Полное собрание сочинений. Том 1. Детство – Лев Толстой

Ну, это, конечно, получше толстовских рассказов для самых маленьких, от которых за версту наносит фальшью и нарочитостью. Но все равно в целом не производит впечатления цельного произведения. Причем, можно, в принципе, писать цикл законченными рассказами, оно в общем-то отлично получается. Но и тут образовалась проруха на старуху. Уж больно оно временами бессвязное.

Раз и вот, вот и раз, то есть какие-то детали и нюансы по ходу не достойны упоминания, сиди и гадай чего там и как бы вот.

И, значит, перед читателем с бухты барахты нарисовывается некое благородное семейство, живущее в деревне. Ни тебе предысторий, ничего. Главгер одиннадцати годков, его старший братец и сестрица, папенька, маменька, крепостные и иностранные работники.

Папенька – кобель, игрок и мот. Маменька – раба любви. Главгер у них получился весьма влюбчивой юной вороной, склонной к открытию слезных каналов буквально по любому поводу. С полпинка мы влюбляемся в дочь бонны, потом в красивого двоюродного братца, потом в очередную девочку. Второй Ивин – Сережа – был смуглый, курчавый мальчик, со вздернутым твердым носиком, очень свежими красными губами, которые редко совершенно закрывали немного выдавшийся верхний ряд белых зубов, темно-голубыми прекрасными глазами и необыкновенно бойким выражением лица. Он никогда не улыбался, но или смотрел совершенно серьезно, или от души смеялся своим звонким, отчетливым и чрезвычайно увлекательным смехом. Его оригинальная красота поразила меня с первого взгляда. Я почувствовал к нему непреодолимое влечение. Видеть его было достаточно для моего счастия; и одно время все силы души моей были сосредоточены в этом желании: когда мне случалось провести дня три или четыре, не видав его, я начинал скучать, и мне становилось грустно до слез. Все мечты мои, во сне и наяву, были о нем: ложась спать, я желал, чтобы он мне приснился; закрывая глаза, я видел его перед собою и лелеял этот призрак, как лучшее наслаждение. Никому в мире я не решился бы поверить этого чувства, так много я дорожил им.И всех-то мы хотим-желаем обнимать, цАловать (авторское) в плечики и прочие места. Короче, очень интересные случались мальчики в те времена. Очень. Интересные. Причем, братец у него не такой, а вот папенька как раз такой. И как-то становится немного тревожно за мальца, глядя на то, что представляет из себя родитель. Далее там появляется бабушка, которая не больно жалует папеньку, по причинам, названным выше. Она вся такая барыня-барыня. Но ее пока не сильно много, однако, в продолжении, думаю, ее роль расширится по некоторым печальным причинам.

Также вводятся разные типажи, и ежели персонаж плохой, то он и внешне какая-то образина, ага. С интересом почитала о крепостных, которые, считай, не имели личной жизни, не говоря уже о свободе, однако неслабо строили своих хозяев, которые потакали им и даже покорялись. Синдром хорошего барина, от которого не хотят уходит на волю, налицо. Ну, и главгер в целом – неплохой мальчик, потому как хоть и взбрыкивал, но чего-то там у него в головке вертелось и в дальнейшем он осознал безобразие рабства.О наемных работниках того времени. Ну что, всякие они бывали. Бонна у них сильно себе на уме дамочка на пару с доченькой, которая хоть и мала, а уже весьма расчетливая девочка. А вот гувернер, напротив, сильно чувствительный старичок, но ежели что, ежели нанесут сердечную обиду, непременно выставит счетец со слезами на глазах. Так что и нашенские могут работать расчетной кассой, и не нашенские ведут себя аки нашенские, но с поправочкой на цифру. Ну, и чего же, собственно, я узнала из повести. А толком и ничего, как ни странно. Ибо толстой накидал, накидал фрагментов. Пардоньте, детство не состоит из периода, когда главгеру было одиннадцать лет. Но персонажи возникли ниоткуда и так же внезапно были оставлены посреди внезапной драмы с намеком: продолжение следует.

Вот, по-моему, это произведение не для детей. Точнее, не только для детей, но в первую очередь для взрослых. Оно такое душевное, светлое, но в то же время трогательное и печальное, что мне кажется, что Лев Николаевич писал его для того, чтобы мы, взрослые вспомнили и никогда не забывали свое детство. Эту беззаботную пору, когда ты просыпаешься рано утром в залитой солнцем комнате и мечтаешь, чем сегодня займешься со своими любимыми друзьями. О том, как ты побежишь в лес кататься на тарзанке или купаться в речке на даче. И даже если детство Льва Николаевича, естественно, отличалось от моего (тут даже дело не только в том, что мы с ним родились в разных странах – он в Российской империи, а я в Советском Союзе ))), оно похоже для всех какой-то легковесностью, светлой радостью, тёплой печалью…И тем паче, что повесть автобиографична. От этого становится еще теплее на душе и приятнее.

Самая полюбившаяся мне история про первую влюбленность Николеньки. Я сама до сих пор с трепетом вспоминаю свои первые проснувшиеся чувства к мальчику, а тут автор так красиво, тонко и трогательно рассказывает нам об этом, что по душе разливается сладкий бальзам :)

А еще Лев Николаевич напоминает нам о наших родителях. О том, что это единственные люди, которые всегда будут нас любить. Ценить нужно каждый момент, что мы проводим с нашими близкими людьми! Жизнь так коротка…

Всем читать! Прекрасная, тонкая, душевнейшая литература.

Творческий путь Льва Николаевича Толстого начался на территории современной Чеченской республики. По крайней мере так несколько анахронично утверждает предисловие к повести “Детство”, изданной в серии “Библиотека российского школьника” в 2011 году.Я продолжаю закрывать лакуны своего образования, нагло пользуясь читательским билетом своей двухлетней дочки. Подборка книг младшего абонемента нашей детской библиотеки слегка удивляет, но мне это на руку.Повесть хороша. Она сначала показалась мне слишком елейной, но потом, почти сразу, в сцене охоты, Толстой взвинтил темп, и повествование стало напоминать лучшие образцы его прозы. Довольно часто “Детство” заставляло вспомнить “Анну Каренину”, вероятно, любовно выписанными деталями дворянского сельского быта. Видно, что талант у Толстого был сразу, без плавного развития.Несколько любопытных штрихов бросаются в глаза. Это изрядное употребление детьми 10-12 лет алкогольных напитков, как вина, так и шампанского. А еще то, как Толстой описывает увлечение главного героя, Николеньки, одним из новых московских знакомых, мальчиком Сережей. Термины и настрой таковы, что этот кусок повести, по идее (простите мою иронию) должен быть в духе современных российских законов запрещен как пропаганда, э, нетрадиционных отношений. Но потом, по словам Льва Николаевича, Николенька познал сладость измены и влюбился в особу женского пола.В следующий раз поищу на полках “Отрочество”, там тоже должно быть много интересного.