Кинематограф оттепели. Пространство, материальность, движение – Лида Укадерова
Смерть Сталина в 1953 году положила начало периоду расцвета советского кинематографа. Оттепель стала временем либерализации как политической, так и культурной жизни в СССР; выходившие в те годы фильмы, со свойственными им формальным новаторством и социальной ангажированностью, оказались в центре международного кинодискурса. В своей книге «Кинематограф оттепели. Пространство, материальность, движение» Лида Укадерова предлагает анализ некоторых фильмов, снятых в СССР в 1958–1967 годах, чтобы доказать: пространство – и как визуальная составляющая фильмов, и как социально значимый топос – играло в кинематографе этих лет ведущую роль. Открываясь дискуссией о восприятии малоизученного панорамного кино СССР конца 50-х, исследование Укадеровой уделяет пристальное внимание кинолентам Михаила Калатозова, Георгия Данелии, Ларисы Шепитько и Киры Муратовой. Автор показывает, что работы всех этих режиссеров были вдохновлены стремлением через призму кино исследовать важнейшие проблемы идеологии, общественного прогресса и роли личности в постсталинской культуре.
Серия "Современная западная русистика / Contemporary Western Rusistika"
Это не научпоп какой-нибудь, а стандартная исследовательская работа, при подходе к которой всегда есть опасность столкнуться с очень сухим языком или неясной терминологией. Сразу можно выдыхать: книга написана достаточно просто. Отвлеченных и обобщенных понятий, которые мне даются труднее всего, почти нет. Всё конкретно, каждый тезис не повисает в воздухе, а наглядно кадрами и их анализом подтверждается.Разбираются знаковые для эпохи фильмы: «Неотправленное письмо» и «Я – Куба» Калатозова, «Я шагаю по Москве» Данелии, «Крылья» Шепитько и «Короткие встречи» Муратовой. Очень разные работы, и пространства в них тоже непохожие: природа у Калатозова, город у Данелии и Шепитько, квартиры у Муратовой. Какие-то характеристики у мест появляются только благодаря присутствию человека: он сразу наделяет место идеологией, эстетикой, гендерным оттенком или межкультурными связями. И автор совершенно не боится бессистемности найденных свойств, не пытается создать из них искусственную концепцию, объясняющую всё.Единственное, что меня удивило при прочтении, – редкое упоминание заслуг операторов. Самым значительным признан Урусевский (действительно, его визуальные эксперименты – единственное достижение «Неотправленного письма»). А вот остальные операторы удостоились единичных отмечаний, как будто весь визуальный ряд из головы режиссера сам перенесся на пленку в готовом виде. Режиссёры, конечно, творцы и молодцы, но не волшебники.Наверное, если бы работа изначально выходила в России, ей бы досталось за нестандартный вид пространных комментариев. Но это самая лучшая возможность пнуть читателя в направлении самостоятельного изучения контекста: вот тебе все ссылки в руки, не нужно догадываться, кто есть кто в библиографии. Я лично себе столько заметок и выписок сделала, что ух!