Полное собрание сочинений. Том 11. Война и мир. Т.3 – Лев Толстой

Третий том – самый жестокий. Здесь-то и начинается война 1812 года. Смерть, смерть и еще раз смерть преследует главных героев. Многие из них уже повзрослели. К примеру, Петя Ростов, маленький мальчик в первых томах, теперь уже – 15-летний офицер. Сын Андрея, Николушка, тоже повзрослел. Сама Наташа Ростова стала более вразумительной барышней, но все же подвержена чувственным порывам. Многие герои в этом томе находят свою смерть. Намечаются «семейные пары», которые, скорее всего, будут ждать нас в конце. И больше всего рассуждений Наполеона и Кутузова. Я так к этому привыкла, что заинтересовалась историческими книгами.

Мне сложно писать о таких книгах как эта. Я не представляю, как такое произведение можно было написать. Я не могу выразить словами мое уважение ко Льву Николаевичу, его истории стоит прочитать каждому.

Третий том воплотил наконец в себе тот книжный вызов, каким поначалу и задумывалось чтение «Войны и мира». В отличие от ознакомительного первого тома, моментально проскочившего и быстро затянувшего в себя, в отличие от шикарнейшего, теперь любимейшего второго, рассказавшего о чувствах, о мыслях, о любви, об измене, третий том тяжел. Он о войне, обо всем, что предшествует ей, о предпосылках, если угодно (это слово так любят историки), о сражениях и диспозициях, о стратегии и настрое на битву, о чудовищной красоте поля боя, и о том, что наступает после, о расплате. Читается третий том с трудом. Точнее будет сказать, он с трудом читался мной. Он берется в руки – с неохотой – и откладывается со вздохом «отчего я не мужчина», так что если вы как раз «он», должно пойти хорошо, интересны же вам сражения, редуты, батареи, батальоны, расклады сил. Мужские игрушки.Вообще этот том эпопеи очень четко раскладывается на три части: подготовка – Бородинское сражение – поражение, причем поражение обеих сторон, и вход Наполеона в Москву. И во все части Толстой не стесняется вставлять целые главы своих размышлений и выводов по поводу этого сражения конкретно и всей войны с Наполеоном в частности, поначалу вкладывая свои мысли в голову Андрея Болконского, потом Пьера Безухова, а потом и просто от себя, безликого рассказчика. Не будучи историком, не берусь судить его теории, но все-таки есть в них верное зерно. Война, как и история в целом, представляется Толстому как совокупность случайностей, помимо воли конкретных личностей приводящая к взрыву.

…Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться.Как такой подход называется? Детерминизм?

От таких вот весьма пространных кстати размышлений Толстой плавно переходит к вопросу о роли личности в истории и постепенно подводит нас к выводу, что личность появляется на общественной арене и выдвигается вперед и наверх по мере требования судьбы, времени, но никак не по воле самой личности.

Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра <…> была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться.Через анализ действий Александра и Наполеона автор обобщает:

Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует существом своим, что он может сделать или не сделать такое-то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.Можно соглашаться, можно спорить, если подумать, то так оно и есть, но мне лично такой подход не нравится, хочется думать, что все же личность имеет значение. Тварь я дрожащая, али право имею?Чтобы не превращать рецензию в философский трактат, сменим тему. Как и в более ранних томах Толстой очень точен в психологических портретах, а ведь именно здесь, в третьем томе, происходят важнейшие переломы в характерах главных героев, Андрея, Пьера и Наташи.

У Андрея очередное ранение приводит к очередной смене парадигмы, от безудержного любования собой и возвеличивания себя, он приходит (еще не пришел, но стоит на пороге) к чему-то другому, совсем новому для него. Но весь он какой-то как из острых углов, и углы эти больно ранят его самого и его близких.

Наташа же, благословенное дитя, открыла в себе темную яму кокетства и пороков, и как-то пытается примириться с собственной «мерзкой душой», с болью, впервые ей открывшейся, она обращается к единственному доступному тогда источнику утешения – церкви. Отмолила и покаялась, но что-то в ней сломалось, чего-то не хватает, чего-то она ждет, а вместе с ней и мы.

Пьер… идеалиста и романтика Пьера особенно жалко, и вместе с тем его невозможно не презирать. Очевидно, что Толстой намеренно доводит его действия до маразма, все эти масонские бредовые махинации с буковками и цифирками о великой миссии, вся эта неспособность сбросить с себя ярмо удобной жизни, и как верх издевательства автора – Пьер, толстый и неуклюжий Пьер, в центре Бородинского сражения в окопе в белой шляпе. На самом деле это очень и очень сильный персонаж, раз он вызывает такие чувства.Толстой – очень глубокий писатель. Очень. И этот непростой том вызывает просто невероятный вихрь мыслей. Но книжный вызов продолжается, что-то будет дальше?

Наверное, если бы и я растянула эту книгу еще на недельку-другую, уже не захотела бы из нее возвращаться. Я выбилась из графика обыденной жизни еще в середине первого тома, когда ежедневно ложилась спать в три часа, брала с собой томики « Войны и мира» повсюду и открывала при каждом удобном случае. Ведь то, Что описывает в ней Лев Николаевич -гораздо материальнее любой истории, которую мне когда-либо приходилось встречать в книге. Настоящая жизнь

При этом, Толстой не придумал ничего нового, ни новых земель, ни необычных существ, а лишь был честен сам с собой на бумаге. Если вы попробуете последовать его примеру, то убедитесь, насколько это тяжело.

Поэтому современные авторы отдают предпочтение мистике, поэтому творчество Л.Толстого-это неоценимый вклад в мировую литературу.