Леонид Паюков
Вселенная скажет «Да!»
– Так они же не пакеты передавали. Прятали в домашние вещи, в посылочки с домашним вареньем, помидорами, салом. Дежурный по вокзалу просил, как товарищ по работе. Ну разве откажешь?
– Вы давно за ними следили?
– Почти год. Сегодня в обед засняли на плёнку, как они делают закладку, значит, ночью придут, будем брать с поличным. Поставь машину поближе к беседке, в самый тёмный угол.
– Ты почему мне раньше ничего не рассказал? Друг, называется!
– У тебя на лице всё написано. Ты бы мне операцию сорвал. А так я поймаю нехороших людей, и дяденька начальник погладит меня по голове…
За закладкой пришли в три часа ночи. Сидевшие в припаркованных автомобилях оперативники успели изрядно промёрзнуть, но крепились и старались пореже бегать в подъезды греться. Боялись спугнуть.
Когда на пришедших стали надевать наручники, спокойно стоявший Лёшка вдруг бросился на Олега и ударил его в грудь непонятно откуда взявшимся ножом. Только мгновенная реакция спасла полицейского. Резко повернувшись боком, Олег отбил нож левой рукой, а правой вывернул его из руки нападавшего. Затем ударом по голове сбил наркодилера на землю, подобрал с утоптанного снега нож и с размаху всадил его по самую рукоятку в ягодицу лежащего. Тот взвыл от боли и забился на снегу, а потом страшным голосом начал обещать капитану быструю расплату и мучительную смерть.
Вместо ответа Олег подскочил к лежащему, двумя ударами ноги заставил того замолчать и лишь после этого сказал:
– Это я тебя, урод, научу, как на полицейских с ножом бросаться. Только мне руку в травмпункте зашьют, сразу приеду к тебе протокол нападения оформлять, а заодно и поговорим. Так бы тебе, дураку, лет пятнадцать дали, а теперь меньше чем на двадцатку не рассчитывай.
Сергей повёз Олега в больницу на своей машине, по дороге сказал:
– Зря ты смеёшься над его угрозами. Городская мафия канала поставки и больших денег лишилась. Они могут отомстить тебе, чтобы других ментов застращать. Поживи у меня пару месяцев, пока всё утрясётся.
– С ума сошёл! Когда я эту сволочь боялся? Пусть они нас боятся. Да и тебя с Вовкой зачем подставлять? Рука через три недели заживёт, и пусть меня встречает кто хочет.
– Ну тогда хоть три недели поживи. Две пары глаз лучше, чем одна.
– Прекрати разговоры на эту тему! Ты как моя мать: если докопается до чего, всю душу вымотает…
Олег пошёл на больничный и почти каждый день приходил с Валей в гости к Сергею. Засиживались допоздна, и всегда Сергей, оставив Вовку дома, провожал Валю до подъезда, а Олега – до двери его квартиры, опасаясь за жизнь друга. Тот не возражал, зная, что это бесполезно, только посмеивался.
В субботу Олег позвонил после обеда, сказал, что сегодня у него дома собираются отмечать День энергетика, посидеть за праздничным столом, хорошенько выпить. Поэтому Сергею с Вовкой лучше не приходить, нечего мальчишке на пьянку смотреть. Договорились встретиться в воскресенье, вчетвером сходить на утренний сеанс в кино, а потом погулять в парке или пообедать в кафе.
Сергей уже укладывал Вовку спать, когда знакомое чувство тревоги и беспокойства пронзило его, напомнив о давно забытых годах. Когда командир батальона прощался с закончившими службу контрактниками, то, отозвав Сергея в сторону сказал: «За двадцать лет службы я много людей повидал. Но не было ни одного с такой интуицией, как у тебя. Это дар Божий, береги его и всегда слушайся того, кто сидит у тебя в голове».
Сергей быстро оделся, сунул два ножа в пришитые к рукавам куртки чехлы и выскочил на улицу. Возле подъезда Олега он вышел из машины, огляделся по сторонам. Внимание привлекла огромная собака, жадно поедающая снег и злобно залаявшая на него. Когда Сергей подошёл ближе, то увидел, что, рыча и громко чавкая, словно свинья, собака жрёт красный, насквозь пропитанный кровью снег.
Подскочила дворничиха, замахнулась на собаку лопатой, но та только зарычала и продолжала, причмокивая, жрать, мотая огромной головой.
– Это Галкин Олег, с девятого этажа? – ещё на что-то надеясь, спросил дворничиху Сергей. – Здоровый такой. В полиции работает!
– Работал! Он, сердечный! Какой ведь здоровый был! А вежливый какой, всегда поздоровается…
– Когда? – перебил её Сергей.
– Только что. Минут десять назад, машина в морг увезла. А родители три минуты как в подъезд зашли. Мать так кричала! Горе-то какое!
Сергей уже не слышал причитаний дворничихи. Он медленно шагал по ступенькам и думал.
Убийцам Олега он отомстит жестоко, ни одного не оставит в живых. У него огромное преимущество, они не знают о нём ничего, а он, прежде чем нанести первый удар, узнает о них всё. Адреса, имена, привычки, привязанности. Самое главное – не спешить. Обязательно обезопасить Вовку, вдруг что-то пойдёт наперекосяк, такое нельзя исключать. Надо жениться на Вале, квартиру переписать на неё, а месяца через два развестись. Она будет Вовке хорошей матерью, в случае чего. Рассказать ей о своих планах, она согласится, она очень любила Олега.
Лестница кончилась. Сергей стоял перед полуоткрытой дверью, за которой слышались мужские голоса и женские причитания. Немного помедлив, он вошёл.
В квартире было полно соседей, одни тихо переговаривались о чём-то, другие успокаивали плачущую Марию Петровну.
Увидев Сергея, она вскочила, повисла у него на шее и, зарыдав, запричитала с новой силой:
– Что я наделала! Своими руками! Да что же это на меня нашло? Какое затмение? Как жить мне теперь?!
Сергей, успокаивая Марию Петровну, гладил её по дрожащим, поникшим плечам, что-то говорил, а сам пытался понять: о чём она причитает, какая страшная вина легла на эти худые старческие плечи?!
Всё прояснил через пять минут брат Олега, когда мужики вышли покурить на лестничную клетку.
– Кто мог представить, что так получится? – глухим голосом начал Борис. – Сидели на кухне, отмечали День энергетика. Практически были трезвыми, выпили на четверых всего две бутылки, и вдруг Олег заявил, что решил жениться на Вале. Мы, конечно, в крик, давай отговаривать, а он сказал, что, раз мы не понимаем его, он собирает чемодан и уходит прямо сейчас. Пока Олег допивал чай на кухне, мать подпёрла кухонную дверь стулом, села на него и говорит: «Никуда не пущу! А если тебе мать не дорога, разбивай стекло, режь меня осколками! Я всё стерплю, лишь бы тебе было хорошо». Ну, Олег посмеялся, налил себе новую кружку чаю, сидит, пьёт. Мы с отцом – в зал, достали бутылочку коньяка, по одной пропустили, по второй. Вдруг слышим – на балконе какой-то треск и крик вроде. Мы – туда. Никого. На кухню. Окно открыто, а Олега нет. У меня всё похолодело внутри, к окну подскочил, а Олежка внизу, на отмостке лежит. Мы вниз, но чего там, никаких шансов, головой на бетон упал…
– Может, кто-то помог? – с надеждой спросил Сергей.
– А кто бы знал, что он на балкон полезет через окно? – вопросом на вопрос ответил Борис. – Мы пацанами по балконам частенько лазили, то ключ забудешь, то на спор. Вот он и вспомнил, наверное. Нас хотел удивить, приколоться, разрядить обстановку перед уходом. Он бы всё равно ушёл, просто нас не хотел обижать.
Сергей, вернувшись в квартиру, прошёл на балкон. Там лежал девственно чистый, нетронутый снег. Лишь в одном месте не было его на перилах, возле кухонного окна, там, где Олег пытался залезть на балкон. И там же торчал обломок толстой палки, сантиметров восемь в диаметре. Метровый кусок, со следами свежего разлома по большому сучку, проходящему внутри обломка. Сергей спустился вниз, и там, где собака ела снег, увидел вторую половину палки, с прикрученной к ней тарелкой антенны.
Некому мстить. Никто не покушался на жизнь его друга. Олег схватился за прочную на вид палку, перелезая на балкон, а она обломилась по сучку.
Опустошённость и одиночество охватили Сергея, он сел за руль и медленно поехал по запорошенным снегом улицам.
На похороны приехал из Таюры Алексей Петрович. Когда сидели за поминальными столами, сказал Сергею:
– Что тебя держит в городе? Город у тебя забрал отца и мать, потом жену и друга. Хочешь, чтобы сына забрал? Вспомни, каким здоровым и сильным был Олег. Никогда не болел. Я думал, что он до ста доживёт и всех нас похоронит, а вышло наоборот, мы по нему плачем! Город всех убивает – и слабых, и сильных. А если не убивает, то души калечит. Переломанные души, изломанные судьбы. Ты видел, как Олежка маялся? Разве он был счастливым человеком? А вокруг тебя много счастливых? Деньги есть, красивая жизнь есть, шмоток и еды навалом! А счастья нет! Тебе это надо? Ты не городской житель, засосёт тебя город, сломает. У тебя в деревне хозяйство в полном порядке, я за ним смотрел как за своим, бери Вовку и приезжай обратно в Таюру, пока не поздно…
Отшумели новогодние праздники, прошло Рождество. Сергей ходил на работу, смотрел телевизор, о чём-то разговаривал с Валей и Вовкой, а из головы не выходили слова Алексея Петровича.
«Разве я счастлив? – спрашивал он себя. – А кем вырастет Вовка?»
И ещё до наступления крещенских морозов Сергей продал машину, уволился с работы и, забрав из школы Вовкины документы, сел вместе с ним в скорый поезд «Москва – Нерюнгри».
Глава третья. Дорога
В плацкартный вагон купить билеты не удалось, и Сергей взял в прицепной, купейный. Пассажиров было немного: люди предпочитают дешёвые плацкартные места и редко ездят на дорогих, купейных.
Вовка напился чаю и штурмовал вагонные полки, а Сергей стоял у окна, и невесёлые мысли одолевали его.
Вот и приходится начинать жизнь сначала. Не будет больше встреч с Олегом и Виктором. Куда-то далеко ушли печальная Валя и весёлая Лена со своим лысым мужем, в сверкающем лаком крузере. Город скрылся в густой снежной пелене, словно его и не было. Что ждёт впереди? За четыре года многое изменилось в Таюре. Даже Алексей Петрович показался Сергею другим – уставшим и постаревшим. А может, нужно было остаться в городе? Жениться на Вале. Она была бы хорошей матерью Вовке. В тридцать три в жизни остались только работа да воспитание Вовки. Но он сделает всё, чтобы вырастить сына настоящим мужиком – крепким, здоровым, трудолюбивым…
Из дальнего купе вышла красивая, статная девушка с толстой русой косой, уложенной кольцами. Она мельком взглянула на Сергея и, улыбаясь, подошла поближе, словно желая заговорить. Но, занятый своими мыслями, Сергей отвернулся, досадуя на её бесцеремонность, и начал глядеть на покрытые снегом деревья, пробегающие за окном.
Из соседнего купе выскочил развязный молодой человек и начал визгливо-противным голосом говорить девушке избитые комплименты.
Сергей ушёл в своё купе и закрыл дверь. Минут через пять в коридоре раздался такой крик, что Сергей поспешил на помощь.
«Доигралась красавица, – думал он с досадой. – Сначала провоцируют, а потом визжат как поросята, зовут на помощь!»
Но то, что он увидел в коридоре, вызвало у него шок. Кричал молодой человек. А красавица с наслаждением крутила ему руку и нараспев повторяла:
– Больше мы не будем совать руки туда, куда не положено. Мы теперь будем вести себя прилично!
Что-то в её голосе показалось Сергею знакомым, то ли эта певучесть, то ли интонация. А выскочивший в коридор Вовка вдруг оттолкнул отца, сам заорал на весь вагон и бросился на шею девушки, которая обхватила его двумя руками и начала целовать.
– Маша! Маша! – кричал Вовка. – Я знал, что я встречу тебя, но не думал, что уже сейчас!
И только теперь Сергей вспомнил, где он слышал эту певучую речь, видел эти роскошные волосы – красивая девушка была Машей Таюрской.
Когда страсти улеглись и Вовка успокоился, а обиженный молодой человек ушёл в купе, Маша рассказала свою незамысловатую историю. Закончив школу с золотой медалью, она приехала в ближайший крупный город – Братск, где без труда поступила в университет. Всё у неё складывалось хорошо – получила повышенную стипендию, стала абсолютной чемпионкой Сибири по самбо, завела новых друзей, но не было у неё самого главного – радости жизни и душевного равновесия. Всё время она думала о том, что занимает чьё-то чужое место, а её место в Таюре, где она должна помогать Грише и Ване растить Таню, Нину и Ваську, так как мать спилась и о маленьких детях совсем не заботилась.
– Я как подумаю, что они грязные и едят всухомятку, так у меня всё из рук валится, – взволнованно говорила Маша. – Гриша с Ваней что? Они, конечно, деньги зарабатывают, но ведь деньги есть не будешь! А они даже суп сварить не могут как следует, всё на мне держалось. Я Таню с Нинкой жалела, не учила ничему, всё сама делала. Теперь-то понимаю, что это неправильно, но вот так получилось. Забрала я документы в институте и купила билет на этот поезд. Можно было бы завтра поехать в плацкартном, билет почти на тысячу дешевле, но я не смогла даже на день отложить, что-то прямо толкало меня в этот вагон. Я как чувствовала, что Вовку здесь встречу!
Сергей улыбался, глядя на неё, и грусть от прощания с прошлым постепенно растворялась в том неуловимом и чистом, что окружало эту красивую девушку. Ему захотелось жить и работать. Делать что-то хорошее, доброе и полезное для людей. И чтобы люди за это любили Сергея и радовались тому, что всё получается так легко и славно. А когда что-то будет складываться не так, то все дружно смогут решать любые проблемы на радость и пользу друг друга, без склок и обид.
«Нет, жизнь не кончена в тридцать три года! Многое ещё впереди, – думал Сергей, – просто жизнь очень умно устроена: когда кажется, что в ней уже ничего не будет интересного и нового, появляется шкатулочка или ящичек, в которых столько всего…»
Пришла ночь. Угомонился и заснул Вовка. А Маша и Сергей всё стояли в коридоре и не могли наговориться.
Неожиданно Маша замолчала, а потом, глядя в темноту за окном, спросила:
– Вы до сих пор не простили Ивана?
– Мы же перешли на ты, – с упрёком сказал Сергей. – А про свою обиду скажу честно: её никогда не было. Я понимал, что винить можно только Лену. Она взрослая замужняя женщина. А Иван кто? Семнадцатилетний мальчишка, влюбившийся без памяти. В чём его вина?
Молча постояли. Внезапно Маша прижалась к Сергею и неумело и неловко ткнулась губами в его щёку.
– Это ты меня поцеловала? – изумлённо спросил Сергей. – Поцеловала, поцеловала, вон как покраснела! Ты что, никогда не целовалась ни с кем? Тогда я тебя не отпущу в купе, пока не научу.
– Ты видел, как я одного такого на приём поймала? Тоже проверить хочешь, какая я чемпионка?
– Верю, верю, – засмеялся Сергей. – Самая сильная в мире чемпионка.
И неожиданно, даже для себя, обнял Машу и притянул к себе. А она спрятала голову на груди Сергея и, счастливо засмеявшись, сказала:
– Если бы ты знал, сколько раз я мечтала постоять с тобою вот так. Я ведь люблю тебя с двенадцати лет, поэтому и не встречалась никогда с мальчишками. В какой-то книге я прочитала, что если очень сильно захотеть что-то хорошее, Вселенная всегда скажет «Да!» Последние годы я стала сомневаться уже немного, а теперь убедилась – это работает! Ты говоришь, что едешь в Таюру, а я знаю – это ты едешь ко мне! Вселенная хочет, чтобы мы были вместе! Я буду тебе очень верной женой, а ты мне очень хорошим мужем…
Большая жёлтая луна взошла над лесом. Она озарила огромное пространство Сибири, белое безмолвие тайги, запорошённые снегом деревья и тонкую ниточку железной дороги с поездом, спешащим в неведомые дали. В одном из вагонов этого поезда, крепко обнявшись, стояли два человека, две судьбы, сплетённые вместе то ли сложившимися обстоятельствами, то ли игрой случая. А может быть, это, действительно, Вселенная откликнулась на зов чистых и верных сердец, страстно желавших любви? Кто скажет об этом наверняка?
Возвращение
Рассказ
Глава 1
Луна заглянула в окно, и Андрей проснулся. Долго лежал с закрытыми глазами, потом повернулся на левый бок и посмотрел на спящую рядом Регину. Чёткий профиль, мерно поднимающаяся грудь, густые волосы, разбросанные по подушке, – всё казалось незнакомым и чужим в призрачном свете луны. Андрей встал, подошёл к окну. Яркий зелёный крест в жёлтом квадрате, длинная вереница припаркованных автомобилей, ярко освещённые тротуары и ни души. Словно кадр из фильма Тарковского.
«Ночь, улица, фонарь, аптека, – усмехнулся Андрей, – всё ненужное, всё чужое. Что держит меня в этом городе? Кто эта женщина в постели? Гражданская жена, попутчица, любимая женщина или невеста? Мы живём вместе второй год, а я знаю лишь её имя, место работы да то, что по утрам она съедает кружку овсяной каши, а вечерами, возвращаясь домой, наскоро разогревает ужин и с головой уходит в свой ноутбук. Когда я пытаюсь расшевелить её или просто рассказать о том, что меня интересует или цепляет, она отрывается от экрана, говорит что-то невпопад, и снова её нет. Рядом со мной только телесная оболочка. Первые месяцы мы были вместе, нам было интересно и хорошо вдвоём. А сейчас мы просто спим в одной кровати…»
Утром Андрей собрал чемодан, подошёл к Регине и захлопнул раскрытый ноутбук, в котором она что-то печатала.
– Давай прощаться, я уезжаю.
– Надолго?
– Навсегда. Я возвращаюсь в Сибирь.
– Ты с ума сошёл? Только всё наладилось, мы так хорошо жили! Я уже смотрела ставки по ипотеке, хотела предложить тебе варианты покупки квартиры.
– Нет. Вот ключи, я вчера заплатил за три месяца, можешь жить спокойно, а в тумбочке оставил немного денег, на месяц хватит.
– Но ты не можешь просто так взять и уехать, мы ведь даже ни разу не поругались. Если я когда-то тебя обидела – прости, я этого совсем не хотела.
– Да ничем ты меня не обидела! Просто я понял, что мы очень разные и нам лучше расстаться.
– Андрюша, так нельзя, – всхлипнула Регина, – ты на что-то обиделся и не хочешь говорить! Но знай, что мне с тобой было очень хорошо, и если ты передумаешь, то можешь вернуться в любое время. Я буду оставлять ключи у Ольги Денисовны, а в этой квартире три месяца никто не появится!
– Целых три месяца! – захохотал Андрей. – Такой огромный срок? Да ты, наверно, любила меня!
Не переставая смеяться, Андрей схватил чемодан, перекинул через плечо сумку с зимними вещами и вышел из квартиры.
Родной город встретил Андрея дождём и ветром, но даже холодные капли, стекающие по бейсболке за воротник, не раздражали его.
На привокзальной площади стояли такси, а Андрей пошёл к автобусной остановке – хотелось растянуть дорогу к родному дому, насмотреться вдоволь на знакомые с детства улицы, дома, парки. Внезапно кто-то хлопнул его по плечу, Андрей оглянулся, сзади никого не было. Посмотрел назад через другое плечо – никого. Посмотрел вниз и рассмеялся. Там сидел на корточках друг его детства Данила Свиридов, живший с ним в одном доме.
– Данька! Тебе сколько лет? Судя по всему, где-то на уровне восьмого класса.
– Это тебе, дедушка, под шестьдесят. Такой деловой, серьёзный пенсионер!
Друзья обнялись.
– Пошли в мою машину, подвезу. Надолго приехал?
– Навсегда. Ты что, таксуешь?
– В свободное время, деньги собираю на поездку в горы. А вообще-то работаю мастером тепловых сетей на местной ТЭЦ. А ты как, всё машины ремонтируешь?
– Да я больше ничего не умею. Ты не женился? Дети есть?
– Моя жена в пятом классе учится, сама ещё ребёнок.
– С ума сошёл, ты это серьёзно?
– Только что сам определил мой возраст – на уровне восьмого класса! Значит, жена должна учиться где-то в четвёртом-пятом. Подожду, когда ей двадцать исполнится, тогда женюсь.
– Ты хоть когда-нибудь бываешь серьёзным? Как тебя на работе держат, да ещё мастером?
– Вот твоя деревня, вот твой дом родной. Тёте Маше привет, да не забудь пригласить на пиццу, никто не делает её лучше и вкусней, чем твоя мать!
Друзья обнялись, и Андрей поспешил в свой подъезд.
Мать открыла дверь и застыла на месте.
– Ты уже скоро как Данька станешь, – проворчала она, обнимая сына, – никогда не знаешь, что он учудит в следующую минуту. Правильно говорят: с кем поведёшься, от того и наберёшься. Не виделись ещё?
– До дома подвёз, на пиццу напрашивался, – улыбнулся Андрей. – А ты вроде не рада моему приезду?
– Да рада я, рада. Но мог бы и позвонить с вокзала, я мяса нажарила бы или блинов испекла. А так получается, что мне тебя и накормить нечем. Часа полтора жди теперь, сам виноват.
Утром, когда Андрей ещё брился, пришёл Данька, прошёл на кухню, поздоровался.
– Тётя Маша, Андрей вчера меня на пиццу приглашал. Не готова ещё?
– Андрей приглашал? Ну так и иди к нему, он в ванной. Чего ты ко мне на кухню пришёл?
– Э нет. Это у вас при Сталине сын за отца не отвечал, мать за сына. А у нас демократия, значит, пицца причитается с вас!
– Ты в какой школе учился, двоечник? Когда я родилась, про Сталина уже все забыли давно. Это вы его каждый день переворачиваете с ног на голову, а потом с головы на ноги, кому как удобно. Сами-то ничего не умеете и не можете, вот вам и не дают покоя те, кто работал! Ты когда мне воду горячую дашь?
– Плановое отключение на профилактику, две недели в год имеем полное право.
– Вот когда право закончится, тогда и приходи, а сейчас даже чаем не напою. Не заслужил.
Когда друзья вышли на улицу, Андрей спросил у довольно улыбающегося Даньки:
– Чего опять с матерью не поделили?
– Да ты в этом не разбираешься, о Сталине спорили. Роль личности в истории понимаем по-разному.
– Куда поедем?
– На аэродром. У тебя сегодня великий и знаменательный день – первый прыжок с парашютом!
– Когда я тебе говорил, что хочу прыгнуть с парашютом?
– Не говорил, конечно. Но я-то знаю, что это мечта каждого нормального мужика. Ты нормальный, значит – мечтаешь, а нам надо как-то отметить твоё возвращение. Да ты не переживай, я недавно получил халявную премию, оплата моя.
– Ты хочешь сказать, что за прыжки надо платить?
– Здравствуй! Ты думаешь, что самолёт, топливо, работу лётчика Пушкин будет оплачивать? Прыжки – дело не дешёвое, но поверь, это стоит любых денег.
– И ты мне говоришь о нормальности? Да мне пятьдесят тысяч давай, и то не соглашусь. А тут ещё деньги плати! Всё! Больше об этом ни слова. Когда ты поумнеешь?
– Когда стану таким же старым, как ты. Ладно, пошли на остров, в нашем кафе посидим.
Друзья пошли по набережной. От вчерашней грозы не осталось и следа, утреннее солнце уже начало припекать. На мосту остановились и залюбовались великолепным видом родного города. Покрытые сизой дымкой сопки и густая зелень по берегам хорошо смотрелись на фоне синей реки и голубого неба.
– Ты знаешь, почему отсюда такой шикарный вид? – спросил Данила. – Это самая высокая точка моста – четвёртая опора. Ровно четырнадцать с половиной метров до воды.
– Ты что, измерял?
– Нет, смотрел в городском архиве документацию.
– Зачем?
– Помнишь, как после выпускного мы прыгали с этого моста? Вон с той площадки быка. Это восемь метров. Год назад я несколько раз пытался заставить себя прыгнуть хотя бы с десятиметровой высоты и не смог. В каждом из нас сидит трус, цепляющийся зубами за жизнь, какой бы никчемной она ни была.
– Зачем ты об этом завёл разговор?
– Хочу доказать себе и тебе, что я не трус.
И Данила быстрым броском вскочил на узкие чугунные перила моста и, балансируя руками, медленно и неуклюже пошёл по ним.
Андрей посмотрел вниз, на тёмную далёкую воду, и у него закружилась голова.
– Всё, всё, Дань, прыгай сюда, доказал.
Андрей протянул ему руку. Данила хотел опереться о неё, наклонился слегка в сторону, затем, чтобы удержать равновесие, качнулся в другую сторону, скользнул ногой по перилам и полетел вниз, нелепо размахивая руками. Андрей отшатнулся, затем подскочил к перилам и увидел, как неподвижное тело друга, чуть покачивая на волнах, уносит от опоры моста медленное течение. Вот он пошевелил рукой, перевернулся на спину и открыл глаза. Он жив! Лишь бы оказался цел позвоночник, остальное врачи зашьют.
Андрей сбросил одежду, кроссовки и, встав на край моста, прыгнул в воду «солдатиком».
«Только бы не завалиться в сторону, не травмироваться», – мелькнула мысль, и он, как торпеда, почти без брызг, вошёл в воду. Вынырнул и в десяти метрах от себя увидел Данилу. Тот, очевидно, уже пришёл в себя и даже пытался плыть, потихоньку загребая воду правой рукой.
Когда Андрей подплыл, Данила застонал и сквозь зубы произнёс:
– Зачем ты прыгнул? Всё равно вдвоём не доплыть, самая середина реки, спасайся один!
– Или выплывем вдвоём, или вдвоём утонем. И кончай трепаться, силы береги!
Борьба с рекой продолжалась минут двадцать. Данька то помогал держаться на поверхности, то камнем тянул на дно. И тогда Андрей отдыхал. Он переворачивался на спину, одной рукой поддерживал Данилу, а другой чуть шевелил, берёг силы, глядя на небо и удаляющийся мост. По нему бегали люди, показывали руками на них и, очевидно, что-то кричали.
«Только бы сотовый телефон не украли», – вяло подумал Андрей и тут же об этом забыл.
Берег между тем приближался довольно быстро, и вскоре Андрей задел ногами гравий.
– Держись, Данька, сейчас отправим тебя в больницу, и через месяц будешь прыгать с этого моста с закрытыми глазами.
– А чего ждать целый месяц? – заорал вдруг Данька. – С таким надёжным другом я готов прямо сейчас прыгать!
И, перевернувшись в воде, он обхватил уставшего друга за плечи и мощными гребками за минуту доплыл с ним до берега.
– Ты всё время притворялся? Ты полный дебил? Я же никогда не прыгал с такой высоты! А если бы я покалечился? А если бы мы утонули?
– Ну не утонули же! А как ещё я мог узнать, насколько ты изменился за эти четыре года? И можем ли мы надеяться друг на друга как прежде, и готовы ли отдать свою жизнь за другого? Прости меня, если это тебя так задело, но это был самый короткий путь проверить нашу дружбу.
– Блин! А если бы я поехал на аэродром? Ты бы мне вместо парашюта рюкзак нацепил? Чтоб потом спасти в воздухе.
– Да уж придумал бы что-нибудь, – засмеялся Данила. – Пошли на мост, я-то в одежде прыгнул, а тебе голым придётся домой идти, если одежду попёрли…
– Да одежда что? Телефон был бы цел. Там все адреса, номера, фото. Ну ты точно дебил!
Когда друзья добрались до одежды, телефон оказался в кармане, но вместо новеньких кроссовок «Адидас» Андрея ждали рваные и беспородные китайские кеды. Трудно было даже представить себе человека, который мог бы носить эту вконец разбитую обувь.
– Бомж какой-то, – грустно определил Данька. – Но здесь, на Предмостной, шикарный обувной магазин, сейчас подберём тебе что-нибудь. Мы же на прыжках сэкономили, как раз на хорошие кроссовки хватит.
– Может, босиком пойти? А то подхвачу такую заразу, что никакая больница не вылечит.
– Носки надевай, а в магазине зайдём в туалет, ноги вымоешь с мылом и антивирусным спиртом обмоешь, – резонно возразил Данила, – сейчас кругом этого полно. Старьё это выбросишь, обуешься в новое, и сразу в кафе, а то я не завтракал ещё.
Друзья купили великолепные кроссовки, бежевые носки плотной вязки, и заметно повеселевший Данила взял ещё три метра красной шёлковой ленты. Когда Андрей переобулся, Данила в фирменную красивую коробку уложил рваные, грязные кеды, переложил вощёной бумагой и перевязал коробку шёлковой лентой, приделав сверху праздничный большой бант. На вопросительный взгляд друга заговорщицки приложил палец к губам, взял коробку и вышел на улицу.
На автобусной остановке Данила сел на скамью, положил возле себя коробку с кедами, а потом поднялся и подошёл к Андрею:
– Сейчас проверим честность жителей нашего города. Забудь о том, что это наша коробка…
Прошло три или четыре автобуса, и пассажиров на остановке заметно поубавилось. На скамью, рядом с коробкой, сел парень лет двадцати и со скучающим видом стал смотреть в свой телефон. Потом положил телефон в карман, взял коробку в руки и тут же положил на старое место.
– Чего это он? – шёпотом спросил Андрей у Даньки.
– Проверяет на вес, вдруг там взрывчатка. Нафаршированная коробка должна быть очень тяжёлой.
Когда подошёл следующий автобус, Данила дёрнул за рукав Андрея и первым заскочил в салон.
Последовавший за ним Андрей спросил друга только одно:
– Почему?
И не успел тот ответить, как парень вскочил со скамьи, схватил коробку и запрыгнул в закрывающий двери автобус.
Проехали одну остановку, и парень, спрыгнув со ступеньки, направился к стоящим неподалёку многоэтажкам. Друзья последовали за ним. Тот оглянулся и прибавил шагу.
И тогда Данила во всю мощь своего голоса заорал:
– Стой! Побежишь – буду стрелять. Ты пойман с поличным.
Парень сорвался с места и мгновенно скрылся за углом ближайшего дома.
Андрей рванулся было за ним, но Данила схватил его за руку и крикнул:
– Куда! Не так быстро, а то он сбросит коробку и не увидит, какой классный сюрприз мы ему приготовили.
Смеясь, друзья выскочили из-за угла и опешили. Прижимая к груди драгоценную коробку, как заправский спринтер, парень мчался на расстоянии четырёхсот метров от них. Вот он мелькнул за поворотом аллеи и пропал.
– Мама дорогая! – только и смог сказать Данила. – Клянусь, я не успел бы пробежать и ста метров! Он что, чемпион по бегу? На фига он сшибает копейки по автобусам, когда мог бы стать долларовым миллионером? Стоит ему один раз пробежать по стадиону, и он будет упакован на всю оставшуюся жизнь!
– Это ты его наскипидарил: «Стой, стрелять буду!» Из пальца, что ли, собрался стрелять?
Посмеиваясь, друзья пошли искать ближайшее кафе.
Когда ждали заказанные блюда, Данила неожиданно стал серьёзным:
– Сколько тебе работать кустарём-одиночкой? Ты ведь институт закончил с красным дипломом, начинай работать по специальности, на нашей ТЭЦ полно вакансий. Пять лет назад у нас был конкурс даже по рабочей сетке, а сейчас инженеров да мастеров набрать не могут. Зарплаты урезали наполовину, а писанины добавили в два-три раза. Каждый свой шаг опиши в трёх журналах, собери десять подписей, а потом делай.
– Значит, пока всё было в шоколаде, ты меня не звал. А как только определил по запаху, что это не шоколад, сразу пригласил на работу. По-твоему, это дружба?
– Не кипятись. Дело в том, что мы собираемся организовать на ТЭЦ свой профсоюз. Не карманный, работающий по указке хозяев, а настоящий, который сможет отстаивать наши права. Для хозяев мы уже просто рабочая скотина, а не работники-профессионалы, которые их кормят. Нам надо чаще спускать их на грешную землю, а для этого нужны крепкие, надёжные ребята. Мы в самом начале пути, поэтому каждый человек нам дорог, а тебе уже пора вспомнить свою профессию, иначе ты её потеряешь.
– Да я сам частенько об этом задумываюсь. Я ведь в Москве пахал как негр, теперь о деньгах можно долго не думать. Хочется найти такую работу, чтобы домой уходить не хотелось.
– У нас иногда и захочешь, да не уйдёшь, совесть не позволит. Ну и начальство конечно. Мороз – минус сорок, а микрорайон без горячей воды и тепла, в каждом доме люди, маленькие дети… Значит, договорились, завтра, ровно в час, жду тебя с документами на проходной, пойдём к моему начальству или сразу в отдел кадров.
