Лев Толстой
Разговор о науке

Он уж не может со мной согласиться. Ему надо отречься от 10 лет трудов. Избави его Бог.

Но главное то, что этот пием – не возражения, а устранения спора, недавно выдуман во всех науках и очень ловок. Главный интерес состоит именно в ее философском значении, т. е., мне хочется знать, какие истины доказывает история, что же выходит из того, что были Пуническия и такия то войны, и такие то законы. Мне хочется знать, что же выходит из того, – что нерв возвратно действует, и сахар вырабатывается в печени, и теория уголовного права такая и такая то.

Я спрашиваю: что же, совершенствуется или нет человечество, бессмертна ли Душа, справедлива ли смертная казнь и. т. п. Мне говорят: vous etes hors la question, cela n’est pas du domaine de la science (вы выходите за пределы вопроса, это не принадлежит к области науки). Точно как на публичном заседании общества, на к[отор]ом разговаривают о том, когда дать обед, и неосторожный член неловко спрашивает о том, что сделало общество. «Вы вне вопроса, вы вне науки».

Прежде каждая наука не отстраняла от себя философских вопросов, связанных с нею; теперь История прямо говорит, что вопросы о назначении человечества, о законах его развития-вне науки. Физиология говорит, что она знает ход деятельности нервов, но вопросы о свободен или несвободе человека-вне ее области. Законоведение говорит, что оно знает историю происхождения таких и таких то постановлений, но что вопрос о том, в какой мере эти постановления отвечают нашему идеалу справедливости, находится вне ее области, и т. д. Еще хуже – медицина говорить: эта ваша болезнь вне науки. Так на чорта ли мне ваши науки? Я лучше буду в шахматы играть. Единственная законность их только в том и состоит, что они должны отвечать мне на мои вопросы. А вы все учитесь для того, что весело учиться; хотя знае[шь], что ничему не выучишься.