Лидия Степ
Что будет дальше
Предисловие
Сколько раз необходимо разбить свое сердце, чтобы встретить настоящую любовь? Исследования доказали, что настоящую любовь человек встречает два раза в жизни.
Первая любовь похожа на сказку. Бабочки в животе, первый поцелуй, всплеск эмоций и разбитое сердце. Мы бросаемся в нее, как в омут, с твердым убеждением, что это единственная и вечная любовь, даже если нам предельно сложно. Ложное представление о вечном убеждает в том, что такой и должна быть любовь.
Вторая любовь – сложная. Имея определенный опыт, мы строим всё с чистого листа. Эта любовь причиняет страдания через обман, боль и манипуляции. Все эти эмоциональные взлеты и падения вызывают зависимость, но надежды на светлое будущее и новый взлет после падения не дают рационально мыслить. И главный вопрос, который связывает все эти отношения: «Что будет дальше?».
Тогда осознанно нужно сделать выбор: остаться с первой любовью, которая выглядит правильной и радует нутро или попробовать создать здоровые отношения со второй любовью, которая столкнула лицом к лицу со всей реальностью жизни, опровергая существование беззаботной сказки.
Эта книга основана на подлинных событиях, которые были приукрашены, преувеличены и размыты в силу писательского домысла. Все имена, места и характеры изменены, чтобы защитить личности всех прототипов. Если вам удастся расшифровать настоящую личность Того Самого или любого другого героя этой книги, автор просит любезно предоставить перечень ваших требований в обмен на ваше молчание.
I
Артём выходит из душа. Мне всегда нравилось, как от него пахнет шампунем. Все его тело издавало ароматы самой настоящей неотразимой чистоты, и этот запах лучше любого мужского одеколона. Он принимал душ, не совру, все минут сорок, тогда я поняла, что банный ритуал существует не только в понятии женщин. Как-то раз я даже поинтересовалась, что можно парню делать в душе около часа? Оказалось, он трижды мыл голову шампунем, пока не начинал ощущать, как волосы начинают «скрипеть», и тот же ритуал он проделывал с гелем для тела, и только после полной идеальной чистоты, он сушил волосы феном, так как не переносил спать с мокрой головой.
Я встала, чтобы аккуратно подготовить одежду на утро. У меня была своя тумбочка, в которой лежали все мои вещи. Вообще, мне никогда не приходилось отвоевывать свое пространство в его жизни, у меня было ощущение, что оно было подготовлено для меня с его рождения, и прописано где-то в важном документе с печатью. Я очень люблю комфорт, и он знает это. Постепенно на полках стали появляться предметы моей уходовой косметики, дезодорант, расческа, резинки для волос. В тумбочке лежали мои пижамки и полотенца. И даже была моя собственная зубная щетка, и она стояла в общем семейном стакане! Когда все успело так далеко зайти?
Когда я открыла свой отдел шкафчика, чтобы сложить вещи, нечаянно открылся отдел с его вещами. И то, что я увидела – меня абсолютно поразило. Я никогда ранее не открывала его тумбочки. Там был идеальный порядок. Все вещи сложены аккуратно по секциям: футболки, носки, шорты, боксеры. Мне захотелось увидеть еще – я открыла раздвижной шкаф, где плечико за плечиком висели глаженые рубашки и брюки. Вся обувь была чистой и выставлена, словно по алфавиту. Я неосознанно улыбнулась, вспомнив какой хаос творится в моем шкафу.
Мне вечно не хватает места для всего моего гардероба, какого бы размера ни был шкаф. Да пусть это даже будет «Бурдж-Халифа»1 из одних полочек под одежду – мне все равно его будет не хватать. Из-за этого у меня всегда в шкафу творится сущая неразбериха. Я собираюсь обычно в спешке, и что-то ровно складывать – у меня просто нет времени. Мне стало стыдно, я же всё-таки девушка, а у моего парня больше порядка дома, чем у меня.
Весь его гардероб можно было сосчитать по пальцам, может поэтому у него все так аккуратно сложено? Мне почему-то очень захотелось понюхать его футболки, они были все немного твердые после стрики. Я представила, как они становятся мягкими, когда он надевает их на себя. На каждой футболке я заметила маленькие дырки на месте этикетки. Он сильно не любил, как они колются и распарывал шов на новой футболке, чтобы достать их, но никогда не сшивал обратно. Занесла в список дел в голове зашить эти дырки. Пахнут приятным стиральным порошком. Увидела дырку на носочках. Этот человек полон противоречий. Как можно быть таким кропотливым, но допускать такие простые неопрятности, как дырки? Я знаю, что он любит выглядеть, как с обложки GQ, но сколько этим вещам лет? Он никогда не говорил мне о проблемах с финансами, а если он просто об этом мне не говорил? Многие зовут меня меркантильной, но я абсолютно точно уверена, что нет рая в шалаше – это детская наивность, не имеющая ничего общего с реальной жизнью. Если мыслить рационально, и счастье не в деньгах, то уж оно точно не в их отсутствии.
Белые рубашки имеют едва заметный выцветший оттенок после стирки, это смог бы заметить только очень тонкий, на восприятие деталей, глаз. Вся его одежда была идеально чистая, но нельзя не отметить наличие катышек от многочисленного количества носки. Он любит брутальность, но этому гардеробу не хватает свежести, и дело точно не в запахе. Делаю еще одну заметку в голове о том, что нужно будет на выходных сходить с ним в магазин. Провожу в голове случайную параллель с силуэтом прошлого, и по спине пробегает холодок всплывшего воспоминания. С ним мы тоже вместе выбирали одежду. Ему шли черные обтягивающие водолазки, где хорошо были видны контуры накаченного тела. Тут же отгоняю мысль. Еще раз вдохнула его футболку и положила на место. Обожаю запах чистоты.
Постель тоже всегда имела безупречный вид. Постельное белье приятно пахло моей любимой чистотой, оно было такое мягкое и приятное к телу. Я была удивлена, когда первый раз увидела, как он стелет постель: громко и с упорством взбивает каждую подушку, простыню заправляет так ровно, что она натягивается без единой неровности. И что касается одеяла – я всегда прыгаю в постель раньше, чем он успеет его постелить. Мне нравится прохлада, которую одеяло распыляет в момент приземления на тело. Иногда он со смехом поднимал и опускал его несколько раз подряд, потому что я невольно повизгивала от восторга.
Когда он выходил из душа, я по своей привычке читала перед сном. Я делала это каждый раз, пока он был в душе, и мне это нравилось. Возможно, я предпочла бы сидеть и смотреть, как капли горячей воды стекают по его телу, но должна признаться, оно не привлекало меня так сильно, меня это настораживало. Я имею идеально пропорциональные формы хрупкой и нежной девушки. С утра по расписанию спорт и никаких булочек в обед. Я делаю свое тело подтянутым с большим трудом, почему я должна закрывать глаза на своего мужчину? Я верю, что идеальное притягивается исключительно идеальным. И если ты хочешь что-то получить в ответ, то сначала нужно постараться достичь этого в себе. Его задевают мои слова, иногда мне кажется, что у него сила воли отсутствует напрочь после количества фастфуда, которое он потребляет в пищу почти каждый день, обещаясь в начале неделе начать приводить себя в форму. На старых фотографиях он был гораздо стройнее. Я не принуждаю его ни к чему, у нас всегда есть выбор. Вся жизнь – это череда сменяющегося выбора.
Пробегая глазами строчку за строчкой, на подсознании я знала, что означает каждый звук, который доносился до меня на фоне из душевой. Выключил воду, сейчас вытирается полотенцем. Шум фена – сушит волосы. Захлопнулась верхняя тумбочка – достает крем после бритья. Сейчас повесит полотенце на сушку и поднимется наверх. Шаги по лестнице всегда имели одинаковый промежуток, словно ему очень не терпелось забраться ко мне под одеяло. Поцелуй – первое, что он делал, когда поднимался в спальню. И это был один из моих любимых моментов.
«Моя Агги читает», – произнес он, когда посмотрел в сторону горящего ночника. Он ласково звал меня «Агги» от моего полного имени «Агата». И всегда. Абсолютно всегда это слово шло в сочетании с подчеркнутым «моя». И все было так хорошо в моей жизни, что я искала подвох. Мы живем в то время, когда люди просто не могут поверить, что может быть все идеально. Но у меня не было никакого сомнения в том, что это наш мир, в котором время остановилось.
«Помни, что все может закончиться, ты не должна привязываться к этому чувству, иначе потом снова будет больно», – было моим главным напоминанием изо дня в день.
После душа по привычке он складывал все вещи в шкаф, и я отодвигала незаметно книгу, чтобы понаблюдать за тем, как он все кропотливо всё раскладывает. Вряд ли он знал о том, что я анализирую каждое его движение. Чтобы…? Провести еще один анализ? Опять переключаюсь.
Наблюдать за ним тайно было моим любимым занятием. Ловлю себя на мысли, что место, где я нахожусь, стало для меня по-настоящему родным. Я любила здесь находиться. Я любила этот дом. Я любила людей, которые в нем живут. И я любила человека, который представлял собой причину моей любви ко всему остальному. Или я так думала?
Он ложится рядом со мной и убирает из моих рук книгу, кладу руки к нему на плечо. Затем делаю то, что стало уже моей любимой привычкой – запускаю руки в его волосы, отмечаю, что они и правда словно издают скрипучий звук. Когда провожу по ним пальцами, и они отпружинивают назад, до меня доходит запах нашего общего любимого шампуня.
На первой нашей встрече он отметил, что мои волосы пахнут «Пантином». Я в тот момент удивилась, как никогда ранее. Как такое вообще возможно – угадать именно тот шампунь из тысячи остальных?
– Ты пользуешься «Пантином»? – я вытаращила глаза от такого неожиданного вопроса и более удивительного попадания.
– Да, это мой любимый шампунь.
– Мой тоже.
Он целует меня, и я ощущаю вкус зубной пасты. Мне нравится этот вкус до мурашек. Я отвечаю ему с большим желанием, и мне кажется, что каждый поцелуй еще слаще предыдущего. Мы оба знаем, что будет дальше. Мне нравится смотреть на него в свете тусклого ночника. В комнате наполовину темно, но именно при таком свете все его лицо, каждая искорка в его глазах, тень от длинных ресниц на соприкасающихся веках, расслабленные мышцы лица – все выражает беспредельную любовь ко мне. Я видела это так четко, будто бы вся комната освещала его яркими прожекторами насквозь.
Он был всегда чуток и нежен ко мне. Как много значат касания. Когда прикасаются пальцами, а замирает дыхание. Прикосновения могут сказать больше, чем слова. Еле ощутимый поцелуй плеча – пульс уже бьет в висках. И, кажется, что вот-вот исчезнешь. Поцелуи ниже, тело становится горячим. Я закрываю глаза и вижу…не его лицо…я все еще его вижу. По моему телу проходит пронзительная дрожь.
– Все в порядке? – его слова вернули меня к реальности. Задумываюсь о том, что такое порядок. Речь явно идет не про уборку и то пятно от чая на тумбочке. Хотя прямо сейчас я бы встала и стерла его. Это будет неуместно?
– Да, все отлично, – и, словно печать, мой подтверждающий поцелуй – все как в тумане. Он делает так, как мне нравится, но я все ещё не привыкла к его прикосновениям. Они мне кажутся инородными, и из-за этого я не могу полностью расслабиться. По спине бегут мурашки, и я чувствую, как мы стали ближе, чем водород и кислород. Это больше, чем химия. Это больше, чем просто творческий процесс. Движения сливаются воедино, и кажется, я на мгновение теряюсь в пространстве, словно вся сила притяжения переместилась в центр между нами.
«Я люблю тебя», – что? Что я только что сказала?
Его дыхание кажется громче раскатного грома, особенно, когда оно звучит возле моего уха, прерываясь крепкими поцелуями шеи. Он целует меня в губы. В голове очень громкие мысли, и теперь я с уверенностью могла сказать, что чувства еще громче. Если бы рядом проехал «Камаз» с кузовом гремящих камней, я бы даже не оглянулась на этот звук. Мурашки. Как же их много. Мне хочется больше, сильнее и быстрее. Он чувствует это моим резким изгибом спины, с силой обхватывает мои бедра руками и ускоряется. Его губы сжались под напряжением. Я неосознанно издаю приятное тягучее мычание и ногтями провожу по его спине в низ. Мое тело гораздо горячее, но есть ощущение, что я вот-вот могу замерзнуть и мне нужен костер или целый пожар, чтобы согреться. Обвиваю его ногами и прижимаю к себе сильнее. Он вытягивается и выдыхает звук, означающий удовольствие крайней степени. Чувствую расслабляющее тепло внизу живота, но эти чувства в значительной степени отличаются от того, что я умею чувствовать на эмоциональном фоне.
В миг питаю к нему что-то вроде бескрайнего обожания. Полагаю, так устроена женская физиология. Поэтому мне важна связь, мне нужны объятия, иногда мне кажется, что я могу расплакаться, если не получу этого. И все мое тело резко начинает нуждаться в тепле. Я замерзаю так, что у меня стучат зубы.
Моя особенность – мерзнуть сразу же после горячего любовного процесса. Мое тело гармонирует с чувствами, а гармония – это порядок. Значит, действительно, у меня все отлично. Хотя, когда у человека «все в порядке», он и вовсе не задает этот вопрос. Может быть, мне бы хотелось чуть больше страсти и той самой любви, как было с человеком из прошлого.
Не хочу отдаляться, мне кажется, что он исчезает из моей жизни, если отодвигается хотя бы на миллиметр. Меня окутывает безусловное счастье, когда он обнимает меня, и я кладу свою голову ему на плечо. Пока размышляла про порядок в моей жизни, вспомнила, как только что сказала ему впервые «я тебя люблю». Кажется, он никогда не говорил мне это ранее сам за все полгода наших отношений. Какой кошмар! Я только что нарушила один из своих главных принципов – не признаваться в чувствах первой. Я больше не привязываюсь к мужчинам! Да, мне хотелось сказки, которую дарит настоящая любовь, но мне также хотелось и гарантий, что она не закончится однажды. Мне не хотелось снова рисковать разбитым сердцем. И, к тому же, он не ответил! Чувствую что-то вроде унижения.
Как-то в школе мне мальчик признался в чувствах, и единственное, что я смогла ему ответить – это «спасибо». Так вот, не услышать ничего – было еще хуже. Конечно, он не обязан говорить мне это в ответ, но в обратном случае – он не ощущает этого взаимно. Счастье мгновенно перекрылось глубочайшей досадой. Он закуривает и улыбается.
«Ты – лучшее, что было в моей жизни», – у меня и не было в этом сомнений, но мне важно слышать, как он произносит мои мысли в слух. Я киваю, но тоже не могу ответить взаимно. В голове всплывают загорелые большие руки. Он поворачивается и целует меня в лобик. Это очень милый жест, который превращает меня в маленькую беззащитную девочку. Я немного успокаиваюсь, но все же…
– «Меня предавших в лоб целую, А не предавшего – в уста»2, – я умею испортить момент. Я часто в своих монологах вставляю строчки из классики.
– Я просто поражаюсь твоей способности проводить параллели, – смеется и прижимает меня ближе. Иногда я тоже этому поражаюсь.
Я не должна ждать в ответ признания в чувствах, но разве мы недостаточно близки? Я часто понимаю головой, но чувствую внутри иначе. Моя ошибка в том, что я редко поступаю так, как говорит разум, и редко прислушиваюсь к своей интуиции. Потакая желаниям сердца, я уже наделала немало ошибок.
Может быть, он сомневается в наших отношениях, и, в таком случае, для него это все несерьезно. Я лежу с ним в кровати, в доме его родителей, как может быть еще серьезнее? Зачем я только вообще сказала ему об этой глупой любви? Опять вспоминаю прошлое. Я никогда раньше не произносила эти три слова первая. Что со мной происходит? Это отсылка к тому, что всё ранее произошедшее со мной когда-нибудь прекратится? Или вся наша жизнь состоит из многочисленных теней прошлого? Ненавижу копаться. Поднимаю на него взгляд и вижу, как он думает «ни о чем», он просто…счастлив? Какие все же разные мужчины и женщины. Я бы не хотела быть занудой или просто морально давить, когда он так хорошо себя чувствует, но я слишком эгоистична, чтобы не придавать этому значения. Мне нужно знать, что он любит меня.
– Почему ты не сказал мне это в ответ? – я всегда прямолинейна.
– Что?
– Я сказала тебе, что люблю тебя, а ты не ответил.
– Я ответил, что тоже люблю тебя, ты чего? – камень упал с души, его дыхание было таким громким, что я не различила его слов. Но почему меня так обеспокоил этот момент?
– Я никогда раньше не говорил никому о любви, кроме моей семьи. Для меня это новый опыт.
– Ты никогда не любил?
– Я не знаю, у меня, конечно, были отношения, но все это не было так…по-настоящему. Я никогда раньше даже не придавал значения этому, и никому не говорил ничего подобного. Самое странное, что я даже никогда не чувствовал чего-то похожего. Я мог сказать «люблю» своим сестре или матери.
– Все же любовь к семье, и любовь к женщине имеют радикальное отличие.
– Да. И я люблю тебя. И я говорю это не потому, что меня обязывают твои слова. Я говорю это, потому что это так и есть. И будет. Ты невероятно особенная. И с тобой я не боюсь этого чувства.
Я знаю, что у него были отношения, но неужели он никогда не любил? Я не перестаю смотреть в его глаза, пока он наблюдает за звездным небом в окне. Он о чем-то глубоко задумался, но я видела это в нем и раньше – в его душе нет печали. Любовь открывает сердце, и тогда оно подвержено страшной боли. Любое окончание любви – это боль. И она оставляет отпечаток, который делает взгляд глубоким, и это представление сильно противоречило лёгкой прозрачности его глаз. И в этом было наше кардинальное отличие.
«Я раньше сохранял красивые картинки из социальных сетей, где изображалась идеальная атмосфера семейного счастья. Семейные праздники, рождественские елки, дни рождения, одинаковые пижамы на всю семью. Я сохранял и думал, что в моей жизни должно быть так. Но то будущее, которое я вижу с тобой – это превосходит любые мечтания. Ты будешь лучшей матерью наших детей».
Еще раз думаю о том, что нет ничего красноречивее прикосновений и молчания. Но я даже представить не могу, о чем он думает, пока не задам конкретный вопрос. Может быть, мы еще не научились понимать друг друга без слов. Я бы назвала его непонятным, я чувствую какую-то недосказанность. Да, в нем есть что-то, чего я до сих пор не знаю. В воздух вылетают звуки, превращающиеся именно в те слова, которые я хочу услышать. Но вижу ли я нас такими? Я тщательно перевариваю каждую его фразу и понимаю, как сходятся наши жизненные ценности. Но опять же, вижу ли я его своим будущим мужем? Я больше не даю себе таких обещаний и еще ни разу не признавала это всерьез по отношению к Артёму. Мне нужно научиться меньше анализировать и больше наслаждать моментом. В обратном случае, я бы даже не вступила в эти отношения. Но мне правда с ним хорошо.
В своих мыслях я начинаю проваливаться в сон, это первый раз, когда мы говорили о любви. Засыпаю в полноценном ощущении счастья и комфорта. Чувствую, как его дыхание тоже становится медленнее. В районе, в котором находится дом родителей Тёмы, изумительная тишина. Из открытого на ночь окна видно контур леса, доносятся звуки пения сверчков и запах летней свежести.
Именно так я буду вспоминать каждую деталь этой ночи, проливая глухие слезы «в себя». Я буду лежать в его объятиях, но сердце не даст покоя. Всё будет сильно отличаться от объятий этой ночи. Он будет прижимать меня так сильно, что мне даже станет душно. Я буду знать, что он не спит, но мы не произнесем ни слова до утра. Я четко понимала, в чем разница той и этой ночи. Я знала, что это последний раз в нашей жизни, когда мы засыпаем вместе.
II
Я еду знакомиться к родителям Артёма. Первый раз я навещу его семью с «официальным» визитом. Интересно, какая у него всё-таки мама? Я, конечно, видела уже ее раньше, и отчетливо помню нашу первую встречу. По дороге я думаю именно про нее, так как отношения свекрови и невестки – закономерно сложная вещь.
Я приехала впервые в гараж с Тёмой, когда его машина была поломана. Мне так нравилось смотреть, как он копается в своей старой иномарке, пока я читаю возле печки. Многие девушки пренебрегают машинным хобби своих парней, но мне нравилась эта гончая развалюха. Эта машина видела много ошеломляющего драйва, и я не про скорость. У меня с ней были особые отношения. Я часто протирала салон от пыли влажными салфетками, а в бардачке лежали мои духи. Я один раз забыла их в машине, и Тёма почти весь флакон выпрыснул в салон, чтобы внутри больше пахло мной. Я не стала забирать их обратно.
Я смотрю, как Артём недовольно работает инструментами и думаю, что его руки покроются шелушинками от холода. На дворе была зима. Вдруг неожиданно распахивается дверь, я встаю с раскладного шезлонга и поворачиваюсь.
– Здравствуйте, – это было трудно назвать располагающим тоном. Скорее, это было нечто вроде обозначения своего присутствия. Мама Артёма. Она точно знала, что я нахожусь в этом гараже.
– Здравствуйте! – я очень растеряна, и не ожидала встречи в такой…неподходящей обстановке – среди машинных железяк, в теплых валенках до колена, в которые заправлены мужские болоневые штаны на несколько размеров больше моего. Хотя не думаю, что это хуже, чем когда было с…
– Меня зовут Елена Николаевна, – Елена Николаевна. Елена Николаевна. Елена Николаевна. Я пытаюсь запомнить имя мамы Артёма, повторяя его несколько раз про себя. У меня плохая память на имена, и это не лучший момент, чтобы перепутать имя. Я открываю рот, чтобы представиться, как…
– Это Агата Георгиевна, – Тёма произнес мое имя в сочетании с отчеством, это было слишком неуместно. Это было что-то вроде показного укола в сторону собственной матери. Я знаю, что Тёмины друзья зовут его маму «Тёть Лена», и мне показалось, что ему не понравилось то, что мне она представилась полным именем. Ну что ж, теперь и Тёмина мама подумает, что я высокомерная. Или просто узнает об этом.
– Агата Георгиевна? – бровь Елены Николаевны поднялась вверх и глаза в этот момент демонстративно осмотрели меня с ног до головы.
– Да, можно просто Агата, – отвечаю я с улыбкой, но внутри хочу спрятаться в «домике».
– Хорошо, я все поняла, – от одной этой фразы у меня сложилась почти полная картина характера этой женщины. В руке у нее была непотушенная сигарета, а интонация изложения дала мне понять, кто в доме хозяин. Она невысокого роста и полноватого телосложения, либо так кажется от объемной уличной куртки.
– Артём, ты долго еще будешь? Заедь вечером в магазин, купи хлеба. С утра Марию нужно будет отвезти в сад, – тон Елены Николаевны имел больше тон приказа, чем просьбы. Мария – младшая сестра Тёмы, и меня тогда удивило, что такую маленькую девочку в семье зовут полным именем.
– Хорошо, мам.
– До свидания, – Елена Николаевна чуть обернулась и улыбнулась. Словно запоминала меня, чтобы рассказать впечатления своему мужу.
– Как ты думаешь, я понравилась твоей маме? – параллельно записываю имя Тёминой мамы в заметки на телефоне.
– Ты не можешь не понравиться, Агата, – ты ошибаешься.
Вспоминаю один из болезненных моментов своей жизни – как однажды меня уже не полюбили. Это сильно било по моему самолюбию, но причина была ясна – традиции. Из меня получалась плохая армянская жена. Вот тебе и «барев дзез»! Все это каждый раз всплывает у меня в голове снова и снова, и я не хочу допустить в очередной раз ошибку. Во мне слишком много харизмы, чтобы жить по правилам патриархата, но возможно, как я поняла уже намного позже, иногда и мне можно было бы быть немного помягче. «Она должна делать какие-то шаги, чтобы попасть в нашу семью, а не заявляться и вести себя так, будто бы ей все положено!». Хотя не представляю, как можно выдавливать из себя вежливость, когда ты точно знаешь, что тебе уже не рады.
Я долгожданный и единственный ребенок в моей семье. Мама всегда называла меня «моя драгоценность», поэтому я имею такое необычное имя. И с самого детства во мне было убеждение, что я лучшая на этой планете.
«Помни, Агата, мир создан для тебя, а не ты создана для него», – слова моей мамы прочно выгравированы в моем подсознании. Поэтому, приходя в его семью, я всем видом показывала, как им повезло, но, к сожалению, они так не считали. Интересно, его мать все еще меня ненавидит? Нет, уже неинтересно.
Мы уже почти подъезжаем к дому, смотрю на себя в боковое зеркало машины и представляю, какое впечатление могла бы я создать, если бы не знала, что я – это я. Я бы подумала, что это самая сногсшибательная и умная девушка на всей планете. Нет, объективно судить не получается.
– Только когда мы войдем в дом, сделай вид, что ты не была здесь раньше.
– Почему? – я начинаю смеяться от всей абсурдности ситуации. Я была в этом доме не один раз, и знаю в нем буквально каждый предмет.
– Родители уверены, что ты сегодня будешь там впервые. Можешь снова обращать внимание на разные мелочи, которые ты так любишь.
– Я могу слегка охнуть от восторга для реалистичности.
– Этого делать точно не надо, ты не умеешь притворяться, – он говорит так, будто всё знает обо мне.
– Тогда я за ужином спрошу, как пройти в «дамскую комнату».
– Слишком официально.
– «Где можно пописать?» – Тёма начинает смеяться и кладет свою руку мне на колено.
– Какой кошмар, лучше веди себя как обычно. Я уверен, ты всем очень понравишься.
– А тебе? Тебе нравлюсь?
– Мне? Я тебя обожаю.
– Еще бы!
– Хитрюга, – он останавливает машину посреди дороги и целует меня в губы. В нем совсем не чувствовалось ни малейшего переживания, он и правда думал, что я безусловно подружусь с его семьей. Он ведет рукой выше по ноге, и я вижу, что он снова не в состоянии остановиться.
– Я не могу явиться на ужин в непристойном виде!
– Можешь, сейчас покажу как.
– Тёма, прекрати! – я заливаюсь смехом от его наглости. Но мне нравится, что он хочет меня безусловно. Я веду рукой под его футболкой вниз…и резко вздрагиваю от сигнала машины сзади нас. Мы продолжаем ехать, следующий поворот налево – и мы на месте.
– Ты знакомил раньше девушек с родителями?
– Да, моя мама не любила ни одну из них.
– Спасибо, очень обнадеживающе.
– Ты – дело совсем другое. Об этом они уже в курсе.
Я одета ненарядно. Я бы сказала «по-домашнему». Тёма сказал, что это будет неформальная обстановка, его мама заказала роллы. Все мои близкие знают, как я люблю наряжаться, и в отдельных случаях предпочитают предупредить меня заранее, ведь есть ситуации, когда неподходящая одежда выглядит очень нелепо. Хотя даже если бы я пришла по ошибке в зал судебного заседания в костюме розового кролика – я бы не побежала домой, сгорая от стыда. Но сегодня, благо, на мне не кроличий костюм. Хотя и с неограниченным желанием Артёма «везде и всегда», он был бы уместен, особенно для него. Начинаю незаметно посмеиваться от того, что представила Артёма в костюме розового кролика. Он был бы «Chubby Bunny»3. В этом вся я – остроумно придумываю шутки в своей голове, от чего мне никогда не бывает скучно одной.
Спортивные штаны персикового цвета, футболка, рюкзак и кроссовки – разбор моего внешнего вида на сегодня. Мы заезжаем во двор, я, кажется, начинаю волноваться. Тёма открывает мне дверь, и я смотрю еще раз на себя в отражение, проверяя нет ли каких недочетов. Я уже знаю, что вся семья в курсе того, что мы приехали, и прямо в эту секунду смотрят на нас через камеру видеонаблюдения – она висит прямо в гостиной. Мы заходим в дом, я слышу детский радостный крик.
– Ты достал торт?
– Точно, забыл! Подожди меня секунду.
Развязываю кроссовки, кладу телефон уже на знакомое место. До меня доносится шёпот Марии «Мама, они уже приехали!». Меня радует ее детская впечатлительность. Думаю, что я подружусь с ней больше всех. Порадовалась тому, что в прихожей нас никто не встречает, так как заметно делаю слишком много движений, вошедших в небольшую привычку. Он там что, в багажнике застрял? Кажется, прошла уже целая вечность.
– На улице пошел снег. Торт, кстати, даже не размазался. А все почему? Я профессиональный водитель для нежных и сахарных.
– Это ты о ком? Просто я, лично, предпочитаю бешеную скорость и драйв!
– Агги, не смеши. Ты забыла, кажется, как закрывала рукой лицо.
– Потому что это была «рука-лицо» от такой медленной езды, – мы оба смеемся, у нас отличный настрой на вечер.
Мы слишком долго копаемся, я чувствую себя неловко, стоя у входной двери. В этом было что-то убогое. Не дожидаясь, пока Тёма разденется, я прохожу в гостиную и уверенно здороваюсь:
– Добрый вечер, это для вас, – передаю торт в руки маме Артёма.
– Привет, – Елена Николаевна целует меня в щечку. Это так непривычно. И мило.
– Это мой муж Дима.
– Очень приятно, – я стараюсь убрать из своей речи излишнюю официальность и быть дружелюбной.
– Это Мария.
– Привет, Мария! – я присаживаюсь на корточки, чтобы быть наравне с этой милой девочкой.
– Меня зовут Агата.
– Я знаю, – с улыбкой отмечает Мария, и мама выкидывает умилительный смешок. Обо мне здесь уже точно говорили.
– Пиво будешь? – что, простите? Я ожидала любого вопроса, кроме этого.
– Я не пью, спасибо.
– Не пьешь? Это хорошо.
– Мам, там такой снег пошел. Вечером почищу у дома, – Тёма зашел в дом и приобнял меня за талию, пока садился на стул, наклонился к моему уху и сказал, – Ты всегда заходишь в новое место, как к себе домой.
– Артём! – кричит с визгом Мария и прыгает к Тёме на ручки. Я сижу и буквально тупо смотрю на эту милую картину, у Марии огромные голубые глаза, и они с Артёмом сильно похожи, хоть и отцы у них разные. У Марии светлые русые волосы, и я вижу в ней…свою будущую дочь? Предсказуемо представляю, что Артём был бы хорошим папой. Осекаюсь, так как обещала не строить иллюзий. В прошлом у нашей будущей дочери даже было имя. И вот где она?
Несколько часов проходят на одном дыхании, мне так легко и хорошо. Мне не приходится думать о том, могу ли я положить на стол локти или как без конца держать спину прямо. Я много смеюсь от историй, которые рассказывает семья Тёмы, и в целом, они производят хорошее впечатление. Я искренне рада признать, что Тёма был прав – я всем понравилась. Я с удовольствием рассказываю, что пишу статьи для печатных изданий, но пока в поисках новой работы. Малышка Мари не сводит с меня взгляд на протяжении всего ужина, ее маленькие светлые глазки то и дело разглядывают на мне подвески, браслетики, колечки. Я обратила внимание, что Мария одета в платье, которое она явно считала красивым. Оно было отчасти безвкусным и по-детски пестрым: блёстки, яркий розовый цвет и принт «Барби». Я вспоминаю, как моя мама говорила, что стразы и блестки делают одежду «дешевой», а я считала, что выгляжу, как модная кукла «Bratz». Ей пришлось потратить немало сил, чтобы привить мне хороший вкус на одежду, хотя и сейчас иногда я не могу устоять перед каким-нибудь топиком с безобразными стразами. Надеваю его, когда одна дома танцую у зеркала под песни Дженнифер Лопес.