Личия Троиси
Наследие Тубана
2
Фея на берегу реки
Маттия пнул ногой валявшуюся на земле консервную банку, и она с жалобным звоном и стуком врезалась в сверкающий столб.
«Ну, прямо как у меня сейчас», – подумал мальчишка с некоторой досадой. Только что точно так же поступили с его сердцем, он пытался сдержать слезы, но это у него плохо получалось.
Время от времени ему приходилось смахивать их, прежде чем они успеют скатиться по лицу.
Все началось во время урока физкультуры. Он спустился в раздевалку спортзала с сумкой, в которой лежала спортивная форма, в самом благодушном настроении. Ну да, конечно, это был не самый лучший день, но, в сущности, он мало отличался от других. На перемене он в одиночестве перекусывал этим проклятым крекером, который мать упорно заставляла его есть: «В булочках столько всякой гадости! И потом, ты знаешь, доктор сказал, что тебе нужно худеть».
Поди объясни это ребятам из класса с обычными пакетами чипсов в руках. Довольно сложно заслужить благосклонность одноклассников, если ты пропащий зубрила. К тому же эти дурацкие диетические крекеры, которые «не обсыпаны солью», как гласит надпись огромными буквами на упаковке, сколько насмешек он вынес из-за них!
Когда он вошел в раздевалку, никто не обратил на него никакого внимания; и мальчик воспользовался этим, чтобы молча переодеться в углу. Он ненавидел своих одноклассников, всех до единого. Стройных, атлетически сложенных и хорошо одетых. В то время как ему приходится надевать поношенную футболку с изображением мышонка и полинявшие шорты.
Маттия безропотно оделся, готовый, словно мученик, принять на себя насмешливые взгляды Валерии и остальных. Его прозвали Свиньей, и ему нечего было возразить на это. Он знал, что толстый, а в этих шортах и вправду походит на поросенка.
Затем он достал футболку и только в этот момент заметил ее. Она была огромной, просто гигантской, и скрыть такую дыру не было никакой возможности. Хватило доли секунды, чтобы ее заметили и остальные.
– А ты что здесь делаешь, мышонок с тремя ушами?
– Глянь, какая дыра!
– Говорю тебе, это – мышиная нора. Мышонок и мышиные норы! – съехидничал одноклассник, выхватив у него майку, чтобы бросить ее другому мальчишке.
Маттия был в отчаянии, он не раз говорил матери, что ему нужна достойная физкультурная форма, но та была непоколебима: «Нам и так не хватает денег, так что пойдет и эта майка. Ты ведь надеваешь ее всего дважды в неделю, разве не так? И к тому же она прекрасно впитывает пот».
Злобные насмешки одноклассников все еще звенели в ушах мальчика. Маттия пытался остановить их, но кончилось это тем, что он как идиот носился из угла в угол раздевалки, тщетно пытаясь получить футболку назад.
– Ну же, учитель разозлится, идите же!
Так все и кончилось. Майка упала на пол, ребята в своих фирменных костюмах, продолжая над ним смеяться, побежали к выходу. Маттия поднял футболку, дыра зияла на ней как пробоина.
Худшее же, однако, произошло в конце урока. Чтобы избежать насмешек одноклассников в раздевалке, Маттия вызвался привести спортзал в порядок и последним покинул зал. Учитель воспользовался этим, чтобы отозвать мальчика в сторону, и ясно дал ему понять, что в следующий раз следует принести приличную форму. То выражение лица, с которым он смотрел на мальчика, когда сообщал ему это, было едва ли не презрительнее гримас одноклассников Маттии. В его взгляде сквозила жалость, с которой обычно смотрят на бедных. Однако не столько это расстроило мальчика, сколько голоса, донесшиеся до его слуха из женской раздевалки. Он сразу же узнал один из них. Джада.
Джада, без сомнения, была самой красивой в классе. Смуглая девочка с зелеными глазами и подкупающей улыбкой. В нее невозможно было не влюбиться. И в самом деле, все ходили за ней хвостом. Само собой, она и не думала даже смотреть в сторону такого неудачника, как он, но Маттия довольствовался тем, что смотрел ей в спину, когда та сидела за партой впереди него, и часами созерцал ее просто фантастически красивые длинные волосы.
– Значит, ты уезжаешь? – Это был голос Франчески, лучшей подруги Джады.
– Думаю, да, посмотрим, что будет дальше. – На этот раз говорила она сама. Ее речь звучала по-особенному, с этим восхитительным присвистыванием звука «с» и округлением гласных…
– Он заедет за тобой на мопеде?
– Конечно. Он сказал, что подъедет к воротам школы.
– Клево… Значит, он приедет сюда на глазах у всех.
– Точно.
– Ну а что твои?
– В это время они как раз работают. Они даже ничего не узнают.
– Один из старшеклассников… хотелось бы, чтобы мне так же везло, как тебе… только вот никто никогда не заедет за мной, разве что этот зубрила Маттия.
Маттия только вздыхал. Он был просто прибит жизнью, и не видно никакого выхода.
– Он хуже самого последнего человека на земле.
– Пожалуй, ты права.
– И потом, ты видела, какой он был сегодня отвратительный? Эта гадкая футболка… У его есть отец, мать?
– Ах, ты разве не знаешь? Мать тянет его одна… Кажется, его отец сбежал, когда та была еще беременна.
– Неужели?
– Да, да! По крайней мере, так рассказывала моей маме мама Марты.
– Неудивительно, что он такой странный… без отца… Кстати, ты видела, как он на меня смотрит?
– Конечно. Прямо как извращенец.
– Мне даже немного страшно. Знаешь, я, наверное, пересяду на другую парту: мне не по себе оттого, что он сидит за моей спиной.
Маттия вышел, не сказав ни слова. Пора забирать свой бесформенный рюкзак и сумку. Ничего так и не изменилось. К счастью, физкультура у них всегда была последним уроком.
Мальчику стало безразлично то, что на нем все та же неказистая одежда. Ведь Джада сказала, что он вызывает отвращение, разве не так? Маттия не был уверен, что, надев фирменные джинсы, он станет нормальным человеком.
Мальчик был подавлен, унижен и рассержен. Он был в полной изоляции и ненавидел весь мир. Он терпеть не мог свою школу, где хорошо учился и где все как один твердили, что его голова создана только для того, чтобы учиться. Но ведь у него есть не только голова, но еще и сердце. По крайней мере, до этого урока физкультуры оно у него было, и оно было переполнено Джадой, только ею одной.
Он отчаянно обижался на свою мать за то, что она, как и прежде, не понимает его и, чуть ли не считая слабоумным ребенком, упорно продолжает одевать в смешную одежду, в эти футболки с карикатурными изображениями, рассчитанными на совсем маленьких детей. Он страдал также из-за отсутствия денег, вследствие чего и покупалась одежда на барахолке.
Маттия пнул ногой камень, и тот, в довершение всех бед, угодил как раз в дверцу автомобиля. Сигнализация завыла что было мочи. И сразу: «Эй, кто это сделал?» Маттия не стал раздумывать и бросился вниз по ступенькам, что вели к плотине через Тибр. Он пробежал метров сто, пока не, почувствовав жар в груди, был вынужден остановиться, чтобы перевести дыхание. Мальчик в изнеможении опустился на землю.
На душе у него скребли кошки; он с раздражением спрашивал себя, почему именно на его долю выпала такая судьба, и зарыдал как девчонка.
– Ну не может быть, чтобы все было так уж плохо…
Маттия резко обернулся и увидел прямо перед собой доброжелательное белое девичье личико, обрамленное подстриженными под каре, вьющимися волосами и россыпью веснушек вокруг носа. Девушка понимающе улыбалась: она была просто милашка с этим своим круглым, с немного детским выражением, лицом и курносым носом.
Маттия поднялся, сознавая, что влип в одну из самых худших переделок своего недолгого существования. В то время как мальчик поднимался, незнакомка сунула руку в карман своей куртки и протянула ему пакетик с носовыми платочками.
– Ну-ка, вытри слезы, мужчина не должен плакать.
Она подмигнула Маттии, и ее лицо стало еще симпатичнее, отчего мальчик почти совсем перестал стесняться.
Они сидели на лавке на набережной реки. Зеленые воды спокойно текли, образуя на своем пути забавные водовороты; время от времени мимо проплывала какая-нибудь гнилая ветка или пластиковый пакет.
Вокруг все было удивительно безмятежно, почти неподвижно, и Маттия вдруг почувствовал абсолютное умиротворение.
– Не нужно придавать этому большое значение, – произнесла девушка, уставившись на реку.
В профиль она выглядела еще изящнее. Должно быть, ей было около двадцати: настоящая старушка по сравнению с двенадцатилетним Маттией.
– Да, – добавила она, оборачиваясь к мальчику, – я имею в виду Джаду.
У мальчика перехватило дыхание.
– Девочки твоего возраста все как одна любят кривляться и ничего ни в чем не смыслят. И даже эта мания встречаться с теми, кто постарше… это просто ребячество, ты не находишь?
Маттия заметил, что сидит с открытым ртом, и тут же поспешил его закрыть. И как она узнала про эту его любовь к Джаде?
– Мне много чего известно, Маттия.
На этот раз мальчик и вовсе испугался. Он резко вскочил и стал оглядываться по сторонам. И откуда ей стало известно его имя? Это просто невозможно, ведь он никогда прежде ее не видел.
– Ты следила за мной? Ты шпионила?
Девушка продолжала улыбаться.
– Скажем так, я что-то вроде феи…
Совершенно нелепый ответ, но удивительным образом Маттия принял его. Одна его часть говорила, что это всего лишь сон, в то время как другая заставляла поверить без всякого сомнения. Впрочем, не было ничего плохого в том, чтобы помечтать с открытыми глазами, особенно когда ты немного не в духе и страстно желаешь только одного. И вскоре он почувствовал себя совершенно завороженным. Наверное, он был несколько смущен и заинтригован тем фактом, что оказался рядом с феей. А почему, собственно, не может быть иначе? Без сомнения, он все это себе воображает. Тогда почему же с ним может случиться что-то плохое? Тем более что это чистой воды фантастика, что такая симпатичная девушка, как эта, сидит рядом и разговаривает с ним.
– Я здесь, чтобы помочь тебе, Маттия. – Девушка протянула руку мальчику. – И мне это очень приятно, мое имя Нидафьёль, но ты можешь называть меня Нида, если хочешь.
Пожимая девушке руку, Маттия заметил, что она холодна как лед, но Нида так приветливо ему улыбнулась, что он не стал придавать этому значение.
Нида снова посмотрела на реку.
– Маттия, проблема заключается в том, что твоя большая душа ограничена рамками тела, которое, как это получше выразиться… оставляет желать лучшего. Будь по-твоему, ты бы полетел, не так ли? А вместо этого ты привязан к земле.
Маттия серьезно кивнул. Это была ужасающая правда.
– И как фея, я отчетливо вижу, что внутри ты – прекрасный человек. Людей отталкивает твой внешний облик, вот почему они не замечают тебя.
Мальчик вздохнул. Впервые кто-то понял его.
– Но представим на мгновение, что я могу дать твоей душе подходящее тело, такое, которое позволило бы тебе идти по миру не стыдясь своих полных бедер и толстых пальцев.
И Маттия в один миг увидел себя человеком с обложки, на котором правильная одежда, у которого правильное лицо, правильные друзья. Человеком, который никогда не ошибается и всегда знает, что сказать.
– Хорошо бы… – тяжело вздохнув, ответил он.
– Маттия, ты бабочка – бабочка, которой нужно появиться на свет из куколки. И я могу сделать так, чтобы это произошло.
– Правда?! – недоверчиво воскликнул мальчик.
– Тебе не нужно спрашивать об этом. Знай только, что такое возможно.
Это было похоже на то, как если бы весь окружающий мир внезапно изменился. Голос той части его сознания, твердившей ему, чтобы он не терял бдительности, стал уже таким далеким, едва уловимым. Неужели сказки иногда становятся былью?
Нида продолжала загадочно улыбаться. Она что-то вытащила из кармана и на раскрытой ладони протянула прямо к носу Маттии. Странный металлический предмет, похожий на маленького паука, сверкнул на солнце.
Мальчик завороженно посмотрел на него:
– Что это?
– Это то, что поможет тебе выйти из твоего кокона. Тебе ведь надоело твое тучное тело?
– Просто смертельно, – ответил Маттия с некоторым раздражением.
– Ты устал от своей поношенной одежды, от твоих неверных поступков.
– Уверяю тебя, я уже больше не могу, – ответил он еще более убежденно, едва ли не с напором.
– Тогда возьми вот это, и все изменится. Ты станешь другим, тем, кем мечтаешь стать. Станешь человеком в правильной одежде, с правильным лицом, правильными друзьями. Точно таким, каким ты хотел быть.
Нида заговорщически улыбалась, и Маттия не знал, что сказать в ответ. И лишь покачал головой. На мгновение скептически настроенная часть его души одержала верх.
– Но послушай, это невозможно. Только в мультиках герои с помощью волшебного предмета могут превратиться в другое существо. В реальной жизни подобные вещи невозможны.
Девушка сначала нахмурилась, а потом встала и сняла с себя кожаную куртку. На ней была очень короткая джинсовая юбка и облегающая красная блузка. Она повернулась спиной к Маттие, и тот замер. Вдоль позвоночника девушки, видное в глубоком декольте, свисало некое подобие металлической цепи из колец, на каждом из которых имелись странные коготки, вцепившиеся в позвонки. Нида надавила пальцем на основание выреза, коготки разжались, кольца сложились одно в другое, и длинная цепь превратилась в предмет, очень похожий на тот, что девушка незадолго до этого показывала Маттии. Затем она отделила его от шеи, и в тот же момент кожа девушки сморщилась, волосы поседели, плечи согнулись. Когда Нида повернулась, Маттия с трудом смог ее узнать. В ее морщинистом лице было что-то тревожное. Глаза, окруженные складками бледной и дряблой кожи, уменьшились и потускнели, словно их покрыла молочная пленка. Но хуже всего было то, что открытая и искренняя улыбка девушки сменилась жуткой ухмылкой. Объятый ужасом, Маттия едва мог пошевелиться. Но, невзирая на чудовищную перемену в облике девушки, он продолжал ощущать безрассудную веру в нее, словно она околдовала его.
– Без… – улыбнулась Нида, выставляя напоказ свои совершенно беззубые десны. – И с… – Она взяла двумя пальцами странное устройство и прикрепила его на прежнее место, за ворот блузки. И в одно мгновение старуха превратилась в красивую молодую девушку, такую же игривую, какой была. – Ты убедился?
Маттия лишился дара речи. Получается, он действительно попал в сказку, и достаточно этого подобия серебряного таракана, чтобы стать тем фантастическим юношей, который будет заходить за Джадой в школу.
От этой мысли голова у мальчика пошла кругом.
– Он твой, если хочешь.
Сомнение лишь на мгновение коснулось его души. Желание завладеть этой вещью было настолько сильным, что мальчик не мог ему сопротивляться. Его спасение находилось всего в нескольких сантиметрах от него и зазывно сверкало в ледяных пальцах Ниды. Даже не отдавая себе отчета, Маттия протянул руку и, дрожа как лист, схватил его. Предмет был твердым и холодным, но самое главное – он был настоящим.
– Почему ты мне помогаешь? – спросил мальчик в последнем порыве скептицизма.
– Потому что иногда желания сбываются. Это – моя работа. Ты так надеялся, что жизнь изменится, а тот, кто очень чего-то хочет, непременно это получает. По роду своей деятельности я помогаю таким, как ты.
Нида тепло улыбнулась ошарашенному мальчику. Затем он почувствовал такое душевное расположение, что впервые с начала их разговора и сам улыбнулся в ответ. Сжимая в ладони странный предмет, он посмотрел на девушку горящими глазами:
– Огромное спасибо.
В ответ Нида пожала плечами:
– Это моя обязанность, как феи.
Маттия не знал, что и сказать. С одной стороны, он ощущал, как этот предмет притягивает его, с другой – испытывал перед ним страх, но, как бы то ни было, он не мог упустить свой шанс. Сердце мальчика бешено билось в груди. Возможно, события, по крайней мере в этом сне, могли бы принять иной оборот. Он снова поднял глаза, чтобы поблагодарить девушку, но, к его великому удивлению, ее и след простыл. Нида словно испарилась. Маттия один сидел на речной плотине, голова мальчика слегка побаливала. Он чувствовал себя так, словно проснулся посреди ночи. Смутившись, он с растерянным видом обернулся назад.
– Все в порядке?
Маттия вскочил, словно ужаленный тарантулом. Увидев, что это всего лишь обычный дворник, мальчик звучно вздохнул, пытаясь успокоиться.
– С тобой все хорошо? – снова спросил дворник. Выражение лица этого человека с метлой в руках было необычным.
– Да, да… все нормально, – ответил мальчик не слишком убедительно.
– Я видел тебя здесь совсем одного, сюда редко ходят ребята твоего возраста.
Маттия попятился назад.
– Нет, я был не один. Я разговаривал… – Мальчик растерянно смолк. – Извините, вы здесь, случайно, не видели девушку?
Мужчина подозрительно на него посмотрел.
– Ты был совершенно один, – прозвучало в ответ.
Чудесно, не хватало только сумасшествия. Толстый зубрила и к тому же полоумный. Маттия уставился в землю, поглаживая свой лоб.
– Может, я отведу тебя в больницу?
Мальчик почти не слушал дворника, теперь сосредоточившись на разглядывании своей ладони. Она была пуста. Маттия глубоко вздохнул. Спокойствие. Нужно сохранять спокойствие. Он всего лишь спал с открытыми глазами. На лице мальчика появилась улыбка.
– Все в порядке. Я просто задумался.
Дворник посмотрел на Маттию, а потом пожал плечами:
– Как хочешь.
Маттия направился к ступеням, чтобы подняться на набережную реки, а мужчина продолжал бормотать что-то ему вслед.
Мальчик ощущал необычайное разочарование. Ведь было бы так здорово оказаться другим, лучшим, настоящий отпад. Какая жалость…
Он увидел ее в тот момент, когда поднимался по ступеням. Ее девичье лицо появилось в тени моста. Видение длилось не больше мгновения: достаточно было зажмурить глаза, чтобы оно исчезло. Но мальчик был уверен, что фея улыбнулась ему. Он инстинктивно сунул руку в карман, ощутив там холод металла.
Сердце Маттии замерло. Он на одном дыхании поднялся по ступеням и бросился бежать, словно спасаясь от кого-то.
Она спряталась там, где падавшая от моста тень могла надежнее ее укрыть. Нида улыбалась про себя, глядя на то, как мальчик исчезал из вида.
– Ну, как все прошло?
Девушка обернулась. Напротив нее стоял юноша, чья красота была не менее ослепительной, чем ее собственная. У него были вьющиеся, с медным отливом волосы и такая же очаровательная и чистая, как у Ниды, улыбка. Одежда юноши отличалась изысканностью: на нем были светлые брюки и коричневая куртка, то и другое прекрасного покроя, а еще кашемировый шарф, небрежно обмотанный вокруг шеи. С удовлетворенным видом молодой человек время от времени поправлял волосы.
– Все в порядке, – ответила девушка, снова повернувшись в ту сторону, куда побежал Маттия.
– Когда он придет к нам, как ты думаешь?
– Насколько я знаю этих молокососов, он побежит домой, встанет перед зеркалом и нацепит то, что я ему вручила. И тогда он наш.
Юноша посмотрел на нее с разочарованием:
– Мне бы хотелось, чтобы он пришел сразу же.
Нида посерьезнела:
– Спокойно, Рататоскр. Он говорит, что избранные еще не проснулись, а значит, у нас есть время, быть может, мы даже несколько забегаем вперед.
– Наверное, но прежде мы закончим свое дело, и тогда мне станет легче.
– Не бойся. Он известит нас заранее.
Нида снова посмотрела на ступени, по которым поднимался Маттия. Она нисколько не сомневалась, что увидит его в скором времени.
3
Экзамен у профессора
София в сотый раз погладила рукой свитер. Вплоть до этого момента ей никогда еще не приходилось стыдиться своих вещей. Ее одежда в большинстве своем была поношенной, с чужого плеча, но эти чересчур длинные джинсы и растянутые свитера, которые девочка носила зимой, вполне соответствовали той роли, которую, по ее внутренней убежденности, ей предстояло сыграть в этом мире. София всегда была заурядной девочкой, маленьким винтиком, по сути своей совершенно бесполезным в общем механизме. Но только не в то утро. Внезапно ей отчаянно захотелось, чтобы ее вещи стали привлекательнее и ярче. Ей во что бы то ни стало надо было произвести хорошее впечатление на этого человека, поразить его. Это была ее единственная возможность попытаться направить свою жизнь в иное русло и раз и навсегда покинуть приют.
София посмотрела на себя в зеркало. Свитер очень шел к цвету ее глаз. Девочка всегда считала, что смешно уделять столько внимания подобным вещам, но сейчас она убеждала себя в том, что загадочный профессор наверняка оценит ее усилия. И напоследок она завязала волосы. Иной возможности отделаться от сходства с тыквой, которое придавала ей ее курчавая шевелюра, у нее не было. Девочка снова окинула себя взглядом.
– Ну, вот так-то лучше.
София резко обернулась. Прямо за ее спиной выросла Джованна.
– Вы так считаете? – грустно спросила девочка.
Между ней и женщиной никогда не было иных взаимоотношений, чем те, что связывали любую сироту и работника приюта, но неожиданно Джованна стала для девочки единственным человеком, которому она могла довериться.
Женщина доброжелательно улыбнулась ей:
– Ну конечно! Ты и вправду красивая девочка, а в этом свитере ты выглядишь просто здорово.
Девочка почувствовала некоторое облегчение. По всей вероятности, это было неправдой, но ведь все нуждаются в маленькой лжи, чтобы двигаться вперед.
Джованна положила руки на плечи Софии:
– Знаешь, порой я думала, что тебя ждет мой удел и что ты никогда не покинешь этих стен. Ведь много лет тому назад я была такой же, как ты.
Глаза девочки заблестели: это неожиданное признание смутило ее и одновременно польстило ей. Ведь и ей самой не раз приходили на ум подобные мысли.
– Надо же, за мной так никто и не пришел, а у тебя сегодня появился такой шанс.
Женщина поправила свитер на спине девочки. София спрашивала себя, так же ли ведет себя мама со своими детьми и как должен был чувствовать себя тот, у кого есть человек, каждое утро поправляющий его одежду.
– Готова?
Девочка слегка кивнула.
Стоя перед дверью госпожи Пруденции, София почувствовала, как сильно забилось сердце в ее груди. Она знала, что переступить порог этой комнаты – значит изменить полностью всю жизнь.
Девочка положила руку на ручку двери и повернула ее. Вся комната была залита солнечным светом. Девочка вошла в кабинет мелкими шажками. Освещенные лучами яркого осеннего солнца сидели двое: маленький полноватый господин и госпожа Пруденция. Девочка посмотрела на мужчину, и у нее екнуло сердце. Это был он.
– Это профессор Георг Шлафен, София.
От стеснения девочка опустила голову, ее колени дрожали от страха.
– Здравствуй, София, – произнес мужчина красивым, несколько высоковатым голосом и поднялся навстречу.
Девочка украдкой взглянула на него. У профессора было вытянутое лицо с несколько выступающим вперед подбородком, скрытым короткой ухоженной бородкой. За круглыми черными очками прятались маленькие живые глаза. Мужчина, дружелюбно улыбаясь, протянул девочке открытую ладонь. Внешность этого человека представляла собой что-то среднее между образом монаха и ученого.
Профессор неподвижно стоял с протянутой навстречу девочке рукой и с улыбкой на лице, не сдвинувшись при этом и на миллиметр.
– Со-фи-я! – прошептала с едва скрываемым раздражением сестра Пруденция, и только тогда девочка, вздрогнув, пожала руку мужчины. Его рукопожатие было теплым и ободряющим.
– Вот и хорошо.
Профессор говорил с едва заметным иностранным акцентом. София задержала свой взгляд на его необычном костюме, словно позаимствованном из девятнадцатого века. На нем был жилет с цепочкой от карманных часов на самом видном месте, черные брюки и длинный темный пиджак. Девочка инстинктивно прониклась симпатией к этому человеку, который был выше ее не более чем на два-три сантиметра.
– Отец господина профессора немец, а мать – итальянка. Он долгое время жил в Баварском Монако, где провел большую часть своих исследовательских работ по антропологии. Он – светило в своей области и широко известен в культурных кругах.
– Это уж слишком, – с искренней скромностью запротестовал профессор.
– Он знал твоего отца и явился сюда по долгу дружбы, связывавшей их когда-то. София, этот человек долго разыскивал тебя, как раз для того, чтобы воздать должное этой старой дружбе, и вот наконец нашел, и теперь он здесь, чтобы познакомиться с тобой и забрать от нас.
София переводила взгляд с профессора на сестру Пруденцию и обратно. Монахиня, как всегда, выглядела совершенно невозмутимой и строгой, в то время как мужчина стоял покачиваясь, отчего поскрипывали его туфли, и пристально смотрел на девочку.
– Господин профессор нарочно попросил меня дать ему возможность поговорить с тобой, и я пошла навстречу его пожеланию. Полагаю, что и у тебя есть о чем спросить его, поэтому я оставляю вас наедине.
Прежде чем покинуть комнату, директриса бросила на Софию холодный взгляд, полный невысказанных слов. В ответ девочка, распрямив плечи, потупила свой взор. Ей следовало бы произвести хорошее впечатление на прощание, но она чувствовала, что ей это плохо удается. Затем дверь с грохотом закрылась, и в кабинете повисла странная тишина. Скрип профессорских туфель был единственным звуком, раздававшимся в помещении.
– Что ж, хорошо, – сказал господин Шлафен спустя некоторое время.
София стояла, заламывая руки. Она знала, что должна выйти из ступора, что-то сказать, показать свой ум, доброжелательный характер.
– Наша аббатиса, как это получше выразиться, человек прямой, не так ли?
Профессор подмигнул девочке, и та смущенно улыбнулась. Это, конечно, так и было, но она никогда еще не слышала, чтобы кто-то позволял себе подобное замечание в адрес сестры Пруденции.
– Присядем, – предложил профессор, беря стул и садясь, элегантно закинув ногу на ногу.
София примостилась на другой стул.
– Ну? Приехал какой-то иностранец, который хочет тебя удочерить, а ты даже ни о чем его не спрашиваешь?
Девочка подняла глаза, чувствуя себя непоправимой идиоткой. Но профессор продолжал приветливо улыбаться.
– А вы уверены, что хотите удочерить именно меня? – наконец спросила София.
Мужчина разразился смехом, сотрясаясь всем телом, и девочка испугалась. Опустив плечи, она спрятала руки под коленями, проклиная себя за то, что задала такой нелепый детский вопрос.
– У тебя настолько заниженная самооценка? – спросил профессор, успокаиваясь и вытирая слезу с уголка глаза.
– Да. – Она ответила искренне и не задумываясь.
– Ну уж, София, ты ошибаешься, и при этом очень сильно. – Внезапно профессор стал серьезным. – В любом случае именно тебя я хочу удочерить, и никого другого. Поверь мне, другой такой, как ты, нет, – добавил он, подмигивая девочке.
София смущенно улыбнулась.
– Вы и в самом деле были знакомы с моим отцом?
– И не только с твоим отцом. Я знал всех твоих предков и, если хочешь, всю твою историю.
– Но его, – стояла на своем София, – его-то вы знали лично?
Профессор внимательно посмотрел на девочку:
– Ты ведь не знала, кем он был, не так ли?
София снова сжалась, сидя на своем стуле.
– Нет, я всю жизнь прожила здесь, с шести месяцев. Я ничего не знаю о своих близких: ни о живых, ни о мертвых…
– Твой отец умер много лет тому назад. Это был особый человек, и он, так же как и ты, ничего не ведал о своем таланте. Это у вас семейное – недооценивать себя, – улыбнулся Георг Шлафен, а потом снова сделался серьезным. – Он погиб в автокатастрофе, но я поклялся, что позабочусь о тебе.
– А моя мать?
– Мне очень жаль, но я никогда не был с ней знаком.
Ответ профессора на этот раз прозвучал как-то уклончиво.
– А… какой он был? – импульсивно спросила она. – Я отца имею в виду.
Казалось, профессор на мгновение окунулся в воспоминания.
– Ты очень похожа на него. Те же глаза и волосы, а вот веснушки, полагаю, достались тебе в наследство от твоей матери.
«Да уж, малоприятное наследство», – подумала про себя София.
– Но главное, и у тебя и у твоего отца есть кое-что общее. – И он пальцем указал на родинку у Софии между бровями.
Их взгляды встретились, и девочка смотрела на профессора до тех пор, пока у нее не стало двоиться в глазах, и ей даже пришлось их потереть, чтобы избавиться от наваждения. Мужчина усмехнулся.
– Не думала, что родинки могут передаваться по наследству…
– Некоторые могут, – уверенно произнес профессор.
И они оба вновь замолчали.
После невнятного бормотания профессор обронил «Что ж, хорошо», а потом спросил, как у Софии обстоят дела с учебой, и она замерла, словно на экзамене. А что, если она ответит неправильно и покажет себя полной невеждой?
И девочка принялась бормотать что-то невнятное по поводу занятий в приютской школе, аккуратно избегая упоминаний об оценках и пытаясь давать общие ответы.
Но профессор довольно скоро ее прервал.
– А что тебе известно об астрономии? – спросил он.
София растерялась от неожиданности. Этот предмет не значился в ряду дисциплин, которые преподавали в их школе учащимся средних классов, видимо, в Германии дела обстоят иначе.
– Ну, иногда я смотрю на звезды…
Она искала их на небе, но освещение Рима почти полностью их затмевало. Девочке с трудом удавалось разглядеть лишь Большую Медведицу, а иногда Орион, так похожий на огромную кофеварку.
– Хорошо, но что ты сама об этом знаешь?
София втянула голову в плечи.
– Ну… в общем…
– А о ботанике? – не отступал профессор.
София вспомнила о том, что в начальных классах они выращивали кустики фасоли.
– Я кое-что знаю об овощах. Монахини учили нас ухаживать за съедобными растениями, – смущенно ответила девочка.
– Гм… – Профессор прищурил глаза, словно стараясь рассмотреть ее получше. – А о мифологии? О норвежских мифах, греческих легендах?
Софии сделалось плохо. Она прочла несколько книг, поскольку мифы она находила увлекательными, но дальше самых известных дело не пошло. Без сомнения, у профессора складывалось о ней не самое лучшее впечатление. В конце концов девочка сдалась.
– Мне очень жаль, но я почти ничего об этом не знаю, – призналась она, от стыда вжимаясь в кресло с одним-единственным желанием исчезнуть.
Шлафен молчал, как будто взвешивая каждое слово девочки, потом ударил руками по бедрам, словно намереваясь встать.
– Да, здесь есть над чем поработать, но этого я и ожидал.
София бросила на профессора вопросительный взгляд.
– Я живу совсем недалеко отсюда. Я приобрел старое поместье на берегу озера Альбано. Ты слышала о нем?
Кто-то рассказывал о нем Софии. Поместье находилось к югу от Рима, на холмистой местности, прозванной Зоной замков. Девочка знала только, что там делали хорошее вино и римляне наведываются туда, чтобы отведать жареных молочных поросят. Она еле заметно кивнула.
– Что ж, прекрасно, – заметил профессор. – Я поселился там ради своей научной работы: это тихое и, я бы сказал, в некоторой степени… мистическое место. Твоя задача заключается в том, чтобы просто помогать мне: к примеру, поддерживать порядок в библиотеке или что-либо выписывать для меня.
