом, а лоб – испариной. Ему не оставалось ничего более, как бродить сутками напролет по поместью да перечитывать тут же ускользающие из памяти строки в надежде, что полегчает. И если бы не Минь-Минь, которая переживала за здоровье своего господина больше, чем за чье-либо в подлунном мире, помер бы наставник ненароком.
Она же одной безлунной ночью и привела в поместье лекаря из города, что под горой Хэншань. Он рекомендовал ослабшему наставнику травы и самые новые способы лечения, но после его ухода недуг только прогрессировал. В последние дни Го Бохай совсем не мог спать: ночами его бросало то в жар, то в холод, тело ломило от выпитых порошков и пилюль, а уснув хоть на долю секунды, он тут же вскакивал.
Истинную причину своей беды он прекрасно знал: все это – последствия разрушенной печати Забвения, о которых предупреждал Сянцзян. Бессонные ночи, образы, не выходящие из головы, голоса и – самое неприятное – не отступающие бредовые видения. Как раз последнее повлияло на уверенность Го Бохая сильнее всего: увидев несколько раз воочию то, чего в действительности не было, – морскую пучину посреди города Тяньцзинь или парочку усопших, шедших среди толпы людей, – в конце концов он начал подвергать сомнениям и замеченный некогда ночью Цветущий барьер.
Теперь это стало частью его жизни, от которой не убежишь и не избавишься никакими способами. Даже самые что ни на есть волшебные, расхваленные городским лекарем травы и порошки не помогли наставнику избежать встречи с прошлым. Осознав это, Го Бохай наказал служанке отбросить волнения и оставить его в одиночестве. Но разве могла та отвернуться, когда забота о господине была ее основной задачей?
Бодрствуя ночами, он не мог не заметить, что Минь-Минь также стала плохо выглядеть, поскольку у нее не было и минуты на отдых. Проводя все время подле своего господина, она начала походить на призрака с лицом белее молока и темными кругами под глазами. Служанка постоянно витала где-то в облаках или засыпала, едва опершись на любую поверхность. То же самое произошло этим вечером. Теплый солнечный лучик коснулся ресниц Го Бохая и отвлек его от чтения. Через силу мужчина посмотрел на фигуру, сидевшую на полу у столика. Голова Минь-Минь склонилась от тяжести и вот-вот намеревалась упасть на столешницу.
– Кхм-кхм. – Наставник сделал вид, будто слегка закашлялся, но, по-видимому, девушка уже задремала, раз ее реакции не последовало. Потому, вернувшись к книге, он произнес: – Минь, ты вновь не можешь удержаться ото сна на моем столе? Пойди к себе и выспись.
Изначально имя служанки было Минь – без фамильного знака и особых приставок. К ней никто не обращался «госпожа» или «барышня». Простое, довольно короткое имя для легкого запоминания – это все, чем могла довольствоваться девушка ее положения. Правда, даже такие имена слуг некоторые из господ не удосуживались удерживать в памяти. Прибыв на гору Хэншань в роли наставника, Го Бохай старался привыкнуть к этому, но ничего с собой поделать не мог: взращенная в нем человечность оказалась куда сильнее, чем укоренившиеся порядки. Поэтому, когда пятнадцатилетняя девушка поступила к нему в услужение, очень скоро наставник демонстративно стал обращаться к ней ласково «Минь-Минь». Он нередко пользовался второй формой имени, из-за чего появилось негласное правило: если Го Бохай обращался к своей прислужнице только «Минь», значит, находится не в лучшем расположении духа.
В таком состоянии наставник пребывал уже не один день и не один месяц. Сейчас, заметив, что служанка не реагирует, он отложил книгу и обратился чуть строже и громче:
– Минь, у меня нет времени за тобой присматривать, возвращайся к себе!
Голова Минь-Минь качнулась в последний раз. Краснея, девушка подскочила и смущенно залепетала:
– Г-господин, извините. П-простите мою оплошность. Ох, вы читали в такой тишине, что эта никчемная даже не заметила… Этого не повторится!
Взмахом руки Го Бохай отпустил ее и устало прикрыл ладонью глаза. Уже через минуту девушка в смятении стояла на улице. Вдруг в саду поместья она приметила странную активность: среди дивных красот под вечерним небом толпилось множество служащих поместья. Со стороны крытого мостика, что вел лишь в две стороны – к домам господина Го и молодого наследника, – раздался легкий топот. Переведя взгляд, Минь-Минь увидела, как две знакомые особы, поддерживая полы юбок, выбежали из-под навеса моста, сошли на брусчатку и поспешили в сторону сутолоки. Одна из них на мгновение остановилась и кинула клич:
– Ну же, чего стоишь? Говорят, в саду крупные изменения, чему наша госпожа не сильно обрадуется! Все сейчас там!
От удивления Минь-Минь совсем растерялась и не успела ничего уточнить, а обе служанки уже растворились в толпе. Все – от травинки до росточка – принадлежало властной госпоже, никому без ее дозволения и войти-то внутрь не разрешалось, а тут у кого-то хватило храбрости что-то менять? Разглядеть, что именно происходило на входе в сад и из-за чего все так всполошились, было невозможно: за деревьями и растениями мелькали лишь головы.
Стоило Минь спуститься по маленькой лесенке и пройти немного вперед, как ее ушей коснулся странный монотонный звук, походивший на шуршание, будто кто-то вдали ошкуривал дерево тяжелым инструментом. Она огляделась в поисках источника, и ее взгляд застыл на домике господина Го. Кажется, шум исходит оттуда. Но стоит ли подойти ближе? Минь-Минь в задумчивости все же поднялась обратно по ступеням и, прислонившись к стене, выглянула из-за угла. Ничего! Только привычные очертания узкой тропы да небольшой стены в сизой мгле. Насторожившись, девушка затаилась.
Глухое «шинь-шинь» то становилось громче, то почти сходило на нет. Внезапно кто-то с силой схватил пискнувшую в ужасе служанку за руку и резко вытянул из укрытия.
– Тише!
Минь округлила глаза и не сдержала изумленного и радостного возгласа:
– Вы?! – Она растерянно застыла на половине поклона.
Перед ней стоял молодой господин У Тяньбао! Наследник покинул родной дом пусть и темпераментным, но ребенком, теперь же служанка с восхищением смотрела на сребровласого юношу. У Чан за прошедший год вымахал на полголовы, окреп, взгляд его стал серьезнее и опаснее, а разлет плеч – шире. Одним словом – мальчик возмужал. Служанке, ранее видевшей молодого господина по несколько раз на дню у покоев господина Го, перемены казались кардинальными.
– Но что? Но как? – Мысли Минь-Минь путались, и от удивления она повторяла одно и то же.
У Чан строго шикнул, не дав ей больше произнести ни слова. Когда он шепотом объяснил, почему ей тоже не стоит повышать голос, вопрос, откуда исходил тот странный звук, отпал сам собой. Девушка улыбнулась, осознав, что все это время молодой господин глухо, с хрипотцой в уже грубом мужском голосе на грани шепота звал ее: «Минь-Минь!»
Удостоверившись, что его внимательно слушают, У Чан еще глуше прежнего шепнул ей на ухо пару фраз. Выслушав, Минь-Минь поклонилась. Не поднимая головы, она уверила наследника, что сделает все возможное, а когда выпрямилась, поняла, что перед ней уже никого нет.
Какое-то время ей пришлось бродить у входа в дом, поглядывая то на сад, где толпа слуг так и не рассосалась, то на приоткрытые двери, за которыми господин Го находился уже довольно долго. По ее наблюдениям, наставник должен был вот-вот оставить чтение и выйти на молчаливую прогулку по имению клана. Предчувствуя это, Минь принялась суетливо бродить вокруг здания, периодически заглядывая внутрь. Наследник велел ей сделать так, чтобы господин Го ни при каких условиях до нужного момента не покидал своих покоев. До озвученного часа еще оставалось время, а поводов задержать господина никак не находилось.
Проходя в очередной раз мимо покоев Го Бохая, девушка услышала: «Минь, зайди». Смиренно выполнив просьбу, она остановилась на пороге.
– Я же просил тебя не переживать и пойти к себе. – От небольшой растерянности служанка виновато кивнула головой, даже не подумав, с чем соглашается. – Сейчас я вполне здоров и не нуждаюсь в ежеминутном уходе. Зато взгляни на себя: люди скоро засудачат, что я тебя заморил!
Го Бохай с явным раздражением одернул рукава и прошелся по комнате. За пару шагов, за которыми не отрывая взора следила служанка, наставник оказался подле нее. Вблизи он выглядел не то что уставшим – истощенным. Сердце Минь-Минь дрогнуло от мысли, до какого состояния господин довел себя переживаниями. Верно, его дорогой ученик приехал нарочно, чтобы утешить впавшего в немилость учителя.
Выпрямившись, она незаметно закрыла собой дверной проем:
– Прошу, подумайте о себе – вы сильно ослабли, а на улице похолодало. Не покидайте сегодня свои покои! – Минь старалась выглядеть уверенно, но быстро поняла, какую нелепость сморозила: по комнате гулял теплый ветерок.
Го Бохай сдавленно бросил:
– Глупость какая… – И его непривычно тяжелый взор упал на служанку.
Казалось, он поймал Минь на лжи, вот и разозлился. Она с деланой безмятежностью прошла вглубь комнаты и мягким голосом заверила:
– Ну какая же глупость, вас снова в жар бросает? – И неожиданно даже для самой себя оказалась права как никогда.
Го Бохай уже не слушал ее. Наставника посетило ощущение, будто бы силы вот-вот его покинут, а сам он рухнет плашмя на пол. В ушах резко зазвенело, и среди этого неприятного призрачного гула раздались жуткие голоса, которые вразнобой произносили одно и то же, но с разными эмоциями: «Го Бай! Сяобай!»
На глазах Минь-Минь господин в одночасье поник: взгляд опустел, лицо побледнело, а голова низко склонилась. Страшное воспоминание о недавнем происшествии нахлынуло на служанку, и она бросилась к нему с одной лишь мыслью: «Не теряйте сознание!», но успела сделать всего шаг, как внимание наставника переключилось на черное пятно, прошмыгнувшее в покои:
– Кот?!
Все было как в тумане, поэтому Го Бохаю понадобилось некоторое время для того, чтобы узнать Сянцзяна. Презрительный взгляд желтых глаз моментально отрезвил его, выдернул из полудремы. От неожиданности он воскликнул: «Ты!» – и сразу же был перебит служанкой:
– Господин! – Минь ни с того ни с сего опустила голову в низком поклоне.
Макушка склонившейся была направлена куда-то в сторону от Го Бохая, поэтому инстинктивно он бросил взгляд направо. Лицо наставника разгладилось, а хмурое выражение стерлось. В дверях возникла до боли знакомая фигура юноши, покрытая плотной тенью от крыши здания. У Чан повторил за Минь-Минь – вытянул руки в поклоне – и с теплом произнес:
– Учитель!
В слабом свете свечей серебряные волосы наследника заиграли бледно-русым оттенком и скользнули вниз, окончательно закрыв его лицо. Не успел он выпрямиться и скинуть мешавшую прядь с глаз, как чужие мягкие локоны, пахнущие свежестью дождя и льном, прильнули к чувствительной коже лица. Тело У Чана окутало тепло рук, а и так неспокойное из-за встречи сердце будто сорвалось в пропасть.
– Ты вернулся, ты действительно вернулся…
Го Бохай повторял эти слова без остановки, не веря своим глазам. Внезапно его пробрала дрожь от испуга – вдруг это очередное видение? И голос в глубинах истерзанной души сорвался в крик: «Я больше не вынесу!» Но нет, этот терпкий пряный аромат удового дерева, масло которого добавляли в мыльные настои для наследника, нельзя было спутать ни с чем другим. От У Чана исходил жар, мягкий и обволакивающий. Го Бохай проваливался в ощущение тепла, словно дерево по весне, промерзшее за зиму.
Его не отталкивали, не стыдили и даже ни о чем не спрашивали. Весь мир вокруг на несколько мгновений стал размытым фоном без смысла. Го Бохай отчетливо ощущал напряжение воспитанника, но все равно не решался отпустить его и поверить в обратное: для него, ждавшего этого момента сильнее всех, У Чан не мог столь внезапно объявиться. Ученик же, оглушенный сердечностью приема, растерялся настолько, что забыл ответить на объятие и застыл.
Наконец над ухом забывшегося наставника прозвучало: «Учитель?» Сказанное шепотом простое обращение было наполнено волнением и жизнью, отчего темное бушующее море в сердце Го Бохая утихомирилось и обернулось безмятежной гладью. У Чан, поддерживая учителя под руки, отступил назад, и их глаза наконец встретились. В воздухе витала такого рода тишина, что даже птиц, щебетавших о своих делах, и ветерка, колышущего ветви, не было слышно.
Пелена спала с глаз наставника. До этой самой секунды Го Бохай был уверен, что это все – ворвавшееся к нему видение очередного сна. Ведь будь иначе, в любом случае он узнал бы вторым после главенствующих господ Севера о прибытии наследника клана в родные края. Во всяком случае, это был наследник, чей голос привел Го Бохая в чувство. Наставник заглянул в глаза чернее ночи, приветливо глядевшие на человека в их отражении, и именно тогда убедился, что отбывший почти на год будущий бог У Тяньбао настоящий!
Появление У Чана стало знаковым для Го Бохая. Рядом с учеником он резко ощутил реальность – фактически в спрятанных за печатью Забвения призраках прошлого никакого юноши с серебряными волосами не существовало!
