Лидия Грибас
Противостояние. Часть 3. Тень из прошлого
– А мне и гордость не мешала, – сказал Ефим. – Я два года ревел по ночам. Ревел и ждал ее, вздрагивая от каждого телефонного звонка. Я мучился, пытаясь понять, почему она бросила нас, что заставило ее так поступить. Теперь, мне уже все равно, если бы она хотела, она бы вернулась к нам, и ни что не помешало бы ей. Я принял, как есть и позволил тебе заменить ее. Как бы мы не изводили тебя, как бы тяжело тебе не было с нами, ты всегда была рядом и мы уверенны, что в любой ситуации ты будешь рядом с нами. Лишь ты заботилась о нас, не смотря на то, как дерьмово бывало тебе самой. Где была она, когда была нам так нужна? Устраивала свою жизнь? Она захотела счастливой жизни без нас? Удачи.
– Ребята, родные мои, я вас прекрасно понимаю. В вас сейчас говорит многолетняя обида и все же, Наталья ваша мать, постарайтесь если не понять ее, то хотя бы простить. Я встречалась с ней. Она, действительно, раскаивается в том, что так поступила с вами, она любит вас и надеется, что вы когда-нибудь простите ее. Я не оправдываю Наталью, она поступила подло с вами и вашим отцом. Проявила слабость, испугавшись той жизни, что дал ей Степан, пыталась сбежать от нее. Как бы, это не было сложно, ребята, нужно уметь прощать, это не проявление слабости, это сильный поступок, который под силу далеко не каждому. Я понимаю ваше отношение к ней, она бросила вас именно тогда, когда больше всего была вам нужна. Она сама наказала себя, бросив вас и Степана, она потеряла самое дорогое, что было у нее в жизни, и осталась совсем одна. Она осознала это, а поздно она это поняла или нет, решать вам. Все мы совершаем ошибки, увы, шанс исправить их, дается далеко не каждому. Дайте ей шанс, хотя бы объяснить вам, почему она так поступила с вами.
Как бы там не было, ребята, она ваша мать, она дала вам жизнь, об этом не стоит забывать. Обстоятельства порой ломают нас и нашу жизнь и не у каждого хватает сил справиться с ними. Страх толкает нас на необдуманные и порой непоправимые поступки. Ребята, родные мои, вы уже навсегда останетесь родными мне, ни за что на свете я не стану советовать вам чего-то плохого. Я ни в коем случае, не собираюсь вас напрягать. Вы уже взрослые, вы вправе и в состоянии сами принимать решения. Я хочу, чтобы вы подошли к этому вопросу по-взрослому и приняли решение, о котором впредь вам не придется пожалеть. Лишь вам решать, как поступить, я могу лишь дать вам совет – позвольте ей высказаться, не смотря на все свои обиды и на то, как это сложно, выслушайте ее. Какими бы не были наши родители, не стоит таить обиды на них. Из их отношения к нам, нужно сделать вывод для себя и не повторять подобных ошибок по отношению к своим детям. Не страшно простить мать, какой бы она не была, страшно, не успеть, этого сделать. Простите ее, ребята, а дальше, время покажет.
– Мой сын еще не родился, – сказал Сеня. – Но я не могу придумать причины, которая заставила бы меня бросить его. Я не держу на нее зла, но понять ее я не смогу никогда и относиться к ней так, как когда-то в детстве, я уже не смогу. Пустоту оставшуюся в сердце, после того как она бросила нас, заполнила ты, Настя и матерью, в которой я вижу друга и опору в жизни, уже навсегда останешься ты, а встретиться с ней, я пока не готов.
– Я помню прекрасно, что она хотела забрать нас с собой… Я готов выслушать ее, но любить ее так, как я любил ее, рыдая ночами, я уже не смогу, перегорело. Почему она не приезжала к нам? Почему она даже не звонила нам? Сеня прав, тетя Настя, она не спешила к нам и ее место в наших сердцах заняла ты, а вытеснить от туда тебя, не сможет уже ни кто. Мы встретимся с ней и поговорим, но не сейчас, нам нужно время.
Спустя лишь две недели, ребята решились встретиться с Натальей, поговорили с ней, выслушали, сказали, что простили ее, обещали навещать и поддерживать с ней отношения, но того тепла и доверия, что было когда-то, между ними не было. Что ж, пройдет время и, возможно, Наталье удастся заслужить благосклонность сыновей, мне же предстояло обсудить эту тему со Степаном…
Через неделю мне снова пришло сообщение. Мой «друг» стал действовать более серьезно и решительно. Под пресс попал Трофим…
«Помощнику твоему очень хреново, Мурена. Помоги ему».
Я пробила телефон Трофима, он был в карьере.
– Федор, – позвала я. – Давай мне самый большой бронник и 15-ть бойцов.
– Настя?
– Федор, хоть ты мне на мозги не дави. Выполняй! – жестко сказала я.
– Есть! – ответил Федор и удалился.
Натянув бронник, я села в Хаммера и уверенно отправилась в карьер. Когда мы въехали туда, порядка 10-ти отмороженных уродов встретили нас, Трофим был с ними. Я уверенно прошла вперед.
– Ты подумала, Мурена? – нагло спросил меня один из них. – Или мы еще немного поиграем? – издевался он надо мной.
Я оценивала ситуацию – Трофим избит, но он не связан, ствола у его головы тоже нет, этот баран просто держал его за шею. Стоявшие за ним были со стволами, но это не критично. Я внимательно посмотрела на Трофима, давая ему понять, что он должен быть готов действовать.
– А чего же нам не поиграть? – прохрипела я, подойдя к нему почти вплотную. – Конечно, поиграем.
За доли секунды я выхватила из чехла нож и вонзила его в пузо того, кто говорил со мной. Трофим упал на землю, бойцы открыли огонь, двое из них подбежали к нам с Трофимом, закрывая нас от пуль, летевших в нас. Собственно от пуль друзей нас закрывал еще и друг с пропоротым брюхом. Не больше 10-ти минут продолжалась стрельба и все стихло.
– Настя, твою мать, ты че творишь?! – Трофим подпрыгнул с земли и возмущенно смотрел на меня.
– Нормально, Трофим. Сам как?
– Я, слава Богу, не беременный.
– Поехали! – жестко сказала я и мы покинули карьер…
В апреле должна была состояться последняя свиданка с ребятами, но, по поводу карантина в зоне, она была перенесена на май. Это усложняло ситуацию. Мне оставалось доходить месяц, Ольга должна была родить со дня на день, и как бы сильно Сенька не хотел лично поговорить с отцом, он остался дома с Ольгой.
За неделю до свиданки, на трассе за городом, благо, что за городом, взорвались три бензовоза, доставлявшие бензин на АЗС города. Это были бензовозы Кедрача и ехали они на бензоправки Артура. Город списал это на несчастный случай – аварию на трассе. Пьяный водитель, ехавший навстречу бензовозам, не справился с управлением и вылетел на встречную полосу движения, под колеса первому бензовозу, два бензовоза, следующие за первым, не избежали цепной реакции. Я же, прекрасно понимала, насколько этот «несчастный» случай не случайный. На следующий день после аварии, мне пришло еще одно сообщение.
«Здравствуй, Мурена! Я пока не тороплю нашу встречу. Мы еще немного поиграем?! Бензовозы – это мой привет Артуру. Он тоже помнит меня. Я бы простил его, но не стоило ему лезть в мои дела с Марком. И сейчас, я не советую ему мешать, мне играть с тобой. До встречи, Мурена».
Моему негодованию не было предела, но внешне, я оставалась, абсолютно, спокойной, «натянув на себя стальную маску». Я совершенно не боялась его, напротив, я ждала встречи с ним, но сейчас я уязвима, как никогда, уже через месяц должен родиться мой малыш…
Глеб в Ивановске… ребятам сидеть еще почти полгода, молодые орлы, еще молодые орлы, не нюхавшие крови,… Я ни чего не говорила Степану и Даниле. Зачем? Зачем рвать их души? Что они могут сделать? Чем они могут помочь мне? Глебу я тоже ни чего не говорила – он сорвется ко мне, а сейчас, он очень нужен мне в Ивановске…
… Глеб на три дня приехал из Ивановска. Мы собирались ехать к ребятам. Сегодня, помимо длительной свиданки, мы проплатили общую короткую ночную свиданку. Я не собиралась сообщать друзьям подробностей своей веселой жизни, но я очень хотела увидеть их всех, сама не знаю почему.
– Настя, ты как поедешь-то? – спросил меня Глеб.
– Глеб, блин, меня ребята с утра задолбали и ты туда же. Нормально я доеду. Будешь акушером, если что, – пошутила я, садясь за руль.
Когда мы вошли в здание тюрьмы, как-то странно на меня смотрели местные менты, при чем, не на мои формы, а именно на меня. Конвойный проводил нас, Глеба к Даниле, меня к Степану. Увидев меня, Степа был, мягко говоря, удивлен. Он до сих пор не знал ни про меня, ни про Сеню.
«Опять вопросы, опять объяснения, уже в который раз» – думала я.
Конечно, я могла ни кому, ни чего не объяснять и не рассказывать и они отнеслись бы к этому ровно. Это все-таки моя жизнь и лишь мне решать, как жить. Но эти ребята, это мои близкие друзья, мои родные люди, рядом с которыми я могу быть сама собой, и моя жизнь интересует их так же, как и их жизни интересуют меня.
Мы прошли в комнату свиданий.
– Здорова, Степа! – сказала я, обнимая его.
– Привет, Настя, – Степан крепко обнял меня и поцеловал в щеку.
– Привет, Фимка! Как же я рад вас видеть! – Степан крепко обнял Ефима.
– Привет, папка! – ответил ему Ефим.
– А с Сенькой что?
Мы присели к столу.
– Нормально все с Сенькой, Степа. Он очень хотел приехать. Если бы свиданку не перенесли, он бы обязательно приехал, – я посмотрела на Степана. – Вырос Сенька твой, Степа. Со дня на день ты станешь дедом, – я рассказала Степану про Сеньку и показала ему привезенные фотографии.
Степан радовался, но я видела, насколько ему больно, от того, что он не видел, как выросли и повзрослели его сыновья.
Просидев так часов до 22-00, Ефим отправился, вроде как спать, понимая, что нам со Степаном нужно поговорить о делах. Я решила сначала обсудить дела домашние, а о делах поговорить после, особо не вдаваясь в подробности. Мы, как обычно, сидели за столом друг напротив друга.
– Ну, рассказывай, Настя, – бодро сказал Степан. – Как ты там без нас?
– Ну, ты сам видишь, помимо внука, у тебя скоро будет еще и племянник, – ответила я.
– Удивила, честно скажу, – Степан посмотрел мне в глаза. – Я рад, Настя, что ты нашла в себе силы жить дальше, – серьезно сказал он. – Искренне рад за тебя.
– Спасибо, Степа.
– Ну, а как вообще, где папка ваш?
– А нету у нас папки, Степа, – вздохнув, ответила я.
– А что так то, Настя? – огорчился Степан. – Он не хочет или ты?
Я, уже в который раз, пересказывала, командировку в Ивановск, наблюдая почти одну и ту же реакцию, показывая фото.
– Бывает же такое, – сказал Степан, рассматривая фотографии. – Он сам-то знает, Настя?
– Нет, Степа, ничего он не знает, – ответила я.
– Ты что и про ребенка ему не сказала?
Я промолчала.
– Но так нельзя, Настя. Он же отец и, как я понял, достойный отец.
– Я знаю, Степа, я обязательно скажу ему, потом.
– Ты сама то, чего от него сбежала? Объяснила бы все как есть, что он не поймет? Не поймет, значит не тот мужик, только я знаю, Настя, что ТЫ не завязала бы отношения абы с кем.
– Не готова я семью создать, Степа. Просто не готова, – хмуро ответила я, не уточняя, почему не готова. – Мы проплатили общую свиданку, пошли с ребятами посидим, – сказала я.
Дверь комнаты открылась, в нее вошел конвоир, который тоже, как-то странно на меня посмотрел. Он проводил нас до общей комнаты свиданий, мы вошли и он закрыл за нами дверь.
– Здорова, ребята! – сказала я, обнимая по очереди Данилу и Артура.
– Здорова, Настена, – радостно ответили они и удивленно посмотрели на меня.
Я так и не поняла, что их больше удивило моя беременность или мое, измученное за последнее время лицо – серое исхудавшее, впавшие глаза, темные круги под ними…
Мы присели у стола.
– Ребята, я не поняла, – сказала я. – Какого хрена мусора так пялятся на меня?
– В зоне, Настя, – отвечал Артур. – Новости расходятся быстро, в том числе и новости с воли, особенно, если речь идет о подобных, находящимся здесь. Сухой, – пояснил он. – Ему здесь с месяц «кости мыли». Меж местной братвы, все прекрасно знают, кто его отправил на покой и как, ну, и менты соответственно.
«Вот так, все все знают и менты знают, но ментам на этот счет, Князь подкинул свою версию, которая их устроила. Гребанная купленная страна!»
– Понятно, – сказала я. – Ладно, хрен с ними с ментами. Как сами-то?
– Что с нами будет? Нормально все. Ты сама заболела, что ли? Выглядишь, как-то не очень.
– Нормально, просто положение, – спокойно ответила я.
– Как дома дела?
– Нормально. Справляемся…
Мы с час трепались ни о чем. Ребята поздравляли меня с началом новой жизни, даже не подозревая о том, что ее может и не быть. Я, вкратце, рассказала Даниле и Артуру о Богдане. Артур периодически пристально смотрел на меня.
– Артур, какие-то вопросы, по работе? – спросила я, после того как он минут пять смотрел на меня в упор.
Артур выразительно посмотрел на ребят.
– Оставьте нас вдвоем, пожалуйста, – попросил он их.
Ребята удивленно посмотрели на него, но вышли, оставив нас одних. Я удивленно смотрела на Артура. Он сел ближе, поставив стул так, что мы сидели с одной стороны стола лицом друг к другу.
– У нас еще какие-то проблемы? – я оставалась железно-спокойной.
– Вот это, я и хочу узнать. Если ты не скажешь мне, я, этой же ночью, пойду узнавать сам.
– Тебе Трофим сказал? – хмуро спросила я.
– Ни хрена он мне, мать его, не сказал. Настя, не молчи, я тебя очень прошу.
Я минут пять молча смотрела на него.
– Давят меня, Артур, а я ни хрена сделать не могу, – тяжело вздохнув, ответила я и вкратце рассказала ему о своих делах. –… Изначально, я думала, что он тебя из-за меня прессует, но нет. Кто это может быть, Артур?
– Хе. его знает. Столько лет прошло. С кем ты сейчас работаешь, Настя? – Артур выглядел мрачнее тучи.
– С бойцами, – сухо ответила я. – Ты сам прекрасно знаешь, Артур, что ты единственный, к кому я могла бы обратиться за помощью. Сейчас, я даже Глеба дернуть не могу. В Ивановске живет Богдан с маленьким сыном, он вообще, не в курсе, чем я живу, и их тоже могут завалить. К местным я никогда не обращалась и сейчас не пойду. Не из гордости, Артур. Речь идет о наших сыновьях и я прогнусь, если нужно будет. В городе полно крыс и чьи это крысы, я не знаю. Я сейчас вообще ни в чем не уверена.
– Настя, в городе нет меня, но там есть ребята, которым ты можешь доверять, как мне.
– Не стоит, Артур, – серьезно ответила я. – Я знаю, что я могу верить им, но все равно не стоит.
Артур сидел молча минут пять, положив ладонь мне на живот, в котором «буйствовал» мой малыш.
– Пинается, – улыбнулся он и серьезно посмотрел на меня. – Я знаю, что ты сильная, Настя. Я знаю, что ты сделаешь все, чтобы уберечь наших сыновей. Но я знаю тебя не только, как Настю и не только, как Мурену. Я знаю тебя, как дочь своего друга и не говори мне, что тебе совсем не тяжело.
– Я и не говорю, – хмуро ответила я.
– Настя, – наконец решился спросить Артур. – Ты из-за Платона не хочешь работать с моими ребятами? – я возмущенно посмотрела на него. – Мне сказал не он, но я разговаривал с ним. Поверь, Настя, он принял, как есть. Он сильный мужик и никаких непоняток не возникнет в этом плане.
– Мне жаль, что так вышло, Артур. Платон хороший мужик, но дело не только в нем. Если этот пи.ор узнает, что Платон влез в мои дела, у Платона будут проблемы. Почти достроенный торговый комплекс вполне может взлететь на воздух. Так что…
Не стоит, Артур. Я вывезу. Хе.ня, если он еще раз сунется в город, на этот раз он останется в нем навсегда, – жестко и уверенно сказала я.
Душа дьявола, сидевшая во мне, напомнила о том, что она жива. Я чувствовала, как все тело наливается силой, а в глазах появляется дикий звериный блеск, когда я думаю о Кабане, единственное, чего я боялась – как все это отразится на ребенке.
В дверь постучал конвоир. Мы встали со стульев, Артур крепко обнял меня.
– Настя, плевать на АЗС, плевать на бабло. Береги себя, я прошу тебя.
– Прорвемся, Артур.
– Звони мне, Настя. Не держи меня в «темноте».
– Хорошо.
Артур вернулся в камеру, я в комнату свиданий, где меня ждал Степан.
Мы снова присели к столу.
– Как ребята Ильи, Настя? – спросил меня Степан.
– Нормально, Степа, с вашими ребятами сдружились, мне особо забот не доставляют. Хорошие ребята, на Илью похожи и не только внешне. Скажи мне, Степа, они, действительно, не знают, как погиб Илья?
– Насколько я знаю, нет. Кроме нас ведь ни кто ничего не знал, а мы отцу Ильи ничего такого не говорили, отморозки в подворотне и все. У тебя какие-то подозрения?
– Да нет, Степа, просто все это может всплыть, как они к этому отнесутся, я не знаю. И я, и они, мы уже привыкли к тому, что я их родитель, у нас крепкие доверительные отношения и я бы очень не хотела, чтобы они испортились из-за какой-то суки. Может мне самой с ними поговорить, как думаешь? Я не хочу, чтобы они сочли отца предателем, а со стороны, могут преподнести именно так.
– Да, Настя, хреново это все, как бы там не было, Илья был хорошим мужиком, ребята, рано или поздно, узнают правду и будет лучше, если им об этом скажешь ты.
– Вот и я так думаю, – ответила я и замолчала.
Я посмотрела на Степана, мне нужно было поговорить с ним о Наталье. Он очень переживал, когда она бросила его, мне очень не хотелось бередить его душу снова, но сказать я ему все-таки должна. Степан посмотрел на меня.
– Настя, ты хочешь мне что-то сказать? – спросил он, после того как я минут пять молча смотрела на него.
– Я должна, Степа… – вздохнув, сказала я. – Наталья вернулась в Ижевск. Счастливой жизни без вас у нее не вышло.
Степан помрачнел и хмуро смотрел на меня.
– Ты встречалась с ней? – спросил он.
– Да. Она умоляла меня поговорить с ребятами, я поговорила с ними, убедила их хотя бы просто выслушать ее. Они виделись с ней, поговорили, но… Хреново ей, Степа, понимает, что натворила и понимает, что уже вряд ли сможет, что-то исправить.
Степан сжал мои ладони своими и продолжал хмуро смотреть на меня, ему было больно, я видела это.
– Степ, я должна была сказать тебе об этом… а ребята, она все же их мать, Степа.
– Нормально, Настя, – сказал он и опустил голову на наши ладони.
Я, как в прошлый раз, одну свою ладонь положила ему на голову.
– Степ, – осторожно спросила я. – Ты все еще любишь ее?
Он поднял голову и, сжимая мою ладонь, посмотрел мне в глаза.
– Очень люблю, Настя.
– Детей увезти, я ей не дала, Степан. Ее вина перед ними в том, что она даже не звонила им все эти годы, хоть и могла найти способ общаться с ними. И сбежала она не потому что мужик у нее появился, а потому что до одури боялась за свою жизнь. Она предала тебя и ребят, бросив вас и сбежав, тогда когда была очень вам нужна, но сбежала она не к мужику, а к новой спокойной жизни, которой у нее не вышло. Решать лишь тебе, Степан. Я не оправдываю ее напротив, я ее искренне не понимаю, но я знаю, как сильно ты любил ее. Я вижу, как больно тебе до сих пор и больно тебе не потому что она бросила тебя, а потому что ты не можешь забыть ее. И вряд ли, ты сможешь еще кого-то так сильно полюбить. Все мы грешники, Степан. Порой лучше один раз переступить через свою гордость, чем всю жизнь страдать в гордом одиночестве, но это лишь мое мнение, решать тебе. От себя я могу сказать тебе лишь одно, невыносимо тяжело быть в этом мире совсем одному. Посмотри на Данилу, у него, вообще, без вариантов, он уже никогда не сможет вернуть Веру. Ты не хуже меня знаешь, Степан, исправить в жизни, можно все, кроме смерти… – я посмотрела на Степана, хотела рассказать ему о своих подозрениях, но раздумала. Зачем напрягать его еще сильнее, ему и так тяжело.
Мы так и просидели со Степаном до утра. Сутки закончились, нам нужно было уезжать.
– Держись, Настя, – сказал мне Степан, обнимая меня на прощание.
– Прорвемся, Степа, – уверенно сказала я.
Вернувшись со свиданки, Глеб снова собирался ехать в Ивановск, у камина сидели ребята и он позвал меня в кабинет. Мы вошли и присели на диван.
– Ты что-то хотел, Глеб? – спросила я.
Он печально посмотрел на меня и положил свою ладонь мне на живот.
– Как ты, Настя? – тихо спросил он.
– Нормально, Глеб. Нормально, – так же тихо ответила я, положив свою ладонь поверх его.
– Настя, ну почему ты не хочешь поговорить с ним? Я просто видеть не могу, как вам обоим хреново.
– Глеб, ты знаешь меня лучше всех и ты прекрасно понимаешь, что я не сделаю этого, тем более сейчас.
– Богдан – мужик, Настя, здравый и крепкий. Почему ты не хочешь позволить ему быть рядом? Он ведь любит тебя до смерти.
– Именно поэтому я не сделаю этого. Он нормальный человек и живет нормальной жизнью. Я не могу, Глеб, просто не могу.
– Ты готова забыть его?
– Я не готова впустить его в свою шальную жизнь… Я никогда не смогу забыть его и начать жить в третий раз, но я очень боюсь сломать Богдану жизнь, этот страх сильнее меня. Пройдет время, Богдан забудет меня и все у него будет хорошо, – тихо сказала я, мне снова хотелось плакать, мне всегда хотелось плакать, когда я думала о Богдане, я еле сдерживалась, чтобы не сделать этого.
– Ну, а как же ты, Настя?!
– А я очень даже не уверена, что смогу пережить встречу с Кабаном и это еще один повод для того, чтобы Богдан забыл меня, как можно скорее.
– Настя, его может и нет уже, – как родной брат, Глеб крепко обнял меня.
Я не выдержала и уткнулась носом ему в грудь.
– Я так хочу увидеть его, Глеб, – из глаз моих покатились слезы.
– Ты обязательно увидишь его, Настя. Я прошу тебя, не плачь.
– Это все беременность, ты же знаешь.
– Да нет, Настя, на этот раз это не только беременность… Богдан любит тебя и ждет, вы обязательно будете вместе.
– Глеб, не смей ему ничего говорить.
– Не буду, Настя, но если он сумел разбудить в Мурене Настеньку, значит все это не просто так.
– Глеб, он даже не знает, кто я и полюбил он не Мурену. В Ивановске, я была совсем другой…
– Настя, ты сама себя только не обманывай. Он примет тебя любой, и ты бы так не страдала, если бы не понимала этого, ты бы не боялась впустить его в свою жизнь, зная, что он не примет ее.
Несколько минут мы с Глебом сидели молча. Потом он выпустил меня из объятий и серьезно посмотрел на меня.
– Ты сказала, тем более сейчас. Что сейчас? Что ты скрываешь от меня, Настя? – Глеб возмущенно смотрел на меня, я поняла, что скрываться дальше нет смысла.
– Глеб, прости меня.
– Что?!
– Он вернулся…
– Была б ты мужиком, Настя, я бы разбил тебе рожу! – возмущенно сказал Глеб, выслушав меня.
– Глеб, ты не посмеешь уехать из Ивановска. Я прошу тебя, Глеб, не бросай их.
– Настя, твою мать!…
– Я буду звонить тебе, Глеб…
Глава 3.
Спустя два дня, мне снова пришло сообщение:
«Я помню о тебе, Мурена! Мы встретимся с тобой! Жди указаний!»
«Мерзкий больной ублюдок, – думала я. – Какого ж хрена, тебе надо? Кровь мою вздумал пить? Смотри не захлебнись, пи.ор!»
Федор продолжал тренировать ребят, не объясняя причин ужесточившихся тренировок, да они и не спрашивали, Настя сказала – значит, так надо.
Ольга родила в срок хорошенького здоровенького мальчика – Тимофея. Туся помогала ей с малышом, но теперь и родители Ольги часто бывали у нас.
«Вот, теперь и родители Ольги, – думала я. – Все не правильно? Все не вовремя? Все правильно! И все вовремя! Просто какой-то больной урод считает себя неуязвимым вершителем судеб! Что ж, мы еще посмотрим, кто из нас вершитель!»
Через две недели после свиданки с Настей к Артуру приехали Олег и Платон. Артур был очень рад видеть друзей, но настроение его было весьма паршивым, как и настроение Степана и Данилы, которых Артур поставил в курс их дел, после того, как Настя уехала.
С час друзья рассказывали Артуру о своих делах. Артур радовался за них, но все равно оставался хмурым.
– Артур, – Олег внимательно посмотрел на него. – Допустить мысль о том, что ты не рад нас видеть, я просто не могу. У тебя какие-то проблемы?
Артур посмотрел на друзей и понял, что они не в курсе не только того, что происходит в жизни Насти, но и того, что происходит в его жизни.
– Вы Настю давно видели? – хмуро спросил он.
– Да уже давненько не встречались. Созваниваемся. На фирму к ней заезжали, по стройке уточнить, так там сейчас Марк рулит, сказал, что Настя на больничном.
– На каком больничном, не уточнил?
– Нет. Что-то серьезное?
«То, что Настя беременна, они, похоже, тоже не в курсе»– подумал Артур.
Артур закурил и несколько минут сидел молча.
– У меня в Ижевске серьезные проблемы и у Насти тоже. Вернулся тот, кто перевалил наших ребят…
– Настя, почему молчит? – хмуро спросил Олег.
– Она, в принципе, никогда и ни кого ни о чем не просит. Многие в Ижевске уважают Настю, многие встанут за нее, но я единственный, к кому бы она позволила себе, обратиться за помощью. Сейчас…
– Что сейчас? – Платон серьезно смотрел на Артура.
– Она права, у вас будут проблемы… С Кедрачом она вроде договорилась. Уточните короче.
– Че за больничный? Что с Настей сейчас? – спросил Платон, не скрывая своих переживаний.
Артур снова закурил.
– Беременна она.
Платон помрачнел, но сейчас его больше интересовала хреновая ситуация Насти.
– Глеб в Ивановске, – продолжал Артур. – Друзья сидят. Две семьи и две фирмы на ее плечах. Ее давят, как клопа, а ей рожать в этом месяце. Такая вот хе.овая у меня ситуация.
– Че муж?
– Нет у нее мужа и не будет, пока она воевать не прекратит. А воевать, она не прекратит никогда…
Не зная, чего ожидать от этого урода, я обложила охраной все крупные строящиеся объекты, в том числе и торговый комплекс Платона.
Я сидела в кабинете в кресле, развернув его от стола в сторону окна. До рождения малыша осталась неделя, он очень не спокойно вел себя и все время ворочался. Я гладила свой живот и разговаривала с ним, уговаривая его потерпеть еще совсем немного. Я даже не знала, кого я ношу мальчика или девочку. Ни одно УЗИ не показало пол, малыш все время отворачивался. Мне было абсолютно все равно. Единственное, о чем я молила Бога, чтобы малыш родился здоровым и очень надеялась доходить последние дни спокойно. Моя беспомощность, выбивала меня из колеи. Я старалась сдерживать гнев и ярость, чтобы хоть немного меньше вредить малышу и на глаза наворачивались слезы обиды, эмоции выливались из меня, как могли. Я очень хотела к Богдану, очень хотела, чтобы он поддержал меня… очень хотела, чтобы он был рядом… Но этого не будет никогда. Никогда в моей жизни не будет опоры… никогда…
Мне было очень тяжело. Я очень боялась, что этой схватки я не выдержу. Не смогу уберечь молодых ребят. Я видела, как сильно переживает Марк и не хотела нагружать его еще больше. Общаться с боксерскими грушами я сейчас не могла, выпить тоже не могла и когда мне становилось совсем погано, я уходила в кабинет и давала волю своим эмоциям. Так и сейчас, я очень хотела прижаться к Марку, как маленький ребенок, и разделить свою боль с ним, но я очень боялась, что его сердце просто не выдержит. Глеба тоже рядом нет. Я сидела в кабинете одна. Один на один со своей болью. По щеке покатилась горькая жгучая слеза…
Марк тоже сидел один. Один на один со своей болью. Он видел, как плохо Насте, он понимал, что она жалеет его и поэтому ни чего ему не говорит. Он очень хотел поддержать ее и от того, что она замыкалась в себе ему становилось совсем тяжело.
Входная дверь открылась, Марк посмотрел на нее.
– Здорова, Марк.
– Здорова, – ответил он.
Платон, Олег, Рустам, Гордей и Игнат присели с Марком у камина.
– Что, Марк, воевода наш дома?
– Дома, – хмуро ответил Марк.
– Поговорить с ней можно?
– Попробуй. У меня, в последнее время, это хреново получается. В кабинете она.
Платон встал с кресла и прошел в кабинет.
– Привет, Настя. Можно?
Меньше всего, я ожидала увидеть Платона.
– Я не вовремя, Насть? – он подошел ближе.
– Привет, Платон, – продолжая сидеть к нему спиной, ответила я. – Извини, ты действительно, не вовремя.
Впервые, за все время их общения, Платон слышал, что стальной и всегда уверенный голос Мурены дрожит. Сердце Платона, которое все еще очень любило Настю, сжалось в его груди в комок. Он готов был принять то, что Настя счастлива с другим, но слезы любимой женщины были невыносимы для него. Он подошел, развернул кресло, в котором сидела Настя, к себе и замер. Такой он точно не ожидал ее увидеть – серое измученное и осунувшееся лицо, полные боли и красные от слез глаза.
– Настя, – он присел рядом со мной и взял меня за руки.
Я взяла себя в руки и более уверенно посмотрела на него.
– Извини, Платон, не в форме я, слегка.
Я встала из-за стола и присела на диван, Платон присел рядом.
– Что ты хотел, Платон?
– Да, блин, поговорить пришел, да спросить, как твои дела. Вижу, что хреново, – вздохнув, ответил Платон.
– Нормально все. Не обращай внимания. О чем поговорить хотел?
– Спросить хотел, чем я так сильно провинился перед тобой? За что, ты так обидела меня? – он серьезно смотрел на меня.
– Ты о чем? – я положила ладони на живот и выразительно посмотрела на него.
– Совсем не об этом. В этом плане, я искренне рад за тебя. Я о том, что я поверил тебе, Настя. Поверил в то, что могу быть твоим близким другом. Я был уверен в этом.
– Платон, ты и есть мой близкий друг. И ты, и ребята твои. Я не пойму ни хрена, где я косо въехала?
– Ты конкретно косо въехала, Настя, – жестко ответил Платон, он очень не хотел обижать ее, но он видел, как ей тяжело и не мог держать себя в руках. – Если мы твои близкие друзья, какого хрена ты не сказала, что ситуация у тебя конкретно дерьмовая? Знаю я, что ты охренеть, какая самостоятельная, но тебе ведь реально тяжело!
– Прекрати орать на меня, – так же жестко сказала я.
– Извини, Настя, – вздохнув, сказал Платон. – Идем, ребята ждут.
Мы вышли из кабинета и прошли до камина.
– Здорова, Настя.
– Привет, – ответила я им и присела в кресло.
– Че это ты нас бойцами обложила? – Олег говорил мягко, но весьма серьезно смотрел мне в глаза.
– Чтобы хулиганы не хулиганили, – сухо ответила я.
– Хорош, Настя. Рассказывай.
– Не хрена там рассказывать, – я уже поняла, что они в курсе и кто поставил их в курс, я тоже поняла. – Уроду этому я нужна, – жестко сказала я. – Вам семерых друзей ваших мало было? Он будет валить всех, пока не завалит меня. Вы что не понимаете этого?
– Настя, кем бы не был этот урод, должен он не только тебе, – уверенно сказал Рустам.
– Или ты считаешь, что этот гребаный торговый комплекс нам дороже тебя? – поддержал его Игнат.
– Хорош, давить на меня, – сухо ответила я.
– Настя.
Я посмотрела на них.
– Я не хочу, снова хоронить друзей, людей, которые готовы жизнь за меня отдать, – хрипло сказала я. – Лишь потому, что этому больному уроду нужна именно я. Я, а не вы. Рано или поздно, он объявится сам. И если я не вывезу, то погибну лишь я. Я просто не вынесу, если из-за меня погибнет еще кто-то. Я не дам ему этого сделать, чего бы мне это не стоило. Я не дам ему валить моих друзей, – жестко сказала я и замолчала.
Ребята хмуро смотрели на меня, какое-то время мы сидели молча. Запищал ноутбук, стоявший на столе. Я открыла его, мне снова пришло сообщение.
