Лилия Габидуллина
Мировой рассказ 2020
Но найдя нужное им место, они, к сожалению, опоздали: точка уже закрылась и рядом никого не было. Было принято решение вернуться сюда завтра.
Утром после очередной сдачи нужной порции крови Полина с Максимом отправились на вокзал.
В связи с тем, что это чуть ли не единственное место, где бездомные могут бесплатно поесть, народу на площади перед вокзалом было очень много. Максим был вынужден закрыть большую часть лица шарфом. Полина как будто бы уже привыкла к этому специфическому запаху.
Поговорив с работниками пищевого заведения, Полина узнала, что отец и его друг были здесь буквально на днях:
– Иннокентий был в коем-то веке задумчив и не особо разговорчив. К сожалению, я не в курсе, куда они с другом могли направиться после посещения нашего заведения.
Направляясь в сторону выхода, Полина уже отчаялась:
– Честно говоря, я уже не уверена в положительном исходе наших поисков!
– Давай еще поездим по окраинам города, вдруг все-таки нам повезет? – пытался подбодрить Максим.
И пока они ездили по «злачным» местам, Полина уже не особо всматривалась в лица, а размышляла над всей этой ситуацией с отцом, что она ему скажет при встрече, что у него спросит.
Максим, заметив ее задумчиво-грустное выражение лица и понимая, что сейчас на нее оказывается эмоционально сильная нагрузка, предложил ненадолго прервать поиски и просто немного погулять в попавшемся на пути парке.
Полина была ему благодарна за такое предложение, ведь с момента, как произошел инцидент на операции, она практически не выходила на улицу, и эта прогулка будет для нее глотком свежего воздуха.
Погода как специально для них установилась морозно-солнечная. В парке народу особо не было, и ребята решили прогуляться по пустынным дорожкам. И в этот самый момент Полине захотелось расслабиться, разрядить обстановку, и она начала кидаться в Максима снежками. Он особо не возражал, хотя самочувствие его было не лучшим, и подыгрывал ей, обороняясь и кидая в ответ.
Эта, казалось бы, детская игра настолько увлекла молодых людей, что они на некоторое время забыли про операцию, болезнь и все остальные проблемы, а просто наслаждались обществом друг друга, как будто они были обычной влюбленной парочкой.
Полина продолжала бросаться снежками и Максим подбежал к ней, чтобы остановить летящий в него снегопад. Обхватил ее руками, и теперь они стояли так близко друг к другу. Было ясно, что между ними пробежала искра.
Игривое настроение прервала очистительная техника, которая начала им сигналить, чтобы почистить дорожки парка от обилия снега.
Немного смущенные, молодые люди засмеялись и спешно направились к выходу.
– Благодарю тебя за эту спонтанную прогулку! Она была мне очень нужна, но, по-моему, ты стал уже замерзать. Давай вернемся домой и там подумаем, как быть дальше.
Максим не стал сопротивляться предложенному.
На скамейке около метро сидели, съежившись и нахохлившись, как две темные мокрые птицы, двое сильно потасканных жизнью мужчин. Проходящие старались не обращать на них внимание, а если случайный взгляд и скользил по фигурам бомжей, то смотрящий быстро отводил глаза: вонь и запущение парочки невидимой аурой смердели на несколько метров.
Шел небольшой снег и в такую погоду было желательно пересидеть где-то, где потеплее, но по какой-то причине господа хорошие сидели именно у метро. Наконец, Борян не выдержал и поинтересовался:
– Кеш, ну че ты решил? Идем к твоей девчонке на хату?
Иннокентий угрюмо сидел с непроницаемым взглядом и, казалось бы, не слышал, о чем его спрашивает закадычный корешок. Мыслями он был в далеком и вроде бы счастливом прошлом. Перед глазами молодая и всегда улыбающаяся жена тянет его куда-то, хочет что-то показать. Господи, какая же она красивая! Вспышка! Вот он довольный собой стоит, улыбается, он собрал детскую кроватку, и беременная жена похвалила его. Как же он гордился собой и как же была приятна ее похвала! Вспышка! Вот ему вручают сверток с маленькой девочкой внутри и говорят, что это его дочь! И в этот момент он почувствовал себя самым счастливым человеком на свете, казалось, его сердце готово охватить весь мир, всех-всех людей, чтобы все почувствовали его радость. Теперь он – отец!
Поезд воспоминаний спешил дальше. Дочь немного подросла, рано научилась говорить слова «мама» и «папа», тянулась к нему, но он уже поехал вниз по этой скользкой и склизкой горке депрессии, ничегошеньки не получалось, ничего не клеилось, уже было не до ребенка, в голове только сверлило отверткой: «Неудачник, не-у-дач-ник…» Крах его маленького семейного кораблика был уже неминуем, но Кеша даже не попытался что-то предпринять, он уже просто не мог плыть против течения, уже не было сил, и он отпустил все и поплыл в небытие…
«Милая доченька, девочка моя, захочешь ли ты меня видеть, говорить со мной, особенно после того, что я натворил после нашей встречи?» – рой вопросов злым потревоженным ульем бился в черепной коробке Кеши, которого легкий толчок в бок вывел из транса.
– Кеш, родной, я, конечно, все понимаю, но мы здесь не можем сидеть вечно. Мусора примут, понимаешь?! Рожай уже быстрей!
– Борька, вот мне интересно, а как бы ты поступил?
Борян поначалу слегка опешил от такого вопроса друга. Он на секунду призадумался, но ничего не ответил, да и что может посоветовать человек, который вырос в детдоме, после связался с дурной компанией, получил срок за воровство. Освободился, вроде начинай жизнь заново, дерзай, – ан, нет прошлое не отпускало из своих цепких объятий. Опять получил срок за грабеж, вышел, полученную от государства квартиру пропил, мыкался там-сям, свою семью так и не завел, а ведь жена, детишки могли бы изменить его жизнь, но как-то не срослось, видимо не судьба…
Горько и невыносимо тяжело думать об этом, жизнь прошла бездарно как-то, поэтому он гнал от себя все эти мыслишки. В сухом остатке сейчас он – бомж со стажем, который, стиснув гнилье остатков своих зубов, каждое утро идет на войну с этим жестоким миром, чтобы попробовать выжить, чтобы пожить еще денек. Зачем? А хрен его знает зачем! Эта жизнь нам зачем-то дана, нас не спрашивали, нужно, не нужно, просто дали и живи, а значит, надо жить, надо выживать!
– Кеш, братан, ты, конечно, нашел кого спрашивать! – с горечью покачал головой Борька.
А потом вдруг все, что пряталось где-то глубоко, стало сначала сочиться молодой лавой проснувшегося вулкана, а потом и извергаться в страстном шипящем шепоте Борьки:
– Хотя погодь, погодь! – Борька явно волновался. – Слушай, Кешундер, ты же знаешь, я тебя люблю, ты – брат мой, которого не было у меня никогда в жизни! Возвращайся к ней! Ни о чем не думай, просто иди к ней! Иди, и будь, что будет, примет, не примет, все равно иди! Это то, о чем мечтает каждый из нас, понимаешь? Это шанс, который никогда не выпадает нашему брату, а тебе, Кеша, выпал. Я всегда знал, что ты – везунок Кешка, ты – везунчик!
Борька уже был на грани слез, он зажмурил глаза, глубоко вздохнул, потом посмотрел прям на дружбана и медленно и торжественно произнес:
– Я готов тебя потерять, если она тебя примет. Понимаешь? Я готов отпустить тебя, главное, чтобы ты был счастлив, чтобы ты обрел дочь и дом!
Борька торжественно притих и вдруг тихо произнес:
– Пойдем! Пойдем к ней!
Кеша, почти плача, ошарашено смотрел на братишку, сердце разрывалось от благодарности, никогда в жизни он не видел такого порыва, такой жертвенной души. Сколько они с Борюсиком хлебнули, сколько пережили вместе!
– Боря, брат, я не знаю, как там все повернется, но запомни, я тебя никогда не брошу, я тебя ни за что не оставлю, понял?
Борян кивнул, улыбнулся в запущенные усы:
– Ладно, Кеш, погнали уже, нам тяпать еще пол города, темнеет уже.
Уставшие Полина и Максим уныло брели домой, как вдруг на подступе к дому, Полина схватила Максима за рукав и воскликнула:
– Ой! Кто это там стоит около подъезда?
Подойдя осторожно ближе, Полина вдруг осознала, кто это. Облегчение и радость наполнили все ее существо, этот, казалось бы, безнадежно тяжелый день наконец-то принес такие долгожданные плоды: какое счастье, отец нашелся сам!
Отец и дочь стояли в оцепенении и смотрели друг другу в глаза, никто из них не осмеливался нарушить молчание. Для кого-то пронеслись секунды, для кого-то вселенные родились и угасли, а они все смотрели, тихо и внимательно, боясь спугнуть святость момента.
Из ступора всех вывел Борян, воскликнув:
– Так молодежь! Не знаю, как вы, а я, например, уже прилично подмерз и был бы не прочь зайти хотя бы в подъезд.
Все радостно с ним согласились, зашли в подъезд и стали подниматься в квартиру.
– Кстати, Полин, это мой друг Боря! – указывая на друга, сообщил Кеша, пока они поднимались по лестнице. Полина утвердительно кивнула.
Зайдя вовнутрь, Максим спешно снял верхнюю одежду и быстро прилег на кровать. Ему явно было не хорошо: кровь опять пошла носом.
– Что это с ним? – поинтересовался Кеша.
– Давай об этом чуть позже, ладно? Пойдем, я хотела с тобой поговорить. – мягко улыбнулась Полина, приглашая отца пройти на кухню.
Тактичный Борян не хотел им мешать и остался сидеть на пуфике в коридоре.
– Дочь, ты это, прости меня за квартиру, не ведал я, что творил. Прости, пожалуйста, верну, что можно еще вернуть, клянусь! Жизнью клянусь! Я реально не осознавал, что делал и главное, с кем это делал! Знаешь, я постоянно думаю об этом, прям не нахожу себе места. Проклинаю себя и тот злополучный день… – слезы раскаяния душили Кешку, но он держался из последних сил, чтобы не разрыдаться в голос.
– Хочешь чаю с молоком? – неожиданно предложила Полина. – Бутербродов сейчас сделаем, еще чего-нибудь приготовим. Отец робко согласился.
И Полина по-хозяйски захлопотала на кухне. Она сама немножко волновалась и как будто откладывала важнейший разговор, и, конечно, хотелось поскорее предложить чего-нибудь горяченького отцу и его другу. На повестке стоял еще один мучительный вопрос, что делать с плотным запахом? Оба друга источали удушающий аромат, с очень богатой химической формулой. Но тактичная Полина не знала, как лучше сказать об этом, но папаша сам догадался, что видимо они с Боряном не пахнут розами, он неловко остановился, развел руки с извиняющимся лицом, как бы показывая, насколько неуместны бродяги, как они с Боряном, в этой обстановке:
– Дочь, слушай, я, наверное,…мы… в общем, запах этот, одежда наша…
– Сменная одежда есть, я ведь купила ее, когда в нашу первую встречу оставляла тебя одного дома. – немного с укоризной ответила Полина и дала ему увесистый пакет, а потом открыла дверь в ванную. – Вот! Надеюсь, подойдет. Старое в этот же пакет сложишь. Давай-ка и душ сразу прими. Только не долго, ладно? Потом очередь Бори. Я пока сбегаю к подруге, попрошу для него какую-нибудь одежду ее мужа и буду ждать вас на кухне.
Кеша, как во сне, неуверенно прижал к груди пакет и не мог даже двинуться с места.
– Давай-давай, ну пожалуйста! Все замерзли и уже перекусить хотят…
Не хватит слов даже у поэта Пушкина, который, за словом в карман не лез обычно, чтобы описать эти десять минут под горячими струями! Благодатная вода слоями смывала грязь прожитых дней, месяцев, лет… Это было почти религиозное Очищение…
Отца было не узнать, так как он наконец смог полноценно помыться и поменять старую, поношенную одежду. Видно было, что Иннокентий немного смущается своего нового внешнего вида. Он тихо, но в то же время как-то торжественно сидел за кухонным столом. Его взгляд рассеяно блуждал по нарезкам, колбаскам, сырам и сладостям. Большая кружка душистого чай призывно дымилась перед ним. «Если Рай существует, он выглядит именно так!» – пронеслось в голове.
Проведав Максима, Полина вернулась на кухню, пригласила Борю присоединиться к перекусу, а сама присела рядом с отцом.
– Пап, не смущайтесь! Ешьте сколько хотите!
Кеша и Боря осторожно сделали бутерброды с сыром и колбасой, надкусили, запили чаем, и у обоих одновременно в голове возникла мысль: это и есть Рай…
Полина собралась с мыслями, чуть вздохнула и серьезно начала:
– Знаешь, пока мы занимались твоими поисками, я постоянно задавала себе вопрос, о чем мне с тобой говорить при встрече, ведь тебя не было рядом столько времени! Ты пропал и ни разу не пытался со мной связаться, стал для меня, если так можно сказать, чужим человеком.
Хотя я понимаю, что не имею права тебя обвинять: ведь я, даже повзрослев, не особо пыталась узнать у мамы, что между вами случилось. Она всегда уходила от темы, а позже ее не стало, и мне совсем не у кого было узнать, где тебя искать.
Пап, я даже не могу себе представить, через что тебе пришлось пройти, и мне очень жалко тебя, мне жалко маму, жалко себя… – голос Полины чуть дрогнул, глаза наполнились слезами. – Мне бесконечно горько, что жизнь была так жестока к тебе. Но сейчас, когда я обрела тебя снова, я больше тебя не отпущу, слышишь? Никогда и никуда не отпущу! Ты – мой, ты – мой отец! – Полина больше не могла сдерживать слезы, горячими ручейками они стремились по ее красивому лицу.
Иннокентий не сразу смог ответить. Он сидел какое-то время, уставившись в пол, его глаза ничего не видели от слез. Кеша уже жалел, что сыпал проклятиями в адрес жены.
– Доча, после той нашей встречи я столько раз представлял себе, что скажу тебе, если судьба подарит мне шанс увидеть тебя снова, а сейчас эти слова не имеют никакого значения. Во мне сейчас нет ни обиды, ни горечи этих потерянных лет! Значит, мне стоило пройти через все это, чтобы сейчас встретить тебя и понять, какое же ты – чудо, какое у тебя сердце, и что ты и есть самое лучшее в моей никчемной жизни! Дочь, ты – самое лучшее, что случилось со мной, понимаешь? Ради тебя я буду жить, ради тебя я изменюсь! Клянусь изменюсь! Спасибо тебе за новую жизнь, спасибо тебе за новую надежду! – Кеша говорил и ревел, не стесняясь слез.
Полина положила руку поверх отцовской и крепко-прекрепко сжала, ее плечи тряслись от переполнявших рыданий. Кеша продолжил, чуть успокоившись:
– Я очень боялся, что ты не примешь опустившего бомжа. У меня же, знаешь, куча проблем и по здоровью, да и алкаш я последний. Не хотел идти к тебе, навязываться, очень боялся стать обузой, да и после кражи я не осмеливался показываться тебе на глаза.
Но мой дружбан Борюсик мозги-то мне вправил хорошо, говорит, иди, еще одного шанса не будет! Поэтому я здесь и каюсь пред тобою. Прости, что пропал из твоей жизни, прости, что ты выросла без отца, никогда не прощу себе этого, никогда, понимаешь?
Чистый Борян сидел и молча слушал, каждое сказанное слово бальзамом питало его сердце, глаза были на мокром месте, на лице блаженная улыбка умиления, кружка с чаем застыла в руке.
– Пап, забудь! Что было, то прошло! Мы вместе, и это самое главное! Приведем тебя в порядок, ты еще покажешь себя этому миру!