Лидия Миленина
Ректор моего сердца
Глава 12
– Благодарю вас, таросси Ванирро, что вы в течение двух лет оплачивали мое обучение. Долг я отдам вам, как только смогу.
– Вот, значит, как! – блеснул глазами Герат и рассмеялся. – Мэтр Соло счел, что вам не повредит узнать об этом?! Тарра Гварди, – с насмешливой вежливостью сказал он, – принимаю вашу искреннюю благодарность. Вам не следует думать о личном долге. Когда будете компенсировать затраты академии, часть автоматически перейдет на мой счет, – я не поняла, чего в его голосе было больше: спокойной серьезности, досады или насмешки. Пожалуй, все же насмешки. Спустя секунду словно пламя резко вспыхнуло в комнате. Герат стиснул руки на груди и резко произнес: – Это все? У меня не так много времени.
– Нет, еще вопрос, – улыбнулась я, хваля себя за смелость. Надо же, можно разговаривать с ним почти на равных, если не переживать из-за каждой его резкой интонации! – Почему вы помогли мне и почему скрыли помощь?
– А помните, что было, когда я предложил вам деньги? – опять вспышка, показалось, сейчас снова что-нибудь загорится. Но Герат держал себя в руках. – Может быть, я не хотел вновь оскорбить ваше чувствительное самолюбие, тарра Гварди?
– Но это ведь совсем другое! – сказала я искренне. – Тогда, на экзамене, это было странно. Ни одна уважающая себя женщина не возьмет деньги в такой ситуации!
– Вы находите? – он усмехнулся. – Тарра Гварди, я знаю множество женщин вашего происхождения, которые возьмут деньги в подобной ситуации и еще худшей. Лишь вы, будучи воспитанницей приюта, бережете свое достоинство так, словно вы по меньшей мере графиня.
«Берите выше…» – невесело усмехнулась я и непроизвольно вздрогнула. Может, он прав, и королевские замашки у меня в крови? Их так и не вытравили ни пять лет преступной жизни, ни восемь лет в бедняцком приюте.
Но я нашлась:
– А я знаю много женщин беднее и несчастнее меня, которые тоже отказались бы от того золотого париссо!
– Вы удивительно идеалистичны, – усмехнулся ректор. Его тон вдруг стал опять очень жестким и резким. Почти издевательским. – Итак, вероятно, вы решили, что я все же пожалел бедную сироту. Подумали: «Что бы ни говорил этот таросси, на самом деле он исполнен благородства. Он даже счел необходимым скрыть от меня свой добрый поступок, чтобы не задеть мое самолюбие». Так, тарра Гварди?
«Что же ты такой острый!» – подумала я и сжала кулак, ногти врезались в кожу. Эта легкая боль отвлекает от его резкого тона и издевательств.
– Не совсем так, таросси Ванирро, – ответила я. – Слово «пожалел» здесь не подходит. Я полагаю, на самом деле, сколько бы вы ни отрицали… будучи сам сиротой, вы вошли в мое положение. Решили дать шанс. Хотите сказать, нет? – я с легким вызовом посмотрела на него.
Герат неожиданно рассмеялся.
– Не совсем так. Вы напрасно приписываете мне только благородные чувства. Не рекомендую – больно будет разочароваться.
– В чем же тогда дело, таросси ректор?
– Как вы думаете, тарра Гварди, – усмехнулся он, – я знал, что Касадра проживет недолго и мне придется устраивать отбор? Ректор академии, как и король, не может быть ограничен двумя мужскими стихиями. Великая нужна и мне, и академии. И это должна быть сильная Великая. Поэтому я начал готовить отбор заранее. Присматривался к девушкам, что поступали в академию. Некоторые заинтересовали меня. И в судьбу некоторых из них я вмешался, чтобы они смогли занять место, подобающее будущим участницам отбора. Вы привлекли мое внимание сразу. Сила, смелость, пусть и глупая. Приятное бурление чувств, которое доставит удовольствие обтесать. Милая внешность – и не думаю, что все определяется косметической иллюзией, которую вы носите каждый день. Вы подходили. Поэтому я дал вам шанс получить образование, и сейчас вы будете участвовать в отборе. Для этого я вас и предназначил.
Это оказалось на удивление больно…
Вроде бы я не хотела особого отношения от ректора. Но оно все же льстило. Делало меня исключительной. Ситуация, в которой я оказалась, волновала, мучила, но наполняла жизнь. Можно сказать, даже развлекала. Вынуждена признать это.
Но я предполагала, что я у него одна такая! Оказывается – нет. Он просто выбрал несколько девушек и приложил усилия, чтобы они дошли до отбора.
– И много нас таких? Как вы вмешались в жизнь других? – спросила я, едва скрывая горечь.
– Четверо. А кто они и как я вмешался – неважно. Вы бы не захотели, чтобы наш секрет стал достоянием общественности? Так и про остальных я не буду рассказывать. Интересно только… все эти девушки рады участию в отборе. Сопротивляетесь лишь вы. Это делает вас особенно интересной.
– Очень лестно, таросси ректор, – не сдержала ехидства я. Но сейчас мне следует затолкать чувства как можно глубже. Я должна с ним договориться во что бы то ни стало.
Я собралась с силами. Но, видимо, молчала слишком долго, он чуть раздраженно спросил:
– Помнится, вы хотели о чем-то попросить? Начинайте, у меня мало времени.
«Если у вас хватило времени все это мне рассказывать, значит, его достаточно», – подумала я. А вслух сказала:
– Да, таросси Ванирро. Но я хочу не столько попросить. Попросить я могла бы лишь освободить меня от отбора, но уверена, вы не пойдете на это. Я хочу предложить вам… сделку.
– Сделку? Кажется, я четко обозначил ваше положение. Вы сразу отдаете долг академии. Либо участвуете в отборе. О какой сделке может идти речь?
– Об участии в отборе, – усмехнулась я. Похоже, его манера усмехаться заразительна. – Позволю себе быть искренней. У меня нет денег, и я загнана в угол. Вы это понимаете?
– Разумеется, тарра Гварди.
– Значит, вы осознаете, что поставили меня в безвыходную ситуацию?
– Совершенно верно. Это моя осознанная позиция.
– Но также вы должны понимать, что, оказавшись на нем против воли, я специально провалю первое же испытание. Вы сами предложили этот способ. Вы собираетесь специально завышать мои показатели?
– Разумеется, нет, тарра Гварди! Соревнование будет честным, – Герат крепко сложил руки на груди и смотрел на меня своим огненным взглядом, в котором раздражение смешалось с… уважением.
– Как вы собираетесь обеспечить мое полноценное участие в отборе?
Либо сейчас что-то загорится, либо мне удалось загнать его в ловушку, подумалось мне. Либо он загнан в ловушку, и поэтому что-то загорится.
Но вспыхнул сильнее лишь его взгляд.
– Я осознаю эти риски, тарра Илона, – бросил он, словно плюнул. Пару секунд помолчал. – Что вы предлагаете?
– Предлагаю помочь мне, а я возьму на себя обязательство участвовать в отборе по-настоящему.
– Помочь вам? – краешек губ пополз вверх, но он не усмехнулся. – С чем? Вы просите моей помощи?
Я выдохнула. Сейчас все повиснет на волоске. Сейчас все будет зависеть от моей способности играть и быть убедительной.
– Таросси ректор, должна признаться, мое нежелание участвовать в отборе действительно связано – в первую очередь – с ментальной проверкой. Я ее не пройду и не попаду на отбор. Вы в этом не заинтересованы.
Герат посмотрел на меня с любопытством.
– Откровенность делает вам честь, – краешком губ улыбнулся он. – В чем с вами дело? Вы преступница и скрываете это?
Что мне сейчас следовало скрыть, так это громко колотящееся сердце и дрожь в руках. И еще важно от умалчивания не перейти к настоящей лжи. Ректор не менталист, но, уверена, он может отличить правду от откровенной лжи.
– Да, я была преступницей, – подняла на него глаза. – В прошлом. Мои родители – не обязательно ведь упоминать, что приемные родители, – были ворами и мошенниками, а я – их пособницей. С десяти лет я росла в приюте как дочь неизвестных погибших родителей, что указала при поступлении в академию. Но, как только менталисты дойдут до ранних слоев моей памяти, я буду отчислена с отбора. У вас выбор, таросси ректор, либо как-то помочь с этим, и тогда я попаду на отбор. Либо, если вас смущает мое прошлое – для Великой ведь недопустимо подобное происхождение, – отпустите прямо сейчас.
Меня трясло, когда я закончила. Господи, как страшно отдать себя в его руки!
Герат смотрел на меня задумчиво, уважительно и немного насмешливо.
– Вы скрываете свое прошлое и не привыкли доверять никому? – произнес он наконец. – Поэтому вы устроили цирк с прошениями, – в глазах сверкнуло лукавство. – Нет, меня не смущает, что вы были воровкой, – расцепил руки на груди и бросил словно ненароком: – Я помогу вам. Никто не узнает вашей зловещей тайны. А если станете Великой, никто не посмеет заподозрить вас в подобном.
Дрожь отпустила меня, внутри все расправилось. Я хотела сказать «благодарю», но слова застряли в горле. Просто не верилось, что все получилось.
Он бросил на меня взгляд добродушнее, чем обычно:
– Если, конечно, вы в состоянии честно выполнять соглашения.
– Я выполню свою часть сделки, – ответила я. – Благодарю вас! Как вы обойдете вопрос с ментальной проверкой?
– Это не ваша забота, – ответил он. Взглянул на настенные часы, поднял одну бровь в удивлении. – Вы потратили уйму моего времени. Впрочем… весьма продуктивно.
– Приношу свои извинения…
– Не стоит, тарра Гварди. Лучше послушайте, что я скажу, раз уж вы такой активный поедатель времени.
– Слушаю с интересом, – повторила я его ироничную фразу, сказанную в начале беседы.
Герат улыбнулся.
– Послушайте. Вы идете на отбор, потому что у вас нет другого выхода. Вы не хотите на отбор. Знаете почему? Потому что вы забились в нору и трясетесь от страха, что кто-нибудь лишит вас вашего убогого убежища. Вы не позволяете себе настоящих амбиций. Что ждет вас? Сейчас вы младший преподаватель, потом станете старшим. Самое большее – дослужитесь до должности декана водного факультета. И не сыграете по крупному. Я же предлагаю вам большую игру. Попробуйте! У вас есть шанс. И поверьте: быть моей Великой – не самая плохая участь, что бы вы об этом ни думали. И кто знает, может быть, вы войдете в историю, маленькая тарра Гварди.
Теперь в его взгляде был только лукавство и обычный огонь. Ни презрения, ни раздражения, ни насмешки.
– Благодарю за предложение и совет, – вежливо ответила я. А сама ощутила, как от его слов мои плечи распрямляются, словно я вошла в бальный зал под взглядами сотен людей.
Он прав!
Я привыкла прятаться и не привлекать к себе внимания, чтобы не быть узнанной. Привыкла жить тихо и осторожно, как мышь в камышах – юркая, маленькая, незаметная. Так полагается воспитаннице приюта Илоне Гварди.
И я никогда не пыталась занять положение, подобающее Астер Гайнори, герцогине Сампрэ. Лишь по ночам робко мечтала отомстить за родителей и обрести свое настоящее имя.
Стану Великой и спрячусь лучше, чем когда-либо. Никто не пойдет против Великой. Более того, оказавшись на самом верху, там, где придворные маги и политики, однажды я смогу отомстить за свою семью и восстановить справедливость.
На этот раз мир перевернулся по-настоящему. В голове пульсировало: «Я – Астер Гайнори». И возможно, я стану Великой. Я обязана использовать свой шанс. Нужно только пройти все испытания и приручить это чудовище – нашего ректора.
Перевернутый мир был непривычным, мне придется стать в нем другой. А может, просто стать собой?
– О-о! – услышала я смешок ректора и словно спустилась с небес. – Похоже, мои слова упали на благодатную почву. Я не ошибся, в водной мышке все же прячутся большие амбиции.
Я не обиделась на «водную мышку». Потому что, глядя из нового мира на себя прежнюю, видела именно такую мышь.
Глава 13
Двадцать пять лет назад
Я долго бежала в глубь леса. Было темно, я спотыкалась, но пока ни разу не упала. Не знала, куда бегу, знала лишь, что должна спрятаться. Мама с папой и Таунсен хотели этого.
В левом боку болело, я задыхалась, ноги ослабели. Но я бежала, лишь темные стволы деревьев мелькали передо мной в лунном свете.
Споткнулась и рухнула на землю. То ли потеряла сознание, то ли заснула. Детский организм не мог больше переносить эту страшную гонку. Иногда я приходила в себя, тогда мне слышались шорохи, виделись какие-то огни, чувствовался запах гари.
Очнулась (или проснулась) от собственного плача. Я лежала на холодной земле и сотрясалась от рыданий. Должно быть, тогда, ребенком, я рыдала во сне, зная, что днем на слезы не будет времени.
Села на земле, принялась вытирать лицо. Было раннее утро. Холодно. А еще ужасно хотелось пить. Я огляделась. На траве блестела роса. Я попробовала собирать ее в руку и слизывать с ладони, но это были лишь жалкие крохи!
«Ты маг, Астер, – вспомнились слова мамы. – Когда-нибудь ты сможешь владеть всеми стихиями. Но твоя основная, родная стихия – вода. Когда тебе плохо, обращайся к ней».
Я сорвала большой лист с чуть загнутыми краями, подставила его под куст, усыпанный блестящими каплями. Другой рукой поводила над ним. Росинки покатились по листикам, начали сливаться, превратились в струйки. Струйки падали прямо в мой лист.
Получилось, обрадовалась я! Когда лист стал похож на чашу, полную воды, я выпила ее. Протянула руку в другое место и снова велела капелькам течь в лист. Я так увлеклась этим, что не расслышала мягкого стука копыт и шуршания.
А когда заметила, было поздно. Я сидела с вытянутой рукой, в нее катились капли и струйки, а из-за кустов выехали два всадника. Я застыла, сердце громко забилось. «Меня нашли, это конец!»
Оба всадника были в брюках, кафтанах и шляпах на головах. Один – черноволосый большой мужчина с пышными усами. Второй был намного меньше и стройнее, я с удивлением заметила под кафтаном небольшие бугорки, выдающие в нем женщину. Лицо у нее было милое и простое.
Я смотрела на всадников, они – на меня. А струйки текли и текли, уже начали переливаться из ладони и падать на землю…
– Ты посмотри! Ребенок! – вдруг произнесла женщина. – Какая хорошенькая девочка! Грязная только!
– Странная девочка, – задумчиво произнес мужчина, спешился и пошел ко мне. Девушка тоже соскочила с лошади и приблизилась. Они нависли надо мной. – Посмотри, что она делает. Она – маг, – сказал мужчина, указав на мою руку. Говорил он так, словно они разглядывали животное в зверинце. Стало неприятно. Наверное, это и заставило меня собрать всю свою смелость.
Я быстро выпила воду, что собралась в листе, – вдруг сейчас меня убьют, а я так и не утолю жажды, нахмурилась, поднялась на ноги и грозно встала перед ними. Я буду сражаться. Магией.
Не знаю только, как именно.
А двое надо мной рассмеялись. В их смехе не было злости. Вообще ничего обидного не было. Мне немного полегчало. Все же дети легко верят в доброту взрослых.
– Смотри, платье у нее не бедное, – сказала девушка. – Видимо, она из замка. Что будем с ней делать?
– А что с ней делать? – насупился мужчина. – Сначала узнаем, кто она такая. Говорят, в замке всех перебили. Всех приспешников опального герцога и всю его семью. И все сожгли. А она спаслась.
Я сжала губы, чтобы не заплакать или не закричать. «Всех приспешников опального герцога и всю его семью…» – эта фраза навсегда отпечаталась у меня в голове. Но я сообразила, что если «всю его семью», то, значит, все думают, что и я – дочь герцога Сампрэ – погибла.
– Ты оттуда пришла, маленькая? – мужчина наклонился ко мне, заглянул в лицо, а тон голоса сделал мягким, сюсюкающим. – Убежала, когда все началось?
Я точно знала, что нельзя говорить всю правду. Но и придумывать сказочную историю тоже нельзя.
– Да, – ответила я. – А вы кто?
Мои мама с папой умерли, значит, вообще-то я здесь главная. Этот лес, поля и все вокруг – мое. Но об этом нельзя говорить никому.
– Мы? – Мужчина распрямился и сделал лицо грозным. – А тебе можно доверять? Ты маг, хоть и маленькая девочка. Сначала скажи, кто ты.
– Да что ты ее пугаешь! – Женщина сделала шаг ко мне, присела и обняла одной рукой. Другой достала из кармана платок и принялась стирать с моего лица грязь. А мне захотелось прижаться к ее груди и заплакать. Позднее я часто плакала на этой груди.
– Я Алиска, – ласково сказала она. – А это Ганс. Мы муж и жена, едем по своим делам. Нас не нужно бояться.
– Зря ты ей это обещаешь! – сказал мужчина с досадой, но опять без настоящей злости. – Так кто ты, малявка?
– Меня зовут… Илона… Гварди, – ответила я. Имя Илона мне не нравилось. Но Таунсен хотел, чтобы я называла себя так. Новое имя само сорвалось с губ.
– А кто твои родители? – спросил Ганс добродушнее.
– Моя мама – служанка в замке… – сказала я, как велел Таунсен.
– А отец? – мягко спросила Алиска. Она закончила вытирать грязь с моего лица и принялась приглаживать растрепанные волосы да поправлять ленты на моем платье.
– Я… я… не знаю! – вырвалось у меня. Больше Таунсен ничего не велел говорить, поэтому я не знала, что ответить.
– Не знаешь?! – удивился Ганс и вперился в меня взглядом. Я чуть не заплакала. Сейчас они догадаются, кто я, и отдадут тем плохим, кто напал на замок. Я задрожала, Алиска сильнее прижала меня к себе. Тут же стало спокойнее. По крайней мере, этой доброй женщине я нравлюсь, может, она не отдаст меня своему мужу?
Я отрицательно покачала головой в ответ на вопрос Ганса. А Алиска прикрикнула на него:
– А ну перестань пугать ребенка! У нее мама в замке погибла, а ты допрашиваешь!
Ганс задумчиво поглядел на меня. Потом вдруг улыбнулся.
– Ну понятно! Знаешь, Алис, кто это? Она бастард какого-нибудь мага из приближенных герцога. Иначе откуда у простой служанки дочь-маг? Вот девочка и не знает, кто ее отец, она незаконнорожденная. Мать ее одна растила. Жалко ее, конечно. Погибнет в лесу. Или попадется плохим людям. Отвезем ее до деревни подальше отсюда. Выпустим. Люди подберут и отдадут в приют.
– Да нет же, Ганс! – Алиска вскочила на ноги и встала перед ним. – Давай возьмем ее себе! Пусть будет нашей доченькой!
А мне подумалось, что с Алиской намного лучше, чем одной.
– Я буду вам помогать, – неожиданно для самой себя сказала я. – Я умею много разного.
Ганс переводил взгляд с меня на Алиску и обратно. Впоследствии я узнала, что у Ганса и Алиски была дочка. Она умерла примерно в моем возрасте несколько лет назад. С тех пор других детей у них не рождалось. Тогда же они разорились и начали странствовать по стране. Алиска сильно переживала смерть дочери и все мечтала о другом ребенке.
Гансу сложно было отказать любимой жене…
– Ладно, давай попробуем. По крайней мере, пока возьмем ее с собой, – заключил он. Подошел и поднял меня на руки. – Будешь пока нашей дочкой, поняла? Всем так и говори!
Это «пока» затянулось на пять лет. Я стала приемной дочерью Ганса и Алиски. Они были добрыми людьми. Алиска оказалась заботливой приемной матерью. А с Гансом мы часто веселились. Он умел шутить, изображать разных людей – добрых, злых, пиратов, колдунов…
Но они были ворами и мошенниками. Я действительно помогала им: наводила полог невидимости, чтобы Ганс мог незаметно украсть лошадь. Никогда раньше не делала подобного, но видела, как отец тренировал своих магов, и у меня получалось повторить. Обливала водой преследователей, если за нами кто-нибудь гнался.
Воровать мне не нравилось. Мои настоящие мама и папа говорили, что это плохо. Поэтому я радовалась, когда Гансу удавалось выгодно продать драгоценности и мы несколько месяцев жили без дела. Я спрашивала, почему они не займутся чем-нибудь другим. Они отвечали, что это стало их ремеслом, что так им интереснее жить.
Прошло пять лет. Я почти ничему не училась. Алиска лишь иногда заставляла меня читать книги – у нее их было несколько – и писать, «чтобы девочка не выросла безграмотной». Ганс научил играть на дудочке. И все.
Но мои магические навыки росли. Узнать технику магии мне было негде, но силы было столько, что иногда хватало просто захотеть и направить ее в нужное русло. Вот и стала я магом-самоучкой. Потом, много позже, поняла, что я была опасна для общества. Маленькая сильная магичка, не умеющая толком управлять своей силой.
Когда мне должно было исполниться десять, Ганс заболел, у него воспалились почки. Мы больше не могли странствовать втроем, прибились к шайке разбойников в лесу на границе. Здесь Ганс мог лечиться, он почти поправился, когда произошло то, что снова изменило мою жизнь.
Я умела направлять течение реки так, что рыба шла прямо в руки, поэтому часто рыбачила для общины. В один из таких дней я долго сидела на берегу. А когда вернулась, на месте общины – домиков на деревьях и небольших хижин – было пепелище и гора трупов.
Ганс и Алиска тоже погибли.
Королевская гвардия проводила рейд по лесам, чтобы зачистить их от разбойников. Жители нашей общины не сдавались без боя, поэтому их убили.
Узнала я это позже. Тогда же я просто сидела у трупа Алиски, плакала и думала, что мне делать.
Так я стала сиротой во второй раз.
В десять лет я была умнее и уже понимала, что мне не выжить одной в лесу, но и среди людей опасно. А еще знала, что нельзя говорить правду ни о своем истинном происхождении, ни о том, что я «дочь» убитых разбойников.
Решить свою судьбу я не успела. Капитан гвардейцев, потерявший в разбойничьем лагере медальон, вернулся туда. Мне опять повезло. Он оказался незлым человеком. Понимая, что я уцелевшая дочь кого-то из разбойников, он не стал особенно расспрашивать. Просто отвез в приют в ближайшем городе, сказал, что девочка – дочь неизвестных погибших родителей и ничего не помнит.
Вопросов в приюте мне не задавали. Лишь сказали, что делать и чему учиться. Позднее директриса обнаружила мой магический талант и велела посещать занятия по магии. Она научила меня многому. Показала, как контролировать силу, подсказала, что магия – единственный мой козырь в жизни. И она написала жалкое рекомендательное письмо в академию…
