Леонид Соколов
Львов под русской властью. 1914–1915

Император Франц Иосиф весь этот день ожидал новостей из Сербии. Когда ему в четверть седьмого вечера сообщили, что Гизль выехал из Белграда, император опустился на стул, некоторое время сидел неподвижно и молча, а затем произнес: «Но разрыв дипломатических отношений еще не обязательно означает конфликт».

Однако события уже развивались в силу своей внутренней логики. В Сербии шла мобилизация. Австрийский посол в Германии Сегени телеграфировал в Вену, что в Берлине указывают на существование большого риска, что в случае промедления могут вмешаться другие державы, и настаивают, чтобы Австро-Венгрия срочно атаковала Сербию и тем самым поставила мир перед свершившимся фактом.

Несмотря на некоторое замешательство, вызванное в Вене заявлением российского правительства о том, что Россия не останется равнодушной к участи Сербии, австрийское правительство под влиянием Германии решило идти до конца. Конрад фон Гетцендорф наконец склонил императора к подписанию приказа о мобилизации. Был подписан как приказ о частичной мобилизации против Сербии, так и приказ о всеобщей мобилизации, который пока не оглашался.

Россия признавала, что мирный исход из сложившейся ситуации должен быть приемлем для Австро-Венгрии и не затрагивать ее престиж как великой державы. Но при этом Россия твердо настаивала, что мирное разрешение вопроса также не должно унижать достоинство Сербии как независимого государства. Англия выступила с инициативой проведения по этому вопросу конференции четырех великих держав, непосредственно не вовлеченных в возникшую кризисную ситуацию: Англии, Франции, Германии и Италии.

Что касается позиции Англии, то она вела в эти дни весьма сложную дипломатическую игру. С одной стороны, глава британского министерства иностранных дел сэр Эдуард Грей рядился в тогу миротворца, с другой же, в беседах с австрийским послом графом Менсдорфом и с германским послом Лихновским старался создать у них впечатление, что в случае если начнется война, Англия в нее не вмешается, что являлось косвенным поощрением агрессивных устремлений Берлина. Если бы Грей действительно желал спасти мир от надвигавшейся военной угрозы, то ему было бы достаточно недвусмысленно заявить о том, что Англия вступит в войну, и тем самым охладить горячие головы в Берлине.

28 июля австрийское правительство, уклонившись от примирительного вмешательства великих держав в его спор с Сербией, объявило Сербии войну. В ночь с 28 на 29 июля австрийская артиллерия произвела бомбардировку Белграда.

Эрцгерцог Франц Фердинанд и герцогиня Гогенберг

Франц Конрад фон Гетцендорф начальник австро-венгерского Генерального штаба

Граф Леопольд Берхтольд министр иностранных дел Австро-Венгрии

Сергей Дмитриевич Сазонов министр иностранных дел России

Осуществив в 1908 году аннексию Боснии и Герцеговины, Австро-Венгрия нанесла чувствительный удар по международному престижу России. Тогда говорили, что для России это была “дипломатическая Цусима”. Теперь, в июле 1914-го, так же как в Вене считали, что, оставив без последствий сараевское убийство, Австро-Венгрия потеряет свой авторитет на Балканах и подорвет свое положение как великой державы, точно так же в Петербурге, исходя из совершенно аналогичных соображений, не могли допустить разгрома Сербии.

После получения сведений о том, что Австро-Венгрия объявила войну Сербии и начала против нее военные действия, правительство России 16 (29) июля объявило частичную мобилизацию в пределах четырех военных округов.

Вместе с тем российское правительство заявляло о готовности России путем непосредственных сношений с венским кабинетом или же, согласно предложению Англии, путем конференции четырех великих держав продолжать переговоры о мирном улаживании спора. Однако берлинский кабинет уклонился от участия в предложенной конференции великих держав.

Правительство России, опасаясь, что Германия опередит Россию в сосредоточении и развертывании армии, после некоторых колебаний 17 (30) июля приняло решение начать всеобщую мобилизацию. Первым днем мобилизации и перевозок назначалось 18 (31) июля.

31 июля всеобщая мобилизация была объявлена в Австро-Венгрии.

В полночь с 31 июля на 1 августа Германия предъявила правительству России ультиматум с требованием в течение 12 часов прекратить мобилизацию. В полдень 1 августа ответа на ультиматум не последовало, мобилизация продолжалась, и в 7 часов вечера того же дня германский посол в Петербурге граф Пурталес вручил министру иностранных дел России Сазонову ноту с объявлением войны.

Таким образом, с 28 июля 1914 г. Австро-Венгрия находилась в состоянии войны с Сербией, а с 1 августа 1914 г. Германия находилась в состоянии войны с Россией. Во всех этих четырех государствах полным ходом шла мобилизация.

Однако, согласно плану германского генерального штаба, разработанному А.Шлиффеном, предусматривалось, что в случае начала войны первый удар будет нанесен по Франции через территорию Бельгии. Поэтому получилось, что война была объявлена на востоке, против России, а эшелоны с войсками пошли в противоположном направлении, на запад. При этом никаких формальных оснований для вторжения в Бельгию и для нападения на Францию у Германии не было, а драгоценное время уходило. Россия мобилизовалась. Тогда под вымышленным предлогом, якобы французские аэропланы летали над территорией Бельгии, а также над германскими городами Карлсруэ и Нюрнбергом, и сбросили в их районе бомбы на железнодорожную линию, Германия 3 августа объявила войну Франции, а затем, под предлогом защиты нейтралитета Бельгии, 4 августа германские войска начали вторжение в Бельгию. В ответ на это Англия, являвшаяся гарантом бельгийского нейтралитета, 4 августа объявила войну Германии.

В Вене с ужасом наблюдали за тем, во что вылилась их попытка наказать Сербию. Вместо желаемого локального балканского конфликта разгорался европейский пожар. Тем временем между Австро-Венгрией и Россией состояния войны еще не было. Продолжая свои переговоры с графом Берхтольдом, русский посол в Вене Н.Н.Шебеко отмечал, что австрийское правительство далеко не радо той роли, которую ему навязал Берлин. Но реального выбора у Австро-Венгрии уже не оставалось. Было ясно, что ограничиться военными действиями только против Сербии не удастся, придется воевать с Россией, ведь Австро-Венгрия была союзницей Германии, которая уже находилась в состоянии войны с Россией и была заинтересована в том, чтобы Австро-Венгрия оттянула на себя часть русских войск в то время как основные силы германской армии будут сражаться на западном фронте против Франции. У Австро-Венгрии не оставалось иного выхода, как объявить войну России. Решение было принято 5 августа, и в 6 часов вечера 6 августа австрийский посол в Петербурге Сапари вручил министру Сазонову ноту следующего содержания:

«По приказанию своего правительства, нижеподписавшийся посол Австро-Венгрии имеет честь довести до сведения его превосходительства господина министра иностранных дел России нижеследующее:

“Принимая во внимание угрожающее положение, занятое Россией в конфликте между Австро-Венгерской монархией и Сербией, и в виду факта, что вследствие этого конфликта Россия, согласно сообщению берлинского кабинета, сочла нужным открыть военные действия против Германии и что последняя находится, поэтому, в состоянии войны с названной державой, Австро-Венгрия считает себя также в состоянии войны с Россией, считая с настоящего момента”.

Сапари».

* * *

Что же касается вопроса об ответственности за развязывание войны, лежащей на тогдашних великих державах, то хотя в той или иной мере они все ее несут, основная часть этой ответственности, вне всякого сомнения, лежит на Германии. Ведь именно Германия настойчиво подталкивала Австро-Венгрию к войне с Сербией.

Говоря об ответственности России, можно сказать, что она виновна в том, что не осталась безучастной к судьбе Сербии, подвергшейся нападению со стороны Австро-Венгрии. Но значит ли это, что позволив Австро-Венгрии разгромить Сербию, Россия уберегла бы себя и весь мир от войны?

В предшествующие годы во время обострения ситуации на Балканах Россия, не будучи готовой к войне, неоднократно шла на уступки. Однако эти уступки нисколько не умеряли аппетитов противной стороны. Даже если бы в июле 1914-го в Петербурге решили отсидеться в стороне, пожертвовав и своим союзником на Балканах, и своим государственным престижем, это не избавляло Россию от угрозы войны. Не следует забывать, что замыслы Германии в отношении передела мира вовсе не сводились к разгрому Сербии австрийцами, а были значительно более масштабными. И когда Германия начала бы вооруженную борьбу с Францией, то Россия, связанная с последней союзническими обязательствами, все равно была бы вовлечена в войну.

Глава 1
Галиция, начало войны

Воскресный день 28 июня 1914 года выдался во Львове солнечным. Жители отправились на прогулки в скверы и парки, поехали за город. По улицам ходили веселые группы школьников – был конец учебного года, прекрасная погода предвещала приятные каникулы. Руководители украинского движения в Галиции устроили в этот день смотр своих полувоенных формирований, на котором присутствовал наместник Галиции Витольд Корытовский. А вечером пришло сообщение, что в Сараево убиты наследник австро-венгерского престола эрцгерцог Франц Фердинанд и его супруга герцогиня Гогенберг. Новость поразила людей, ее обсуждали, строили различные предположения, но едва ли кто мог тогда предвидеть, какие последствия для них, для Австро-Венгерской монархии, для всей Европы будут иметь эти выстрелы в Сараево…

В понедельник 27 июля “Kurjer Lwowski” в чрезвычайном дополнении, под заголовком “Война! Первые выстрелы!”, опубликовал сообщение Венского корреспондентского бюро о том, что с сербских пароходов на Дунае были обстреляны австрийские войска. В этом же выпуске публиковалась информация об объявлении частичной мобилизации.

28 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии. Начало войны произвело во Львове тем более сильное впечатление, что в Боснии были расположены отдельные подразделения львовского полка № 30, коломыйского № 24 и злочевского № 80, которым первыми предстояло вступить в бой с противником.

30 июля Россия объявила всеобщую мобилизацию.

В субботу 1 августа во львовской прессе сообщалось об объявлении всеобщей мобилизации в Австро-Венгрии. В то же время выражалась надежда на то, что война будет локализована и «военная экспедиция австрийской армии продлится около четырех недель».

Однако в тот же день Германия объявила войну России.

Теперь у Австро-Венгрии, которая являлась союзницей Германии, не оставалось иного выхода, как тоже объявить войну России. 6 августа австрийский посол в Петербурге Сапари вручил российскому министру иностранных дел Сазонову ноту с объявлением войны.

В тот же день российский консул во Львове Николаев получил предписание покинуть Львов. К дому № 10 на улице Ясной (ныне ул. Конопницкой), где находилось российское консульство, подъехали выделенные наместничеством четыре автомобиля, с которыми прибыли комиссар полиции и представитель военных. После некоторой задержки, вызванной разбирательством с владельцем дома по поводу оплаты за помещение, консул, члены его семьи и прислуга заняли места в автомобилях, в других автомобилях сложили багаж. Под конвоем конной полиции консул был препровожден на вокзал, а затем поездом, в сопровождении военных выехал к границе, в направлении на Белзец. Со здания, в котором располагалось консульство, сняли вывеску.

На границе завязались первые бои. Экстренный выпуск газеты “Kurjer Lwowski” от 7 августа сообщал под заголовком “Война Австрии с Россией. Первая победа”: «Против России начата война вчера в четверг 6 августа наступлением около Кракова».

* * *

Еще со второй половины XIX века политическая ситуация в австрийской Галиции характеризовалась, в частности, противостоянием двух национальных движений в среде галицких русинов – русского, стоявшего на позиции признания культурно-национального единства всего русского народа, и созданного ему в противовес движения украинского (украинофильского), приверженцы которого, в полном согласии с австро-польскими властями Галиции, стремились внушить русинам, что они, вместе с российскими малороссами, принадлежат к совершенно отдельному, не русскому, а “украинскому” народу.

Демонстрация во Львове по поводу объявления войны

Эрцгерцог Фридрих

Верховный главнокомандующий австро-венгерской армии

Непримиримая вражда сторонников украинского движения в Галиции к своим же собратьям-галичанам, не желавшим в угоду властям отречься от идеи русского единства, постоянно проявлялась в злобных нападках, в призывах «завесить кацапское стерво на сухих вербах», в доносах и обвинениях в государственной измене, которые публиковались в прессе и звучали в выступлениях украинских депутатов. На протяжении последних предвоенных лет клевета и доносительство стали особенно широко использоваться галицкими украинофилами в борьбе против русского национального движения в Галиции.

Но политическая и культурно-просветительная деятельность Русской народной организации, осуществляемая в рамках австрийской конституции, не давала законных оснований для применения репрессивных мер против русского движения в Галиции. Попытка разделаться с этим движением посредством проведения показательного судебного процесса по делу С.Ю. Бендасюка и товарищей, предпринятая властями незадолго до войны, завершилась полным провалом. Все подсудимые – активист русского движения Семен Бендасюк, студент Василий Колдра, и православные священники Максим Сандович и Игнатий Гудыма, которые обвинялись в государственной измене, были судом полностью оправданы.

Начавшаяся война коренным образом изменила ситуацию, давая возможность властям и их прислужникам отбросить всякие соображения законности, и не только свести давние политические счеты, но и учинить кровавую расправу над своими идейными противниками.

Уже в день объявления в Австро-Венгрии всеобщей мобилизации, 31 июля, начались аресты галицко-русских политических и общественных деятелей – были арестованы депутат Д.А. Марков, К.С. Черлюнчакевич и Н.Ю. Несторович. На следующий день, 1 августа, подверглись аресту находившиеся во Львове сотрудники газеты “Прикарпатская Русь” К.Н. Пелехатый и д-р И.А. Гриневецкий, а также управляющий конторой К.Р. Клебер. Издание газеты полиция запретила, а в редакции был произведен тщательный обыск.

4 августа по приказу наместничества была прекращена деятельность обществ “Народный Дом” и “Общество им. М. Качковского”. Для управления имуществом этих обществ были назначены правительственные комиссары.

Затем полиция приостановила деятельность следующих “москвофильских” обществ во Львове: “Русская Рада”, “Общество русских дам”, “Свято-Владимирское Общество”, “Союз русских дружин в Австрии”, “Русская дружина во Львове”, “Общество русских женщин “Жизнь”, “Кружок русских студентов-политехников” и “Друг”. Помещения всех названных обществ были опечатаны.

Далее последовали уже массовые аресты русских галичан как во Львове, так и в провинции. 8 августа цесарско-королевское наместничество направило старостам и директорам полиции циркуляр такого содержания:

«Президиум ц.к. Наместничества.

Львов, 8 августа 1914.

№ 18385/пр.

Руссофильская пропаганда.

Циркуляр.

Всем господам ц.к. старостам и ц.к. директорам полиции во Львове и Кракове.

Настоящие напряженные отношения между нашей монархией и Россией требуют энергичной борьбы с москвофильским движением, не скрывающим своих симпатий к России.

Так как сторонники и организации этого враждебного государству движения могут в серьезный момент пагубно повлиять на действия наших вооруженных сил, следует немедленно принять соответствующие меры, чтобы раздавить это движение всеми находящимися в распоряжении средствами. […]

О всех в этом деле наблюдениях и возможных мерах в каждом отдельном случае следует безотлагательно мне доносить.

За ц.к. Наместника

Гродзицкий».

Великий князь Николай Николаевич

Верховный главнокомандующий русской армии

Группа офицеров австро-венгерской армии

Для того чтобы выявление и задержание “врагов” происходило более активно, власти на местах устанавливали за эту деятельность денежное вознаграждение. Так, например, в начале мобилизации военным комендантом города Самбора было издано на польском и украинском языках “Воззвание к полякам, украинцам и евреям”, расклеенное как в самом городе, так и в населенных пунктах Самборского повета. В воззвании говорилось:

«Неприятель пользуется серьезным военным положением, в каком сейчас находится ваш любимый и прекрасный край, с той целью, чтобы известные подозрительные элементы неприятельского государства могли проскользнуть в вашу среду для использования живущих здесь москвофилов с целью выдачи неприятелю сведений о движениях наших войск и о нашем положении.

Испытанный патриотизм и непоколебимая преданность нашему Высочайшему Дому, который всегда заботливо и человечно относился к своим верным подданным, не допустят, чтобы патриотически настроенный поляк, украинец и еврей мог терпеть такого рода субъектов рядом с собою.

Напротив, является обязанностью обезвреживать подобных лиц, т. е. как только кто-нибудь получит сведения о такого рода личностях, следует донести о них ближайшей гражданской или военной власти. Доставление лица, которое будет уличено в шпионстве или пропаганде москвофильства, будет вознаграждаться суммой 50 – 500 крон.

Ц. и к. комендант города».

Теперь заветная мечта галицких украинцев – расправиться с ненавистными “москвофилами” – становилась осуществимой. В наместничество, в полицию, в канцелярию военного коменданта посыпались доносы на сторонников русского движения. И доноса, в котором говорилось, что тот или иной человек придерживается русских убеждений, было достаточно, чтобы его как изменника и шпиона сейчас же арестовали, а то и казнили. Понятно, что первыми жертвами арестов стали активные члены галицко-русских обществ, русских читален – на них еще до войны властями были составлены “черные списки”. Затем пошли под арест те, на кого пало подозрение в симпатиях к русскому движению. Но развернувшаяся вакханалия доносительства открывала широкие возможности не только для политических преследований, но и для сведения личных счетов, просто для получения денежного вознаграждения за разоблачение “изменников” и “шпионов”; при этом люди, на которых поступали доносы, могли вообще не иметь никакого отношения к русскому движению. Галицкая украинская газета “Діло” так писала о репрессиях в бучачском повете:

«…Военные власти предприняли целый ряд репрессивных и превентивных мер, которые проявились прежде всего в аресте московских агентов и шпионов и в роспуске русофильских обществ. В том числе арестовано также немало “старорусинов” в Бучаче и окрестностях. […] В этом деле власти поступали с такой предосторожностью и строгостью, что попали под арест люди, которые даже не были русофилами, а разве что находились в родственной связи с ранее арестованными. Все арестованные вывезены пока в Коломыю. Распущены во всем повете все русофильские общества…».

Десятками, сотнями гнали под конвоем крестьян и интеллигентов из окрестных сел в ближайший городок – в тюрьму – «все на основе ложных доносов евреев, поляков и украинцев, и, просто, злобных соседей, мстящих им за свои, какие то частные и личные счеты с ними. Впрочем, достаточно было, чтобы кто то на улице показал на карпаторосса пальцем как на подозрительного человека и его сейчас арестовывали», – писал впоследствии С. Бендасюк.

Тюрьмы были переполнены, так что в камерах, предназначенных для трех человек, теснилось по 11–15 человек. Из маленьких городков арестованных переправляли в тюрьмы крупных городов. Наместничество рассылало по адресу провинциальных властей телеграммы, подобные следующей:

«Всех арестованных политически заподозренных, неблагонадежных русофилов и т. п., поскольку они еще не преданы военному суду, выслать немедленно в львовскую тюрьму; арестовать всех кто только подозрителен».

Вот здесь, в большом городе и начиналась настоящая, кровавая расправа с арестованными. Жандармы и полицейские вели их специально средь бела дня по главным улицам и показывали прохожим на них как на государственных преступников, изменников, шпионов и вообще виновников войны. Составлявшие городскую толпу евреи, поляки и украинцы обзывали арестованных самыми неприличными ругательствами и прозвищами, плевали им в лицо, бросали в них камнями, избивали палками. Конвоиры не только не охраняли арестованных от нападок разъяренной толпы, но и поощряли эту толпу к издевательствам над беззащитными и беспомощными людьми.

Как вспоминал А.И. Веретельник:

«Я был тоже свидетелем следующего факта: с главного вокзала вели партию арестованных в тюрьму “Бригидки”. На Городецкой улице, возле казарм Фердинанда, толпа убила камнями священника. Когда он упал под ударами палок и камней, конвойный солдат толкнул его еще раз изо всей силы прикладом. Солдаты сняли с покойника кандалы. После чего крестьяне, взяв труп на руки, понесли с собой в тюрьму…

Утром 6 августа арестовали и меня. В тюрьме все камеры были переполнены. Спать не было где, приходилось соблюдать очередь. Есть давали раз в сутки. Тюремные надзиратели и полицейские обращались с нами бесчеловечно».

Далее тот же автор описывает обстоятельства, при которых был арестован сидевший с ним в камере банковский чиновник Н.Островский:

«Он возвращался около 8 часов вечера домой. Какой то человек, увидев его на улице, обратился к проходившему офицеру: “Прикажите арестовать этого господина, он наверное российский шпион; я слышал, как он у парикмахера говорил по русски”. И этих слов проходимца было достаточно, чтобы арестовать ни в чем неповинного человека».

А вот свидетельства Ивана Рудко из Золочевского повета:

«Во Львове на вокзале построили всех в шеренги. […] Городская толпа, жаждавшая зрелищ и теперь ежедневно собиравшаяся кругом вокзала встретила эшелон неистовым криком и угрозами, готовая арестованных растерзать на месте. Несмотря на присутствие наспевшей конной и пешей полиции и вооруженных солдат, бросала камнями, толкала и била. […]

В мирное время культурная на первый взгляд львовская публика, превратилась в начале войны в варваров, в диких зверей, потеряла свой человеческий облик. А ведь каждый из жителей Львова считает себя европейцем. А русский народ в Галичине страдал и кровью истекал от моральных и физических ран, наносимых ему этой страшной “европой”.

Во дворе в Бригидках стояли готовые несколько виселиц, ежедневно скрипевшие под тяжестью повешенных неумелою рукою жандарма или солдата, невинных жертв. Трудно было смотреть из камер в окошко на страшное зрелище. А ведь до ушей заключенных долетал снизу смех должностных лиц, высылавших арестованных на тот свет».

* * *

Если для русских галичан начавшаяся война с первых же дней обернулась жестокими репрессиями, то галицкие украинцы, наоборот, восприняли начало войны как наступление своего звездного часа. Ведь теперь они не только получали возможность расправиться со своими противниками из русского национального лагеря в Галиции, но и, в надежде на военные успехи австро-венгерской армии, готовились нести свои идеи на российскую Украину. Галицкие украинцы рассчитывали, что Австро-Венгрия отвоюет у России всю Украину, к которой они причисляли также северное Причерноморье, Дон и Кубань, после чего владения Габсбургов будут простираться до самого Кавказа.

На другой день после объявления мобилизации во Львове было созвано общее собрание руководителей трех галицко-украинских партий: национал-демократической, радикальной и социал-демократической, чтобы создать межпартийную организацию, которая должна была руководить политической деятельностью украинцев во время войны, а также заняться формированием легиона украинских добровольцев.

В результате проведенного совещания были приняты два решения: первое – организовать на время войны общий национальный совет, составленный из представителей трех вышеназванных украинских политических партий в Галиции и этому совету передать руководство национальной политикой в военное время, и второе – создать украинский легион военных добровольцев под названием “Украинские Сечевые Стрельцы”.

Первое учредительное заседание совета состоялось во Львове 2 августа 1914 года. Новая организация получила название “Головна Українська Рада” (ГУР). Председателем Головной Украинской Рады был избран Кость Левицкий (национал-демократ), заместителями председателя – Михаил Павлык (радикал) и Микола Ганкевич (социал-демократ).

3 августа ГУР издала обращенный к украинскому народу манифест, в котором, в частности, говорилось:

«Украинский Народ!

Наступает важный исторический момент. Решается судьба государств и народов. […]

И потому в этот момент представители украинского народа в Галичине, всех политических направлений, которые объединяет один национальный идеал, соединились в Главную Украинскую Раду, которая должна быть выразителем одной мысли и одной воли украинского народа и показывать ему дорогу к действию, которое ждет его в теперешний момент. […]

Николай Иудович Иванов

Алексей Алексеевич Брусилов

Уже во время предыдущего обострения австрийско российских отношений – съезд наиболее значительных деятелей всех украинских партий Галичины, который состоялся во Львове 7 декабря 1912 г., заявил, что с точки зрения добра и будущности украинского народа, на случай вооруженного конфликта между Австро-Венгрией и Россией, все украинское общество единодушно и решительно станет на стороне Австро-Венгрии, против российской империи, как наибольшего врага Украины. […]

Победа австро-венгерской монархии будет нашей победой. И чем большим будет поражение России, тем скорее пробьет час освобождения Украины».

Для организации легиона “Украинских Сечевых Стрельцов” ГУР образовала отдельный орган – “Украинскую Боевую Управу”, состоявшую из двух отделов: “акционного”, т. е. военного штаба под временным командованием Теодора Рожанкивского, а затем Михаила Галущинского, и “организационного” под руководством Кирилла Трилевского.

С началом войны всякая связь между австрийской Галицией и российской Украиной стала невозможной. «Поэтому, – как отмечал К. Левицкий, – надо было в Австрии создать военный суррогат политической мысли великой Украины, из тех украинцев, которые пребывали тут».

В качестве такого “военного суррогата” в начале августа 1914 года во Львове был организован Союз Освобождения Украины – “Союз Визволення України” (СВУ). К членам СВУ причисляли себя Александр Скоропись-Иолтуховский, Владимир Дорошенко, Мариан Меленевский и Андрей Жук, а также Микола Зализняк, Дмитрий Донцов и Владимир Степанковский, хотя между первыми четырьмя и последними тремя не было полного взаимопонимания. Однако все они, оказавшись во время войны на территории Австрии, по словам К. Левицкого, «представлялись как австрофилы, потому что желали развала России…».

СВУ установил отношения с Головной Украинской Радой, но в ее состав не вошел, а сохранял свою отдельную организацию. В Головной Украинской Раде так же было решено для согласования действий войти в сношения с СВУ «несмотря на то, имели ли украинцы, собранные в Союзе освобождения Украины, формальные полномочия представлять великую Украину, или нет». Очевидно, что никаких полномочий на сей счет они не имели.

В начале августа 1914 года СВУ издал во Львове воззвание “К украинскому народу в России”, без подписей и даты. В этом воззвании среди прочего было сказано:

«К нашему счастью войско австро германское сильнее царского. Уже бегут перед ним царские генералы. Уже австрийцы вступают на Украину. Настает наше время! […]

Поэтому помните, люди! Не бояться, а приветствовать нам надо Австрию! А московскому войску чините всякий вред, какой только можете. Пусть земля станет горячей у него под ногами!». Далее следовали призывы жечь мосты, уничтожать телеграфы, изгонять или захватывать царских чиновников и офицеров.

* * *

Тем временем, когда украинские деятели в Галиции готовились к походу на российскую Украину, по другую сторону границы сосредоточивались для ведения боевых действий против Австро-Венгрии четыре русские армии Юго-Западного фронта: на правом фланге по линии Люблин-Холм – 4-я армия (командующий генерал Зальц, затем генерал А.Е. Эверт) и 5-я армия (командующий генерал П.А. Плеве), а в районе Ровно-Проскуров – 3-я армия генерала Н.В. Рузского и 8-я армия генерала А.А. Брусилова. Командовал войсками Юго-Западного фронта генерал Н.И. Иванов.

Русское командование намеревалось осуществить грандиозный охватывающий маневр посредством нанесения ударов с севера и востока Галиции, имея целью окружение главных сил австро-венгерской армии. 4-я и 5-я армии из района Люблина и Холма должны были наступать на Перемышль и Львов, а 3-я и 8-я армии из района Ровно и Проскурова – на Львов и Галич. Этот замысел основывался на данных австрийского плана стратегического развертывания, который был приобретен русским военным агентом в Вене полковником М.К. Марченко у одного из руководителей разведывательного бюро австрийского генерального штаба полковника А. Редля. Однако в 1913 году Редль был разоблачен, и австрийский генеральный штаб отодвинул рубеж развертывания войск на 100 километров к западу и юго-западу. Следовательно, запланированная русским командованием операция не могла привести к окружению главной группировки неприятельских армий, которая оказывалась за флангами намеченного маневра, и уже в ходе наступления пришлось вносить существенные поправки в первоначальный план.

Николай Владимирович Рузский

Обложка брошюры “Современная Галичина”

Австро-венгерские войска, предназначенные для действий против России, были сосредоточены от района юго-восточнее Сандомира до Черновиц. У реки Сан в районе Сенява, Ниско развернулась 1-я армия генерала Данкля; в районе Радымно, Ярослав, Перемышль – 4-я армия генерала Ауффенберга; в районе Львов, Самбор развертывалась 3-я армия генерала Брудермана, а на правом фланге австрийских войск в районе Тарнополь, Буск, Стрый и южнее развернулась армейская группа генерала Кевеса.

Австро-венгерское командование также ставило перед собой решительные цели, предполагая нанести главный удар силами своих 1-й и 4-й армий между Вислой и Бугом в северном направлении, чтобы разгромить 4-ю и 5-ю армии русских у Люблина и Холма, и затем выйти в тыл войск Юго-Западного фронта. 3-я австро-венгерская армия генерала Брудермана прикрывала район Львова, а армейская группа Кевеса имела задачу отразить возможное наступление русских на Стрый и Станиславов.