Леонид Воронар
Титан
–Кислород. Сколько? – отрывисто спросил его Сергей.
Сквозь стекло шлема было видно лицо, покрытое испариной.
–Два часа, – быстро ответил Костя.
–У меня утечка.
Повторный осмотр выявил повреждение основного баллона. Не будь здесь так холодно, и он покрылся бы инеем.
–Подключаю аварийный, – повернув вентиль, выдохнул Сергей, и изменил положения безеля на часах, прежде чем снова залезть на спину коллеги.
Это давало им еще пятнадцать минут. Не более того.
–Значит, ты не помнишь 86-й пункт, – пришел к выводу старший специалист.
Он помолчал с минуту, о чем-то раздумывая.
–Ты зря теряешь силы. Мы не выберемся вдвоем.
–Замолчи, – отрезал Костя, пыхтя под своей ношей.
«Как далеко мы забрались и сколько мы прошли?» – пытался сообразить он.
Подсчитывая в уме количество колен в проведенном ходе, он пришел к выводу, что если принять одно из них за две сотни метров, Сергей упал в двух километрах от начальной точки. Сколько осталось до модуля?
Костя повернулся в сторону оставшегося позади тахеометра и проследил за цепочкой своих следов. Простой способ узнать, отклонился ли ты в сторону, обходя очередной валун.
Еще у него был радиопеленгатор, но полагаться только на один прибор в такой ситуации просто преступно.
Будь он один и на Земле, и Костя прошел бы этот отрезок пути за два десятка минут. Сейчас уравнение складывалось не в его пользу.
–Все, – шепнул Сергей.
–Не смей подыхать, я столько тебя тащил! – Злобно прошипел Костя и грязно, с наслаждением выругался.
Опустив напарника, он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, перекрыл вентиль шланга, и подключил свой баллон к скафандру коллеги. И пока Сергей приходил в себя, Костя понял, как им выкрутиться. О чем-то подобном говорили на курсах по выживанию. Это было рискованнее некуда, и он оставил эту идею на крайний случай.
Легкие уже начинали гореть, и он использовал свой аварийный баллон с кислородом. Подняв напарника, Костя взвалил его тело на себя и поплелся дальше. Надо идти. Только вперед.
Приток свежего кислорода придал ему уверенности. Ничего, доберемся. Еще будет что рассказать девчонкам в баре.
Так о чем думают инженеры, когда слышат «космос»?
Быть может о том, как тебя тошнит в невесомости? О головной боли первой недели после старта? Как получаешь синяки и ссадины, лишившись гравитационной любви своей матушки-Земли? Как, вмиг разучившись ходить, бестолково болтаешься в металлической бочке? Как скрываешь страх, видя в иллюминатор хвост двухсоткилометровой кометы, чье движение не можешь ни контролировать, ни остановить? О гуле отсеков станции, сравнимом по уровню шума со звуком поезда метро, в котором ты, чтоб его, мчишься по орбите со скоростью 7,7 километров в секунду? О боли в спине и дряблости мышц после приземления? Боли в ребрах от перегрузок из-за вынужденного баллистического спуска? О невозможности удержания равновесия, или удивительной влюбленности в зеленый цвет, такой неожиданно редкий во вселенной?
–Как ты там?
–Жив, – лаконично отозвался Сергей. – Ты не так уж и плох. Нет, правда. Другой бы бросил меня, и я бы не жаловался. Чертов 86-й пункт…
Костя упрямо фыркнул, выразив, тем самым, свое отношение к такому поступку.
–Я хотел построить карьеру, – признался он, – вот зачем я здесь. На земле повышают в должности, если ночуешь на работе и угождаешь руководству. Если я смогу продержаться в космосе достаточно долго, то для меня будут открыты любые двери. Вот почему я вписался в этот проект.
Он перевел дух. Ни одна ипотека такого не стоит. Речь вообще не о деньгах.
–Но я тащу тебя не из-за положительной характеристики.
–А почему?
В глазах начало темнеть, и Костя опустился на колени. Сергей соскользнул в сторону, придерживая соединяющий их шланг.
–Ты бы поступил так же.
Всем сердцем хотелось этому верить. Однако, истинный мотив был другим. Прячась от самого себя, он не желал говорить об этом.
Тянуть дальше уже было нельзя, и хотя пеленг был чистым и мигающий маячок посадочного модуля мог показаться в любой момент, им могло не хватить десятка шагов. Было бы крайне обидно задохнуться на финишной прямой.