bannerbannerbanner
Доча. История правдивая и невероятная

Леонид Развозжаев
Доча. История правдивая и невероятная

Полная версия

Глава 2
Сон о полёте в Индию. Храм коровы

Предаваясь воспоминаниям о прошлом, она тяжело вздохнула и опять подумала, какой сегодня хороший день, сколько кругом доброй травы, и тут же подумала, может быть, среди людей есть злость именно по причине того, что люди не употребляют траву.

Ведь если бы все в мире любили траву, как они, коровы, то мир бы был полон улыбок, счастья и радости. «Нет, всё-таки жизнь с травой счастливее, чем без неё. Как же хорошо, что я корова. Говорят, где-то есть страны, где коровы являются священными животными, в их честь строят храмы, им воздают разные почести».

Доча вздохнула и задремала, и ей стал сниться сон: вдруг поднялся сильный ветер, и она полетела высоко-высоко над землёй, всюду, где она пролетала были зелёные поля, полные сочной травы, густые леса, хрустальные озера и быстрые реки. Везде на пути следования встречались стада коров, которые смотрели на неё, летящую куда-то на юг, они задирали вверх головы, приветственно махали ушами и хвостами. Маленькие телятки радостно приплясывали и везде стоял протяжный гул восторженных звуков. Му, му… И каждое стадо приглашало её отведать своей травки.

Летя, Доча видела, что происходило на земле в мельчайших подробностях, при этом очень часто она обгоняла пассажирские и даже военные сверхзвуковые самолёты. Иной раз так близко, что заглядывала в кабины пилотов, улыбаясь широкой улыбкой удивлённым пилотам.

При этом, она всяческими жестами пыталась им рассказать о том, почему она такая счастливая, почему она может так много, почти всё как бы намекая им, чтобы они тоже переходили на травку, душистую, свежую, такую бодрящую зелень.

Потом были неприступные горы, где изредка попадались стада баранов и козлов, они так же удивлённо, задрав головы, жуя кусочки травы, смотрели на летящую корову, на её могучее вымя, бегущие по воздуху копыта, хвост, как перо руля на корабле.

И вот Доча в странной местности с пальмами и обезьянами, полуголыми людьми и храмами, рядом с которыми стоят статуи коров и быков, а по городам ходят коровы с красивыми венками из экзотических цветков.

Наконец, она приземлилась у площади перед каким-то храмом, и тут же тысячи людей стали воздавать ей почести. Её осыпали лепестками различных цветков, а на встречу ей вышел человек из храма Шивы, он поклонился Доче и стал, пританцовывая, петь эпос о Шиве, который ездит на быке Нанди, об Индре, который тесно связан с коровой Камадхену, исполняющей желания, и с Кришной, который провёл своё детство, как пастушок коров и телят во Вриндаване. О том, как можно добраться до небес, переплыв речку при помощи коровы, держась за ее хвост. О том, как в древнем писании Пуранах говорится о том, что Боги, создавая океан, достали из него корову Камдхену, которая могла исполнить любое желание и, как любая корова, может делать это если ее любить и почитать.

Доча танцевала и радовалась вместе с добрыми индусами, она обещала всем исполнить все их мечты и желания. Самое главное – она чувствовала в себе силы сделать всё, что угодно.

Всю ночь Доча провела с жрецами храма, ей рассказывали о древней индийской культуре, религии, Камасутре, географии и экономике. А потом сообщили, что с ней хочет встретиться премьер-министр Индии Индира Ганди. Доча была согласна, ведь она прекрасно знала об этой мужественной прогрессивной женщине. Но утром в храме начался переполох, рядом появилось множество вооружённых людей, и жрецы сообщили Доче страшную весть о том, что убита Индира Ганди: её убил религиозный фанатик сикх, нежелающий, чтобы произошла эта важная встреча. Сикхи не почитают коров за божество. Хоть они относятся к коровам по-доброму, однако, возможно они поняли, что Доча и Индира смогут договориться о том, чтобы все жители Индии перешли строго на травку, а ведь сикхи, кроме надари, которые вегетарианцы, едят любое мясо, кроме говядины и свинины. Да как тут не понять, ведь Доча рассказала об этом и жрецам храма, и многим, с кем ей удалось пообщаться. Может, она была слишком откровенна тогда, кто знает, может, из-за её навязчивой идеи распространять по всему миру травку пострадала и Индира Ганди.

«А ведь всего за два года до этого умер Брежнев, – подумала она – уходила эпоха великих политиков». Доча опять вспомнила тот хлеб. После смерти Брежнева такого вкусного хлеба она уже не пробовала.

Вдруг ей стало так тоскливо, и она захотела вернуться в Россию, под кусточек на полянку, окружённую берёзовыми рощами. И она твёрдо сказал жрецам, что ей пора возвращаться.

«Хорошо, – ответили жрецы, – мы отправим тебя обратно, но прежде посмотри танец, который исполняется в день коровы Гопаштами».

И вот, в центре площади у храма появилась молодая коровка в образе девушки, она начала совершенно божественный и пластичный танец. Движение её тела, рук, узоры её одежды, создавали причудливые картины мифических миров. Доча, разумеется, не верила во все эти религиозные мифы, но танец молодой тёлочки был настолько неестественный, не похожий на что-то земное, что она не могла оторваться, как заворожённая. В конечном итоге, она почувствовала себя частью узора одежды танцовщицы, она почувствовала себя микроном на гигантских просторах, а платье было размером с вселенную. Сознание Дочи кружилось в вихре звёздных метелей и взрывов звёзд и галактик, она переходила из одной черной дыры, попадая в другую, из материи в антиматерию, распадалась на атомы, протоны, нейтроны… В этот момент она думала, как мы малы и беззащитны, мы все живые существа должны заботиться друг о друге, беречь друг друга, в этом мире высоких энергий. Важна каждая букашка, иначе равновесие во Вселенной может рухнуть в любой момент – всё это рассказал ей танец грациозной танцовщицы. И в миг очередного круговорота танца Доча почувствовала, что поднимается вверх и летит. Но в знак благодарности и признания того, что в Индии все понимают значение коровы в системе координат вселенной, она совершила 108 раз полёт вокруг храма. Ведь это 108 – священное число индуизма:

108 – символ неба;

108 – число Будды;

108 Упанишад и законов, управляющих жизнью человека и мироздания;

108 особо чтимых индийских храмов;

108° – угол изгиба западного зеркала священной горы Кайлас; тогда как два северных ее зеркала изогнуты под углами 30° и 78° (что в сумме тоже 108°);

108 лет – длительность цикла лунных затмений (полные затмения происходят каждые 108 лет);

108 бусин в шиваитских четках;

108° и 120° – углы в устойчивых «водородных кольцах», образующихся воде между ее молекулами;

1х(2х2)х(3х3х3)=108 – гиперфакториал числа 3. Внутренний угол правильного пятиугольника, входит в дискриминант в формуле Кардано, которая используется при решении кубических уравнений.

Доча вдруг это всё поняла так же явно и так близко, как будто она очередной раз срезает травку на знакомом пастбище.

108 м – длина сторон основания пирамиды Миккерина; 108x1,0810 м – пирамиды Хеопса; 108x1,089 м – пирамиды Хефрена

108x1010 м/ч – скорость света в вакууме;

Объем Земли – 108x1010 км3;

Скорость движения Земли вокруг Солнца – 108x103 км/ч;

Расстояние от Венеры до Солнца – 108x106 км;

108° – угол, который используется при построении «золотого сечения»;

108 мин – длительность полета вокруг Земли по наиболее устойчивой орбите.

И всё это давно известно многим коровам, но они никогда вам не скажут об этом.

В конце концов, Доча исполнила все ритуалы и, пообещав, что ещё постарается вернуться, щёлкнув себя по бедру хвостом, помчалась со скоростью ракеты Притхви резко на север!

Входя в воздушное пространство СССР, она сразу поняла, что её пытаются преследовать боевые самолёты, вероятно, их подняли по тревоги где-то в Киргизской ССР. Самолёты явно уступали в скорости, поэтому, поравнявшись с коровой, летя ей наперерез, стали резко отставать от неё. Доча особо не хотела общаться: уж очень устала она. Чего ей сейчас больше хотелось, так это сочной травки на родных полянках. В общем, в этот раз она не стала входить в контакт с пилотами. Вероятно, они это расценили как акт неповиновения, в итоге по Доче было запущено несколько боевых ракет. Хоть у Дочи была приличная скорость, от нескольких ракет, летящих с разных сторон, уйти было не так-то просто.

Вот две пролетели мимо, она увернулась от них в последний момент, вот третья уже совсем близко, но Доча падает камнем вниз – ракета прошла выше, четвёртая, пятая. Однако Доча понимает, что сейчас ракета всё же попадёт, и словно вместо её разума, будто какой-то искусственный интеллект, внутренний голос коровы подсказывает ей, что нужно рассыпаться на атомы, иначе столкновения не избежать. Решение принято за доли секунд. Доча вмиг превратилась в огненное облако, пропустив сквозь себя несколько ракет. В подобном состоянии катаболизма-распада на элементарные частицы, она наконец-то добралась до своей полянки в сибирском Ангарске.

Доча открыла глаза. Трава почти закончилась, она решила пройтись подсобрать её про запас. Да уже и пора возвращаться на дойку и на покой. Конечно, сейчас погода такая, что можно было бы остаться тут на ночь. Но хозяева будут беспокоится, а Доча очень любила своих хозяев и совсем не хотела, чтобы они беспокоились.

Минут через 40 «караван» двинулся домой. Шли обычным маршрутом, а параллельно им какое-то время ехал на велосипеде этот чудак. «Косарь в белой одежде, вроде он немец пленный», – сказала Красуля. Вот был тут в плену, да и остался. «В целом безобидный человек, ну как-то уж очень он близок к коровам», – пробурчал Буян.

А велосипедист выругался или просто упражнялся в разговорной речи.

«В навоз всталь, в навоз всталь», – слышалось из его уст. С характерным немецким акцентом с мягким знаком после в конце.

«Дался ему этот навоз», – сказал кто-то из теляток.

«Ага он бы поменьше шатался тут по нашим следам не вляпался бы в навоз», – все дружно засмеялись беззвучным коровьим смехом, который можно услышать, только лишь когда ты как коровка и употребляешь травку.

 

«В навоз встал, в навоз встал», – бормотал косарь, отдаляясь на велосипеде дальше и дальше…

Вот надо же, сегодня такой хороший день, этот её сон об Индии. Уже ведь не первый. Это началось с того момента как ей в глаза посмотрела старая цыганка. Сколько лет то прошло, подумала корова. Семь или восемь, наверное. День хороший, но вот этот неприятный велосипедист. Ну что он постоянно крутиться вокруг коров.

В стайке вечер складывался тепло и, как всегда, душевно. После такого количества травки, которое употребили коровки, их ждало вкуснейшее пойло. Хозяйка добавила туда украинский хлеб «поляныця», она несколько раз сказала об этом вслух как бы надеясь, что коровы выучат это слово и оно им когда-нибудь пригодится.

Доча и другие коровы очень любили эти домашние вечера, особенно дойку, когда они отдавали своё молоко людям, которых они так любил и берегли. Ведь каждая корова – это, прежде всего, то существо, в природе которого заложена забота о человеке.

И если даже люди вели себя неправильно, то любая корова надеется, что любой человек способен исправиться. И часто коровы готовы отдать всё ради спасения человека, даже самого падшего, отдать всё вплоть до своей плоти, если это способствует спасению человека.

Ну, а для души человека у каждой коровы, разумеется, есть совет: потребляйте травку, свежую, душистую, как это делают все коровки и бычки.

Вообще, Доча тогда ещё мало задумывалась о секретах мироздания, научном, марксистском понимании этого слова. Вместе с тем если бы её всерьёз спросили, а верит ли она в бога или богов то она, наверное, сильно удивилась бы такому вопросу. Так как воспитывалась в абсолютно светском обществе.

В Ангарске урановый комбинат работал на полную мощность. И коровы старались гулять как можно ближе к нему. Научно-технический прогресс и его значимость для судьбы страны буквально завораживали всех местных коров, которые совсем не боялись ни радиации, ни иных вредных выбросов. Относясь к этому философски. А уж после употребления травки с местных полей их жизнь буквально играла новыми красками.

Именно на этих полях Доча чаще всего видела непонятные ей ведения. Люди и боги, богатые и бедные, злые и добрые, все они находились в постоянной борьбе и взаимодействии друг с другом.

Тут она впервые увидела и образ священной Камадхену противостоящей богине Кали, переходящую в Кали и даже противостоящей ненастоящей Камандхену, которая была лишь перевоплощенной Кали. Всё это она поняла гораздо позже.

Но однажды, гуляя у тёплого уранового канала, Доча вдруг заметила, что в кустах на том берегу стоит корова похожая на неё, но в образе Камадхену. Она пристально наблюдала за всем стадом Дочи.

Доча подошла ближе, чтобы убедиться, не ведение ли это. Но та корова исчезла, буквально растворившись в воздухе. А из тёплого канала выскочила необычная и очень большая рыба, пожалуй, более полутра метров в длину.

Доча отскочила в сторону. успев уклониться от зубов рыбы буквально в миллиметрах.

Рядом были заядлые аквариумисты и они начали бурно обсуждать это диво.

«Да что же это такое было? – спросил один. По виду это рыба Кали из лучепёрых рыб семейства живоглотовых. Название дали ей в честь имени индуистской богини Кали. Но обитают такие рыбы в глубоких водах всех океанов, но в большей степени в Индийском. Однако длина тех рыб всего до 26,1 см. А тут такой гигант, да ещё и с зубами. И не факт, что они не ядовитые, зубы-то».

«Похоже, тут какое-то воздействие радиации, – сказал второй, – вот и мутация такая получилась. Но лучше находиться подальше от берега. В общем, чертовщина какая-то».

Дни тянулись своим коровьим чередом, каждая сорванная травинка как доля секунды превращалась в гигантский стог сена, пойди посчитай, сколько их там, травинок. Но и мудрость человека, медленно накапливаясь, превращается в гигантский стог мудрости.

Так и общество накапливает опыт и знание, становясь всё мудрее и мудрее, так думала Доча, при этом подтягивая свои знания об окружающем мире.

Вот уж и перестройка началась, все ликуют и ждут положительных преобразований. Гигантский потенциал страны, где среди людей всё и больше и больше коров. И это должно же быть важнейшим аспектом благополучия жизни общества, так рассуждала Доча. Ведь от своих сородичей, да и от хозяев она не раз слышала, что в ранешные времена с коровами было как-то не просто. Во времена коллективизации, например, за большое количество коров во дворах можно было и пострадать. Но там, мол, хоть как-то это можно было оправдать, индустриализация, требовала участия огромных масс в производственном процессе. А вот при Хрущеве почему коров невзлюбили это уж какой-то мистический вопрос, трудно объяснимый, думала она.

Часто подобные вопросы обсуждались и всем стадом. Да и при встречах с другими коровами, как правило, щедро делясь с ними травкой. Да и вообще многие были удивлены. что в СССР до сих пор не построен коммунизм, хотя производственная база к этому вполне была готова. Но производство бесконечного количества танков и пр. явно оттягивало на себя львиную долю производственных мощностей и профессиональных кадров, которые в итоге не могли приблизить общество к построению коммунизма по важнейшим показателям в вопросах потребления гражданской сферы.

Да и общественная мораль явно деградировала, возможно, именно под грузом бытовых обстоятельств, которые часто не решались из-за косности системы и отсутствия народной демократии, в пролетарском смысле этого слова.

Глава 3
Дмитрич и Хозяйка

Коровы испили прохладной водички, выставленной для них во дворе дома, а потом дойные коровы получили дополнительное пойло. «Сегодня оно было чрезвычайно вкусное», – отметила Доча, да и все остальные думали так же.

А вот и хозяйка пришла доить трёх коров: Дочу, Краснуху, и молодую Марту. Хозяйка по-доброму командовала, расставляя коровок в нужном порядке, дока была ручная без всяких механических приспособлений. Сперва хвост коровы привязывался к её задней ноге, потом обмывалось вымя, после чего хозяйка садилась на низкую табуретку и принималась доить корову. Иногда соски нужно было смазывать каким-то кремом, если на них были повреждения. В этот раз хозяйка заметила, что у Дочи есть какое-то покраснение на вымье, такое ощущение, что та обожглась каким-то растением типа крапивой.

«Ну что же ты такая неаккуратная, вроде уж опытная, а где-то нарвалась. Что же это у тебя такое?» – Произносила хозяйка в слух. Доча попыталась пошутить, мол, это из-за разрыва ракет, которые взорвались рядом, когда она летела из Индии. Но вместо шутки получилось жалобное и тихое му…

Хозяйка обработала вымя, в том числе покрасневшую его часть. И приступила к дойке. Захват соска у основания и нежный спуск руки к его окончанию, в результате этой манипуляции в ведро, поставленное под вымя, вытекала струйка белого парного молока. В ведре оно пузырилось и создавало пенку. Так, одно движение за другим, сотни раз повторённое, от одного соска к другому, и вот через пару десятков минут ведро наполнялось почти до верху. На дойку трёх коров в итоге уходило более часа. Хотя у молодой Марты молока было гораздо меньше, поэтому на неё время тратилось тоже меньше, она тогда была ещё первотёлка. Но это сноровка и опыт у хозяйки, а если доярка молодая, неопытная, то может промучиться и несколько часов и ничего у неё не получиться. Тут ведь очень важны отношения, которые сложились с коровой, подход, правильное прикосновение, уважение со стороны коровы.

Ананьевна родилась на Украине в 1933 году, село Кунев Хмельницкой области, на границе с Ровенской. Совсем недалеко г. Острог, древняя культурная и политическая столица западной части Украины после падения Киевской Руси. Даже первопечатник Фёдоров напечатал там одну из своих первых книг на славянском языке. Тут рядом и Почаевская лавра и древний Изяслов, к его району и относился Кунев.

Вообще, их посёлок считался еврейским местечком, хотя тут жили и украинцы, и поляки, но евреев, наверное, было больше. Две синагоги, две школы – это, вроде, до Революции, тут же и польский костёл, и православная церковь РПЦ. Её отец, Ананий Сладковский, был высокого роста, сторонник коммунистического пути развития, прогрессивный во всех отношениях человек. В детстве он дружил с Николаем Островским, который родился в соседнем селе Вилия, и их родители были очень близки, вроде бы даже родственно. По общему мнению, мама Анания, кормила грудью Николая Островского, так как у его матери не было молока после его рождения.

Но потом семья Островских уехала в Шепетовку, где Николай стал революционером. И лишь в двадцатых они вновь встретились, когда Островский служил пограничником. Дело в том, что в Куневе была погранзастава, так как после неудачной для советских республик войны 20-21 годов граница между Польшей и СССР установилась как раз за огородом Сладковских, границей было русло речки Вилия. Первое письменное упоминание о селе относится к 1462 году. А до войны там располагался 20-й Славутский пограничный отряд НКВД. Причём вплоть до начала ВОВ. И Николай Островский, будучи комсомольским работником, несмотря на травмы после ранения, часто принимал участие в боевых операциях вместе с ЧОНовцами и Пограничниками Изясловского района против контрабандистов и белополяков. Ну, а Ананий Сладковский, будучи колхозным активистом, занимался агитацией за светлое будущее, так их пути вновь сошлись.

Но Островского, в конечном итоге, перевели на работу в другой регион, сперва в Киев, потом уж и в Москву, когда он уже стал писателем.

Ананий до ВОВ был председателем колхоза, советская власть процветала и пользовалась всё большим авторитетом. Но война сломала мирную жизнь, сломала много судеб, что уж говорить о миллионах погибших.

Уже в самом начале ВОВ в начале июля Кунев, как и все окрестности, был оккупирован немцами и менее чем через месяц началось планомерное уничтожение евреев села. Убивали и стар и млад, в этом деле большую роль играли украинские националисты из вспомогательной полиции. Многих закапывали живьём вместе с мёртвыми, особенно малых детей. Говорят, земля ещё долго шевелилась в месте, где были казнены евреи Кунева и присыпаны наспех. Вероятно, так долго умирали дети, лежавшие между трупов, и у которых там ещё был какой-то воздух. Ведь трупов было так много, их сваливали в беспорядке в разных позах, так что кислород какое-то время присутствовал в этой братской могиле. А маленькие детки держались за руки своих убитых матерей, братьев и сестёр, бабушек и дедушек. А где-то там наверху слышны были крики «Слава Украине-Героям Слава», «Украина понад усе», «Коммуняку на гиляку»…

И эти лозунги разносились по всей Украине, над тысячами мест казни мирных граждан, лишь за то, что они были евреями, русскими, поляками….

В конечном итоге, мало кому из евреев Кунева удалось спастись. Но вот одна, пожалуй, свершено чудесная история всё же есть.

Вот, что поведал один из спасшихся:

«Уже в августе 1941 года в Куневе оккупанты и полицаи «решили еврейский вопрос» массовым уничтожением. Когда начали выгонять еврейские семьи из домов и гнать по улице к заранее вырытым рвам у еврейского кладбища, в доме Костинбоймов услышали крики и стенания. Мама Сара сразу поняла, что происходит, и успела сказать: «Сынок, убегай». Давид укрылся в огороде, а вся семья – родители, сёстры, как и практически всё еврейское население Кунева, погибла от рук палачей. Евреев ещё гнали на расстрел, а оккупанты и некоторые соседи уже грабили их дома. Немецкий офицер по достоинству оценил музейную ценность коллекции ножей шойхета и прихватил их… После двух суток блуждания по окрестностям Давиду, наконец, повезло: его взял в помощники дед Захар – так он себя назвал, – перегонявший стадо скота на восток, якобы для нужд немецкой армии. По имевшемуся у него соответствующему документу, невесть откуда полученному, Захара с его стадом пропускали патрули оккупантов. Уже в декабре 1941 года мудрому Захару удалось вместе со стадом каким-то ему одному известным путём перейти через фронт, после чего, оставив подпасков и стадо советским властям, Захар снова ушёл через линию фронта в тыл к немцам. Тогда Давид только догадывался, а после войны узнал, что дед Захар был связан с партизанами. В конце концов он был схвачен и расстрелян оккупантами.

В милиции, куда попал 15-летний подпасок, Давид сказал, что у него родственники в Чкаловской (ныне Оренбургской) области, и его туда отправили. В глухом колхозе разыскал Ривку, единственную из сестёр, оставшуюся в живых, потому что ещё до войны вышла замуж, жила у мужа в Шепетовке и вместе с ним оказалась в эвакуации в этой глуши.

До 1943 года Давид жил и работал в колхозе, в 16 лет стал трактористом, а в 17 уже был призван как доброволец. Он несколько раз был ранен, но возвращался в строй и прошёл боевой путь через болота и леса Белоруссии, через Прибалтику, Восточную Пруссию и закончил в Кенигсберге. Война запомнилась многочисленными смертями фронтовых товарищей, сожжёнными деревнями и еврейскими местечками Белоруссии, сожжёнными и вырубленными садами, заброшенными пашнями»

 

Ананьевна прекрасно знала и Давида, и его историю чудесного спасения, она часто пересказывала её дома, детям. И каждый раз повторяла: если бы не стадо коров, им бы не пройти линию фронта. Для кого-то это, наверное, покажется странным, но, кто имел дело с коровами, тот прекрасно знает, что рядом с ними не пропадёшь.

А в народе вообще ходили рассказы, что-то стало коров было непростое. Намекали, мол, это были дрессированные коровы, считай, боевое подразделение. Они спокойно подходили к немецким разведгруппам, которые останавливали на дорогах на мотоциклах, или к небольшим отрядам. А при сближении с ними получали команду от пастуха, и мощные быки буквально затаптывали ничего не подозревавших солдат, наваливаясь на них со всех сторон. Говорят, идея пришла в голову кому-то в НКВД после испанской войны, где советские добровольцы, воины-интернационалисты, видели быков в различных уличных стычках.

«Что и как было – тут уже вряд ли можно узнать», – так думали все, кто знал тогда об этой чудесной истории.

Сам Давид Костинбой стал директором школы, защитил докторскую диссертацию, а после распада СССР эмигрировал в Израиль, там уж, вероятно, и умер.

Так что у нас есть просто факт того, что два человека прошли гигантское расстояние, мимо вражеских войск и перешли линию фронта через несколько месяцев спустя, этот факт исторически подтверждён и никем не оспаривается.

Жизнь Ананьевы с начала войны перевернулась, их семья сумела спрятать несколько односельчан еврейской национальности, при этом, по заданию партии, сам Ананий остался в селе, он держал связь с партизанами. И сам чуть было не был расстрелян сперва немцами, потом бандеровцами. Была расстреляна бабушка Ананьевны, тёща, мама жены Анания Михайловича. Хоть она формально не была еврейкой, но была очень близка с евреями и пыталась их спасать. Звали её Софья. В очередной из немецких рейдов в селе, она заступилась за каких-то односельчан, оскорбила немцев, за что её тут же расстреляли.

Но самое страшное, что после освобождения села Анания долго проверяло НКВД, он даже был заключён под стражу на несколько месяцев. Его подозревали в сотрудничестве с националистами. И лишь после вмешательства бывших красных партизан он был освобождён и с него сняли все подозрения. Но при этом так и не восстановили в должности.

Сама хозяйка из-за войны и жизни в оккупации так и не закончила среднюю школу, а тут ещё, хоть отец и был на свободе, но стал простым колхозником. Были ещё младшие братья и сёстры, поэтому дальше было не до школы.

В Сибирь она попала в начале 60-х годов, дело в том, что её родственницу посадили за какую-то неблагонадёжность, и она отбывала наказание в Анагарлаге, часто упоминаемом и Солженицыным, и другими летописцами ГУЛАГа. Сам Ангарск начали строить сразу после войны, из небольшого посёлка строителей он довольно быстро превращался в современный, обеспечиваемый по высокому классу категории город. И хоть строили его изначально преимущественно зэки и пленные немцы, но уже на раннем этапе потянулись сюда энтузиасты и любители приключений со всей страны. Тётя Ананьевны освободилась из какой-то колонии под Ангарском и решила тут же остаться на вольной жизни. Зарплаты в то время в Ангарске были очень высокие, спецобеспечение, так как город был в приоритете, жилплощадь тоже получали довольно быстро, так как город строился сразу целыми кварталами и микрорайонами.

Вот и потянулись сюда со всего Союза: из городов и деревень, новые жители нового города.

Тут и встретились Ананьевна и Дмитрич, он сам тоже деревенский сибиряк из Иркутской области. Его деревня Талькин была затоплена во время строительства Братской ГЭС, вернее, она была выселена, но вода так и не дошла до её домов.

Дмитрич был старше на 4 года, во время войны он успел поработать в колхозе, сперва помощником тракториста, потом даже трактористом, зимой и весной 1945 прибавил себе в документах год, даже попал на военные сборы (всеобуч), проползал всю зиму, а война возьми да и кончилась. В общем, на фронт он так и не попал.

Да и в целом жизнь складывалась сложно, так как семья Дмитрича числилась под подозрением у советской власти. Считалось, что его родной отец – знаменитый бандит, воевавший в иркутской области в двадцатых годах против советской власти. Да и другие родственники были раскулачены, как считал Дмитрич, несправедливо.

И хоть два родных старших брата отвоевали в войну фактически с первого дня, всё равно тени прошлого преследовали Дмитрича. Своего отца он даже и не помнил, а вполне возможно даже и не видел, так как его могли убить до его рождения. Что же говорить, тяжёлые были времена. Но Дмитрич никогда не роптал, уважал советскую власть и в душе был настоящим коммунистом, хоть никогда не состояли в партии и даже в комсомоле.

Талькин был расположен невдалеке от древнего по сибирским меркам «Балаганского-отсрога» ставшего впоследствии посёлком, его основали казаки-первопроходцы, покорявшие Сибирь в 1654 году. На середине пути между Братским острогом и оз. Байкал.

Ну, а сама деревня Талькин не была особо чем-то приметной, разве только тем, что в её окрестностях часто находили древние курганы, по всей видимости какого-то тюркоязычного народа. Это было странным явлением, потому что до прихода русских первопроходцев эти места обжили монголоязычные племена бурятов и иные народы. Но, изучив ряд погребальных курганов, учёные пришли к выводу, что, скорее всего, ранее тут проживали народы, вышедшие с Тувы, Хакасии… И, вероятно, они стали основателями племён якутов, переселившись далее на север.

Возраст могильников датируется примерно первой половиной II тыс. н.э. Погребальная обрядность и вещевой комплекс этих могильников, особенно Талькинского, казалось бы, ярко характеризуют так называемый монгольский погребальный комплекс. Но, вместе с тем, именно в Талькинском могильниках обнаружены захоронения лошадей со снаряжением для верховой езды, что считается характерным для тюрков, но не для монголов. В Талькине конские захоронения были единичные, парные и совместно с человеком.

По поводу захоронений лошадей и человека с лошадью в Прибайкалье первой половины II тыс. сложились следующие мнения. Поскольку этот обряд явно характерен для тюрков Алтая (где его истоки уходят в тагарскую эпоху) и в V – X вв. распространился оттуда в Туву, Монголию, Казахстан, на Тянь-Шань и на Енисей, то его появление в Прибайкалье в XI – XIV вв. связано с проникновением туда новых тюркских (кроме и после курыкан, у которых такой обряд не зафиксирован) племен с Алтая, возможно, через Енисей.

Все жители Талькина, особенно молодёжь гордились тем, что в окрестностях их деревни были найдены захоронения, вероятно, знатных особ древности.

Хотя, казалось бы, зачем простому деревенскому человеку интересоваться какой-то древностью. Работай, разводи коров, получай удовольствия от всяких земных благ и продолжай род человеческий. Сибирские просторы этому способствуют. Но человек всегда стремиться к чему-то большему, к чему-то светлому. Ну, а если рядом с человеком корова, то, пожалуй, это просто настоящее чудо. Которое даёт возможность человеку подняться на более высокую ступень развития. Как об этом, например, говорят мудрецы в Индии.

Ну, а в целом сам сибирский край, Прибайкалье, бескрайние степи, переходящие в тайгу, и гордая Ангара, единственная дочь Байкала, рождали тут твёрдые характеры и надёжных людей. Людей, которые могли мирно трудиться, смело воевать, вести своё дело или помогать друг другу в коллективном труде. Изобретательные, спокойные в быту, грозные в сражениях и пылкие в любви. Всё это Сибирь и сибиряки. Например, князь Пётр Алексеевич Кропоткин, русский революционер-анархист, приехав в Сибирь, был крайне удивлён, что тут любой простой человек смотрит тебе в глаза. Как равный тебе, в центральной части России такого не было, так как люди там были придавлены крепостным правом и чтили людей выше себя по социальному статусу. В Сибири же хорошее ружьё, да добрый конь могли уравнять человека с любым другим, с любым социальным статусом. Во многом в своих мыслях революционного анархизма Кропоткин укрепился именно в Иркутской Губернии, когда занимался здесь исследованием географии. Кропоткин буквально влюбился в эти края и в этот вольный народ. Народ с проявлением настоящего анархизма, идеалов воли, справедливости и солидарности!

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15 
Рейтинг@Mail.ru