Лида Винград
Всегда твой выбор
Жизнь – это череда выборов, и каждый из них открывает новые пути. Важно лишь одно: слушать своё сердце и доверять своим решениям.
Пролог 1995 год
Конечно, он был здесь. Он всегда ждал меня после занятий. Это было наше с ним место. Как только у меня заканчивались уроки, я шла в соседний двор, забегала в третий подъезд пятиэтажного дома, поднималась на технический этаж, где было темнее, чем на всех лестничных площадках, и мы проводили там время вместе вот уже пять с половиной месяцев. Иногда мы болтали ни о чём, временами он расспрашивал меня о школе, порой рассказывал смешные истории. Но больше всего мне нравилось слушать, когда он говорил о себе и о планах на жизнь. В такие моменты его лицо становилось расслабленным, спокойным, и он мечтал о том, что произойдёт, если сможет уехать в другую страну, как начнёт там всё сначала. А я украдкой поглядывала на него восхищённо и с замиранием сердца вслушивалась в каждое произнесённое им слово. Он смотрел на меня, улыбался, кончиком пальца легонько стучал по моему носу и говорил что-нибудь поучительное, например: «Чтобы этого добиться – нужно многому учиться» или «Чтобы получить желаемое – учись ждать». Услышав совет, я всегда кивала, а он тихонько посмеивался. Мне так нравилось, как он улыбался. Однажды он сказал мне, что за последний год только я могла вызвать у него смех. Я была счастлива рядом с ним. Он время от времени любил повторять, что у нас самая необычная дружба на этой планете. И я была с ним абсолютно согласна.
Сегодня я задержалась на сорок минут, поэтому даже не бежала, летела на наше место. Не могла скрыть волнение. Мне так хотелось рассказать ему о прошедшем учебном дне, хотелось похвастаться, что меня выбрали готовить сценку на городской конкурс от школы. Я не была лидером в классе, но стремилась стать заметной, и вот наконец-то у меня появилась такая возможность. Глаза сияли от предвкушения разговора с ним. Поэтому, бегом поднявшись по последним ступенькам, я радостно закричала:
– Ромка, Ромка, ты не поверишь…
Я застыла. Картина, открывшаяся передо мной, пятнадцатилетней девчонкой, оказалась слишком жуткой. Этого не может быть, ну как же так. Он же столько держался. Он обещал, говорил, что теперь, когда появилась я, его ничего не сломает. Рома сидел на полу, оперевшись спиной на стену, голова склонилась набок, глаза были закрыты, рукав – закатан, а руку чуть выше локтя обвивал жгут. Всё понятно без слов. Он часто говорил, что если я увижу нечто подобное, хоть с кем-то, хоть с самым близким из людей, мне нужно немедленно убегать, ни в коем случае не разговаривать и больше никогда не встречаться с этим человеком. Я попятилась к ступенькам, глотая ртом воздух. Взгляд упал на шприц, валяющийся в шаге от моей ноги. Он был наполовину наполнен той мерзкой отравой, которая унесла жизнь не одного человека в этом городе. Надежда на то, что это не конец, что он не успел влить в себя жидкость, эта глупая надежда, наполнила меня изнутри, и я прошептала:
– Ромка, нет, не делай этого, я здесь, я пришла.
Я очень медленно сделала маленький шаг вперёд. Он открыл глаза и попытался сфокусироваться на моём лице. Глаза… мне всё сказали его глаза. Это был не тот Ромка, которого я знала. Это был тот потерянный человек, которого несколько месяцев назад я увидела первый раз на скамейке во дворе этого дома, и которому в тот день пыталась помочь, думая, что ему стало плохо.
– А, Мелкая. – Он с отвратительной интонацией растянул моё прозвище, которое дал мне в день нашего знакомства. – Ты чёт сегодня опоздала. – И он откинул голову назад к стене.
– Я… я задержалась в школе… – начала оправдываться я, запинаясь. А в голове пролетали мысли, что он меня узнает, значит, ему ещё можно помочь. Но как? Как избавить его от того яда, что у него уже внутри?
– Я думал ты не придёшь, но… – Он протягивал слова с такой злостью, что мне стало страшно. – Раз ты всё равно увидела, дай-ка мне вон то волшебство сюда. – Кивком головы он указал на шприц возле меня.
– Нет, Рома, не надо. – Я старалась поддерживать спокойный тон, чтобы скрыть дрожь в голосе, вызванную тревогой, которая, как тёмное море, начала захлёстывать меня.
Он издал рык, похожий на звериный, и попытался подняться, но у него получилось только дёрнуться и опять прислониться к стене.
– Дай мне эту чёртову дозу, я сказал, – с ненавистью крикнул Рома. Он никогда раньше так со мной не разговаривал.
– Нет, – решительно прошептала я, сделала шаг вперёд и хотела оттолкнуть ногой шприц вниз на лестничную площадку, но тут Ромка снова попытался встать. При этом он издавал проклятья странным, не своим голосом, который заставил меня вздрогнуть. Испугавшись, я поскользнулась. Чтобы не грохнуться на пол, оперлась рукой о стену, но нога отклонилась в сторону и я, совершенно не желая этого, оттолкнула кончиком ботинка шприц прямо к нему. Я наблюдала, как яд покатился к стене, где сидел, так и не поднявшись, Ромка. Наблюдала, с какой жадностью он схватил его, как поднёс к закатанному рукаву, как победно посмотрел на меня и сказал:
– Прости, я больше здесь не могу.
Не в силах смотреть, я отвернулась, а слёзы начали медленно стекать по щекам. Нужно позвать кого-то на помощь. Но кого, кто согласится помочь в такой ситуации?
– Мелкая, – вдруг так нежно позвал он меня своим голосом, тем голосом, что был мне дорог. Я услышала стук собственного сердца, глаза вновь нашли Ромку. То, что отражалась на его лице, можно было назвать страшной маской боли, отвращения, презрения. Он опустил веки, словно пытался воздвигнуть нерушимую стену между нами, прячась за ней в своем тёмном мире. Шприц, всё ещё наполовину полный, был зажат в его руке. Он пытался изобразить улыбку, но у него это плохо получалась, губы не повиновались, несмотря на все усилия, отображая лишь кривую ухмылку.
– Спасибо тебе за время, – выдавливал он из себя каждое слово, видно было, они давались ему с большим трудом. Он резко засмеялся, но не тем смехом, который завораживал меня, а каким-то глухим, зловещим что ли. Закашлялся. Я не могла ничего произнести. Онемела. Не могла подобрать слова, чтобы отговорить своего самого дорогого в этом мире человека от этих бесовских действий. И уйти не могла. Приросла к полу ногами. Я даже не могла отвернуться. Внезапно Ромка открыл глаза и встретился со мной взглядом. И на миг я увидела в них настоящего моего друга.
– Постараюсь оттуда приглядывать за тобой. – Он шумно выдохнул, словно его грудь была наполнена тяжестью, от которой он хотел избавиться.
– А теперь уходи! – выкрикнул он, опустил глаза на руку и медленно ввёл яд в вену. Рома что-то ещё промычал, но я не могла ничего разобрать, потом издал жуткий вопль, глаза закатились, пена начала идти изо рта и его затрясло, словно в дьявольской лихорадке. Через какое-то время, его тело обмякло и полностью сползло на пол.
Стало понятно – это конец. Ужас, страх, боль, отчаяние – всё сразу почувствовала я. Сделала шаг назад. Ещё один шаг. Глаза! Не могла заставить отвести от него взгляд. Ещё ступенька вниз. Ещё одна. Не может быть! Так не может быть! Это невозможно. Весь мир рушился и разлетался на мелкие кусочки вокруг меня. Становилось темнее и темнее. Дышать стало невозможно, как будто невидимая сила схватила меня за горло, лишив воздуха.
– Прости меня. – Слова слетели с губ, и на секунду вывели меня из скованного состояния. Этого оказалось достаточно, чтобы заставить тело развернуться и пуститься со всех ног вниз.
Бежать. Бежать. Бежать. Всё, что было сейчас мне нужно, – это просто бежать. Тысячи маленьких молоточков звенели в голове так, будто там развернулась настоящая кузница. Я слышала их, они ритмично стучали по вискам, вбивая в меня чувство вины: «Я опоздала», «Я дала ему последнюю каплю».
Глава 1. Юля
Я стояла на перроне, когда Андрей занёс мой чемодан в вагон и теперь находился рядом, держа меня за руки. У него был взгляд, который внушал жалость: глаза были полны грусти, словно он не нашёл места в этом мире. Мне было противно, оттого что я не могу поставить окончательную точку в наших отношениях перед отъездом в университет.
Андрей был хорошим парнем, мы встречались с ним почти полтора года. Он был на пару лет меня старше. Симпатичный блондин невысокого роста, но достаточно крепкого телосложения из-за постоянных тренировок в спортзале. Он был моим первым парнем. Я была для него настоящей первой любовью. Наверное, мне могли бы позавидовать многие, ведь такие безоблачные долгие отношения выпадают не всем. И всё окружение было убеждено, что я обязательно после школы останусь с ним и очень быстро выйду замуж. Его и моя мама, встречаясь, планировали будущую свадьбу, обсуждали, у кого мы будем жить когда создадим ячейку общества. Пока я училась в выпускном классе, и сама пыталась убедить себя в том, что надеть кольцо на безымянный палец сразу после школы – не слишком плохая идея.
Андрей был очень заботливым, нежным, добрым, отзывчивым молодым человеком. Вот только встречалась я с ним не потому, что не могла без него дышать, а скорее всего потому, что однажды так сложилось. Он предложил, я не отказалась. Тогда я надеялась, что эти отношения позволят мне переключиться с мрачных мыслей и начать потихоньку жить заново. Но как только я поняла, что у меня появилась возможность уехать, уехать далеко из ненавистного городка, как только осознала, что возник маленький шанс изменить свою жизнь, сделать её увлекательной, насыщенной разными событиями и, самое главное, новыми интересными людьми, я была на сто процентов уверена, что должна идти своим путём, без Андрея. Я не знала, как правильно себя повести с парнем, не знала как сказать, чтобы не обидеть его, объяснить, что мне нужно время, время чтобы разобраться в себе, понять чего я могу добиться, как реализоваться в этом мире. Наверное, если бы он был любовью всей моей жизни, о которой так любят писать в романах, мысли о разрыве наших отношений не посещали меня, и я после окончания школы осталась бы с ним.
В последние дни я пыталась свести наши встречи к минимуму, каждый раз, когда мы были рядом, я подбирала слова для разрыва. Всё это было очень нелегко. Но как бы мне ни было трудно с ним расстаться, я должна была это сделать, иначе он потянул бы меня за собой в ту жизнь, от которой я всеми силами пыталась сбежать. Не могла себе представить, что должно было произойти, чтобы я осталась.
Я ненавидела родной город, где каждая улица, каждый дом напоминали о той боли, которую я носила в себе и которой не могла ни с кем поделиться. Некоторые девчонки в классе завидовали мне и были уверены, что я счастлива. Многие состояли в отношениях с молодыми людьми, но не у всех были такие внимательные и преданные парни. Поэтому на их лицах отражалось недоумение, когда они спрашивали меня о предстоящей свадьбе, а я отвечала, что ещё ничего не решила. Им было не понять, как, имея такие постоянные отношения, не желать их продолжения.
По мере того как приближался день отъезда в университет, мне становилось всё труднее находиться рядом со своим парнем. Иногда мне казалось, что я задыхаюсь от недоказанности между нами. Да только все мои внутренние мучения оставались со мной. Увы, причинить боль человеку, который меня любит, я так и не отважилась, каждый день укоряя себя за трусость. Андрей же, как назло, старался находиться со мной рядом как можно дольше, отменял дела, пытался угодить мне во всём, и от этого я злилась ещё больше.
Стоя перед вагоном, который вот-вот должен был увезти меня в другой мир, я так и не смогла подобрать слов, поэтому про себя решила, что скажу всё, когда приеду после вступительных экзаменов. Если поступлю, мне придётся разорвать наши отношения в любом случае, если провалюсь… нет, об этом я не могла и думать. Я не вернусь в этот город. Никаких многоточий. Просто точка и всё.
– Я пойду, – сказала я, освобождаясь от его руки.
– Ещё есть пять минут, давай побудем вместе. – Он притянул меня и чмокнул в щёку. Я положила голову ему на плечо и тихонько вздохнула, чувствуя, как презираю себя в этот момент, и в очередной раз понимая, что вообще не нужно было начинать наши отношения.
– Думаю, мы справимся, Юлечка, ведь столько пар проходят проверку временем и расстоянием. – Его голос звучал так, словно он уверял в этом не меня, а самого себя. Я очень надеялась, что разлука в целый месяц, пока я буду на подготовительных курсах, охладит его чувства и нам будет проще идти своими дорогами.
Наконец объявили об отправлении. Я мигом запрыгнула в поезд, помахала Андрею, услышала его «люблю тебя», послала ему воздушный поцелуй и пошла на своё место. Поезд тронулся, и я ощутила лёгкое покачивание. Расстелив постель и заказав чай у приветливой проводницы, я забралась с ногами на полку и взглянула в окно, где мелькали поля и деревья. Я ощущала, как чувство предвкушения новой жизни наполняет мои мысли. Поезд увозил меня туда, где ничто больше не напомнит мне о душевной боли, которую я надеялась забыть, которая не отпускала меня, не давала дышать полной грудью с того самого тёмного дня. Проводница принесла чай, и я с благодарностью улыбнулась ей. Вкус любимого горячего напитка наполнил тело теплотой. Я пила его медленно, наслаждаясь каждым глотком, словно это был ритуал перехода к свободной жизни.
Состав продолжал свой путь, а я всё наблюдала, как меняется пейзаж за окном. Каждая новая станция олицетворяла для меня новую возможность, новый шанс и я была готова ухватиться за всё это двумя руками, готова идти вперёд, сбросив груз прошлого, и обрести новую себя. Сегодня я мечтала и надеялась, это было моё время ошибаться и набираться опыта. Мои первые шаги, которые, я очень надеялась, будут проходить легко.
Поезд всё дальше увозил меня от родного города, а я всё больше расслаблялась и погружалась в мечты о будущем. И все они были радостные. Новые друзья, новые приключения и самое главное новая возможность танцевать. Я дала себе обещание обязательно воспользоваться шансом и попасть в танцевальный коллектив при университете. Если уж я не могла поступить на факультет современных танцев, о чём я мечтала, то окончательно вычёркивать то, что люблю, из своей жизни я не собиралась. Несколько месяцев я спорила с мамой о том, куда пойду учиться и, увы, никак не могла убедить её дать мне заниматься тем, чем я действительно хотела. «Танцы – это совершенно несерьёзно» – всё, что я от неё слышала. Она приводила аргументы, и все они действительно были в какой-то мере правильными. Я не занималась профессионально танцами около двух лет, а когда ходила в студию, то это был всего лишь любительский коллектив. Для поступления в хореографический институт необходимо было готовиться заранее, а одного моего желания было мало. Конечно, я ничего не могла возразить ей, кроме того, что продолжала танцевать дома, она была совершенно права, профессионального в этих моих занятиях не было ничего. Поэтому, смирившись, я постаралась выбрать университет как можно дальше от дома, решив, что хотя бы одно своё желание – уехать из родного городка – я смогу осуществить.
Утром я быстро собрала вещи, привела себя в порядок и начала заранее продвигаться по вагону к выходу. Я остановилась возле приоткрытого окна. Ветер проникал в вагон и играл с моими волосами, словно хотел, чтобы я ощутила свежесть. Я достала резинку и собрала непослушные пряди в хвост. Закрыла глаза и вдохнула полной грудью, наслаждаясь утренней прохладой. Когда же снова их открыла, поезд въехал на железнодорожный мост, и я замерла от открывшейся мне красоты. Это было восхитительно. Металлические сооружения, сияющие на фоне рассвета, завораживали меня своей грандиозностью, но вместе с тем изяществом. Железные столбы, высоко вздымающиеся над гладью реки, создавали неповторимое ощущение силы.
Сразу пришли воспоминания, словно волны, разливающиеся в моём сознании, а на глаза навернулись слёзы. В памяти возник один из разговоров с Ромкой. В тот день он рассказывал мне о своих мечтах, что случалось с ним очень редко. Старший друг любил расспрашивать о будущих надеждах меня, но в тот момент повезло, и он приоткрыл дверь в свои несбывшиеся грёзы.
– Знаешь, Мелкая, если не было бы никаких постоянных разборок, бесконечных драк, вечной грызни между своими и чужими и это безумие закончилось, я бы поступил на архитектора. В детстве я сооружал мосты из конструктора. Я мог возиться с деталями весь день, продумывать любую заклёпку с таким трепетом, будто строил по-настоящему что-то грандиозное. Каждый построенный мост был для меня особенным, и у каждого была своя история. Я придумывал, как они стали бы свидетелями множества событий.
– Почему именно мосты? – с интересом спросила я. – Не дома, здания, а именно мосты.
Он слегка улыбнулся мне, его глаза преобразились, раскрывая в себе целый мир теплоты и радости. Это был тот нечастый момент, когда Ромка был таким воодушевлённым, увлечённым настолько, что казалось, он мог бы свернуть горы ради своей мечты. О том, что его увлекало, он всегда рассказывал энергично, а в тот день я ясно слышала, как в его голосе разгоралась безумная страсть.
– Мне кажется, мосты – это символ возможности. Как будто с помощью этих стальных конструкций можно преодолеть преграды и достичь недостижимого, перенести себя в другие места. Это как проложенный путь, пройдя который, найдёшь спокойствие.
Я всё ещё смотрела в окно поезда, казалось, что мост был бесконечным. В этот момент я почувствовала себя частью чего-то большего. Я поняла, что тоже, как и Ромка, влюбилась в эти сооружения. Когда поезд остановился, я надеялась, что прошлое осталось позади и будущее встретит меня с открытыми объятиями. Во мне начала пробуждаться жажда приключений, которая заставляла сердце биться быстрее, а воображение подкидывать новые идеи.
Глава 2. Юля
Был тёплый июльский вечер. Я сидела на общем балконе в общежитии, слушала музыку и наслаждалась свободной жизнью. Думаю, все в таком возрасте мечтают о самостоятельности. Прошла неделя с тех пор, как я приехала в большой город, где всё для меня было в новинку. Абитуриентам с медалью университет предоставлял место в общежитии на время подготовительных курсов, а так как я окончила школу на отлично, у меня появилась комната и возможность посещать занятия, которые могут увеличить мои шансы на поступление.
Это было удивительно, я находилась отдельно от мамы. Не хочу сказать, что мне не нравилось жить с ней или это было как-то сложно, просто уже хотелось принимать любые решения без её участия, будь то выбор места, где будет стоять стол в моей комнате или что из продуктов купить на ужин.
Меня поселили с Кариной, девочкой с третьего курса, её соседка закончила учёбу в этом году, и до сентября место в комнате было свободным. Карина была разговорчивой девушкой, мы сразу нашли общий язык. В целом соседка меня вполне устраивала, правда, немного напрягали резкие перемены в её настроении. Она могла быть весёлой, а через пять минут разозлиться на какую-нибудь ерунду. Но я сильно не заморачивалась над этим, всё же все мы со своими тараканами. Карине нравилось рассказывать мне о правилах в общежитии, об условиях обучения в университете, о городе, о событиях студенческой жизни. Я старалась не упустить ни одной детали, когда слушала её рассказы и представляла, как буду учиться, ходить на тусовки, дискотеки и окунусь в удивительный беззаботный мир студенчества.
Карина была высокого роста, с тёмными, почти чёрными волосами, постоянно собранными в хвост, достаточно красивая, но, на мой взгляд, она слишком ярко наносила косметику. Я обычно использовала тушь и светлую помаду, да и то не всегда. Не то чтобы мне не нравилось пользоваться косметикой, просто в то время, когда я выступала на сцене с коллективом танцевальной студии, я должна была наносить чуть ли не тоннами броский макияж, что иногда за всей этой краской моего собственного лица можно было и не разглядеть. Поэтому в обычной жизни разукрашивать себя лишней боевой раскраской мне не хотелось. Единственное, что нравилось, это рисовать чёрным косметическим карандашом маленькую молнию возле краешка правого глаза. Я считала, что она выделяет меня и делает не такой как все. Пусть и выглядело это, возможно, глупо и по-детски, но доставляло мне удовольствие. И если ранее в своём городе я не могла позволить себе носить этот рисунок на лице, не нарвавшись на осуждающие взгляды и пересуды, однозначно дошедшие бы до мамы и огорчившие её, так как она была очень зависима от мнения окружающих, то здесь, где меня никто не знал, мне было всё равно, что подумают совершенно незнакомые люди.
Я смотрела на Карину и была уверена, что наверняка она всегда в центре внимания и однозначно пользуется большой популярностью у парней. Она ежедневно мне сообщала об этом, выкладывая истории своей жизни, иногда даже слишком пошлые. Но мне было не привыкать к такой откровенной манере общения. Ещё в девятом классе я находилась в компании с девчонками гораздо старше себя. Это произошло, когда в начале учебного года в танцевальной студии из-за хорошей подготовки и оттого, что я схватывала все движения очень быстро, меня перевели в другую группу, где девчонки были старше на два, а то и три года. И, разумеется, разговоры о парнях, отношениях были постоянными спутниками женских раздевалок. Иногда это было очень полезно. Я узнавала о том, что вряд ли расскажет дочери мама, моя уж точно не стала бы говорить со мной о таком, например, о средствах предохранения или способах соблазнения. Я же тогда, в свои четырнадцать лет, слушала девчонок и открывала для себя мир взрослых с той стороны, с которой он был наиболее интересен подростку.
Из-за того, что Карина не выговаривала правильно букву «р», она немного напоминала мне мою подругу Лину Манилову. С Линой мы познакомились в студии по танцам. Она сразу обратила на меня внимание, как только я оказалась в её коллективе. Мы часто оставались после занятий на дополнительные репетиции. Лина, с некоторыми девчонками старшей группы, помимо студийных занятий, подрабатывала в ночном клубе, неофициально конечно, не афишируя это. Наш преподаватель по современным танцам разрешала им использовать зал для дополнительных занятий. Естественно, после основных репетиций девчонки танцевали не вальс и точно не в бальных платьях. Лина с девочками отрабатывали движения для ночного представления. Я смотрела на них как заворожённая. Все их композиции были под современную музыку, движения такие манящие, дразнящие, пластичные и раскрепощённые, что я не могла оторвать взгляд от них, когда они репетировали. Лина была лидером в этой компании, и все постановки проходили под её непосредственным руководством. Она разрешала мне присутствовать и даже репетировать с ними вместе. У меня неплохо выходило, но всё равно не так, как у старшей подруги. Всегда было ощущение, что чего-то не хватало в моём внутреннем мире, чтобы целиком насладиться своим танцем. Как будто бы я вдыхаю не полной грудью во время движения, и из-за этого что-то не задаётся. Вроде бы каждое действие отточено до совершенства, и критиковать нельзя, но в целом композиция не может до конца раскрыть зрителю ту глубину, которой я так стремилась добиться.
Лина утверждала, что мне нужно немного подрасти, набраться опыта, влюбиться и, возможно, ощутить разочарование, чтобы действительно прочувствовать и понять огонь в танце. И я очень хотела найти в себе этот огонёк, способный разжечь пламя. Мои движения были изящные, плавные, я с лёгкостью справлялась со всеми шагами, выпадами и поворотами. Лина часто хвалила меня и говорила, что у меня может быть большое будущее. Уже тогда я знала, что танцы – это моя страсть. В ту осень я потратила все карманные деньги и сделала татуировки на ногах. Это были маленькие крылышки, начинающиеся чуть ниже щиколотки и уходящие на семь сантиметров вверх по ноге, так, чтобы со стороны их можно было видеть, если смотреть на них как сбоку, так и сзади. Я желала, чтобы они помогли моим ногам обрести лёгкость, свободу движения, я хотела научиться летать в танце. После я, конечно, выслушала истеричную лекцию от мамы о том, что поступила глупо и безответственно, но так как стереть ластиком такую работу было невозможно, ей пришлось смириться с моим рисунком.
Подружившись с Линой, я просила её взять меня с собой в клуб, чтобы хоть одним глазочком посмотреть на то, что там происходит. Я так долго уговаривала подругу и уверяла, что меня там никто не заметит, и я буду вести себя как мышка, что в один из дней она согласилась. Выступления проходили поздно вечером. Я жила только с мамой, об отце я ничего не знала. Мама старалась избегать разговоров о нём, а видя, что мои вопросы доставляют ей неприятные эмоции, я давно уже перестала расспрашивать. Ни братьев, ни сестёр у меня не было. Мама же работала администратором в санатории с графиком сутки через трое, поэтому мне было легко незаметно сбежать на ночь из дома. И когда Лина, наконец-то, решилась приоткрыть для меня занавес ночной жизни, мне ничего ни стоило, как дождаться подходящей маминой смены и преспокойно покинуть квартиру.
Попав за кулисы ночного клуба, я была шокирована этой совсем другой жизнью города. И, хотя я привыкла к выступлениям на разных площадках, здесь всё было по-другому. Это был мир, совершенно отличный от того, что я когда-либо видела на сценах ранее. Свет, музыка, очень откровенные костюмы девушек, а главное – зрители. Ими были практически одни мужчины, которые сидели за столиками в зале и у стойки бара. Они потягивали алкоголь и наблюдали за сценой. Их взгляды, полностью раздевающие танцующих перед ними девушек, на которых и так ничего не было надето, потрясали меня своей жадностью, сальностью и какой-то запретностью. Были и похабные выкрики, вульгарные шуточки, злой смех. Но горящие похотью глаза стали для меня самым запоминающимся.
Когда девушки закончили выступление, но ещё находились на сцене, полноватый мужчина, явно перебравший с алкоголем, подошёл ближе, схватил своими ручищами одну из танцовщиц за руку и стянул со сцены. При этом девушка начала сопротивляться, а он, с силой ухватив её за волосы, процедил сквозь зубы что-то ей на ухо, и она перестала вырываться из его рук, послушно опустила голову и пошла рядом с ним к выходу. Я застыла, глядя на это действие и от страха уже сто раз пожалев, что пришла сюда. Лина проворно выскочила со сцены, схватила меня за руку и быстрым шагом пошла к раздевалке, а я старалась успеть за её темпом. Подруга одним махом натянула на себя свободные штаны и кофту, накинула куртку. Я тоже взяла свою верхнюю одежду, и Лина, выталкивая меня из раздевалки, с насмешкой прошептала:
– Ну что, насмотрелась ночной жизни, Юлька?
Я не успела ничего ответить, потому что сзади в зале раздался выстрел, потом ещё один. Тут же послышались крики, визг, началась суета. Лина схватила меня за шиворот и толкнула к служебному выходу.
– Давай, шевелись, ещё не хватало переживать потом за тебя, – грубо выкрикнула она мне, и я, не желая узнать, почему подруга может начать за меня переживать, вылетела на улицу. Лина показала рукой направление. Почти добежав до детской площадки в соседнем дворе, мы остановились, и подруга интригующе улыбнулась.
– Ну как тебе приключеньице?
– Я всё ещё в шоке, – честно ответила я. – А что с той девушкой, которую увели со сцены? – не удержалась от вопроса.
Лицо Лины стало каменным.
– Все знают, на что они идут. Не она первая, не она последняя, – сквозь зубы сказала Лина. – Или ты думаешь, что они мечтают о принцах, на белом коне, танцуя полуголыми на сцене перед толпой бандюганов? Каждый делает выбор в своей жизни сам.
Я понимала это, но менее жутко от этих слов мне не становилось. Для себя в ту ночь я уяснила, что мужчинам такие танцы очень нравятся, они определённо имеют на них влияние и приковывают их внимание. Полученный опыт был одновременно увлекательным и захватывающе опасным. Меня удивляло, как подруга могла спокойно находиться там и чувствовать себя невозмутимо. Как потом рассказала Лина, она была в некотором роде под защитой и могла танцевать, не опасаясь, что её уведут со сцены, так как дружила с дочкой одного из местных авторитетов. Этого бандюгана знали почти все в городе. Однажды, когда мы гуляли с Линой по улицам, она показала мне его дом. Это было огромное кирпичное здание с разноцветными стёклами, а наверху при входе был изображён большой крест. Я так и не смогла понять, почему человек, который совершал преступления, мог позволить себе использовать такой символ. Та ночь сблизила нас с Линой ещё больше, мы чаще начали проводить время вместе, часто оставались у неё дома. Несколько раз она брала меня с собой в клуб, где я помогала девчонкам в гримёрке переодеваться, а когда приходило время представления, я тихонечко наблюдала за их постановками, стараясь быть как можно незаметнее для всех. Вероятная опасность вызывала волнение, которое щекотало нервы. Мне было страшновато, но при этом такой чудной коктейль эмоций мне нравился.
Мы с Линой учились в одной школе, только я в девятом, а она в одиннадцатом классе, и именно танцы сблизили нас. Ей нравилось сочинять в своей голове номера и воплощать их на сцене. Придумывала она хореографические постановки и для меня, создавая различные образы, и заставляла в танце полностью в них погружаться. Она, словно гений режиссуры кассового кино, кричала что-то вроде: «Забудь, что ты простая девочка, Юля, сейчас ты – богиня». Кем только не была я у подруги: и соблазнительной Шахерезадой, и покорительницей сердец, и роковой дамой, и нежной Белоснежкой.
После репетиций мы бродили по городу или сидели у неё дома, обсуждая всё, что могут обсуждать девчонки: наряды, косметику и, конечно, парней. В середине ноября Лина начала встречаться кое с кем, но имени его мне не говорила. Всё, что я знала, это то, что он был старше неё и из того окружения, с которым мне, по её мнению, лучше не пересекаться. Она часто улыбалась и витала в своих мыслях, а я была уверена, что она испытывает к своему тайному поклоннику не просто симпатию, но не приставала к ней с расспросами, надеясь, что она сама со временем расскажет.
Подруга почти каждые выходные у себя дома устраивала маленькие вечеринки. Иногда, конечно они были не такими уж и маленькими. Жила Лина с бабушкой, а та по субботам и воскресеньям уезжала с ночёвкой на дачу, оставляя квартиру в полном распоряжении внучки. Ну, внучка и отрывалась, приглашая к себе дружеские компании. Редко мне удавалась ненадолго и только в самом начале присутствовать на таких посиделках, потом подруга всегда отправляла меня домой. Не знаю, зачем она это делала, ведь меня всё равно практически никто не замечал. А мне хотелось быть похожей на Лину: легко заводить новые знакомства, поддерживать беседы с разными людьми и становиться душой любой компании. Я хотела обладать таким же обаянием и способностью притягивать внимание окружающих, но Лина говорила, что я ещё слишком мала для такого времяпрепровождения.