Лиана Мориарти
Большая маленькая ложь
– Что происходит?
В кухню размашистым шагом вошел мужчина средних лет в гидрокостюме, спущенном до пояса и обнажающем широкую, поросшую густыми волосами грудь. С ним был маленький мальчик, одетый точно так же, с той разницей, что грудь у него была узкой и безволосой.
– Приехал твой папа, – сказал мужчина Абигейл.
– Знаю. – Абигейл посмотрела на волосатую грудь мужчины. – Неприлично в таком виде появляться на людях. Это гадко.
– Что? Демонстрировать мое прекрасное телосложение? – Мужчина с гордостью постучал по груди кулаком и улыбнулся Джейн. Она смущенно улыбнулась в ответ.
– Отвратительно, – произнесла Абигейл. – Я ухожу.
– Поговорим обо всем позже! – крикнула Мадлен.
– Может быть, – отозвалась Абигейл.
– Не смей так говорить! – возмутилась Мадлен.
Хлопнула входная дверь.
– Мамочка, я умираю от голода, – сказал мальчуган.
– Съешь кексик, – хмуро произнесла Мадлен, снова откинувшись в кресле. – Джейн, это мой муж Эд, а это сын Фред. Эд, Фред. Легко запомнить.
– Потому что они рифмуются, – объяснил Фред.
– Добрый день. – Эд пожал руку Джейн. – Прошу прощения за мой отвратительный вид. Мы с Фредом занимались сёрфингом. – Он уселся напротив Джейн и обнял Мадлен. – Что, Абигейл огорчает?
Мадлен прижалась лицом к его плечу:
– Ты похож на мокрого соленого пса.
– До чего вкусно. – Фред отхватил здоровый кусок от кекса и одновременно протянул руку за вторым.
В следующий раз Джейн принесет еще.
– Мамочка! Ид-и-и сюда! – позвала Хлоя из коридора.
– Пойду прокачусь на скейтборде. – Фред взял третий кекс.
– Шлем, – в один голос произнесли Мадлен и Эд.
– Мамочка! – кричала Хлоя.
– Я тебя слышу! – отозвалась Мадлен. – Эд, поговори с Джейн. – И Мадлен вышла в коридор.
Джейн приготовилась поддержать разговор, но Эд непринужденно улыбнулся ей, взял кекс и откинулся на стуле:
– Значит, вы мама Зигги. Откуда взялось это имя – Зигги?
– Его предложил мой брат, – ответила Джейн. – Он большой фанат Боба Марли, и, по-моему, Боб Марли назвал своего сына Зигги. – Она замолчала, вспоминая чудесную тяжесть новорожденного на руках, его темные глаза. – Мне понравилась необычность этого имени. Мое имя такое скучное. Серая мышка Джейн и все такое.
– Джейн – красивое классическое имя, – вполне уверенно произнес Эд, отчего она даже чуть-чуть в него влюбилась. – Фактически, когда мы выбирали имя для Хлои, я предлагал Джейн, но меня отвергли, правда, я уже победил с Фредом.
Внимание Джейн привлекла свадебная фотография на стене: Мадлен в тюлевом платье цвета шампанского сидит на коленях у Эда. Глаза их зажмурены от безудержного смеха.
– Как вы познакомились с Мадлен? – спросила Джейн.
Эд оживился. Очевидно, он любил рассказывать эту историю.
– В детстве мы с ней жили через улицу, – начал он. – Мадлен жила по соседству с большой ливанской семьей. У них было шестеро сыновей, крупных, сильных парнишек. Я их ужасно боялся. Они, бывало, играли на улице в крикет, и иногда Мадлен играла с ними. Она засеменит к ним, сама вдвое меньше этих амбалов, с лентами в волосах, с блестящими браслетами – ну, вы знаете ее, – но, бог ты мой, она умела играть в крикет. – Он положил кекс и встал, чтобы показать. – Ну вот, она выходит – с развевающимися волосами, оборками на платье, – берет биту и потом – БАМ! – Он ударил воображаемой крикетной битой. – А эти парни падают на колени, хватаясь за головы руками.
– Ты снова рассказываешь крикетную историю? – спросила Мадлен, которая вернулась из комнаты Хлои.
– Вот тогда-то я и влюбился в нее, – сказал Эд. – По-настоящему, безумно и глубоко. Глядя из окна своей спальни.
– Я даже не догадывалась о его существовании, – легкомысленно произнесла Мадлен.
– Нет, не догадывалась. Ну вот, мы выросли и уехали из дома, и как-то я услышал от матери, что Мадлен вышла замуж за какого-то типа, – продолжал рассказывать Эд.
– Ш-ш-ш. – Мадлен шлепнула Эда по руке.
– Потом, несколько лет спустя, я отправляюсь на барбекю в честь тридцатилетия одного друга. На заднем дворе играют в крикет. И кто же там бьет по мячу в туфлях на шпильке, вся увешанная всякими цацками и нисколько не изменившаяся? Маленькая Мадлен с той стороны улицы. У меня едва не остановилось сердце.
– Весьма романтическая история, – заметила Джейн.
– Я мог бы и не пойти на это барбекю, – добавил Эд.
Джейн заметила, что у него сверкают глаза, хотя он, наверное, уже рассказывал эту историю раз сто.
– И я тоже могла не пойти, – сказала Мадлен. – Мне пришлось отменить педикюр, а обычно я ни за что не стала бы отменять педикюр.
Они улыбнулись друг другу.
Джейн отвела взгляд. Она взяла свою кружку и попыталась отхлебнуть чая, но его там уже не было.
Зазвонил звонок входной двери.
– Это Селеста, – произнесла Мадлен.
Здорово, подумала Джейн, продолжая притворяться, что пьет чай. Теперь я стану свидетельницей как великой любви, так и великой красоты.
Все вокруг нее было насыщено богатыми живыми красками. Она одна в целом доме была бесцветным существом.
* * *
Мисс Барнс. Очевидно, родители образуют свои особые социальные группы вне школы. Конфликт на вечере викторин не обязательно должен был иметь что-то общее с жизнью школы Пирриви. Просто я подумала, что следует на это указать.
Теа. Да, пожалуй, мисс Барнс непременно сказала бы это, верно?
Глава 16
Что ты думаешь о Джейн? – спросила Мадлен Эда в тот вечер в ванной, когда он чистил зубы, а она кончиками пальцев наносила на область глаз дорогой увлажняющий крем, «разглаживающий морщинки». (Ради всего святого, она была специалистом по маркетингу и понимала, что, покупая баночку крема, бросает деньги на ветер.) – Эд?
– Я чищу зубы, погоди минутку.
Он ополоснул рот, сплюнул и постучал зубной щеткой по краю раковины. Тук, тук, тук. Всегда три решительных, четких удара, как будто зубная щетка – молоток или гаечный ключ. Иногда, если она перед тем пила шампанское, Мадлен смеялась до упаду, наблюдая, как Эд стучит зубной щеткой.
– По-моему, Джейн на вид лет двенадцать, – сказал Эд. – Абигейл выглядит старше ее. У меня в голове не укладывается, что она родительница. – Он с улыбкой наставил зубную щетку на Мадлен. – Но она будет нашим секретным оружием на предстоящем вечере викторин. Она знает ответы на все вопросы по поводу поколения «игрек».
– Полагаю, в поп-культуре я разбираюсь лучше Джейн, – заявила Мадлен. – У меня создается впечатление, что она нетипична для девушки двадцати четырех лет. В чем-то она кажется даже старомодной, как люди из поколения моей матери.
Она рассмотрела свое лицо, вздохнула и поставила баночку с кремом на полку.
– Вряд ли она такая уж старомодная, – заметил Эд. – Ты говорила, что она забеременела после одной ночи.
– Она приняла решение и родила ребенка, – сказала Мадлен. – Это довольно-таки старомодно.
– Но тогда она должна была оставить его на ступенях церкви. В плетеной корзине… Послушай, а что там со жвачкой? Она весь день ее жевала.
– Знаю. Это у нее типа зависимости.
Эд выключил свет в ванной. Подойдя к противоположным сторонам кровати, оба включили лампы и плавным синхронным движением отодвинули одеяло. В зависимости от настроения Мадлен, это доказывало, что у них идеальный брак или что они, представители среднего класса, погрязли в рутине, а потому необходимо продать дом и отправиться в путешествие по Индии.
– Мне бы очень хотелось создать для Джейн новый облик, – размышляла Мадлен, пока Эд искал страницу в книге. Он был большим поклонником детективов Патриции Корнуэлл с таинственными убийствами. – Напрасно она зачесывает волосы назад. Прилизанный вид. Надо добавить объема.
– Объем, – пробормотал Эд. – Точно. Вот чего ей не хватает. Я подумал о том же. – И он перевернул страницу.
– Надо помочь ей найти бойфренда, – заявила Мадлен.
– Вот и займись этим.
– Я бы с удовольствием и Селесте создала бы новый имидж, – сказала Мадлен. – Знаю, это звучит странно. Она красива независимо от имиджа.
– Селеста? Красива? – удивился Эд. – Я что-то не заметил.
– Ха-ха! – Мадлен подняла свою книгу, но сразу положила обратно. – Они такие разные, Джейн и Селеста, но мне кажется, в чем-то они очень похожи. Не могу понять в чем.
Эд опустил свою книгу тоже:
– Я скажу тебе, в чем они похожи.
– И в чем же?
– Они обе ущербные.
– Ущербные? В каком смысле?
– Не знаю, – ответил Эд. – Просто я могу отличить ущербных девиц. Встречался с такими. За милю распознаю телку с приветом.
– Так я тоже была ущербная? – спросила Мадлен. – Это тебя и привлекло?
– Нет, – ответил Эд и снова взял книгу. – Ты не была ущербной.
– Нет, была! – возразила Мадлен. Ей тоже хотелось быть интересной и ущербной. – Когда ты со мной познакомился, я была такой несчастной.
– Есть разница между несчастной девушкой и ущербной, – пояснил Эд. – Ты чувствовала печаль и обиду. Может быть, у тебя было разбито сердце, но сама ты не была сломлена. А теперь помолчи, потому что сейчас я попадусь на отвлекающий маневр, но я не хочу этого, миз Корнуэлл, не хочу.
– Ммм, – замычала Мадлен. – Ну, Джейн, может, действительно немного ущербная, но я не понимаю, в чем может быть ущербной Селеста. Она красива, богата, у нее счастливый брак и нет бывшего мужа, который отбирает у нее дочь.
– Он не пытается отобрать у тебя дочь, – сказал Эд, возвращаясь к чтению. – Дело в том, что Абигейл – подросток. Все подростки немного полоумные, ты же знаешь.
Мадлен взяла свою книгу.
Она думала о Джейн и Зигги, которые днем шли рука об руку от ее дома по подъездной дорожке. Зигги что-то рассказывал Джейн, энергично жестикулируя, а Джейн наклонила голову набок, держа в свободной руке ключи от машины. Мадлен слышала, как она сказала: «Знаю! Пойдем в тот ресторан, где мы ели эти вкусные тако!»
При взгляде на них на Мадлен нахлынули воспоминания о тех временах, когда она была матерью-одиночкой. Пять лет она жила вдвоем с Абигейл в небольшой квартире с двумя спальнями над итальянским рестораном. Они ели много пасты, которую покупали навынос, и бесплатного чесночного хлеба. Мадлен поправилась на семь килограммов. Их знали как девочек Маккензи из квартиры 9. Она изменила фамилию Абигейл на свою девичью и отказалась вновь менять фамилию, когда вышла за Эда, не желая показаться смешной. Мадлен не могла допустить, чтобы Абигейл носила фамилию отца, который предпочитал проводить Рождество на пляжах Бали с этой дрянной маленькой парикмахершей. Парикмахершей с никудышными волосами – черные корни и секущиеся концы.
– Я всегда считала, что наказанием Натану за его предательство будет то, что Абигейл не станет любить его так, как меня, – сказала она Эду. – Я привыкла все время говорить себе об этом. Абигейл не захочет, чтобы Натан вел ее по проходу в церкви. Ему придется расплачиваться за все, думала я. Но знаешь что? Он не расплачивается за свои грехи. Теперь у него есть Бонни, которая милее, моложе и красивее меня, у него есть новая дочь, знающая весь алфавит, да к тому же и Абигейл! Ему все сходит с рук, и он ни о чем не жалеет.
Она с удивлением поняла, что у нее прерывается голос. Ей казалось, она просто злится, но теперь поняла, что ей обидно и больно. Абигейл и прежде могла разозлить ее, раздражая и приводя в отчаяние. Но сейчас дочь впервые сделала ей больно.
– Она должна любить меня больше, – по-детски сказала она и сделала попытку рассмеяться, потому что это была шутка, хотя Мадлен говорила совершенно серьезно. – Я думала, она любит меня больше.
Эд положил книгу и обнял жену:
– Хочешь, чтобы я убил этого мерзавца? Кокнуть его? Я мог бы подготовить к этому Бонни.
– Да, пожалуйста, – уткнувшись ему в плечо, пробормотала Мадлен. – Это было бы чудесно.
* * *
Сержант уголовной полиции Эдриан Куинлан. На данном этапе мы никого не арестовали, но могу сказать, мы, пожалуй, уже говорили с причастными к происшедшему.
Стью. Думаю, никто, в том числе и полиция, не имеет ни малейшего представления о том, кто что совершил.
Глава 17
Габриэль. Я считала, что существует определенный этикет, что ли, в отношении раздачи приглашений на вечер. И я подумала, что в тот первый день в подготовительном классе произошло что-то неуместное.
* * *
– Улыбнись, Зигги, улыбнись!
В конце концов Зигги улыбнулся в тот самый момент, когда отец Джейн зевнул. Джейн нажала на кнопку, а затем проверила снимок на экране цифрового фотоаппарата. Зигги и ее мама чудесно улыбались, а папу поймали во время зевка – рот разинут, глаза прищурены. Он не выспался, потому что пришлось рано вставать, чтобы проделать путь от Гранвиля до полуострова и повидаться с внуком в первый школьный день. Родители Джейн обычно поздно ложились спать и поздно вставали, и им ужасно трудно было уезжать из дома раньше девяти. В прошлом году отец рано уволился на пенсию с государственной службы, и с тех пор они с матерью допоздна, до трех или четырех утра, составляли пазлы. «Наши родители превращаются в вампиров, – сказал однажды Джейн ее брат. – Вампиров, играющих в пазлы».
– Не желаете, чтобы мой муж сфотографировал вас вместе? – сказала стоящая неподалеку женщина. – Я бы и сама предложила, но я с техникой не в ладу.
Джейн подняла глаза. На женщине была длинная юбка с орнаментом пейсли и черная майка. На запястьях разноцветные шнурки, волосы заплетены в длинную косу. На плече татуировка в виде китайского иероглифа. Она несколько выделялась среди всех других родителей, на которых была повседневная пляжная или спортивная одежда либо деловые костюмы. Ее муж казался намного старше ее. На нем были футболка и шорты, стандартный прикид папаши среднего возраста. Он держал за руку крошечную девочку, похожую на мышонка, с длинными всклокоченными волосами. Ее школьная форма была, казалось, на три размера больше.
Готова поспорить, это Бонни, вдруг подумала Джейн, вспоминая, как Мадлен описывала жену ее бывшего мужа. В тот же момент женщина произнесла:
– Я Бонни, а это мой муж Натан и наша малышка Скай.
– Большое спасибо, – сказала Джейн, вручая фотоаппарат бывшему мужу Мадлен, а сама встала рядом с родителями и Зигги.
– Скажите: «Сы-ы-ыр»! – Натан поднял фотоаппарат.
– А? Что? – переспросил Зигги.
– Кофе, – зевнула мать Джейн.
Натан щелкнул затвором:
– Вот, пожалуйста!
Он отдал Джейн фотоаппарат, и в этот момент к его дочери подошла маленькая кудрявая девочка. Джейн стало нехорошо. Она сразу узнала девчушку. Это была та самая девочка, которая обвинила Зигги в том, что он пытался ее задушить. Амабелла. Джейн осмотрелась по сторонам. Где сердитая мамаша?
– Как тебя зовут? – с важным видом спросила Амабелла у Скай.
В руках у Амабеллы была пачка бледно-розовых конвертов.
– Скай, – прошептала девчушка.
Она была очень застенчивой, и больно было видеть, чего ей стоит выдавить из себя хоть слово.
Амабелла стала перебирать конверты:
– Скай, Скай, Скай.
– Боже правый, ты уже можешь прочитать все эти имена? – спросила мать Джейн.
– Я читаю с трех лет, – вежливо ответила Амабелла, продолжая перебирать конверты. – Скай! – Она протянула девочке розовый конверт. – Вот приглашение на мой день рождения. Мне исполняется пять лет. Это будет А-пати, потому что мое имя начинается с «А».
– Уже умеет читать до поступления в школу! – дружелюбно обратился к Натану отец Джейн. – Будет первая в классе! Наверное, занимается с домашним учителем.
– Что ж, не хочу хвастаться, но Скай тоже вполне хорошо читает, – заметил Натан. – И мы не очень верим в репетиторов, да, Бонни?
– Мы предпочитаем, чтобы Скай развивалась органически, – сказала Бонни.
– Органически? – переспросил отец Джейн, нахмурив брови. – Как фрукты?
Амабелла повернулась к Зигги:
– Как тебя…
Девочка замерла, и на лице у нее появилось паническое выражение. Она крепко прижала конверты к груди, словно боясь, что Зигги отберет один из них, и, не говоря ни слова, повернулась и убежала.
– Господи, что происходит? – спросила мать Джейн.
– Эта девочка сказала тогда, что я обидел ее, – просто произнес Зигги. – Но, бабушка, я этого не делал.
Джейн оглядела игровую площадку. Повсюду были дети в новой, слегка великоватой им школьной форме.
У каждого в руке был бледно-розовый конверт.
* * *
Харпер. Послушайте, никто в этой школе не знал Ренату лучше меня. Мы были очень близки. Я совершенно уверена, что в тот день она никому не пыталась ничего доказать.
Саманта. О господи, разумеется, пыталась!
Глава 18
В первый школьный день Хлои на Мадлен накатил ужасный приступ предменструального синдрома, ПМС. Она сдерживалась, но толку было мало. «Я сама выбрала себе настроение», – думала она, стоя на кухне и заглатывая валиум. Она знала, что это бесполезно, что его следует принимать регулярно, но надо было принять хоть что-то. Ее бесило, что это случилось совсем не ко времени. Хорошо было бы найти виноватого, желательно бывшего мужа, но никак не получалось повесить на Натана ответственность за ее менструальный цикл. Без сомнения, чтобы совладать с приливами и отливами женственности, Бонни танцует в лунном свете.
Для Мадлен ПМС был внове. Еще одна чудная сторона процесса старения. Прежде она никогда этому не верила. Позже, когда она приблизилась к сорока, тело словно сказало ей: «Ладно, не веришь в ПМС? Я покажу тебе ПМС. Получай, стерва».
Теперь один день каждого месяца ей приходилось во всем притворяться: в присущем ей человеколюбии, в любви к детям, в любви к Эду. Однажды она пришла в ужас, услышав о женщинах, называющих ПМС защитной реакцией, провоцирующей на убийство. Теперь она поняла. Сегодня она бы с радостью кого-нибудь убила! По сути дела, она считала, что стоило бы отметить ее замечательную силу воли, позволившую ей удержаться от этого.
Чтобы успокоиться, она всю дорогу до школы делала упражнения с глубоким дыханием. К счастью, Фред и Хлоя не ссорились на заднем сиденье. Эд, сидя за рулем, напевал себе под нос, что было местами невыносимо (ненужная постоянная веселость этого человека). Но он, по крайней мере, надел чистую рубашку и не стал настаивать на маловатой ему белой рубашке поло с пятном от томатного соуса, которое сам не замечал. Сегодня ПМС не победит. ПМС не снесет эту веху в их жизни.
Они сразу же нашли разрешенную парковку. Дети вышли из машины фактически после первой просьбы.
– Счастливого Нового года, миссис Пондер! – выкрикнула Мадлен, когда они проходили мимо маленького белого коттеджа из пенобетона, стоящего рядом со школой.
Пухлая, седовласая миссис Пондер сидела с чашкой чая и газетой в раскладном кресле на террасе.
– С добрым утром! – бодро отозвалась миссис Пондер.
– Иди, не останавливайся, – зашипела Мадлен на Эда, который начал замедлять шаг.
Он любил от души поболтать с миссис Пондер, которая во время войны работала медсестрой в Сингапуре, или с кем угодно другим, в особенности если человеку было за семьдесят.
– Первый день Хлои в школе! – выкрикнул Эд. – Большой день!
– А-а, благослови ее Господь! – откликнулась миссис Пондер.
Они шли не останавливаясь.
Мадлен контролировала свое настроение, как бешеную собаку на коротком поводке.
Школьный двор был заполнен болтающими родителями и кричащими детьми. Родители стояли на месте, а дети беспорядочно бегали вокруг них, как шарики, перекатывающиеся в автомате для игры в пинбол. Новые родители подготовительного класса широко и немного нервно улыбались. Мамы шестиклассников, чувствуя себя королевами школы, собирались в небольшие оживленные кружки. Были там и Модные Стрижки, то и дело поглаживающие свои недавно подстриженные белокурые волосы.
Ах, было замечательно. Морской бриз. Оживленные личики детей – и, блин! – ее бывший муж.
Дело не в том, что она не ожидала увидеть его здесь, но ее возмутило, что он так комфортно чувствует себя в школьном дворе Мадлен, так доволен собой. Хуже того, он фотографировал Джейн и Зигги (они принадлежат Мадлен) вместе с приятной парой, на вид ненамного старше Мадлен. Должно быть, это родители Джейн. Он ко всему еще и ужасный фотограф. Не доверяйте Натану запечатлеть вас на пленке. Ни в чем не доверяйте Натану.
– Вон папа Абигейл, – сказал Фред. – Я не видел его машину перед школой.
Натан ездил на «лексусе» канареечно-желтого цвета. Бедному Фреду понравился бы отец, который разбирается в автомобилях. Эд даже не знает разницы между моделями.
– Это моя сводная сестра! – Хлоя показала на дочку Натана и Бонни.
На Скай топорщилась великоватая форма, и с этими большими печальными глазами и длинными воздушными светлыми волосами она была похожа на бездомное дитя из экранизации «Отверженных». Мадлен уже предвидела, что произойдет дальше. Хлоя собирается удочерить Скай. Скай как раз такая робкая девчушка, которую Мадлен возьмет под крыло. Хлоя пригласит Скай в гости, чтобы поиграть с волосами Скай.
Как раз в этот момент Скай быстро сморгнула, когда на глаза ей упала прядь волос, и Мадлен побледнела. Ребенок моргал точно так же, как моргала Абигейл, когда на глаза ей падали волосы. Это частичка ребенка Мадлен, ее прошлое и ее душа. Следует издать закон, запрещающий бывшим мужьям иметь детей.
– В тысячный раз говорю тебе, Хлоя, – прошипела Мадлен, – Скай не твоя сводная сестра, а Абигейл!
– Дышим глубоко, – произнес Эд. – Глубоко-о-о.
Натан отдал фотоаппарат Джейн и направился к ним. В последнее время он отрастил волосы. Густые, с проседью, они падали ему на лоб, словно он был средних лет австралийским двойником Хью Гранта. Мадлен догадывалась, что он отрастил волосы в пику Эду, который почти совсем облысел.
– Мэдди, – начал он.
Натан единственный во всем свете называл ее Мэдди. Когда-то это доставляло ей безмерное удовольствие, но теперь сильно раздражало.
– Эд, дружище! И малышка… Гм… У вас это тоже первый школьный день, да? – Натан так и не удосужился запомнить имена детей Мадлен. В знак приветствия он ударил Фреда по ладони. – Привет, чемпион.
Фред с радостью подставил свою ладошку, и Мадлен расценила это как предательство.
Натан поцеловал Мадлен в щеку и с жаром потряс руку Эду, выставляя немного напоказ дружеские отношения с бывшей женой и ее семьей.
– Ната-а-н, – нараспев произнес Эд.
Он по-особому произносил имя Натана, растягивая звуки и делая ударение на втором слоге. От этого Натан всегда немного хмурился, не совсем понимая, потешаются над ним или нет. Но сегодня этого было недостаточно, чтобы улучшить настроение Мадлен.
– Большой день, большой день, – произнес Натан. – Вы-то тертые калачи, а у нас это впервые! Не стыжусь признаться, что немного прослезился, увидев Скай в школьной форме.
Мадлен все же не сдержалась:
– Натан, Скай не первый твой ребенок, который идет в школу.
Натан покраснел. Она нарушила их негласное правило: никаких обид. Но, боже правый, только святой мог стерпеть подобное! Абигейл два месяца ходила в школу, когда Натан наконец это заметил. Как-то он заявился домой в середине дня. «Она в школе», – сказала ему Мадлен. «В школе? – пробормотал он. – Она ведь еще мала для школы».
– Кстати, об Абигейл, Мэдди, ты не против, если на этой неделе мы поменяемся выходными? – спросил Натан. – В субботу день рождения у матери Бонни, и мы идем на ужин. Она очень любит Абигейл.
Рядом с ним, блаженно улыбаясь, материализовалась Бонни. Она всегда блаженно улыбалась. Мадлен подозревала наркотики.
– У моей матери с Абигейл удивительный контакт, – сообщила она Мадлен, как будто Мадлен эта новость могла обрадовать.
В этом-то и было дело: ну какой женщине понадобилось бы, чтобы у ее дочери был «удивительный контакт» с матерью жены ее бывшего мужа? Только Бонни могла подумать, что вы захотите это услышать, но тем не менее сетовать было бесполезно. Нельзя даже было подумать: «Заткнись, стерва!», потому что Бонни не была стервой. Так что Мадлен ничего не оставалось, как стоять, кивать и принимать эту чушь, в то время как ее плохое настроение рычало и рвалось с поводка.
– Конечно, – сказала она. – Без проблем.
– Папочка! – Скай потянула за футболку Натана, и он посадил ее к себе на бедро. Бонни с нежностью смотрела на них обоих.
«Мне так жаль, Мэдди, но я не подхожу для этой роли». Натан произнес эти слова, когда Абигейл было три недели от роду. Капризный младенец не спал больше тридцати двух минут кряду. Мадлен зевнула. «Я тоже». Она не думала, что он сказал это в буквальном смысле. Час спустя она в оцепенении наблюдала, как он укладывает вещи в красную сумку для крикета. Бросив мимолетный взгляд на дочку, словно это был чужой ребенок, он ушел. Она никогда и ни за что не простит ему этот беглый взгляд, который он бросил на их чудесную малютку. А теперь эта малютка превратилась в подростка, сама готовит себе ланч и садится в автобус до школы, а уходя, бросает через плечо: «Не забудь, сегодня я остаюсь у папы».
– Привет, Мадлен, – сказала Джейн.
На Джейн снова была простая белая футболка с V-образным вырезом – неужели у нее нет других футболок? – та же самая голубая джинсовая юбка и вьетнамки. Волосы были завязаны в тугой конский хвост, и она тайком жевала жвачку. Ее скромность каким-то образом исправила настроение Мадлен, словно Джейн нужна была ей для улучшения самочувствия, подобно тому как после болезни вам хочется обыкновенного тоста.
– Джейн, – с теплотой произнесла она, – как поживаешь? Вижу, ты познакомилась с моим восхитительным бывшим мужем и его семьей.
– Хо-хо-хо, – произнес Натан голосом Санта-Клауса, потому что не знал, как еще можно ответить на колкость типа «восхитительный бывший муж».
Мадлен почувствовала на плече руку Эда как предупреждение о том, что она скатывается на грань вежливости.
– Да, познакомилась. – Лицо Джейн ничего не выражало. – Это мои родители, Ди и Билл.
– Здравствуйте! Ваш внук просто очарователен.
Мадлен отодвинулась от Эда и поздоровалась за руку с родителями Джейн, какими-то очень милыми, это было видно с первого взгляда.
– Мы считаем, что Зигги – реинкарнация моего дорогого папы, – оживленно произнесла мать Джейн.
– Нет, мы так не считаем, – возразил отец Джейн. Он взглянул на Хлою, тянувшую Мадлен за платье. – А это, наверное, ваша малышка, да?
Хлоя вручила Мадлен розовый конверт:
– Подержи его у себя, мамочка. Это приглашение на день рождения Амабеллы. Нужно прийти в костюме кого-нибудь, чье имя начинается на «А». Я хочу одеться как принцесса. – И девочка убежала.
– Очевидно, бедного маленького Зигги не пригласили на праздник, – понизив голос, сказала мать Джейн.
– Мама, – начала Джейн, – оставь это.
– Что? Ей не следовало раздавать приглашения на игровой площадке, если она не собиралась приглашать весь класс, – заметила Мадлен.
Она оглядела площадку в поисках Ренаты и увидела входящую в ворота Селесту с близнецами. Как обычно, Селеста опаздывала. Выглядела она просто великолепно. Словно в школе появилась другая порода людей. Мадлен заметила, как один папаша второклассника увидел Селесту и едва не споткнулся о чей-то портфель, продолжая таращиться на нее.
Потом она заметила Ренату, которая торопливо направилась к Селесте и вручила ей два розовых конверта.
– Я ее убью, – сказала Мадлен.
* * *
Миссис Липман. Послушайте, я больше ничего не скажу. Мы заслуживаем того, чтобы нас оставили в покое. Умер родитель. Вся школьная община скорбит.
Габриэль. Гм-гм, я бы не сказала, что скорбит вся школьная община. Это, пожалуй, натяжка.
* * *
Селеста заметила, как, глазея на нее, споткнулся какой-то мужчина.
Может быть, ей стоит завести роман. Это послужило бы толчком к чему-то, подвело бы их брак к краю пропасти, к которому они неумолимо продвигались все эти годы.
Однако мысль о другом мужчине вызывала у нее гнетущее безразличие. Ей будет очень скучно. Другие мужчины ее не интересовали. Перри заставлял ее чувствовать себя живой. Если она бросит его, то останется в тоскливом одиночестве. Это несправедливо. Он погубит ее.
– Мама, ты очень сильно сжала мне руку, – заныл Джош.
– Ага, мамочка, – подхватил Макс.
Она отпустила руки.
– Извините, мальчики, – сказала она.
Утро не задалось. Во-первых, с одним из носков Джоша приключилась катастрофа – его никак не удавалось расправить. К тому же Макс не мог найти человечка-лего в особой желтой шляпе, который понадобился ему именно в тот момент.
Оба близнеца требовали папу. Им было наплевать, что он сейчас на другом конце света. Он был им нужен. Селесте тоже нужен был Перри. Он расправил бы носок Джоша. И нашел бы человечка-лего для Макса. Она заранее знала, с каким трудом ей придется преодолевать утреннюю школьную рутину. Они с мальчиками привыкли вставать поздно и по утрам обычно бывали не в духе, а Перри просыпался бодрым и энергичным. Окажись он в это утро с ними, они загодя пришли бы в школу в первый день. В машине звучал бы смех, а не нытье мальчуганов.
В конце концов она дала каждому по леденцу на палочке. Вылезая из машины, мальчики продолжали сосать леденцы, и Селеста заметила, как одна из мам подготовительного класса, проходя мимо, ласково улыбнулась детям, а на Селесту бросила неодобрительный взгляд.
– Там Хлоя и Зигги! – обрадовался Джош.
– Давай убьем их! – предложил Макс.
– Ребята, не говорите так! – сказала Селеста.
Боже правый. Что подумают люди?
– Это только понарошку, мамочка, – ласково произнес Джош. – Хлое и Зигги это понравится!
– Селеста! Вы Селеста, верно? – Дети отбежали в сторону, и перед ней появилась женщина. – Пару недель назад я встретила вас и вашего мужа в школьном магазине. – Она дотронулась до груди. – Рената. Я мама Амабеллы.
– Ну конечно! Привет, Рената, – откликнулась Селеста.
– Перри не смог прийти? – Рената с надеждой осмотрелась вокруг.
– Он в Вене, – ответила Селеста. – Часто бывает в командировках.
– Уверена, это так, – понимающе сказала Рената. – Похоже, я встретила его на днях, а придя домой, прогуглила его. Перри Уайт! Вообще-то, я видела несколько выступлений вашего мужа. Я ведь сама работаю в области управления фондами!
Здорово. Поклонница Перри. Селеста часто спрашивала себя, что подумали бы поклонницы Перри, если бы увидели то, что он вытворяет.
– У меня есть приглашения для ваших мальчиков на день рождения Амабеллы. – С этими словами Рената вручила ей два розовых конверта. – Вас с Перри тоже милости просим. Хороший повод для родителей начать знакомство друг с другом!
– Чудесно. – Селеста взяла конверты и положила их в сумку.
– Доброе утро, дамы! – Это была Мадлен в одном из своих красивых необычных платьев. Щеки ее горели, а глаза сверкали опасным блеском. – Спасибо за приглашение Хлое на день рождения Амабеллы.
– О господи, неужели Амабелла сама их раздает?! – Нахмурившись, Рената похлопала по своей сумке. – Наверное, взяла без спросу. Я действительно сама собиралась вручить приглашения родителям.
– Да, поскольку создается впечатление, что ты приглашаешь целый класс, за исключением одного мальчугана.
