Лиана Делиани
Мятеж рогоносцев
– Не беспокойтесь, я не совершила ничего, что могло бы бросить тень на ваше доброе имя.
– Тем больше оснований для беспокойства.
– Почему?
– От двора редко отлучают за грехи, скорее наоборот.
– И что вы сделаете в этом случае? Неужели станете меня защищать?
– Как знать, быть может, я мог бы вам помочь.
– Помочь? Мне? Почему, интересно, вы стали бы мне помогать, дон Алонсо?
– Я не стану вам помогать и, вообще, предпринимать что бы то ни было, пока не узнаю, что вы натворили.
– Что бы я ни натворила, это не идет ни в какое сравнение с вашим письмом королю.
Он молча улыбнулся, пожав плечами, и я спросила, с тревогой ожидая ответа:
– Вы, в самом деле, думаете то, что ему написали?
– Я пишу и говорю то, что думаю.
– Зачем вы это сделали? Неужели не понимаете, чем рискуете? – спросила я, заглушая радостно забившееся сердце.
– Не хочу, чтоб кто-нибудь думал, что я отпустил вас из страха перед королевской карой.
– Вот как? Тогда почему вы меня отпустили?
– Вы знаете почему, – сказал он спокойно и, повернувшись, чтобы разглядеть выражение его лица, я увидела лишь профиль, обращенный куда-то вдаль.
***
«Нет уж, дон Алонсо, пора что-то решать», – думала я, исподтишка наблюдая, как он то улыбался, то задумчиво хмурил брови во время нашего разговора. – «До порта святой Женевьевы уже рукой подать, а вы все ускользаете от меня и дуетесь».
К тому же меня мучил один вопрос с тех пор, как я впервые подумала о том, что хочу остаться его женой – дон Алонсо еще ни разу не прикасался ко мне, если не считать той далекой истории с оплеухой, воспоминания о которой в моей памяти по прошествии стольких лет сохранились очень смутные.
В одном я должна быть благодарна графине Аурелии: она подала пример того, как мне, наверное, уже давно следовало поступить. И я сделаю это сегодня же вечером, решила я. Пока кому-нибудь еще не пришла в голову мысль покуситься на моего, пусть и формального, супруга.
На очередном постоялом дворе, к счастью, оказалось немного путников, и можно было рассчитывать на спокойный отдых. Я выждала, пока стихли голоса внизу, в зале и шаги постояльцев вверх по лестнице. Потом накинула на себя плащ, и, легко пробежав по коридору, постучалась в комнату дона Алонсо. Открывшего дверь камердинера, прежде чем он успел опомниться, я выставила за дверь. Дон Алонсо стоял у изголовья постели с мечом в руках.
– Что случилось?
Я покачала головой. Ничего. Сейчас, разбуженный внезапной тревогой, он выглядел не столько хмурым, сколько уставшим. Мне впервые подумалось, что его обычное высокомерие, быть может, не что иное, как отпечаток вечной тревоги, ответственности за все и вся вокруг, которую он сам на себя возложил. Я подошла к нему.
– Родной мой, – ласково погладила его по щеке, легко и нежно коснулась губ поцелуем. Еще раз. Он ответил мне, рука обвила мою талию. Его губы целовали мое лицо и шею, спускаясь все ниже к развязанному вороту рубашки.
Внезапно он отстранился от меня, резко схватив за плечи, встряхнул:
– Вы с ума сошли. Уходите, немедленно.
Он подтащил меня к двери. Открыл ее. Сейчас все кончится так же нелепо, как обычно в наших отношениях, а утром он уже никогда не даст мне возможности сказать ему, что я его люблю, успела подумать я, когда он вдруг притянул меня к себе и с глухим стоном впился в мои губы.
Он целовал меня так, будто хотел отомстить за то, что теперь его давняя страсть вырвалась на свободу. Быть может, он был груб или слишком нетерпелив, но мне это было приятно. Отвечая ему ласками, я хотела, чтобы со мной он почувствовал себя так хорошо, как никогда ни с какой другой женщиной. Должно быть, он и сам не хотел быть со мной таким в тот первый раз, потому что потом, когда мы лежали в постели и приходили в себя, и всю последующую бурную ночь он был со мной страстным и нежным, каким я только могла мечтать.
На рассвете, проснувшись после короткого сна с припухшими от поцелуев губами и сладкой усталостью во всем теле, я уже точно была уверена в том, что раньше только предчувствовала: небеса создали нас друг для друга, и если мы сумеем перешагнуть предрассудки и обиды, нас разделяющие, мы будем очень счастливы вдвоем. Мой любимый мужчина безмятежно спал рядом, я слышала это по его дыханию. Мне оставалось только наслаждаться этими минутами, в ожидании, пока он проснется. По опыту я знала, что первые утренние мгновения могут многое рассказать о мужчине и о том, как долго продлится ваша связь.
Я уже снова засыпала, когда почувствовала, как напряглась его рука под моей головой. Осторожно высвободив руку, он сел на постели. Я услышала, как он тихонько чертыхнулся, пытаясь в предрассветном сумраке нащупать разбросанную одежду.
Одевшись, он на мгновение задержался у постели, затем так же тихо выскользнул из комнаты. Что ж, ничего другого я и не ждала: будить меня он не стал, ушел, чтобы привести в порядок мысли, решить, как теперь со мной быть.
Немного погодя я тоже оделась и спустилась вниз. Наша свита уже сидела за завтраком. Я присоединилась к ним, невзирая на косые взгляды камердинера Хуана, судя по которым ночь он провел в коридоре, вместо того, чтобы спуститься вниз и присоединиться к товарищам.
Чуть позже рука дона Алонсо легла мне на плечо:
– Идемте, мне нужно с вами поговорить.
Мы остановились в садике за трактиром. Он обернулся ко мне и тоном, не допускающим возражений, сказал:
– Сейчас вы мне скажете, куда и зачем вы направляетесь.
– Хорошо. Я ехала за вами. Наша встреча произошла немного раньше и немного не так, как я ожидала, но это уже не важно.
– С какой целью?
– Не так давно я поняла, что, возможно, вы – именно тот человек, с которым я бы хотела прожить свою жизнь. Но мне было нужно в этом убедиться. И я убедилась. Сегодня ночью, – я смотрела прямо ему в глаза. – Больше я не приду к вам. Я отправлюсь к себе домой и буду жить там. Теперь ваша очередь принять решение, дон Алонсо.
– Что произошло между вами и королем?
– Мы расстались. Я сказала ему, что люблю вас.
– И поэтому он отправил вас в изгнание?
– Он сказал, что дает мне время одуматься.
Он медленно кивнул.
– Я отправлю с вами Хорхе и Игнасио. Они довезут вас до Чандоса.
Глава 15
Я вернулась домой. Надо отдать должное моей охране: назад мы доехали быстро и без приключений. Хватиться меня не успели, но в Чандосе я застала Эойю.
– Приехала повидать тебя. При дворе ходят упорные слухи, что, потеряв благосклонность короля, ты ищешь примирения с супругом. А еще есть версия, что ты отвергла его величество, по уши втрескавшись в собственного мужа. Не терпится узнать, какая же из них верная.
– Выбери любую, какая придется по душе.
– Я серьезно.
– Я тоже.
– Ладно, тогда я спрошу тебя: не огорчишься, если я поиграю с королем в ту же игру, что и ты в недавнем прошлом? Мы сможем остаться подругами при этом?
– Мне совершенно безразлично, с кем и во что он будет играть. Смотри только, не обожгись.
– Знаешь, вот теперь мне кажется, что вторая версия ближе к истине. Кстати, из-за твоего чертова муженька при дворе теперь такая скука, что просто смерть. Обманутые мужья все как один вспомнили о своей попранной чести и кинулись запирать жен в замках и монастырях. Просто какой-то «мятеж рогоносцев»! Даже О’Флаери запер Элеонору.
– Лизон меня уже известила.
– А его величество, представь себе, осаждает мадемуазель делла Кьера.
– Я думала, ты уже им занялась.
– Плохо же ты обо мне думаешь. Я сначала примчалась к тебе, между прочим. Цени!
– Ценю.
***
Проводив Эойю, я осталась наедине с тишиной.
Поставив дона Алонсо перед выбором, я поступила единственно правильным образом, как мне казалось. Я не сказала ему ничего об отлучении потому, что не хотела, чтобы он думал, что это повлияло на мое решение. Но теперь, узнав о слухах по поводу нашей размолвки с королем, он мог подумать, что я в очередной раз пытаюсь сохранить свое положение при дворе, если не как королевская любовница, то как графиня Луис эль Горра. Я сказала ему правду о причине своего изгнания, но теперь боялась, что ему это покажется расчетливой ложью с целью произвести на него впечатление. И вот сейчас я ругала себя, с ужасом повторяя, что потеряю его из-за этой нелепой ошибки.
У меня мелькнула мысль о возможной беременности, и я даже не знала, радоваться мне или нет. Пытаться привязать его ребенком, которого он вполне может своим не признать, слишком унизительно. Я ни за что не стану этого делать. Пусть он родится бароном Чандос. В этом мире, по крайней мере, я встречу его с любовью. И если его отец любит меня, он примет меня такой, с моим происхождением и ошибками, с моими детьми. Так что, когда я уверилась в том, что не беременна, мне стало жаль. Беременность сейчас успокоила бы меня, я не металась бы как птица в клетке.
В конце концов, я забрала к себе Жанну. Моя дочурка, моя несравненная красавица-хулиганка, как бы я жила, если бы у меня ее не было! В Ла Курятнике она покрылась здоровым загаром и обзавелась крупной шишкой на лбу, поставленной в драке одним из многочисленных кузенов.
Миновала зима, срок моего полугодичного изгнания истек, а от дона Алонсо по-прежнему не было ни слуха, ни духа. Приезжал поверенный, обещал расторгнуть наш брак без всяких последствий для меня или дона Алонсо, просил подумать и дать ему ответ.
Я уже давно могла бы уехать из Чандоса, с началом весны комары делали жизнь на болоте невыносимой, но мне все казалось, что так я убью свою последнюю надежду. Я никак не могла набраться мужества, чтобы признать свое поражение и начать думать о том, как мне жить дальше.
По вечерам, собрав травы, я сушила их на террасе и подолгу замирала, глядя на низкое солнце над болотами. В один из таких вечеров Фиона сказала с каким-то удовлетворением:
– Вот теперь ты любишь. Ты не любила моего Филиппа, но я не держу на тебя зла. Ты ведь была еще совсем ребенок. А дон Педро, король, и все прочие… Я уж думала, ты никогда не проснешься.
– Он не приедет за мной, Фиона.
– Да, не приедет. А чего ты ждала, после всего, что натворила? Ох, моя девочка, любовь – это боль. Но еще хуже, коли женщина проживет жизнь без любви.
– Бедная моя Фиона, – я обняла ее за плечи. Мы обе замерли, глядя на солнце, каждая со своей печалью.
– Дед Филиппа, хоть и неказист был с виду, а уж я в нем души не чаяла. Бывало, входит в двери, а у меня аж сердце останавливается. Ну и поплакала тоже довольно. И при нем и после.
– Фиона! И ты говоришь мне об этом только сейчас!
– А когда я должна была сказать? Когда ты и слова «любовь» толком понять не могла? – она рассмеялась старческим тихим смехом. – Послушай женщину, много пожившую на свете и много повидавшую, я ведь тебе и Жанне ничего кроме добра не желаю. И больше меня никто не обрадуется, коли вы еще в Чандосе останетесь. Только лучше тебе уехать сейчас. И ребенку здесь вредно, и ты сама… вон, на что похожа стала. Уезжай, глядишь, все наладится. У нас, у женщин, что у кошек, девять жизней, мы сильные.
***
Несмотря на совет Фионы, я все медлила с отъездом. До того дня, когда группа всадников остановилась у моста перед замком.
Узнав знакомые цвета, я вышла на мост. Я стояла под солнцем и смотрела, как дон Алонсо спешивается, и не могла двинуться с места. Где-то в горле застряли слезы, от счастья хотелось плакать и смеяться одновременно.
Он подошел ко мне и тоже стоял молча, смотрел на меня.
– Ну, наконец-то, вы приехали, а то она уже извелась вся, – сказала Фиона где-то за моей спиной.
– Алисия де Ла Курятник, баронесса Чандос, графиня Альтамира, ты будешь моей женой, – он сказал это скорее утвердительно, чем вопросительно.
Откуда-то вихрем налетела Жанна. В отличие от меня, она без всякого смущения спросила, когда мы поедем навестить Фернандо.
– Завтра утром отправляемся в путь, – ответил он ей, вытирая слезу, которая медленно ползла по моей щеке.
Правильно, завтра же, подумала я. Зимой в горах тихо и спокойно. И я хочу, чтобы этой зимой в маленьком замке родился ребенок. Время, чтобы зачать его, у нас есть.
Эпилог
В общем-то, рассказывать дальше мне осталось немного. Зимой в Эль Горра я родила дочь. Мы назвали ее Лусией.
Фиона упросила падре Игнасио, и он обвенчал меня с доном Алонсо в домашней часовне в АльмЭлисе. На венчании присутствовали только падре Игнасио, Фиона и Хорхе. Я стала отшельницей: счастье боится чужих глаз и будит в других людях дурные чувства.
Что же касается «мятежа рогоносцев», то он захлебнулся… в золоте и раздорах. О’Флаери умело потушил разгоравшийся пожар, подкупив и перессорив участников мятежа друг с другом.
Я больше ни разу не встречала Филиппа д’Олонэ и охотно не встречалась бы с братьями Иерра, не будь они родственниками Фернандо. Семья Иерра так и не простила Алонсо женитьбы на мне.
Мятеж удалось погасить, но осадок все же остался. Королю пришлось стать осторожнее в выборе увлечений. Ходили слухи, что припомнив времена ранней юности, он теперь искал развлечений в портовых тавернах Граюнта и Итена, а не при дворе.
На королевском совете мы с мужем появились лишь однажды. Я тогда была беременна нашим вторым сыном. Король с королевой уехали на Черную Пантеру, и вместо них совет возглавлял принц Вердер. Уж и не знаю, что всех так поразило – наше с Алонсо появление или мой живот, но они уставились на нас так, будто перед этим чем-то поперхнулись. Одна герцогиня де Круа мне улыбнулась.
Говорили, что она долго болела после тяжелых родов. В этой, все еще красивой, но сильно похудевшей и резко постаревшей женщине, грозной в своем величии и одиночестве, я не нашла и следов ослепительной красавицы, что видела когда-то на турнире. После смерти королевы-матери, она стала второй дамой королевства.
Эойя тоже была близка к тому, чтобы стать почти королевой, но не вовремя встретила какого-то обаятельного пирата, и надолго исчезла из поля зрения, в том числе и моего.
Был там и дон Диего со своей толстой и высокомерной женой, они даже подошли к нам. Дон Диего, улучшив момент, прошептал:
– Алисия, вы ослепительны. Даже сейчас, столько лет спустя, в таком положении. Боюсь, я не единственный мужчина в зале, который безумно сожалеет о том, что когда-то упустил свой шанс.
Я прекрасно это понимала, потому-то, зная характер короля и нрав моего мужа, больше ни разу не приезжала в столицу. Свое право голоса на совете я передала О’Флаери вплоть до Жанниного совершеннолетия.
Теперь уже часто мы остаемся с Алонсо вдвоем в замке. Жанна блистает при дворе, все чаще забирая с собой Лусию, Фернандо со своим другом Клеменцио Браско дель Монте без устали путешествуют, наши младшие, Хосе и Мигель, учатся у рыцарей в Ордении.
Король очень болен, говорят, жить ему осталось недолго. Единственный сын короля и королевы, мальчик, нареченный Фердинандом, дожил лишь до трех лет. По его смерти наследницей вновь стала Мария.
Старшая дочь короля, Юлия, которую он хотел выдать замуж за саламандрского принца, бежала из-под венца с сыном герцога де Лонгвиль. Король рвал и метал, но герцогиня де Круа, воспитательница Юлии, сумела уладить дело миром.
Юлия с супругом теперь правит на Черной Пантере. Уж и не знаю, приложила ли Жанна руку к этой любовной истории, но сестра пригласила ее на Черную Пантеру к своему двору.
Король специальным указом признал Жанну своей дочерью. Честно говоря, это сняло с моей души тяжелый груз. Из-за нее и Фернандо. Фернандо любит Жанну, и если она ответит на его чувства, я не хотела бы, чтобы между ними встала препятствием ошибка, которую когда-то допустили я и его величество.
