Лев Толстой
Ответ польской женщине

Освобождение всех порабощенных людей, сословий, народов, в том числе и поляков, никак не в том, чтобы бороться с ненавистными русским, австрийским правительствами и силою освободиться от них, а в совершенно противоположном: в том, чтобы, перестав видеть в поляках своих исключительных, любимых, угнетенных братьев, признать всех людей, как своих поляков, так и чуждых и враждебных русских, немцев, одинаково ближними, братьями, с которыми, кто они ни были, недопустимы никакие иные отношения, кроме любовных, исключающих возможность совершения какого бы то ни было насилия против кого бы то ни было. Освобождение в признание закона любви во всем его значение, т. е. в признании и неразрывно связанного с ним закона непротивления.

Знаю я, что мысль о том, что только противление злу насилием может спасти порабощенных от порабощения, кажется людям нашего времени и мира до такой степени нелепой, неприложимой, что люди не дают себе труда и подумать о ней, а только, презрительно пожимая плечами, улыбаются при упоминании о таком непрактическом, фантастическом приеме борьбы со злом. Я знаю это и все-таки утверждаю, что освобождение не только поляков, но и всех людей от тех несправедливостей и страданий, на которые они теперь упорно жалуются, может совершится только признанием людьми обязательности для себя закона любви, несовместимого с употреблением какого бы то ни было насилия против ближнего, т. е. непротивления.