Леонид Штильман
Дугри
Демография
Когда мы говорим о демографии, перед нашими глазами возникают перенаселенные азиатские и африканские страны, пустая Сибирь, огни Нью-Йорка и Шанхая. Территория Земли заселена неравномерно. Один из трех ее обитателей – либо китаец, либо индус. Для производства еды требуется все меньше рабочих рук, и люди мигрируют в мегаполисы. В развитых странах первое поколение мигрантов занято на малооплачиваемых работах, а в неразвитых странах нищие переселенцы бродят по помойкам в поисках еды. Жители Дели (21 млн), Мумбая (21 млн), Дхаки (15 млн), Лагоса (16 млн), Карачи (15 млн) не могут найти работу, которая позволила бы им достойно жить. Но все же в Лагосе легче найти пропитание и медицинскую помощь, чем в далекой нигерийской деревне.
Утверждение, что Газа – это самое густонаселенное место на Земле, чисто политическое. Оно противоречит демографическим данным. Сектор Газы – это ближневосточный город с пригородами, население которого составляет 1,8 млн человек – не слишком большой город. Большинство крупных городов мира населены более плотно. В Маниле на одном квадратном километре живут более 40 000, в Мумбае – почти 30 000, в Каире – 20 000 человек, а в Газе живет на одном квадратном километре всего 5000 человек.
В последнее время резко увеличилась миграция мусульман в Европу. Причина их переселения понятна. Они хотят лучшей жизни. Европа спасет мусульман от голода, холода и болезней. Конечно, в Европе есть и неприятные вещи. Женщины там ходят без паранджи, жители пьют алкоголь, молятся неправильному богу или не молятся вообще, устраивают суды не по шариату. Муллы европейских мечетей объясняют верующим, что явление это временное и неверные скоро сами осознают свои заблуждения. Возможно, что все к тому идет.
Вероятность быть изнасилованной у японки в 66 раз меньше, чем у южноафриканки. В Америке в 13 раз, в России в 66, а в Колумбии в 223 раза больше убийств, чем в Саудовской Аравии. Вероятность попасть в тюрьму в США в восемь раз (800 %) больше, чем в Европе.
Для воспроизводства населения необходимо, чтобы на каждую женщину приходилось двое выживших детей. В странах Западной и Северной Европы, России, Японии население не воспроизводится. Уже сегодня в начальных классах школ шведского города Мальме мусульманские дети составляют большинство. Ничего необычного в процессе миграции нет. Территорию вида, который не размножается, забирает другой вид, который размножается интенсивно.
Библейское «плодитесь и размножайтесь» выглядит для многих как религиозное требование превратить женщину в машину для деторождения. На самом деле это призыв к сохранению вида и жизненного пространства. Размножение – самый простой путь для достижения этой цели. Но есть и другой способ сохранить за собой территории. Можно привозить мигрантов. Возникает вопрос: для кого тогда сохранять территорию, если коренного населения становится все меньше? Для нового «смешанного» народа? Выбор европейских политиков пал на мигрантов-мусульман, а не мигрантов-славян, потому что славяне демографической проблемы не решат. Ведь они тоже не размножаются. Разговоры о гуманистической стороне приема мигрантов – это блеф. Политики всегда тактики, а не стратеги. Они видят в мигрантах потенциальных работников, которые будут платить налоги. Из этих выплат можно будет содержать дряхлеющее европейское население. При этом либеральные правители свято верят в то, что потомки мигрантов скоро станут «как все». Просто они будут ходить не в церковь, а в мечеть. А мусульмане верят в то, что европейцы наконец признают свои ошибки и поверят в Магомета. Европейские правые экстремисты, включая норвежского стрелка Брейвика, мечтают о реконкисте, отвоевывании земель, не осознавая того, что мусульмане не захватывали Европу, а фактически были приглашены прекратившими размножаться европейцами.
Библейский призыв к размножению в значительной степени связан со смертностью детей. В 1800 году 45 % детей погибали в младенчестве. Сегодня в среднем умирают 4,4 % детей в возрасте до пяти лет. В Норвегии в первые пять лет жизни умирают трое детей из 1000, в Израиле – четверо из 1000, в Румынии – 12 из 1000, в Монголии – 28 из 1000, в Туркменистане – 53 из 1000. В Сьерра-Леоне погибают 182 ребенка из 1000, но оставшихся в живых достаточно для того, чтобы население Сьерра-Леоне быстро росло.
Продолжительность жизни в разных странах тоже отличается. В Сьерра-Леоне это 51 год. В Японии женщины живут до 86 лет, а мужчины – до 80. В России средняя продолжительность жизни женщин – 73 года, а мужчин – 70 лет. Надо ли ужасаться низкой продолжительности жизни в Сьерра-Леоне? Точно так же, как и в случае с высокой детской смертностью, – нет. Естественный возраст, в котором мы должны были бы умирать, – 35–40 лет. В этом возрасте у наших первобытных предков уже были внуки. Мужчины больше не могли охотиться, а женщины – собирать ягоды. Наша жизнь после 35–40 в каком-то смысле загробная. После 60–70 это уже гидропоника – жизнь на таблетках. Гуманные деятели развитых стран помогают уменьшить детскую смертность и увеличить продолжительность жизни в неразвитых странах. Делать это значительно проще и дешевле, чем налаживать в тех же странах производство пищи и товаров. Вакцины стоят дешево – вот вам и уменьшение детской смертности. Дал антибиотик, и африканец протянет еще пару лет. Добрые дяди и тети из западных стран совершенно не заботятся о том, чтобы, уменьшая детскую смертность, уменьшать и рождаемость. Они готовы дать деньги на завод по переработке продуктов, но никто не будет заниматься его технической поддержкой. Посмотрим правде в глаза: помощь этим странам в той форме, в которой она оказывается сегодня, приводит к увеличению количества нищих людей и не может рассматриваться как гуманистическая деятельность.
В развитых странах большинство людей заботятся о диете, а не о добывании пищи. Обогрев жилища и средняя школа доступны почти всем. Конечно, и в США, и в Европе есть люди, которые недоедают. Бездомные существуют, но их очень мало. Значительная часть из них – это психически больные люди или наркоманы. Разумеется, можно найти социальные причины, по которым эти люди опустились на дно или заболели психически. Тем не менее создается впечатление, что западное общество, которое вполне может их обогреть и накормить, использует их как пугало, предупреждая остальных: «Вот что с вами может стать, если вы будете ненормативными». Западных жителей беспокоит, как остаться здоровыми и прожить подольше. Многие еще в утробе матери получали лекарства, потом прививки, а теперь принимают таблетки, контролирующие их пульс и кровяное давление. Они стремятся дышать чистым воздухом, пить чистую воду, хотят проводить отпуск на море, в котором не плавают пластмассовые бутылки, гулять по лесу, в котором живут лоси и поют соловьи. Их заботы не имеют ничего общего с заботами людей из неразвитых стран. Это жизнь на разных планетах. Поэтому, когда они попадают в африканскую саванну, главное, что их волнует, – это здоровье львов и жирафов.
Во время путешествия в Кению ко мне обратился старый (наверное, лет пятидесяти) масаи с вопросом, нравятся ли мне львы. Я ответил утвердительно – ну как может не нравиться царь зверей? В ответ масаи сказал: «Наше правительство разводит этих тварей для туристов. Ты посмотри, как меня укусил лев!» – и показал мне свою искалеченную ногу.
Даже на побережье необитаемого острова можно увидеть кусок пластика, фольгу от сигарет и другой мусор. В тех местах, где живут люди, или там, куда течение может принести мусор, всегда грязно, – в пустыне Негев, на побережье Гренландии, на островах Индонезии, на побережье Патагонии. Чисто только там, где жить неудобно: в глубине песчаной или ледовой пустыни, в непроходимой тайге, джунглях или в местах, находящихся под надзором правительств развитых стран, например в американских национальных парках.
Борцам за чистоту природы, наверное, не очень приятно смотреть правде в глаза: наслаждаться чистой природой могут только жители богатых стран или состоятельные туристы. Людям, плодящим потомство в нищете, не до сохранения поголовья носорогов. Если они и оберегают носорогов, то только для того, чтобы получить деньги от туристов. На эти деньги они купят у этих же богачей еду и топливо. В самих же богатых странах сажают деревья, ограничивают выбросы газов из автомобилей и переводят в бедные страны предприятия, которые там загрязняют окружающую среду. Можно пытаться ограничить выброс углекислого газа, но от этого мало что изменится. Сегодня чем богаче страна, тем больше она потребляет энергии. Эмиссия углекислого газа в США в два раза больше, чем в Израиле, и в 600 раз больше, чем в Афганистане.
Наша религия
Один из принципов либерализма провозглашает равенство всех верований. В мире 2400 млн христиан, 1600 млн мусульман, 1200 млн индуистов и 400 млн буддистов.
Я думаю, что нет неагрессивных религий, есть только периоды времени, когда религия не агрессивна. Когда-то один из соавторов моего учителя академика В. Г. Левича попал в психиатрическую клинику. После посещения клиники Левич спросил врача, зачем нужно держать взаперти спокойного, никому не угрожающего человека. Врач ответил, что спокойных больных не бывает. Бывают только периоды спокойствия.
Судя по Ветхому Завету, древние евреи резали окружающие народы. После поражения в войне с Римом они 2000 лет защищались и спасали свою жизнь. Христиане начинали тихо, но потом резали язычников Александрии и Константинополя. Отправились в Иерусалим истреблять сарацинов и учредили инквизицию. Потом успокоились и последние несколько сот лет религиозных войн не ведут.
Мы живем во времена агрессивного ислама. В государствах, где живут и мусульмане, и представители других религий, идет постоянная скрытая или открытая гражданская война. То, что сейчас происходит в мире и называется «неправильной трактовкой ислама», является на самом деле призывом Корана к насилию. Конечно, президент США может по политическим причинам назвать ислам религией мира, но сказать он может это только потому, что его избиратели не читали Корана. Возможно, в будущем это изменится и мусульмане будут трактовать слово «убить» как слово «осудить», но когда это произойдет и произойдет ли вообще, сегодня сказать нельзя. Многие из моих знакомых увлекаются буддизмом. Он больше похож не на религию, а на способ познания себя и мира. Но и буддизм не всегда бывает мирным. Достаточно поинтересоваться историей религиозного Бутана или современной войной в Шри-Ланке, чтобы убедиться в том, что спокойных религий нет. Бывают лишь спокойные периоды в жизни представителей различных религий.
Нас учат равенству всех религий. Якобы так сложилось случайно, что одни пошли по пути синтоизма, другие зациклились на Моисее, а третьи почитают Христа. Действительно, афганских буддистов силой заставили стать фанатичными мусульманами, а индейцев – сломать истуканов и поверить в Деву Марию. Трудно сказать, что было первично – облик народа, климат страны или навязанная кем-то религия. Но сегодня равенства религий нет. Одни более воинственные и продуктивные, чем другие. Даже на уровне течений внутри одного вероисповедания нет равенства. Примеры богатства князей Катара или помещиков Северной Италии не могут побороть статистику. Христиане-протестанты богаче христиан-католиков. Католики богаче православных. Христиане богаче мусульман.
Что было бы, если бы индонезийцы выстояли против ислама и остались бы индуистами? А если бы немцы были православными? Если бы князь Владимир обратил язычников Киева в мусульман? Как выглядели бы минареты Полтавы и как жили бы шииты Луганска? Об этом можно только гадать, но, скорее всего, принятие народом той или иной религии все же не случайно.
Наше жилище
Когда-то наш вид, который известный зоолог Десмонд Моррис назвал «голой обезьяной», перешел от жизни на деревьях к обитанию в пещерах. Потом он научился поддерживать огонь и жарить мясо. Теперь люди живут в домах и едят все подряд: от насекомых до черной икры.
Футурологи обещают, что деревни в Конго и Бангладеш вскоре станут экологически чистыми. Что наши дома будут охлаждаться при помощи солнечной энергии. Что жилища в любой точке мира станут комфортабельными и оснащенными новейшими изобретениями, как в Сингапуре или по меньшей мере как в Америке. Развитые страны научат неразвитые эффективному сельскому хозяйству. Люди будут выращивать искусственное мясо в лабораториях, и наконец наступит всеобщее вегетарианство. Не споря с футуристами, я хочу посмотреть на то, как мы живем сегодня и что именно мы едим.
В крупных городах люди селятся в многоквартирных башнях. Вокруг городов располагаются пригороды с отдельными домами для каждой семьи. В разных странах существует разное представление о среднем размере пригодного для жилья пространства.
Бродячая жизнь бизнесмена и путешественника приучила меня не быть привередливым и не предъявлять слишком высоких требований к месту и стоимости ночевки. Например, в Бутане я провел три ночи в хлеву в ожидании ночной пуджи («поклонение», «молитва» – религиозный обряд в индуизме). Потом я переехал из хлева в гостиницу стоимостью $1400 в ночь. В Монголии я наслаждался ночевкой в юрте, в которой свет подавался от солнечной батареи, а на Камчатке спал в гестхаусе «У дяди Коли», который конкурировал с соседним гестхаусом «У тети Маши».
В России это 57 м2, в Китае – 60, в Англии – 76, в Швеции – 83, в Японии – 95, во Франции – 112, в Греции – 126, в Америке – 201, в Австралии – 214.
Чувствует ли китаец неудобство, живя в квартире, которая в три раза меньше, чем дом австралийца? Наверное, нет. Большинство китайцев никогда не бывали в Австралии. Посещая замки Луары, мы не думаем о том, что у нас слишком маленькие квартиры. Прогуливаясь по чукотской деревне, мы не сравниваем ее с израильским кибуцем. Нас интересует, насколько мы благополучны по сравнению с людьми из нашего ближайшего окружения. У подруги дом 300 м2, а у меня квартира всего 100. Две студентки снимают квартиру в 60 м2 – наверное, им там не очень тесно.
То, что в Гонконге люди живут на воде и туристы проходят по их кухне по дороге на катер, нам трудно себе представить.
Стоимость жилья относительно дохода в разных странах тоже различная. Жилье среднего немца обойдется ему в шесть его годовых зарплат, жилье австралийца – в 11, жителю Гонконга – в 18. Говоря про средние величины, мы должны отдавать себе отчет в том, что богачи платят за жилье суммы, непропорциональные его размерам. Для таких покупателей важно, кто живет с ними рядом. Они, конечно же, не зайдут запросто в гости к Мадонне, но зато все будут знать, что они «живут рядом со звездой». Для богатых людей также важно, когда был построен их дом. Он должен быть либо сверхмодерным, либо старинным. И то и другое считается престижным.
Недавно я гостил у своего приятеля на даче, которая расположена на одном из прекрасных озер в Италии. Два трехэтажных дома соединены подземным туннелем. Дома выдержаны в стиле начала XX века. Внутри все, от температуры воздуха до освещения и музыки, управляется компьютерами. На даче есть открытый и закрытый бассейны, тренажеры, кинозал, винный погреб, бильярдная, влажная и сухая бани. Рядом находится скромный дом голливудской звезды. Мой друг проводит на своей даче не больше месяца в году. Голливудская звезда – и того меньше.
Кроме престижа, обладателям дорогого дома важно, будет ли держаться цена на их недвижимость. Для них это скорее вложение капитала, чем место проживания. У богатых людей обычно таких домов несколько.
В квартире моей сестры жило 12 семей. У каждой семьи была своя лампочка в туалете, которая включалась из комнаты владельца. Когда лампочка перегорала, ловкие жители пытались поменять ее с лампочкой соседа. Эта практика прекратилась, когда все стали метить свои лампочки краской. Сидящий на унитазе чувствовал себя, как в космическом корабле: над ним все время включались и выключались разноцветные лампочки.
Когда-то путешествия привели меня в город Серкл-Сити на Клондайке, описанный Джеком Лондоном. Город образовался во время золотой лихорадки. Теперь золота там осталось совсем мало, река Юкон изменила русло, погрузив большую часть города в воду, а от самого города осталась Пятая авеню и 60 жителей. На другой стороне реки была только одна избушка, и в ней жил одичавший переселенец из Филадельфии. Мы познакомились, и он рассказал мне, что много лет назад понял, что ненавидит президентов, и уехал на Юкон. Он жил один, без электричества, водопровода и ружья. Одевался в шкуры. Денег у этого человека не было. Он ловил зверей и менял их на еду, масло для светильников и другие товары. Он был интересным собеседником и производил впечатление человека, вполне довольного жизнью. Я не думаю, что оставленные им в Филадельфии соотечественники были более счастливыми людьми, чем он.
В детстве я жил в Киеве в коммунальной квартире. В одной комнате размещались дедушка с бабушкой, папа, мама, я, сестра и домработница. Душа и ванны не было, и раз в неделю мы ходили в баню. На кухне соседки сражались за право поставить кастрюлю на огонь. Их споры часто доходили до высоких тонов, а иногда и до драки. Одна напоминала другой про буфет Семы, которого она сдала в Бабий Яр. Другая – про пианино Яши, которого она сдала НКВД.
Как ни странно, во многих местах в мире и сегодня есть дома, где несколько поколений живут вместе. Американские амиши-меннониты по традиции живут в огромных домах, похожих на амбары. В одном таком амбаре может помещаться до восьми семей.
На Бали несколько поколений семей индуистов живут в больших комплексах домов. На территории такого комплекса есть индуистский храм, в котором обитают духи предков.
В деревнях Папуа я видел жилища людей, представляющие собой настилы из досок на сваях, покрытые сверху листьями. В доме живут все члены семьи. Внутреннее пространство дома не разделено на комнаты и является общим.
В доме инуита в Гренландии я видел две прихожие. Одна была холодная, в которой висела туша мороженого тюленя. Другая была теплее, и там оставляли верхнюю одежду. В доме был телевизор. Когда я зашел в комнату, дети как раз смотрели выступление израильского певца на Евровидении. Возле дома держали собак, которых запрягают в сани. Вдали от дома светились огни соседнего поселка. Хозяин рассказал, что туда люди уезжают отдохнуть от городской сутолоки. Ведь в их городке проживает целых 500 жителей.
Не всем важно, как выглядит их жилище снаружи. Многим нет дела до того, что представляет собой район или часть города, в которой находится их дом. Впервые я задумался над этим, когда служил резервистом в Армии обороны Израиля и охранял дом шейха Джабри в Хевроне. Внук шейха перешел в иудаизм и поселился в еврейском районе. Шейх опасался мести за предательство внука, поэтому охрана шейха осуществлялась круглосуточно. Дом семейства Джабри был одним из самых больших и шикарных в Хевроне. У входа стояли два автомобиля – Mercedes и BMW. Дом был роскошно обставлен и украшен дорогим декором. А на заднем дворе была настоящая свалка. Оттуда несло отбросами, и там сжигали мусор. Свалка эта выглядела точно так же, как любая другая помойка в отдаленной бедуинской деревне.
Это совсем не похоже на швейцарскую деревню. В домах там может быть и не так богато, как у шейха Джабри. Но на улице все чисто убрано, деревья и трава подстрижены, мусор выбрасывают в специальные контейнеры: один – для бумаги, другой – для стекла, третий – для пищевых отходов. Жители швейцарской деревни будут голосовать за мэра, который следит за чистотой на улицах и за исправностью дорог.
Вероятно, это говорит о том, что европейцы – гораздо более общественные животные, чем жители Ближнего Востока. Столовая в египетском доме может быть красивее и богаче, чем у француза. Дом египтянина может быть не хуже дома француза, но египетская улица – это настоящая помойка по сравнению с французской.
Здесь можно провести параллель с примером из книги Энгельса о переходе количества в качество. Когда один мамлюк легко справляется с наполеоновским солдатом, взвод мамлюков может выдержать бой со взводом французов, а полк наполеоновских солдат с легкостью побеждает полк мамлюков.