Левсет Насурович Дарчев
«Салют-7». Мир на грани ядерной катастрофы
–Это не голод, а нервы,– заметил Виктор, закладывая специальную программу сближения со станцией «Салют-7» и проверяя работу двигателя ориентации корабля. – Завтра будет легче.
К концу первого дня работы экипаж сильно устал и тогда он с благодарностью восприняли команду центра: «Памиры, у вас на завтра по программе подъем в три часа, но мы вам разрешаем поспать подольше, но встать вы должны не позже шести часов. Вы сегодня поработали на славу. Спасибо».
Джанибеков в продолжение разговора поинтересовался погодой:
–Как у вас с погодой на Земле?
«Как интересно звучит,– подумал Виктор.– Погода на Земле. Земля как дом всех людей. А мы? Продолжение разума Земли…»
–Вы ничего не потеряли, ребята,– отозвались с Земли.– Облачность, дождь, холод. Так и хочется к вам на орбиту.
–Да, у нас тепло, мы в свитерах и брюках, даже куртки сняли,– добавил Владимир.– Полный комфорт. Приезжайте, Валерий, черемшу ем, но могу оставить тебе.
–Спасибо, Володя,– ответил Рюмин.– Я как-нибудь обойдусь горяченьким. Но от черемши не отказываюсь – привезешь на обратном пути. До завтра.
В 7 часов 30 минут следующего дня команда надела скафандры, закрыла люк между спускаемым аппаратом и бытовым отсеком. Виктор закрепил на правой ноге калькулятор для расчета параметров сближения. Станция должна быть где-то в зоне видимости, но где? Владимир смотрел в пространство: мерцающие звезды и ночное темное небо. В 11 часов, как только вышли из тени, увидели маленькую, светящуюся над Луной точку.
–Виктор, видишь?– спросил Владимир. Его рука покоилась на рычаге управления скорости и ориентации.– С Луной общается, миленькая, от скуки. Это точно она, ярче всех звезд, и цвет какой-то особенный.
Джанибеков сообщил в центр:
– Нашли. Очень яркая. Сначала ее не было видно, но потом она начала разгораться. Красная- красная, в десяток раз ярче Юпитера. Она отходит в сторону. Дальность 7.2 километра, скорость 12.8 метров в секунду. Приближаемся: дальность 4.4 километра, скорость 7.8 метров в секунду.
Савиных прервал Владимира:
–Осторожно! Мы идем не в графике… Станция уже в стороне, далеко. Пора переходить в ручной режим.
Центр согласился и отключил свое управление, переводя на ручной режим. Теперь все зависит от Владимира и его мастерства. Идет беспрерывный замер дальности и вычисление скорости. Владимир уверенно гасит боковую скорость, докладывая о дальности каждые тридцать секунд. Молодец – очень спокоен, как удав. У Виктора в руке секундомер, а глаза прикованы к панели управления и расхода топлива. Солнце светит сбоку, ярко отсвечиваясь от станции, покрытой алюминием с желтой добавкой, но цвет отдает серебром. Сближение продолжается. Напряжение растет. В центре над мониторами никто не сидит – все стоят с открытыми ртами. Дальность 980 метров, скорость пять метров в секунду.
У Виктора не выдержали нервы и он закричал:
–Гаси скорость!
Владимир, как ни в чем не бывало, с таким же спокойствием докладывает в центр:
–Гашу скорость. Дальность двести метров, выполняю зависание.
–Гаси скорость!– прокричал Виктор еще раз.
–Скорость – ноль,– произнес Владимир, успокаивая механика.– Летим рядом со станцией, но чуть выше. Мы ее видим на фоне Земли – красота. Сейчас выровняю скорость и причалю к стыковочному узлу.
Центр знает, что скоро тень и все остановится, но молчит, всецело доверившись Владимиру.
–Расстояние сто метров, включаем двигатели на разгон,– продолжает Владимир.– Идет сближение с небольшой скоростью. Скорость вращения станции в пределах нормы. Нависаем над ней, разворачиваемся…
Владимир повел корабль в облет к стыковочному узлу, контролируя скорость по визиру
–Ну, вот сейчас немножко помучаемся, потому что солнце чуть мешает–не хочет отпустить станцию из своих объятий. Теперь изображение улучшилось: кресты совмещены. Рассогласование корабля и станции в допуске. Ждем касания. Внимание!
–Есть касание!– прокричал Виктор.– Есть захват. Ура!– Виктор выдохом сбросил накопившееся напряжение. Он хотел обнять Владимира. Они только посмотрели друг на друга– радость была какая-то туманная: у них просто в душе не осталось места лишним чувствам.
Это было первой победой, но маленькой, потому что для полной победы нужно было сделать еще много ходов, от которых зависела их судьба.
Из сообщения ТАСС в Хьюстоне узнали о первом подвиге русских отчаянных и дерзких парней.
Нил улыбался.
–Блин, я не ожидал,– восхищался он, откинувшись на спинку кресла и скрестив руки на затылке.– Хочу увидеть выражение лица Фаурера. Что он скажет президенту, интересно.
–Ты чё, ликуешь?– успокоил его Стив.– Это еще не все. Они играют с огнем. Плохо, если он повторят ошибку нашей станции – будет взрыв, пропадут ребята.
Следующий шаг–это проверка герметичности стыковочного узла. Если там неисправность, то прощай программа.
Люк отодрали, потный. В щели зашипело, и давление начало выравниваться. Это вторая удача.
–Давление 714 миллиметров,– докладывает командир.
–Идет перетечка давления?– спрашивает центр.
–Да, идет. Открываю люк. Оп- а, открыл.
–Что вы видите?
–Родной и знакомый запах,– отвечает Владимир.– Все чисто, сухо, книги бортовой документации, инструменты – все, как в заброшенном доме, но следов пожара нет. Вывод: две панели солнечных батарей не параллельны, а развернуты на 80 градусов. По этой причине не работает система ориентации солнечных батарей, что вызвало отключение энергопитания станции. Вот и все. Замерзла вода. Пища, приборы, агрегаты, механизмы. Темно, мы в противогазах.
–Первое ощущение? Температура какая?
–Колотун, братцы,– отвечает Владимир.– Противогазы сняли. Запаха, вроде, нет. Нырнул к полу, открыл шторку иллюминатора. Летим на дневной стороне орбиты, и блики солнца играют на потолке. Жуткая тишина. Тумблеры вентилятора остались включенными после ухода предыдущего экипажа –Кизима, Соловьева и Атькова. Подплыл к столу: там меня ждут сухарики, приклеенные липкой лентой, и там же таблетки с солевыми добавками.
Рюмин, с терпением выслушав сообщения с орбиты, сказал:
–На сегодня все, ребята: перейдите в корабль, люки закрыть и лечь спать. Никаких команд не выдавать и ничего по электронике не включать – ни одного тумблера. Еще раз на всякий случай: в рабочем отсеке находится только один из вас, запомните – только один, второй следит.
Экипаж понимал суть предупреждения: ситуация все еще остается взрывоопасной, и лучше страховаться. Но нет контроля по углекислому газу, а центр предлагает оставаться по одному. А как контролировать друг друга? Вот вопрос. Но они не стали спорить с Землей.
–Витя, следи за Володей. Сам не ходи туда.
–Не пойду,– согласился Виктор.– Не пойду, не пойду.
–Володя, по температуре посмотри: удобно сплюнуть и посмотреть, замерзнет или нет.
Владимир сплюнул и в течение трех секунд слюна замерзла. О чем тут же доложил Рюмину.
–Это ты прямо на иллюминатор, что ли, или куда?–спросил Рюмин.
–Нет, на термоплату,– ответил Владимир.– Вот тут резина замерзла, стала твердая, как камень.
–Это нас не воодушевляет,– ответил Рюмин.
–А нас тем более,– среагировал с сарказмом Владимир.
По ночам команда спит в холодном бытовом отсеке в комбинезонах, в пуховых шапках, которые на всякий случай прихватили из дома, в окружении полной тишины. Неполадки с энергоснабжением все больше вызывали головную боль центра. Угроза срыва программы становилась все больше реальной. Для восстановления батарей надо было подключить солнечные батареи к шинам системы энергопитания. Для этого надо подать напряжение, которого нет. Это можно сделать, подав питание с корабля, но если в электрических цепях станции вдруг окажется замыкание, то будет под угрозой питание самого корабля. А это может стать угрозой для возвращения на Землю. Что делать?
Предстояла тяжелая работа по прозвонке кабелей и выявлению неисправных химических батарей. К счастью, их оказалось не так уж и много –две из восьми. Появилась надежда.
Четвертый день полета. Виктор вжался в тесный бытовой отсек, достал блокнот и ручку. Задумался, глядя на иллюминатор, покрытый изморозью, как на окнах дома в деревне зимой.
–Ты чё собираешься делать?– спросил Владимир.
–Писать дневник,– ответил Виктор.–Чтобы было потом, что вспоминать.
–Лучше пиши стихи, коротко и емко,– посоветовал Владимир.
–Ты любишь стихи?
–Нет, я люблю рисовать,– Владимир сник.– С дочкой начали одну картину, но не успели дорисовать. Она сказала, что не притронется к картине, пока я не приеду.
–А моя должна поступить в институт в этом году,– сказал Виктор.–Не знаю, как она без меня.
–Если в ближайшее время не наладим вопрос воды и света, то все – мы ничего не сделали,– с грустью произнес Владимир.
Земля поддерживает морально: «Мы с самого начала полета с восхищением следим за вашей работой. Вы молодцы! Каждое сообщение с борта станции воспринимаем как вашу очередную маленькую победу»
–Что у тебя на голове, Володя?– смех в центре.
–Это его шапка, белая такая,– говорит Виктор.
–На время снимите – мы хотим вас показать народу.
Вот так они попали на телевидение на секунду и прославились на весь мир. Спать легли в 23.30 сразу же после сеанса связи. Получили весточки из дома, прослушали спортивный выпуск и последние известия. С утра побрились, почистили зубы с помощью напальчника, пропитанного раствором шалфея. Виктор вспомнил деревню, раннее утро и ковшик воды в руке. Владимир смотрел на Землю: серебристые облака ползли на севере Канады, что-то горело в Персидском заливе.
Вчера радиокомментатор на связи из центра задал тяжелый для космонавта вопрос: «Что такое для вас сегодня космос»? Джанибеков дал четкий ответ: «Для нас сегодняшний космос–это наши чисто практические заботы и тревоги, которые связаны с Землей, людьми и народами, которые там проживают: урожайность их полей и пастбищ, природные ресурсы и охрана окружающей среды. А также проблемы мирового океана, навигации. Производство сверхчистых образцов металла и уникальных материалов и многое другое»
Через несколько дней после старта корабля к станции министр обороны Соколов вызвал к себе руководителя полетов Рюмина. В кабинете кроме него находился незнакомец в гражданской форме и с суровым лицом.
–Валерий Петрович, доложите мне обстановку по «Салюту», что там и как,– сказал министр вежливым тоном.
–Все хорошо, Сергей Леонидович,– ответил Рюмин.– Ребята молодцы, потихоньку обживают станцию.
–А не скажете, Валерий Петрович,– вмешался гость,– остается опасность взрыва на станции?
Рюмин посмотрел на министра, тот тоже ждал ответа.
–Не стесняйтесь,– сказал министр.– Он офицер из внешней разведки.
–Видите ли, американцы считают, что если русские подадут электричество на станцию в тех условиях консервации, может произойти взрыв. Они также уверены, что вы одного космонавта оставите в отсеке для страховки. И получится так, что после взрыва, один из них останется в живых.
