Паж цесаревны – Лидия Чарская

Молодой гвардеец хорошо знал, что выражение «слово и дело» в те тяжелые времена (это происходило в начале царствования императрицы Анны Иоанновны) имело совершенно особое значение. Раз к кому обращались с подобным выражением, это означало, что тот уличен, или, по крайней мере, заподозрен либо в тяжелом государственном преступлении, либо в каком-нибудь неодобрительном отзыве об императрице или ее правительстве, – и за это виновного ожидала пытка и смертная казнь. Знал также молодой гвардеец, что не только по всему Петербургу, но и по всей России сновали доносчики, усердно шпионившие за народом и доносившие о каждом неосторожно сказанном слове.

Нередко бывали случаи, что они оговаривали совершенно невинных людей просто из личной злобы или ради денежной награды, которую выдавала за каждый донос так называемая «тайная канцелярия» – гроза и ужас всего населения. Достаточно было доносчикам произнести роковое «слово и дело», чтобы людей тащить к допросу, на пытку, на казнь.

Поэтому, когда незнакомцы в плащах произнесли страшную фразу, молодой гвардеец тотчас же понял весь ужас своего положения.От этих страшных слов в те далёкие времена пробирала дрожь, но и сейчас, читая о тех днях пробирает дрожь. Маленький Андрюша Долинский внезапно и резко стал взрослым, закончилось детство. Осознаёшь это не сразу,всё ждёшь чуда или знака, что детство продолжается, но нет – детство не вернётся, как и прежняя привычная размеренная жизнь. Всё теперь, после этих страшных слов, будет иным, не похожим ни на что виденное и слышанное ранее. Политика, интриги, смерть, обман, притворство, ложь, неискренние улыбки и слова, тайная канцелярия, правители могучей России и жизнь обыкновенных людей – всё смешается и тесно переплетётся между собой. Человек окажется один (не совсем, конечно, будут близкие по духу люди) в бушующем море перемен, смены власти, борьбы за эту самую власть. Отец и сын, и не только они, окажутся по разные стороны баррикад. -… И тебе, великий Боже, даю клятву! – поднимая мягко залупившиеся глаза к прояснившемуся небу, произнесла Елизавета чуть слышно. – Даю еще раз клятву Тебе, Могучий, Милосердный Бог: не допускать ни казней, ни смертей на плахах. Твоя смиренная раба Елизавета торжественно клянется тебе в том!

Императрица умолкла… Ясное солнце как раз в это время прорезало морозное ноябрьское небо. Золотые лучи его брызнули и застряли на куполах церквей, на белом снегу и на золотых волосах красавицы царь-девицы…

Казалось, сам Господь услышал клятву, вырвавшуюся из трепетной, благодарной груди. Государыня протянула к солнцу дрожащие от волнения руки. Синие глаза её зажглись горячим огнём.

– Все для славы России! Все для могущества милой родины! – прошептали губы царь-девицы, и она окинула любовным взором собравшиеся под балконом народные толпы.Этими словами завершается книга. Но так ли будет на самом деле? Было ли действительно так? Или было иначе, мрачнее и страшнее? Обратитесь за ответами к нашей отечественной истории…

Советские писатели были правы, когда, популяризируя историю, создавали образы всяких там демидок или гришаток. Именно на судьбах простого народа исторические события отражаются более сильно и зачастую более болезненно, тем более что Россия до превращения её в СССР социально ориентированным государством не была. Но дело даже не в этом. Любой представитель народа, если, конечно, он не деградант, вовлечён в сложную систему социальных взаимоотношений. Ему надо где-то работать, на что-то жить, как-то поддерживать свой быт. А у автора появляется возможность рассказать обо всём этом читателям.

А что познавательного можно узнать, например, из жизни пажа Андрюши при дворе? Что он хорошо одевался и хорошо кушал? В том замкнутом мирке, в котором мальчику приходилось вращаться, хоть и принимали судьбоносные для России решения, однако с Россией и её народом сталкивались очень мало или не сталкивались вообще. А в остальном воспитательного эффекта – мало: двор в эпоху дворцовых переворотов представлял собой с одной стороны бордель, причём с полным спектром сексуальных извращений, с другой стороны – зверинец, где после смерти вожака и альфа-самца (Петра1) все друг друга тупо жрали.

Остаётся единственный выход: создать розовосопливую мелодраму, что Чарская с большим успехом и делает. А поскольку она испытывает пиетет к династии Романовых, то старательно замазывает все имеющиеся шероховатости и нестыковки. В результате у неё получается:

• ласковый Пётр1 (это Пётр-то! Чего за ним не замечают даже его панегиристы);

• злые великаны-люди, не дающие воцариться царь-девице Елизавете (угу. Инфернальные силы, а не сословные предрассудки);

• инфернальный Бирон;

• ещё более инфернальный Ушаков;

• и сладенькая Елизавета-царь-девица.

Прочие же, за исключением невоспитанных сыновей Бирона – просто душки, няшки, милашки. При этом особенно весело смотреть, как эти няшки действуют строго по Дарвину, а Чарская пытается натянуть сову на глобус, доказав, что хорошие ребята так в конце концов разбираются с плохими. Только вот почему-то вместе со злым Бироном под раздачу попадает добрая девочка Гедвига (наиболее, кстати, хорошо прописанный образ). Добрый Антон Ульрих просит убрать Елизавету подальше. А добрая Елизавета не постесняется свести счёты не только с противниками, но и с их малолетними детьми.На самом деле, дорогие мои детишечки, всё гораздо прозаичней, и у хэппи-энда какой-то странный вкус.

Инфернальный Ушаков как работал, так и будет работать. Не потому, что Романовы – злые. И не потому, что их фавориты – злые. Просто есть необходимость в государственной безопасности. И в личной безопасности монарха. А то, что реализуется это по большей части мерзко, криво и некрасиво – ну так во первых, в ту эпоху это нормально, во-вторых, чужая задница – не своя. Мораль: если кошка ловит мышей – это хорошая кошка. И неважно, чёрная она при этом, серая или голубая. И вообще свой чёрт – ближе.

Немцы – в большинстве своём все останутся на местах. Вычистят лишь наиболее засвеченных и вызвавших наибольшую ненависть. Мораль: не светись, и будет тебе счастье.

Елизавета – окажется в большей степени девица и в меньшей – царь. И вообще по сравнению со своим венценосным отцом она – чмо. Но по сравнению с безалаберной Анютой ака Анной Леопольдовной она – Пётр1. Понимающий, куда надо топать, как надо работать с теми, кто есть, кого и куда надо посылать, как далеко и насколько эффективно. За всё своё 20-летнее царствование она не вынесет ни одного смертного приговора. Но своих диссидентов будет трамбовать в места, не столь отдалённые, всерьёз и надолго (см. Ушаков). Мораль: политик добрым не бывает. Ласковым – тоже.

Эрнста Бирона переведут из Пелыма в Ярославль, где будет больше свободы и ощутимо теплей жопе. А при Петре3 его и вовсе выпустят. Мораль: ты можешь быть нехорошим человеком, но это не значит, что тебе не повезёт. Карма, бог и высшие силы к справедливости вообще отношения не имеют.

Гедвига Бирон добьётся своего освобождения самостоятельно – после перевода в Ярославль. Для этого с одной стороны разыграет несчастную жертву семьи, с другой – христианскую мученицу, А попав ко двору, будет держать нос по ветру, лебезить перед сильными мира сего, активно участвовать в интригах. В результате добьётся определённого веса в обществе, удачно выйдет замуж и походатайствует об освобождении своей семьи. Мораль: хочешь жить – умей вертеться.

Анну Леопольдовну со всем её семейством как следует протащат по местам, не столь отдалённым. Последней остановкой будут Холмогоры, последним близким человеком – нелюбимый Антон Ульрих, отношение к которому, она, кстати, в корне пересмотрит. Мораль: в задницу эту розовую романтику. Прынца из сказки можно ждать хоть до посинения, а мужик, пусть даже такой, как Антон – он каждый день нужен.

Антон Ульрих проявит чудеса бытового героизма, особенно после смерти жены, когда, перебиваясь с пайки на передачи (по большей части им самим же вымоленные), и вопреки всем инструкциям будет воспитывать четверых детей и втайне от правительниц учить их грамоте. При этом ни разу не уйдёт в запой, не будет устраивать дебоши и… что там ещё любят творить герои русской классической литературы со времён Достоевского? После смерти Елизаветы Екатерина 2 предложит ему выйти на свободу, но одному. Антон откажется бросать семью и останется мотать пожизненный срок – вплоть до своей смерти. Мораль: за твой благородный поступок вовсе необязательно будет следовать воздаяние, а твой бытовой героизм по большей части никому на хер не упал.

Малолетнюю Екатерину Антоновну при аресте ё*нут так, что та станет инвалидом. Но всё же она будет немного счастливее своего брата Ивана, ибо у неё будет возможность остаться с родителями (а заодно с родившейся позднее сестрицей и ещё двумя братьями), право на прогулки (без выхода за острог), а под конец и свобода (правда, опоздавшая на целую жизнь и по большей части фейковая). А вот Ивану Антоновичу с четырёх лет придётся мотаться по одиночкам и без права постоять в коридоре – пока его не прихлопнут при попытке освобождения. Мораль: жизнь, она вообще, б**дь, не малина, и чифир в ней горький.

Советские писатели были правы, когда, популяризируя историю, создавали образы всяких там демидок или гришаток. Именно на судьбах простого народа исторические события отражаются более сильно и зачастую более болезненно, тем более что Россия до превращения её в СССР социально ориентированным государством не была. Но дело даже не в этом. Любой представитель народа, если, конечно, он не деградант, вовлечён в сложную систему социальных взаимоотношений. Ему надо где-то работать, на что-то жить, как-то поддерживать свой быт. А у автора появляется возможность рассказать обо всём этом читателям.

А что познавательного можно узнать, например, из жизни пажа Андрюши при дворе? Что он хорошо одевался и хорошо кушал? В том замкнутом мирке, в котором мальчику приходилось вращаться, хоть и принимали судьбоносные для России решения, однако с Россией и её народом сталкивались очень мало или не сталкивались вообще. А в остальном воспитательного эффекта – мало: двор в эпоху дворцовых переворотов представлял собой с одной стороны бордель, причём с полным спектром сексуальных извращений, с другой стороны – зверинец, где после смерти вожака и альфа-самца (Петра1) все друг друга тупо жрали.

Остаётся единственный выход: создать розовосопливую мелодраму, что Чарская с большим успехом и делает. А поскольку она испытывает пиетет к династии Романовых, то старательно замазывает все имеющиеся шероховатости и нестыковки. В результате у неё получается:

• ласковый Пётр1 (это Пётр-то! Чего за ним не замечают даже его панегиристы);

• злые великаны-люди, не дающие воцариться царь-девице Елизавете (угу. Инфернальные силы, а не сословные предрассудки);

• инфернальный Бирон;

• ещё более инфернальный Ушаков;

• и сладенькая Елизавета-царь-девица.

Прочие же, за исключением невоспитанных сыновей Бирона – просто душки, няшки, милашки. При этом особенно весело смотреть, как эти няшки действуют строго по Дарвину, а Чарская пытается натянуть сову на глобус, доказав, что хорошие ребята так в конце концов разбираются с плохими. Только вот почему-то вместе со злым Бироном под раздачу попадает добрая девочка Гедвига (наиболее, кстати, хорошо прописанный образ). Добрый Антон Ульрих просит убрать Елизавету подальше. А добрая Елизавета не постесняется свести счёты не только с противниками, но и с их малолетними детьми.На самом деле, дорогие мои детишечки, всё гораздо прозаичней, и у хэппи-энда какой-то странный вкус.

Инфернальный Ушаков как работал, так и будет работать. Не потому, что Романовы – злые. И не потому, что их фавориты – злые. Просто есть необходимость в государственной безопасности. И в личной безопасности монарха. А то, что реализуется это по большей части мерзко, криво и некрасиво – ну так во первых, в ту эпоху это нормально, во-вторых, чужая задница – не своя. Мораль: если кошка ловит мышей – это хорошая кошка. И неважно, чёрная она при этом, серая или голубая. И вообще свой чёрт – ближе.

Немцы – в большинстве своём все останутся на местах. Вычистят лишь наиболее засвеченных и вызвавших наибольшую ненависть. Мораль: не светись, и будет тебе счастье.

Елизавета – окажется в большей степени девица и в меньшей – царь. И вообще по сравнению со своим венценосным отцом она – чмо. Но по сравнению с безалаберной Анютой ака Анной Леопольдовной она – Пётр1. Понимающий, куда надо топать, как надо работать с теми, кто есть, кого и куда надо посылать, как далеко и насколько эффективно. За всё своё 20-летнее царствование она не вынесет ни одного смертного приговора. Но своих диссидентов будет трамбовать в места, не столь отдалённые, всерьёз и надолго (см. Ушаков). Мораль: политик добрым не бывает. Ласковым – тоже.

Эрнста Бирона переведут из Пелыма в Ярославль, где будет больше свободы и ощутимо теплей жопе. А при Петре3 его и вовсе выпустят. Мораль: ты можешь быть нехорошим человеком, но это не значит, что тебе не повезёт. Карма, бог и высшие силы к справедливости вообще отношения не имеют.

Гедвига Бирон добьётся своего освобождения самостоятельно – после перевода в Ярославль. Для этого с одной стороны разыграет несчастную жертву семьи, с другой – христианскую мученицу, А попав ко двору, будет держать нос по ветру, лебезить перед сильными мира сего, активно участвовать в интригах. В результате добьётся определённого веса в обществе, удачно выйдет замуж и походатайствует об освобождении своей семьи. Мораль: хочешь жить – умей вертеться.

Анну Леопольдовну со всем её семейством как следует протащат по местам, не столь отдалённым. Последней остановкой будут Холмогоры, последним близким человеком – нелюбимый Антон Ульрих, отношение к которому, она, кстати, в корне пересмотрит. Мораль: в задницу эту розовую романтику. Прынца из сказки можно ждать хоть до посинения, а мужик, пусть даже такой, как Антон – он каждый день нужен.

Антон Ульрих проявит чудеса бытового героизма, особенно после смерти жены, когда, перебиваясь с пайки на передачи (по большей части им самим же вымоленные), и вопреки всем инструкциям будет воспитывать четверых детей и втайне от правительниц учить их грамоте. При этом ни разу не уйдёт в запой, не будет устраивать дебоши и… что там ещё любят творить герои русской классической литературы со времён Достоевского? После смерти Елизаветы Екатерина 2 предложит ему выйти на свободу, но одному. Антон откажется бросать семью и останется мотать пожизненный срок – вплоть до своей смерти. Мораль: за твой благородный поступок вовсе необязательно будет следовать воздаяние, а твой бытовой героизм по большей части никому на хер не упал.

Малолетнюю Екатерину Антоновну при аресте ё*нут так, что та станет инвалидом. Но всё же она будет немного счастливее своего брата Ивана, ибо у неё будет возможность остаться с родителями (а заодно с родившейся позднее сестрицей и ещё двумя братьями), право на прогулки (без выхода за острог), а под конец и свобода (правда, опоздавшая на целую жизнь и по большей части фейковая). А вот Ивану Антоновичу с четырёх лет придётся мотаться по одиночкам и без права постоять в коридоре – пока его не прихлопнут при попытке освобождения. Мораль: жизнь, она вообще, б**дь, не малина, и чифир в ней горький.