Лейф Г. В. Перссон
Можно ли умереть дважды?

Полная версия

Leif GW Persson

KAN MAN DÖ TVÅ GÅNDER?

Серия «Иностранный детектив»

Published by agreement with Salomonsson Agency

Copyright © Leif GW Persson, 2016

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2017

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2017

* * *

Это страшная сказка для взрослых детей, но дело вдобавок обстоит так, что один из главных персонажей истории ребенок, а именно сосед Эверта Бекстрёма малыш Эдвин, которому всего десять лет.

Если угодно, его можно рассматривать как современный вариант уличных мальчишек, которых мы встречаем в рассказах Конан Дойла о Шерлоке Холмсе, его помощников с Бейкер-стрит, или, пожалуй, Эмиля Тышбайна из книги Эриха Кестнера «Эмиль и сыщики». Или, если наконец назвать того, кто наиболее известен шведским читателям, нашего собственного юного супердетектива Калле Блумквиста из трех произведений Астрид Линдгрен.

У Бекстрёма и Эдвина нет ни малейшего внешнего сходства, однако между ними существует тесная внутренняя связь. Эдвин – верный оруженосец Бекстрёма и его помощник в массе мелких дел бытового и личного свойства, тогда как Бекстрёма (если брать за основу взгляд на это Эдвина) лучше всего можно описать как духовного наставника и образец настоящего мужчины. Когда Эдвин, находясь на озере в летнем лагере скаутов, делает по-настоящему страшную криминальную находку, он, естественно, обращается к Бекстрёму, чтобы тот помог ему разобраться с его открытием.

При этом он, пожалуй, также втайне сам надеется помогать «комиссару» в его работе по расследованию того, что уже с первого мгновения, по мнению Бекстрёма, выглядит как хорошо замаскированное умышленное убийство.

Комиссар и легендарный специалист по расследованию убийств, которому уже за пятьдесят, и десятилетний пацан. Естественно, можно много спорить об уместности того, что последний воспринимает первого как духовного отца, но если мы отвлечемся от всего подобного и постараемся спокойно отнестись к такой ситуации, то это также рассказ о возвышенной дружбе между двумя мужчинами, где внутренняя общность значит гораздо больше, чем внешние различия. Во всем остальном, однако, это ужасная история. Злые силы в ней ведут свою игру, темные тучи собираются над головой Бекстрёма и малыша Эдвина.

Но я не собираюсь предвосхищать события. Позвольте мне взамен начать с начала и по порядку рассказать все, что произошло, вплоть до печального конца.

Лейф Перссон,

профессорская вилла, Эльгхаммар

Часть первая
Довольно жуткая находка с криминальным происхождением

1

Буквально за несколько минут до шести пополудни во вторник девятнадцатого июля кто-то позвонил в дверь квартиры комиссара криминальной полиции Эверта Бекстрёма на Кунгсхольмене в Стокгольме, тем самым положив начало очередному его расследованию убийства, хотя это никогда не начиналось таким образом.

Обычно подобная процедура соответствовала давно устоявшимся правилам. В полиции Сольны комиссар возглавлял группу по расследованию тяжких преступлений. К самым серьезным из них относились случаи насильственной смерти, и в обязанности Бекстрёма входило разбираться с ними, то есть раскрывать их и заботиться о том, чтобы преступники оказывались в руках правосудия и получали заслуженное наказание и чтобы близкие жертв, зная об этом, могли прийти в себя после тяжелой утраты.

Для Бекстрёма очередное расследование почти всегда начиналось с телефонного разговора. Кто-то из его начальников, коллег или ответственный дежурный, если все происходило в рабочее время, что случалось далеко не редко, звонил и просил его позаботиться о деле.

И Бекстрём, естественно, не возражал. С чего бы это? С тех пор как несколько лет назад комиссар начал трудиться в полиции Сольны, ему пришлось руководить расследованием двух десятков убийств, и он раскрыл все их, кроме одного. И в какой-то момент настолько в этом преуспел, что поставил под угрозу существование собственной должности, поскольку число преступлений такого рода в его районе уменьшилось самым невообразимым образом. К счастью, так продолжалось недолго, и в последний год Бекстрём с радостью констатировал увеличение случаев насилия со смертельным исходом и умышленных убийств в особенности. В общем, очередной телефонный разговор по службе вполне мог привести к появлению на его письменном столе дела о еще одном трупе, что было в порядке вещей.

Однако на этот раз все началось со звонка в его собственную входную дверь, и то, что, как довольно быстро выяснилось, оказалось крайне трудным расследованием, ему доставили прямо на дом, как теплую пиццу.

В тактичном, но одновременно довольно настойчивом сигнале, прозвучавшем в его квартире, в принципе не было ничего таинственного, поскольку Бекстрём раньше слышал его много раз и прекрасно знал, кто обычно вторгался в его частную жизнь таким образом. «Малыш Эдвин», – подумал комиссар, хотя это казалось странным, ведь, когда они в последний раз виделись за неделю до Янова дня, парень рассказал ему о своих планах поехать в летний лагерь со скаутами и вернуться назад только через месяц, в конце июля.

2

Вплоть до нежданного звонка в его дверь это был обычный рабочий день Бекстрёма. Поскольку стояла замечательная погода, он позвонил на работу и сообщил, что, к сожалению, будет вынужден все утро трудиться дома. Государственному полицейскому управлению срочно понадобилась его помощь в одном трудном деле, которую ему проще всего было оказать посредством собственного домашнего компьютера, не занимаясь напрасной беготней.

А потом он сидел у себя на балконе, ел фрукты и читал утренние газеты в тишине и покое. После чего принял душ, тщательно оделся, в соответствии с предсказаниями синоптиков для еще одного прекрасного шведского летнего денька в той приятной жизни, которую он сегодня вел, прежде чем наконец вызвал по телефону такси, доставившее его к зданию полиции Сольны. Уже за час до обеда Бекстрём оказался в своем по большому счету пустом офисе. Половина его сотрудников находились в отпуске, поскольку не понимали, что именно лето лучше всего подходит для отдыха, если ты предпочитал делать это в рабочее время и за казенный счет. Ведь при малочисленном штате просто-напросто и речи не могло идти об участии в каких-то слишком трудозатратных авантюрах, независимо от желания руководства. Оставалось только перелистывать старые газеты и прекращать зашедшие в тупик дела. Короче говоря, избегать всего, что не носило срочный характер и не могло повлечь за собой больших проблем.

Сначала ему, как обычно, пришлось прогуляться по офису и убедиться, что никто из его помощников не занимается чем-либо, способным разрушить размеренную летнюю жизнь. Но все выглядело спокойно: пустые комнаты, коридоры и письменные столы, обычные лентяи, сидевшие в кафетерии и болтавшие обо всем, происходящем между небом и землей, что не касалось работы. Закончив с рутинной проверкой, Бекстрём ввел себе в автоответчик сообщение о том, что после обеда он будет находиться на совещании и планирует вернуться на работу только на следующий день.

Потом он на такси добрался до Юрсгорден, чтобы перекусить в кабаке, чье местоположение сводило почти к нулю опасность столкнуться с каким-нибудь улизнувшим с работы коллегой. Там для начала он закусил селедкой, добавив к ней холодное чешское пиво и рюмку русской водки, исключительно для улучшения пищеварения. После чего последовал бифштекс с еще одним бокалом пива и более солидной порцией водки для компенсации действия поданного к мясу жареного лука. А закончив трапезу кофе и коньяком, он сел в третье за день такси, чтобы поехать домой и хорошо отдохнуть после обеда, что с лихвой заслужил.

Бекстрём проснулся всего за четверть часа до того, как Эдвин позвонил в его дверь. Хорошо отдохнувший, в отличном настроении и с кристально ясной головой, комиссар даже успел смешать себе первый вечерний коктейль, прежде чем знакомый сигнал нарушил его покой. Примерно в тот момент, когда он мысленно уже начал строить планы, как ему закончить еще один рабочий день.

«Странно», – подумал Бекстрём. С одной стороны, это был типичный звонок малыша Эдвина. С другой, согласно собственным словам мальчугана, подтвержденным его матерью, с которой Бекстрём столкнулся на лестнице всего несколько дней назад, Эдвин находился в летнем лагере скаутов на острове Экерён на озере Меларен по меньшей мере в трех десятках километров от дома, где жил. И ждали его домой не ранее чем в конце следующей недели.

Бекстрём, конечно, был самым известным и уважаемым полицейским Швеции. Живым символом безопасности, на которую имели право все граждане страны. Непоколебимым утесом, за которым любой мог найти защиту в наше злое и неспокойное время. Именно так все приличные и нормальные люди смотрели на него, имея на то веские основания, и таковым Бекстрём сам считал себя. Впрочем, существовало слишком много других, не разделявших это мнение и готовых без толики сомнения использовать обычный сигнал Эдвина, лишь бы подобраться к комиссару вплотную и ранить или убить его. Это в конце концов дошло и до его недалеких работодателей, давших ему право носить служебный пистолет даже в нерабочее время.

Поэтому в любой день недели, в любой час суток, где бы он ни находился и что бы ни делал, комиссару составлял компанию его лучший друг в этой жизни, малыш Зигге, служебный пистолет марки «Зиг Зауэр» с магазином, вмещавшим пятнадцать патронов. Пусть Бекстрёму даже пришлось посидеть за решеткой, и потребовалось вмешательство руководства полицейского профсоюза, прежде чем кто-то из его начальников осмелился принять это решение.

«Глупо рисковать», – подумал Бекстрём, достал Зигге из кармана халата и только потом отправился в прихожую с целью поближе взглянуть на своего посетителя.

3

Бекстрём был осторожен. Злые люди толпами шастали у его крыльца, и только он, он один мог решать в каждом конкретном случае, стоит ему опускать подъемный мост замка, служившего ему жилищем, и как это делать.

О том, чтобы посмотреть в дверной глазок, у него и мысли не возникло. Только слабые на голову склонные к самоубийству личности предпочитали действовать таким образом, рискуя получить пулю в башку. А если и имелся глазок на его двери, то исключительно ради того, чтобы обмануть противника. Взамен ему несколько месяцев назад установили скрытую камеру наружного наблюдения, которую комиссар для удобства подсоединил как к своему домашнему компьютеру, так и к модному мобильному телефону.

«Определенно Эдвин», – решил Бекстрём и, коснувшись дисплея мобильника, вывел на него картинку всей лестничной площадки и убедился, что мальчуган один.

Прежде чем открыть дверь, он сунул Зигге в карман халата, чтобы напрасно не пугать гостя.

– Эдвин, – сказал Бекстрём. – Приятно видеть тебя. Чем я могу помочь, молодой человек? Рассказывай!

– Если комиссар извинит, при всем уважении, – смущенно проговорил мальчик и вежливо поклонился, – мне кажется, в этот раз я могу кое-что сделать для вас.

– Вот как? Отлично звучит. Входи, сейчас узнаем. «Своеобразный парень, – подумал Бекстрём. – Не говоря уж о том, какой странный наряд на нем сегодня».

Эдвин был маленький и худой. Тощий, как зубная нить, и ростом не намного больше того ее отрезка, который Бекстрём обычно складывал посередине, прежде чем утром и вечером почистить произведение искусства, ныне заменявшее его исходный набор. К тому же парнишка носил круглые очки в массивной оправе с линзами толщиной с бутылочное стекло и говорил книжными фразами. Короче говоря, маленькая, эрудированная очковая змея, переехавшая в их подъезд несколько лет назад. Эдвин обладал тем достоинством, что был хорошо воспитан на стародавний манер и являлся, к счастью, единственным ребенком, как в своей семье, так и в доме, где они с Бекстрёмом жили.

Бекстрём не любил детей. В том не было ничего странного, поскольку он не лучшим образом относился ко всем людям за исключением самого себя, а также к большинству животных и растений, но для Эдвина делал исключение. Ведь в конечном счете оказалось, что мальчик молчалив, отличается невероятной преданностью и также может быть крайне полезным, когда речь шла о выполнении небольших поручений вроде того, чтобы купить газеты, содовую для коктейля и различные продукты в магазине деликатесов в торговом центре на Санкт-Эриксгатан. Пусть даже требовалось подождать еще несколько лет, прежде чем Бекстрём смог бы послать его в винный магазин для выполнения немного более трудного задания. Но всему свое время, а уже сейчас Бекстрём привязался к парнишке.

В этот день Эдвин был одет в униформу – синюю рубашку с длинными рукавами, желтый шейный платок, концы которого спереди соединялись плетеным кожаным шнурком, синие брюки чуть ниже колен и синие кроссовки. Его рубашку украшало несколько тканевых эмблем и металлических значков, на поясном ремне висели большой финский нож и три сумки разного размера, а из-за спины выглядывал маленький рюкзак из коричневой кожи.

«Возможно, он сбежал из отряда морских скаутов», – подсказал Бекстрём-полицейский.

Бекстрём и его гость расположились в гостиной комиссара. Сам хозяин устроился в своем напоминавшем трон кресле с подставкой для ног, тогда как Эдвин сначала снял с себя рюкзак, поставил его на разделявший их придиванный столик и только потом сел в ближайший угол дивана. С прямой, как у оловянного солдатика, спиной и серьезной миной.

– У тебя какое-то дело ко мне, – напомнил Бекстрём, пригубил своего коктейля и дружелюбно кивнул маленькому посетителю.

– Да, – подтвердил Эдвин. – Несколько дней назад я сделал находку на острове рядом со скаутским лагерем, где сейчас нахожусь. По-моему, она может заинтересовать вас, комиссар.

– Я слушаю, – дружелюбно улыбнулся Бекстрём. – Рассказывай.

Эдвин кивнул, открыл свой рюкзак и, достав из него пластиковый пакет, передал Бекстрёму. Взяв его в руку, тот сразу понял, что находится внутри.

«Ничего себе», – подумал он.

– Довольно жуткая находка, – согласился Эдвин серьезно.

4

Днем ранее Эдвин с утра ходил под парусом вместе со своими товарищами из лагеря скаутов, но сразу после обеда получил специальное задание. Его высадили на близлежащий островок для сбора лисичек и других съедобных грибов да и по большому счету всего, что можно было использовать для снижения расходов на содержание Эдвина и его товарищей без опасности для их жизни.

Ни одного гриба не попалось, что, если верить Эдвину, не стало для него сюрпризом при мысли о сухой погоде, которая стояла уже почти месяц. Ничего другого годного в пищу не нашлось тоже. Зато он сделал находку иного рода.

– Я увидел его и сначала принял за большой гриб-дождевик, – сказал Эдвин и кивнул на белый череп, лежавший на столе между ними. – Он прятался во мху так, что только верхушка темени торчала.

– И что ты сделал дальше? – поинтересовался Бекстрём. «А парень все еще немного бледноват», – подумал он.

– Ну, я пнул его ногой. Так обычно поступают с этими грибами, чтобы они лопнули и подымили немного. И тогда понял, что передо мной. Он лежал совсем близко к входу в лисью нору, поэтому мне следовало раньше догадаться.

Бекстрём довольствовался кивком в знак согласия. Потом он сунул ручку в глазницу черепа, поднял его, чтобы рассмотреть поближе, не оставляя собственных отпечатков пальцев или прочих следов.

– Я сделал точно как комиссар, – сообщил Эдвин. – Старался не оставлять ненужных следов. Не прикасался к нему.

– Понятно, – кивнул Бекстрём. – Мы же профессионалы, ты и я. А не какие-то бестолковые частные сыщики.

«Парень может далеко пойти», – подумал он, изучая находку Эдвина.

Это был человеческий череп, у которого отсутствовала нижняя челюсть, что довольно часто случалось, если черепа какое-то время лежали в природных условиях. В остальном, похоже, он был в отличном состоянии. Белый и без каких-либо ошметков плоти. И следов инструмента, которые могла оставить на нем человеческая рука. Без отметин зубов животных. Только с тем, что могло находиться на нем, принимая в расчет рассказ Эдвина. С остатками мха и травы, длинной травинкой, застрявшей между передними зубами в верхней челюсти. В общем, ничего странного. За последние двести лет несколько поколений шведских археологов делали тысячи подобных находок в Мелардалене, ведь такого добра немало нако пилось там с бронзового века и более ранних времен. Поэтому не было никакой причины беспокоиться даже для комиссара Бекстрёма. Если бы не маленькое круглое отверстие в правом виске, на высоте средней линии глазницы.

– Пуля осталась в черепе, – сообщил Эдвин, протягивая Бекстрёму маленький карманный фонарик. – Я слышал, как она гремела, когда поднял его. Потом посветил внутрь с помощью моего фонарика.

– Вот как, – сказал Бекстрём. Он осторожно покачал череп, наклонил его под нужным углом и посветил внутрь. Она лежала там, как и говорил Эдвин.

Свинцовая, без оболочки, вероятно, 22-го калибра. Входное отверстие с рваными краями, но никакого выходного отверстия. Пуля расплющилась, пройдя через височную кость, и сейчас имела вдвое больший диаметр, чем в момент выстрела. Слишком большой, чтобы выпасть наружу, через проделанное пулей отверстие, и в результате осталась в голове человека, которого убила. И она оказалась какой ни на есть причиной, по которой сделанная Эдвином находка оказалась на столе Бекстрёма. Точнее, на его собственном придиванном столике.

– Ага, да, – протянул Бекстрём, опустив череп на стол. – И какие соображения у нас на сей счет? Поскольку это твоя находка, Эдвин, я предлагаю тебе начать. Что ты думаешь о данном черепе?

Сначала Эдвин ограничился кивком. Затем он достал из одной из висевших на его ремне сумок маленькую черную записную книжку и ручку из кармана рубашки. Поправил очки и какое-то время бормотал что-то себе под нос, только потом наконец заговорил.

– Спасибо, комиссар, – сказал Эдвин. – По-моему, это женщина. Взрослая. Возраст между двадцатью и сорока годами. На момент смерти, я имею в виду. Хотя я, конечно, абсолютно в этом уверен.

– И откуда такая уверенность?

«Парень, пожалуй, слишком умен для своего возраста», – решил Бекстрём.

– Я залез в Гугл, пока сидел в автобусе на пути сюда, – объяснил Эдвин, явно удивленный таким вопросом, и поднял собственный айфон в подтверждение своих слов.

– Я, конечно, могу показаться занудой, – не сдавался Бекстрём. – Но откуда у тебя такая уверенность на сей счет?

Если верить Эдвину, все, абсолютно все говорило в пользу его утверждения. Хорошо сросшийся череп с явственно видимыми швами. Точно как у взрослых. Коренные зубы, как у взрослых. Никаких молочных зубов, которые дети могут иметь вплоть до тринадцатилетнего возраста. Определенно, взрослый человек.

– А почему ты считаешь, что это женщина? – не отступал Бекстрём.

– Дело прежде всего не в размере, – пояснил Эдвин. – У женщин, конечно, голова меньше, чем у мужчин, в среднем, значит, а эта очень уж маленькая, если сидела на плечах взрослого человека. Хотя имеются и другие различия. Между мужчинами и женщинами, я имею в виду.

«Все так, все так», – подумал Бекстрём и кивнул ободряюще.

– Дело, прежде всего, в другом, – продолжал Эдвин. – Вот, например, лоб. У мужчин он зачастую наклонен назад и более прямоугольной формы. Да, потом еще надбровные дуги. У нас они обычно ярко выражены, а у женщин маленькие или даже вовсе отсутствуют. Глазницы круглее у женщин, и если комиссар внимательно посмотрит на них, то можно увидеть, что верхний край глазниц тонкий и острый. У мужчин он значительно шире и более закругленный. О подбородке же мы ничего сказать не можем, поскольку отсутствует нижняя челюсть.

– И ты абсолютно уверен?

«Для чего вообще нужен Национальный центр судебно-медицинской экспертизы, – подумал Бекстрём. – Сотни идиотов, которые болтаются, еле волоча ноги, хотя их с успехом мог бы заменить один мой приятель Эдвин».

– Да, абсолютно уверен.

– До чего еще ты додумался?

– По-моему, она не принадлежала к деклассированным элементам или преступникам. Была обычным человеком. Вполне обеспеченным, жившим нормальной жизнью. У нее белые и совершенно здоровые зубы. Ни одного дефекта. Никаких следов зубного камня или кариеса. У нее также отсутствуют следы прежних заживших ран на голове. От ударов или полученных в результате несчастного случая, я имею в виду.

– И все это ты выяснил, пока ехал в автобусе и лазал в Гугле? – поинтересовался Бекстрём.

– Да, – подтвердил Эдвин. – Я оказался почти один в салоне, поэтому сел в самый конец, так что никто не мог видеть, когда я смотрел на свою находку. Кроме того, на дорогу до Кунгсхольмена ушел почти час.

«Впереди сидят несколько взрослых идиотов и размышляют о том, как они получат пиццу или макароны на ужин и как бы им успеть за вином, пока не закрылся магазин, – размышлял Бекстрём. – А пока они заняты своими думами, в самом конце автобуса расположился малыш Эдвин, чтобы в спокойной обстановке на основе известных научных данных исследовать череп, который он нашел за несколько часов до этого».

«Точно как поступил бы и я, – подумал он. – Есть еще надежда на спасение у человечества. Хотя, если смотреть правде в глаза, оно совсем не заслужило этого».

– Как, по-твоему, я ни о чем не забыл спросить тебя? – поинтересовался он.

Пожалуй, предположил Эдвин, только об одном, хотя он не может утверждать. Просто ему так кажется.

– И что же это такое? – спросил Бекстрём.

– Мне кажется, она родилась не в Швеции и не в Европе. Перед нами череп не европеоидного типа, как говорят антропологи. Она также вряд ли саамка.

– Я тоже в это не верю, – согласился Бекстрём. «Численность чертовых лопарей в Мелардалене скорее говорит в пользу обратного».

– Откуда она тогда? – настаивал Бекстрём.

– На мой взгляд, из Азии, – ответил Эдвин. – Из Таиланда, Вьетнама, Филиппин, пожалуй, Китая или даже Японии. С Дальнего, но не с Ближнего Востока. Хотя это просто мои ощущения.

– Я думаю, с этим не возникнет проблем, – сказал Бекстрём. – Как только мы получим ее ДНК.

– Из пульпы зуба, – добавил Эдвин и кивнул. – Принимая в расчет состояние ее зубов, это, пожалуй, не составит труда.

– Угу, – кивнул Бекстрём.

«А чего я, собственно, ожидал?» – подумал он.

– Остается решающий вопрос, – продолжил Эдвин, поставив ручкой галочку в своей записной книжке.

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Бекстрём.

– Убийство или самоубийство, – пояснил Эдвин.

– Да, я как раз собирался задать его тебе. – Бекстрём откровенно солгал, поскольку последние минуты их разговора думал исключительно о том, что ему пришло время смешать себе новую порцию коктейля. – И что ты думаешь об этом? – спросил он.

Нельзя исключать самоубийство. Судя по входному отверстию и углу, под которым вошла пуля, выстрел с близкого расстояния в правый висок. Пожалуй, даже в упор, если в качестве оружия использовался пистолет или револьвер, а не ружье. Самоубийства с использованием огнестрельного оружия, кроме того, более обычное дело, чем убийства, даже если, как правило, мужчины, а не женщины лишали себя жизни таким способом. Если бы входное отверстие находилось в нёбе на верхней челюсти, Эдвин почти не сомневался бы, что ни о каком преступлении речь не шла.

– И какие у тебя предположения? – не сдавался Бекстрём. – Как, где и когда? Ты же знаешь, о чем я постоянно талдычу.

«Лучше воспользоваться случаем, – подумал он, – пока малыш Эдвин не вернулся в ту далекую галактику, откуда прибыл. Место, обитателям которого известно все то, о чем всем другим и, к сожалению, также мне самому еще приходится размышлять».

По мнению Эдвина, это было убийство. И главным образом исходя из полицейского правила, касавшегося нераскрытых случаев.

– Как обычно говорит комиссар: «Считай все убийством, пока обратное не доказано», – сказал Эдвин и уверенно кивнул.

Больше ему почти нечего было добавить. За исключением того, что преступление, вероятно, произошло не там, где он нашел череп. Поскольку череп лежал у лисьей норы, Эдвин считал, что тело изначально закопали или спрятали где-то в другом месте на острове. От ближайшего берега нору отделяли почти сто метров, достаточное пространство, чтобы спрятать труп, так зачем было тащить его еще куда-то без всякой на то необходимости?

– Я же бывал на этом острове раньше, – объяснил Эдвин. – Вокруг главным образом заросли кустарника. Почти как джунгли. Кому понадобится таскать мертвеца, если этого можно избежать.

– И где же тогда место преступления? – спросил Бекстрём.

– Пожалуй, это лодка, – сказал Эдвин. – В таком случае, по-моему, все произошло летом, когда люди, у которых есть такая возможность, обычно совершают прогулки по озеру.

«Я того же мнения, – согласился Бекстрём, пусть и ограничился лишь кивком. – Зачем отправляться на озеро, если хочешь всего лишь избавиться от мертвого тела? Сначала мужчина, вероятно, бросил на ночь якорь в какой-нибудь подходящей бухточке. А потом, когда они выпили и закусили, составлявшая ему компанию женщина стала допекать его. Тогда он принес мелкокалиберное ружье, имевшееся у него в лодке, и положил конец затянувшейся дискуссии, выстрелив ей в голову».

Комиссар криминальной полиции Эверт Бекстрём ограничился кивком, не видя смысла в том, чтобы напрасно сотрясать воздух.

– Когда это случилось, по-твоему? – спросил он.

По данному пункту – когда именно прозвучал смертоносный выстрел – Эдвин еще не пришел к определен ному мнению. С помощью Гугла он выяснил, что патроны 22-го калибра выпускались уже почти сто тридцать лет, а данные подобного рода оттуда почти всегда соответство вали истине. Кроме того, хватало черепов, пребывавших в столь же хорошем состоянии, как и тот, который он нашел, хотя они могли пролежать в земле более сотни лет. Но будь у него возможность выбирать, он склонился бы к варианту, что речь шла об убийстве, совершенном уже после его появления на свет. То есть в течение последних десяти лет.

– Если бы ты мог выбирать… – повторил Бекстрём. – Что ты имеешь в виду?

– Поскольку именно я нашел ее, – пояснил Эдвин, – в этом была бы некая справедливость. Комиссар наверняка понимает, о чем я говорю.

5

– Большое спасибо тебе, Эдвин. – Бекстрём дружелюбно кивнул своему посетителю. – Я могу еще что-то для тебя сделать?

– А нельзя ли мне получить бутерброд? – спросил Эдвин. – Просто я немного голоден.

– Естественно, – произнес Бекстрём с явной теплотой в голосе. – У меня есть ветчина, и колбаса, и печеночный паштет, и кое-что еще. Селедка и креветочный салат с майонезом, икра уклейки, копченый угорь и лосось. Ты можешь взять что хочешь.

– Спасибо, – сказал Эдвин. – Меня интересует еще одно дело.

– Я слушаю.

– Нам, пожалуй, стоит переговорить с Фурухьельмом.

– Фурухьельмом?

– Да, он заведующий лагерем, где я нахожусь. И может поднять шум, поскольку я не предупредил, прежде чем уйти. И не разговаривал ни с кем об этом. – Он кивнул в сторону лежавшего на столе пластикового пакета.

– Разумно с твоей стороны, – похвалил его Бекстрём. – Люди обычно слишком много болтают, а это должно остаться между нами. Не беспокойся. Я все улажу.

– А как мы поступим с моими папой и мамой? – спросил Эдвин.

– С этим я тоже разберусь.

– Вот здорово! – воскликнул Эдвин, настроение которого сразу улучшилось.

– Так что не беспокойся, – сказал Бекстрём. – Тебе главное сейчас перекусить.

«Проблемы, проблемы, проблемы», – подумал комиссар, как только Эдвин исчез в его кухне. Даже не размышляя подробно над этим делом, он уже видел полдюжины практических проблем, требовавших неотложных мер в связи с помощью, оказанной полиции его юным соседом, которая в форме пластикового пакета торговой сети «Консум» лежала на придиванном столике в его квартире. К несчастью, они имели непосредственное отношение к его службе, а поскольку он был шефом, ему оставалось только отдать приказ и позаботиться о том, чтобы кто-нибудь из сотрудников разобрался с данной частью всего целого.

«Надо перекинуть на кого-то практическую сторону, – подумал Бекстрём. – Позвоню-ка я Утке».

Новоиспеченный комиссар криминальной полиции Анника Карлссон была «наиближайшим человеком» Бекстрёма в отделе тяжких преступлений. Коллеги прозвали ее Уткой, и являлось ли это прозвище проявлением симпатии или средством оскорбления, зависело от того, кто произносил его. Но в любом случае, прежде чем делать это, считалось разумным предварительно убедиться, что сама она находится на приличном расстоянии и прозвище не достигнет ее ушей.

Сказано – сделано. Бекстрём позвонил Утке и вкратце изложил ей суть проблемы. Составить исходное заявление по подозрению в убийстве, позаботиться, чтобы кто-нибудь допросил десятилетнего свидетеля, передать череп с пулевым отверстием и находившейся в нем пулей дежурному эксперту. Плюс сделал все иное, естественным образом следовавшее далее, когда требовалось начать расследование убийства.

– Эдвин, – сказала Утка. – Это же тот малыш-сосед, которого ты используешь в качестве мальчика на побегушках? Он ведь чуть больше червяка? Милый парнишка. Настоящий маленький чудак.

– Я не понимаю, при чем здесь это, – поставил на место подчиненную Бекстрём. – Я хочу, чтобы ты разобралась с данным делом.

– Понятно, мы все этого хотим. Тебе еще что-то надо? – спросила Утка Карлссон, как только Бекстрём закончил говорить.

– Плюс он еще сбежал из какого-то чертова лагеря скаутов на острове Экерён. Поэтому, пожалуй, надо поговорить и с тамошним руководством, и с его родителями, чтобы никто не заявил о его исчезновении без всякой на то необходимости.

– Ты, похоже, подумал обо всем, Бекстрём, – констатировала Анника Карлссон.

– Да и в чем проблема? – «Чем она, интересно, занимается?»

– И сейчас ты хочешь, чтобы я приехала к тебе и забрала его?

– Это было бы рационально.

– Да, действительно, – согласилась Анника Карлссон, – поскольку у тебя свои планы на вечер, где нет места маленькому соседу.

– Какое это имеет отношение к делу? – проворчал Бекстрём. – Поправь меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, ты сегодня дежуришь.

– Ты прав, Бекстрём. Я за все отвечаю. Кроме того, ты всегда прав. Даже если ошибаешься.

– Вот и хорошо, – буркнул Бекстрём. – Значит, мы ждем?

– Увидимся через полчаса, – сказала Анника Карлссон.

«Ленивые недалекие дьяволы! – Бекстрём отложил в сторону мобильник. – И ведь обязательно надо высказаться. Откуда они все берутся?»

Хотя как раз касательно Утки он едва ли осмелился бы размышлять над ответом на этот вопрос.

«Почему всем обязательно надо становиться полицейскими?» – тяжело вздохнул он. Сам, однако, решил проявить снисхождение, предпринять пару лишних глубоких вдохов и попытаться сделать что-нибудь конструктивное в свете возникшей ситуации. Не суетиться напрасно, а начать спокойно и методично смешивать новый коктейль, а стоило ему разобраться с данным делом, и все главные проблемы обычно оказывались уже позади. Он знал это из своего богатого опыта.