Лили Рокс
Эпоха зараженных

Лагерь мародеров

Машина останавливается возле громадного металлического контейнера с массивными решетками на окнах. Идентификатор «Карантин» над входом позволяет сделать вывод о том, что сюда направляют вновь прибывших. Контейнер заперт, а рядом караулит стрелок.

Открывается дверь автомобиля и меня вытягивают на улицу. Следом выбрасывают вещи. Один из темнокожих пассажиров, которого я страстно поцеловала, остается за тонированными окнами. Второй – периодически покашливая, сопровождает к двери. Открывается окно внедорожника и мистер Смитт громким голосом произносит:

– Эй, голодранцы! Принимайте, теперь она ваша забота!

Никаких следов заражения. Все так же бодр и уверен в себе.

Ничего, скоро это изменится! Скоро ты перестанешь улыбаться ублюдок!

Темнокожий что-то говорит стрелку на входе, и тот оперативно открывает дверь. Взору предстает ужасная картина. Полуподвальная обстановка, отсутствие вентиляции и ударяющий с порога смрад человеческих выделений.

Здесь, на площади в пятьдесят квадратных метров, ютилось человек сорок: в основном женщины, старики и калеки. У некоторых невооруженным глазом можно было увидеть следы пыток. В дальнем от входа углу аккуратно уложены три трупа, которые в условиях повышенной температуры и влажности уже начали разлагаться. Кругом кашель и стоны. Редкий луч света, пробивавшийся сквозь дверной проем, только добавлял красок.

Делаю шаг внутрь, и дверь за моей спиной закрывается с оглушительным шумом. Никто не обращает внимания. Все заняты своими заботами. Отыскав в этом хаосе небольшой клочок свободного места (рядом с аккуратно расположившимися трупами), одеваю брюки и кофту. Походный вещевой мешок естественно изъяли, но перед этим мне удалось перепрятать карту. Выворачивающая внутренности вонь от разлагающейся человеческой плоти заставляет моментами терять рассудок.

– Он не может дышать, что вы смотрите? Помогите! – слышится в середине толпы.

Встаю и стараюсь пробраться поближе к эпицентру событий. Толпа настолько плотная, что прорываться приходится с боем.

В центре импровизированного круга наблюдаю за страданиями старика, бьющегося в конвульсиях лежа на спине. От напряжения сосуды в его глазах полопались, а изо рта сочится густая пена, вперемешку с вкраплениями крови. Пальцы на руках и ногах сводит судорога, позвоночник неестественно изгибается.

С невозмутимым видом к старику приближается здоровенная дама, лишенная глаза. Одета в грубые армейские берцы, брюки и солдатскую майку. Оказавшись рядом с ним, наносит удар ногой в область виска несчастного, прекратив страдания. Навсегда.

– Возражения? – с вопросительным взглядом спрашивает у окружающих, не встречая никаких эмоций, кроме сострадания несчастному, – Так и думала!

Вытерев следы крови с подошвы о поверхность пола, направляется на свое место. Тело тут же подхватили и транспортировали к остальным.

Понимая, что нужно обзаводиться знакомствами, направляюсь прямиком к ней. Сидит на полу, облокотившись спиной к стене. Голова запрокинута, а губы что-то бормочут.

– Привет, – обращаюсь к ней, – Меня зовут Ирина!

Презрительно осмотрев меня с ног до головы, продолжает сидеть, не отвечая.

– Я новенькая, – продолжаю, – Требуется помощь…

– Ты обратилась не по адресу, – со злостью в голосе произнесла она, – Я не завожу знакомств!

– Я хотела узнать, сколько нас будут здесь держать?

– Ты непонятливая? – разговор переходит в агрессивную стадию, – Или глухая? Иди отсюда, пока можешь!

– Ясно. Извините! – остаюсь сидеть рядом.

Бандану с лица не снимаю, хотя дышать становится все тяжелее с каждым часом. Соседка на меня внимания не обращает.

Слышится скрежет открывающегося металлического замка. Дверь распахивается и входят двое. Я не могу разглядеть их, вижу только два здоровенных мужских силуэта.

Все замирают. Я тоже… Всматриваюсь снова и снова, но никак не могу распознать их лиц, поскольку глаза слепят проникающие лучи света.

Они проходят внутрь и затягивают с собой тачку из строительного супермаркета для транспортировки товаров. Толпа расступается перед ними. У одного в руках остро заточенный крюк, используемый для ухвата туш крупного рогатого скота на мясокомбинатах. Когда они приблизились, узнала в их лицах чернокожих попутчиков. Счастливый обладатель поцелуя пребывает далеко не в лучшем расположении духа. Его бьет сухой кашель с выделениями сукровицы, которую он тщательно пытается скрыть.

– Мне не нравится твой кашель! – заявляет один из них.

– Все нормально. Заткнись и работай! – отвечает второй.

Вирус действовал на людей всегда по-разному, поэтому четко определенных симптомов никто не знал. А с учетом того, что я способна подарить человеку вирус искусственной модификации, созданный в лаборатории и усиленный какими-то внешними факторами, каждый раз, заражение происходит с сюрпризами.

Были случаи, когда я находилась в одном помещении с человеком, но вирус ему не передавался. До сих пор мне непонятна эта избирательная особенность человеческого организма. Но в целом, мой вирус смертелен.

Изначально зараза была перенесена моим организмом, но внесенные в геном вируса изменения, дали инфекции способность передаваться человеку без необходимости длительной инкубации. Теперь я с ужасом наблюдаю за этими двумя горе-насильниками, и молюсь, чтобы они поскорее ушел! Они могут с легкостью заразить находящихся здесь людей!

Им и со мной долго находиться опасно, но их защищает моя маска… А эти остолопы сейчас находятся в самом разгаре болезни, когда могут разносить инфекцию!

Остается уповать на волю Господню, что он защитит всех этих людей и не допустит невинных смертей…

Подкатив тележку к трупам, один из них мощным резким движением вонзает металлический крюк в шею лежащего поверх остальных старика и перетаскивает на тележку. Как скота! Далее настала очередь блондинки лет двадцати пяти со следами истязаний. Скорее всего, ее просто убили по случайности. Затрахали до смерти! Что же случилось с мужчинами этого мира?

По щекам покатились слезы. Закрываю лицо руками.

Когда все трупы оказываются на тележке, эти двое направляются к выходу. Перед самой дверью один из них падает.

– Вермон! Что с тобой? – обращается к своему напарнику.

– Не могу больше идти – очень устал! – отвечает второй.

– Сейчас я тебе помогу, – наклоняясь и подхватывая напарника под руку, – Поднимайся!

Внезапно подступивший приступ кашля провоцирует выброс сукровицы из ротовой полости потерпевшего на лицо напарника.

– Твою мать, Вермон! – раздосадовано кричит второй и начинает стучать по двери.

– Открывайте, срочно выпустите меня отсюда! Тут зараженный! – открывается небольшое окошко в двери и после непродолжительного осмотра доносится:

– Ждите дезинфекцию!

Окошко закрылось, и дверь остается заперта.

Мужчина судорожно трясется от страха и бормочет проклятия.

Толпа расступилась в ужасе, многие закрыли лицо одеждой, чтобы не дышать.

– Вермон… Это же… Это же… Черт, где ты это подхватил?! – глаза напарника становятся круглыми. – Этого не может быть! Столько лет не было… Но как?!

– Не кипишуй! Просто аллергия! Чего панику развел?! Вермон пытается встать и ему это вполне удается. Они вместе подходят к двери и ждут открытия.

– Вермон, ты же весь горишь! Что с тобой?! – снова слышится возглас одного из насильников.

Из плотной толпы его взгляд выхватывает именно меня.

– Это ты, тварь! Ты его заразила! – обращается недавний попутчик, – Иди сюда, мразь! Рассказывай, что это за зараза?! Это то, что я думаю?! Отвечай! Сейчас ты получишь!

Пользуясь моментом

Стремительно направляется ко мне и наносит удар ногой в грудь, от которого в глазах темнеет и перехватывает дыхание. За ним следует еще один в область спины.

– Это все ты, сука! – не успев произнести фразу до конца, падает на колени и хватается за горло. Начинает кашлять. Заметно, что затруднено дыхание.

Пользуясь моментом, из последних сил подползаю к нему и вцепаюсь руками в шею. Мне не хватает сил, чтобы задушить его, но стоящие рядом люди, видя происходящее, присоединяются ко мне! Вместе нам удается придушить подонка. Он замирает. Наступает тишина. Вермон с ужасом смотрит на происходящее, не смея произнести ни слова. Несколько человек ринулись к нему. Несчастный даже не успел закричать.

Правильно мне рассказывали монашки, ничего нет тупее и опаснее толпы…

Моя хамоватая соседка командует погрузить тела охранников, люди слушаются ее, словно чувствуют силу… Спустя десять минут тележка, заполненная трупами под завязку, стоит возле входа, а я ожидаю своей участи рядом со своей влиятельной соседкой.

– Кто ты такая? – тишину разрезает ее грубый прокуренный голос.

– Зовут Ирина! Являюсь результатом лабораторного эксперимента, который позволяет являться переносчиком вируса без последствий для организма, – прокашлявшись, продолжаю, – Особых последствий!

Женщина тут же отодвинулась на метр в сторону.

– Не переживай! Пока я в маске, тебе нечего бояться.

– Я и не боюсь, – грубо отвечает она, – Успела переболеть. Сказали, что выработался иммунитет. Тем не менее стараюсь не рисковать.

– А остальные здесь, – задаю болезненный для меня вопрос, – Тоже болели?

– Где-то пятьдесят на пятьдесят! Большинство переболевших, на особом счету у этих подонков. – она кивнула в сторону мертвых солдат. – Используют, как рабов. Говорят, что мы более выносливые. Кто-то справляется, а остальные – сама видела!

–Ну да… Я слышала…

– Гвен! Меня так зовут.

– Довольно необычное имя… Ты не русская?

– Русская… Раньше звали Галей, но это было в прошлой жизни! А теперь я – Гвен!

– Очень приятно, Гвен! – стараюсь улыбнуться, хотя это получается с трудом.

– Как ты попала сюда? Говорят, что в радиусе пятидесяти километров от порта в живых никого не осталось.

– Все так. Сама пришла. Я умею выживать в трудных условиях, умею прятаться и умею убивать. Жизнь научила… – пожимаю плечами.

– Ты такая молодая, чтобы так хладнокровно рассуждать, что с тобой приключилось? – тон собеседницы становится явно теплее.

– Много лет назад ублюдки, подобные тем, что заправляют здесь, только в белых халатах и с более умным видом, ставили опыты на мне и моей сестре. Гуманисты чертовы! Мы думали, что они нам помогают!

Ощущаю, как гнев переполняет меня! Мне приходится взять себя в руки и выдохнуть, чтобы привести свои эмоции в порядок.

– Понятно, – коротко произносит Гвен, – А сестра где?

– Долгая история… Мы были вместе, выживали… Я выжила, а она… – прерываюсь на слезы, – Не хватило сил. Она умерла.

– Соболезную. Однако, что привело тебя сюда? Да еще и одну…

– Господь приютил и спас меня. Позволил понять предназначение. – вспомнив о своей миссии, слезы сразу же перестают течь из глаз и в сердце появляется четкая уверенность, что я все делаю правильно. Я мщу за сестру! Я спасаю мир! Я выполняю волю моего Господа!

– И какое же оно? – с интересом спрашивает Гвен.

– Спасти как можно больше невинных людей. Вывести их отсюда, предварительно заразив вирусом побольше подонков.

– Грандиозно, – смеется собеседница, приводя меня в замешательство, – Только как собираешься осуществлять задуманное? Их десятки!

– Видела этих двоих, – гордо спрашиваю Гвен, – Моих рук дело. Причем двое остальных продолжают заражать снаружи. Еще немного и нас будет некому удерживать здесь!

– Как бы ни так… – парирует Гвен, – Ты уже встречала Смитта? Мистера Смитта. Одного из шишек.

– Да. Он тоже сидел в машине, которая везла меня сюда. И он находился со мной в близости… Ну ты понимаешь, о чем я… А это значит, что дни его жизни сочтены!

– Самоуверенность никого до добра не доводила, – продолжает Гвен, – У него в крови антидот, препятствующий распространению вируса, поступившего в организм воздушно-капельным путем. Только прямое попадание в кровь: укус, порез, вливание крови в конце концов. Остальных скорее всего ликвидировали при появлении первых признаков. Как-то так!

Распахивается дверь, и входит человек в костюме радиохимической защиты с двумя емкостями за спиной. В руках огнемет. Это ясно по языкам пламени, вырывающимся из ствола.

Не успеваю ничего сообразить, как Гвен хватает меня за руку и тащит в толпу, раскидывая стоящих людей в сторону. Я не успеваю пробиваться за ней, но стараюсь, меня тоже охватывает паника.

Вошедший мужчина осматривает лежащие в тележке трупы, а затем приказывает толпе велено на безопасное расстояние от тележки, которую даже не выкатывают на улицу. По команде: «Огонь» мощная струя пламени окутала тела. От жара у впереди стоящих лопается кожа, и загораются волосы. Спустя двадцать минут все кончено. Запах обугленной плоти вызывает обмороки у некоторых из присутствующих. Тележку с остатками пепла выкатывают на улицу и закрывают дверь. Жуткий запах паленой свинины и едкий дым заставляют задыхаться почти всех присутствующих. Мне повезло, я в маске… Хотя запах паленого мяса я ощущаю.

– Спасибо тебе… – смотрю на Гвен и даже не знаю, как отблагодарить ее, ведь я стояла в непосредственной близости к тележке, а через такую толпу не смогла бы пробиться без ее помощи.

– Да ладно, – отшучивается она, – Должна будешь.

– Нас выпустят отсюда? – спрашиваю Гвен.

– Да. Дня через три. Будут разводить на работы, – отвечает собеседница, пристально рассматривая меня с ног до головы, – Судя по внешности, работенка у тебя будет не из приятных!

Паника нарастает

На второй день признаки вируса появились сразу у пятерых в нашем загоне. Всех пятерых изолировали и заставили замотаться тряпками. Все остальные последовали этому же примеру и повязали кто-что может на лицо.

Нарастает паника – кто следующий? Большинство из них смотрят с презрением, предполагая, что засевший внутри вирус рано или поздно даст о себе знать. Маску не снимаю. Но по косым взглядам понимаю, все догадываются, кто здесь нулевой пациент… Внезапно из толпы раздается возглас:

– Сколько можно терпеть? Лучше сейчас убьем, чем потом она всех инфицирует! – следом доносятся одобрительные возгласы.

Толпа закипает и становится похожа на пчелиный улей. Наиболее радикально настроенные направляются ко мне. Старик где-то раздобыл камень и замахивается в мою сторону. Гвен моментально подскакивает и наносит удар в область печени. Первым падает камень, за ним – старик. Наносит ему еще удар – контрольный. Потеря сознания и спад градуса недовольства у окружающих.

– В себя поверили? – кричит Гвен, – разбежались по своим углам, быстро!

Толпа стихает, возвращаясь к монотонной возне. Гвен присаживается рядом и утыкается лицом в колени. Поведением она старалась показать жесткость, оставаясь женщиной внутри.

Третий день прошел по аналогичному сценарию, добавив пять зараженных. Предыдущим пятерым стало совсем плохо. Никогда не видела, чтобы болезнь прогрессировала так быстро! Может быть, в последней лаборатории, где я жила до монастыря, каким-то образом усилили мою способность заражать… Но у кого мне узнать? Остается лишь догадываться…

Я безудержно плачу и молюсь. На все воля Господа. Значит так надо! Успокаиваю себя, но от этого мне не легче! Пришла заражать мародеров и спасти людей, в итоге, сижу в изоляторе, импровизированной тюрьме и заражаю тех, кого хотела освободить! А эти подонки продолжают ходить и наслаждаться жизнью!

Но я должна быть сильной. Я должна быть твердой в своей вере. У Господа на все есть свой план! Если он допускает это, значит так тому и быть!

Вместо ожидаемых мною и Гвен трех дней, нас продержали в загоне около недели… Заболевших каждый вечер уводили и больше мы их не видели. К концу недели в контейнере осталось в живых двадцать шесть человек.

Ближе к вечеру открывается дверь и поступает команда:

– Всем выйти и построиться на улице!

Большинство беспрекословно подчиняется, за исключением двух стариков, которые обессилели без еды и жидкости. Все это время нам давали жалкие крохи и многим еды просто не доставалось!

Вижу, что самостоятельно передвигаться они не могут. Прямиком за вышедшими в контейнер следует знакомый силуэт в резиновом костюме с огнеметом. Участь стариков предрешена. Раздается душераздирающий крик сгорающих заживо людей, но длится не долго. Все кончено.

– Женщины в одну линию, мужчины, старики и калеки в другую! – раздается знакомый голос мистера Смитта.

Жив! Все-таки выжил, ублюдок! Ни малейшего намека на заражение!

Толпа хаотично перестраивается. Заторможенных подгоняют ударами приклада автомата.

Все на своих местах. Тринадцать женщин, а остальные почти все старики и немощные. Всего три мужчины, способные для работ, если их еще можно назвать мужчинами.

Диву даюсь, как с помощью пыток и тяжелых работ, можно сделать из молодых людей практически инвалидов? На некоторых и смотреть без слез нельзя! Их так долго избивали, что им теперь даже стоять на ногах сложно!

Мистер Смитт лично осуществляет отбор кандидатур на работы. Первым делом осматривает мужской коллектив, состоящий в основном из калек и стариков.

– Ты, ты и вы двое, – указывает пальцем Смитт, – Два шага вперед!

Шагами можно назвать с большой натяжкой. Неимоверных усилий стоят им эти движения. Изнемогающие от боли они еле удерживаются от падения.

– Этих в котельную, – подсказывает ассистенту, – Сам разберешься.

Новость заставляет двоих упасть замертво. На них уже никто не обращает внимания.

Пять стариков и мужчин отправлены на портовые погрузочные работы. Наступает очередь женщин.

– Гвен, милая, – с иронией обращается мистер Смитт, – Стоило внимательнее подходить к вопросу выбора друзей!

Гвен невозмутима.

Смитт продолжает осматривать каждую, пока взор не падает на меня. Останавливается и пристально всматривается в глаза. Скулы напряжены, а кулаки сжаты.

– Таинственная незнакомка, – громко произносит Смитт, – Или роковая женщина? Общение с тобой моих помощников не пошло им на пользу. Не подскажешь в чем причина?

– Затрудняюсь ответить.

– Я так и думал! Но обязательно выясню!

Улыбаясь, обращает внимание на стоящую рядом молодую девчонку лет семнадцати. Длинные белые волосы и выразительные зеленые глаза. Бледная кожа и едва заметный румянец.

– Сколько лет?

– Шестнадцать с половиной, – робко отвечает.

– А ты не знаешь тайну стоящей рядом незнакомки в маске? – заигрывая спрашивает мистер Смитт.

–Нет, простите… – трясущимся голосом отвечает девчонка.

– Не знаешь? Ну и ладно, – разворачивается Смитт и продолжает бормотать, – Только почему-то я тебе не верю!

Резко разворачивается и наносит удар рукояткой пистолета девчонке в область виска, от которого та моментально падает. Смитт усаживается сверху и продолжает наносить удары пистолетом по лицу бедняжки, приговаривая:

– Не верю! Не верю! Не верю, мразь!

Наносит очередной удар и встает, чтобы насладиться результатом. Окровавленная физиономия и вываливающиеся из ротовой полости фрагменты зубов не позволяют рассмотреть прежнюю внешность.

Смитт брезгливо стряхивает с пистолета кровь.

– Вы все ходите по очень тонкому льду! Советую не играть со мной! – произносит Смитт, напоследок взглянув в мои глаза.

– Этих на панель! Гвен за старшую. Все, дальше сами! – произносит Смитт и удаляется.

На наши головы одевают мешки и куда-то ведут. Возможно дорога в один конец. Но на все воля Божья…

Жизнь в темнице

Путь к месту назначения занимает несколько минут. Не пропускающий свет мешок заставляет ориентироваться интуитивно. Ровная поверхность сменяется лестницами, ведущими то вниз, то наверх. Постоянные возгласы сопровождающего стрелка заставляют двигаться быстрее и без остановок.

Мы на месте. С головы срывается успевший надоесть мешок, а в глаза бьет яркий свет люминесцентных ламп. Огромный ангар, разделенный на отсеки. Каждое помещение имеет дверь с замком и смотровым окошком. Отличительной особенностью, бросающейся в глаза, является чистота помещения.

– Становись вдоль стены! – слышится возглас стрелка.

Второпях построившись, ждем дальнейших указаний. Быстро осмотревшись, не замечаю в строю Гвен. Ее трудно не заметить. Состав тот же, а ее нет.

– Наверно не дошла, – думаю про себя, – слишком тепло общался с ней мистер Смитт.

– Ты что-то потеряла? – обращается стрелок.

– Нет, сэр! – резко отвечаю на вопрос, – Шея затекла.

– У тебя будет возможность размять ее! – с ухмылкой произносит стрелок.

Пересчитав общее количество девушек, стрелок начинает сопровождать каждую до помещения. Спустя пятнадцать минут очередь доходит до меня. Схватив за запястье, стрелок тянет в самую дальнюю комнату. Открывает дверь и заталкивает внутрь. Слышится скрежет запираемого дверного замка и удаляющихся шагов.

Помещение представляет собой комнату размером три на пять метров с установленной кроватью и умывальником с краном. Небольшое окошко с решеткой пропускает скудные лучи света. Искусственное освещение отсутствует, поэтому приходится довольствоваться и этим. Койка не имеет пружин. Их заменяет вырезанный по контуру лист фанеры, делающий ее очень жесткой.

Ложусь на кровать и поджимаю под себя ноги, чтобы немного согреться. В голове полнейший эмоциональный вакуум: никакой горечи, отчаяния, сожаления… Абсолютно никаких эмоций. Заснуть тоже не удается, а я и не пытаюсь.

Слышу звук шагов по коридору. Сильно напрягаюсь в ожидании неожиданного гостя. Шаги совсем близко, буквально у моей двери и … Слышу скрежет проникающего ключа в замочную скважину. Дверь соседки через стену. Дверь открывается и, судя по шагам, входят двое.

– На колени, – слышится командный голос из-за стенки, – И сними одежду!

Слышу начинающуюся возню и возражение девушки, за которыми следует звонкий хлопок пощечины. Плач и слезы, затем… Они получают то, зачем пришли.

– Прошу Вас! Умоляю! Не надо! – слышу возражения соседки из-за стены. Мне становится очень жаль эту девушку. Все мы здесь стали заложницами поневоле, мы не виноваты в этом. И по несчастливой случайности она стала первой. Первой, кто постигнет весь тот ужас, который ждет каждую из нас.

Интересно, а куда делись те, кто жил тут до нас?

– Заткнись! – один из мужчин громко крикнул на нее и снова ударил, видимо по лицу, потому, что я услышала грохот. – Подними ее.

Слышу возню и кряхтение, звук поднимаемого тела. Девушка громко плачет и подвывает. Я готова поклясться, что она вся трясется и стыдливо прикрывает руками тело.

– Я тебе сказал, раздевайся! – рявкнул все тот же командный голос. – Не хочешь? Помоги ей!

Похоже этот мужчина командир, нужно запомнить его голос, в моей ситуации нужно запоминать как можно больше любых деталей!

За стенкой послышался звук разрываемой ткани и громкие всхлипы девушки, которые сопровождались ее настойчивым «нет». Секунд через пять возня закончилась, и наступила глухая тишина. Лишь методичные, размеренные шаги по камере. Похоже, командир обошел девушку по кругу и внимательно осмотрел.

Мне даже не приходилось вставать с кровати, чтобы лучше расслышать то, что происходило за стеной. Они либо забыли закрыть за собой дверь, либо специально оставили ее открытой, чтобы все слышали их действия и боялись.

Лично я – не боялась, я внимательно слушала этих мужчин. И чем дольше я вникала в это, тем лучше приходило осознание общей картины происходящего. Словно я не просто участвовала в какой-то жуткой игре, а одновременно была наблюдателем. Я поняла, что их нужно слушаться, если хочешь быть целой и живой. Тело заживет и восстановится, а вот мертвой ты отсюда не выйдешь.

– А ты хороша чертовка! – сказал командир и они с напарником дружно заржали. – Сегодня повеселимся! Ну что красотка, ублажишь двух бравых солдат?!

– Да пошли вы! Тьфу! – послышался тонкий и неуверенный голосок девушки.

– Сука! Она попала мне на китель! – крикнул второй и я слышу звонкий удар руки по телу и громкий грохот.

– Мы научим тебя повиновению! Ты будешь делать то, что мы хотим. Иначе я с тебя кожу спущу или отдам своему питбулю, который будет трахать тебя пока ты не сдохнешь! – сказал командир.

Ага! Значит тут держат собак! Нужно учитывать при побеге, это значительно осложнит все, но я справлюсь. Сестра научила убивать собак, были времена, когда нам приходилось справляться с бешеными и изголодавшимися волкодавами.

Слышу лязг металла и шелест одежды. Видимо эти двое расстегнули ремни и стянули с себя штаны.

– Ставь ее на колени! – командует один из них.

– Нет! – сопротивляется девушка. – Ах!

В моей голове вырисовывается картинка. Обнаженная девушка стоит на коленях между двумя мужчинами со спущенными штанами. Мне кажется, что у них очень сильно воняют члены. Не знаю почему. В нос ударило что-то кисло едкое. Не знаю, откуда это взялось. Наверное, слишком живое воображение.

Вот, я вижу у себя в голове, как один из них жестко берет ее за волосы и запрокидывает голову назад. Так, что у девушки вырывается хриплый выдох. Она, как затравленный заяц, смотрит в лицо своему убийце. Этот мужчина приближается к ней вплотную и что-то шепчет в лицо. От него несет перегаром и едким запахом табака. Он заканчивает фразу и с брезгливостью отталкивает девушку от себя.

– Соси! – слышу я голос командира.

В голове снова рисуется картина. Девушка сидит на коленях. По ее бледному лицу текут слезы, разделяя его на три равные части. Нос и щеки красные от напряжения и ударов. Ей стыдно и противно одновременно.

Вот она берет в одну руку член напарника, еще вялый, в другую берет член командира, тоже еще не возбужденный. Она обхватывает их стволы тонкими изящными пальцами и начинает натягивать шкурку на головку медленно и методично. Она очень часто хлюпает носом и пытается остановить поток слез, но у нее это слабо получается.

– Я сказал, соси! – повторяет приказ командир.

Слышу повторный шлепок и всхлипывания девушки. Затем послышались чавкающие звуки и протяжный мужской стон. Я снова вижу у себя в голове образ, как она, стоя на коленях, по очереди отсасывает командиру и его напарнику. Как они уперли руки в бедра и подпихивают свои члены, так и, норовя затолкать ей их поглубже в глотку. Вот слышу, как она хрипит.