Леонид Жуган
Последний постскриптум

[ОХОТНОЕ, 12.04.1961, 14:08]

Но соседушка Игорёк, любитель розыгрышей и сплетен, не заморачиваясь долго чувствами, ни своими, ни других, под шумок сбежал. Вроде как за добавкой к самогону пошёл в магазин и народ поздравить. А сам позвонил по телефону из магазина в милицию. Пошутил пьяненький незадачливый мужичок в радости от полёта Гагарина, что в Охотном объявился космонавт, и что у этого человека не всё в порядке с головой: «Бредит, что он из 1942 года, с фронта, наверно повредился в полёте? А, можа, он шпион, чтобы сеять смуту в праздник народа? Даже переодет в военное зимнее, вроде как от космического холода. Не опасен такой человек людям?» Но волновался дядя больше за себя, любимого, хотя кумекал про себя дюже даже разумно: «Если время начало трескаться и пошло по швам, надо ж срочно разбираться, а то, точно, это чокнутое время ещё и в рай забросит не дай бог». Не хочется человеку весной и с рюмочкой – и прямиком в рай, когда и на земле хорошо, как в раю, а теперь и в космосе неплохо! А продавщице Клавке Игорёк похвастался: «Не боись, Клавдия Андреевна, мне за сообщение ещё награду дадут, вот увидишь, ты ж ничего не знаешь ещё». «Ну, что взять с дуремара?» – Клавдия только повертела пальцем у виска, не забывая повертеть и юбкой: клиент-то с любопытной информацией и пригодится ещё ни раз такой плешивый коллекционер слухов.

Пока нет подвыпившего соседа, радушным, молодым хозяевам и Ивану всё так же нелегко поймать логику за хвост. Фёдор с Марьей переживают за Ивана, мысли ходят по кругу. Фёдор пытается представить и себе последствия, когда погибший и одновременно живой солдат откроется властям: «Я вот что думаю, Иван: в раю ли мы небесном или в нашем, земном, как мы считаем, – но точно никто ничего не скажет, потому что никто не знает этого, ведь в рай сто раз не попадают. А вот как будут думать о твоём случае в КГБ? Наверно ж наше КГБ тоже оберегает нас в нашем райском существовании? Порядок везде необходим. Даже в аду, наверно ж? Кто-то ж должен следить за огнём под сковородками грешников?! А? Вот ты объявился – а почему фамилия твоя на памятнике? „Непорядок“, – скажут. Но у кого? У всех – или у тебя одного? „С этим бойцом что-то неладное, – начнут кумекать. – Войны нет давно, а как мог так долго незамеченным прятаться солдат? А мотива прятаться нет…“ Документики, конечно, сверят и проверят у считающего себя погибшим на войне – и неизвестно ещё, чем эта проверка обернётся для всех. И здесь, и для родственников на родине там, если мы все здесь – вдруг ещё там, на земле: кто ж отличит райскую копию от земной жизни?»

Марья тоже рассуждала печально: «Ну, да, что-то необыкновенное произошло: может, там, на земле – может, у нас? Но везде запросят армейские и больничные инстанции, а по их данным ты, Иван Сергеевич, считаешься убитым. А фото и допросы подтвердят, что ты – Иван Жуган, боец, который ничего не помнит больше после 27 февраля 1942 года, но всё же как-то явился с фронта. И что же тогда делать властям и ответственным за безопасность – и там, и тут? Как пить дать тебя упрячут в секретные институты. Начнут в лабораториях эксперименты проводить с тобой. Да и нас самих затаскают по кабинетам. И родню твою тоже. Наводить порядок будут. А если в головах навести порядок не получится? А в дурдомах выходных нет…» – и всё подкладывала райские во всех смыслах соленья каждому. Фёдор только боялся, что Иван спросит, мол, а при вас не хоронили кого-нибудь в селе? Но Иван пока не поставил такой вопрос ребром перед своими мыслями. А на такой нонсенс с бессмертными душами Фёдор пока и сам не знал, как ответить, чтобы выкрутиться согласно религиозным инструкциям и согласно фактам науки одновременно. Он только вздохнул над солёным грибочком: «Лишь бы Игорёк, клоун доморощенный, не вспомнил невзначай какие-нибудь похороны здешние, чёрт леший!»

«Люди не хотят мне неприятностей, и я не хочу нагребать им хлопот с дурками, учёными, с военными и властями. Про родню мне всё равно не узнать из-за нелюбви КГБ и всех разведок мира к любым секретам, опасным для порядка в стране», – подытожил свои грустные думы Иван. Он поблагодарил прекрасных хозяев за приём, за участие, за стол и праздник. И попросив прощения, что опечалил их в радостный день, сказал, что твёрдо решил вернуться сегодня же на место, где что-то непонятное произошло с ним утром. «Так будет для всех лучше и спокойней. И, может, мой Васька Борисов ещё там?» – Иван всё надеялся, что вдруг повезёт вернуться на фронт, но вернётся на свободу от секретных экспериментов над ним, как над помешанным или зверьком. «Решай сам. Скажи только, Сергеич, чем помочь можем? Все свойства рая тоже неизвестны же учёным в раю, как и все свойства земного мира неизвестны земным учёным. Не так ли, раз тут всё – типа, копия земного?» – заключает топтание на месте над неразрешимыми вопросами Фёдор.

«Просить или не просить Фёдора, чтоб он пошёл со мной к памятнику и на место, где я объявился? – задумался Иван. – Так было бы надёжней. Но вдруг и Фёдор со мной попадёт на фронт? Или я из-за Фёдора не вернусь? Но, вроде, с неба обратно на землю ещё никто не возвращался? А мне – хоть я на небесах, хоть я на земле – надо всё равно прорываться на своё место, в полк, на фронт», – и предлагает Фёдору идти с ним, но на всякий случай держаться подальше. И просит переодеться, а то опять же в зиму вдруг вернётся, да и в форме быть полагается бойцу. И задорно добавил: «А там – была не была! После соображать будем, если не повезёт вернуться на фронт, – в космонавты подаваться или в дурдом сдаваться?».

Тут пришёл пропавший сосед Игорь и признался, пьяный чудик, что позвонил в милицию и здорово пошутил, что по селу ходит космический диверсант в зимнем обмундировании красноармейца. «Кто ж моему звонку поверит?! – радовался своим дырявым мозгам Игорь. – А если поверят, то на свою голову огребут хлопот и насмешек! Иван-то уже в гражданском и без скафандра! А про автомат я ни-ни! Ну, как? Здорово я их поздравил? Им такие тревоги только на пользу, чтоб держать себя в форме, да и народу тоже спокойней!»

[ОХОТНОЕ, 12.04.1961, 15:10]

Фёдор и Марья только рукой махнули: мол, мели Емеля, только отвяжись. Все, кроме соседушки с новой бутылкой, поняли, что время теперь не ждёт: надо как можно скорее идти на место объявления в весне Ивана, пока милиция не приехала. И пока Игорь мочил нос в рюмке, в армейскую одежду завернули автомат, а сумку припрятали в сенях. Потом хозяйка села отвлекать соседа рюмочками, расспрашивая подробности его шутейного звонка и про Клавку. А Иван с хозяином, перебрасываясь фразами о колхозных проблемах, вышли, будто бы подались покурить и обсудить сельские новшества с Иваном. Ведь до войны Иван работал агрономом и даже одно время был председателем колхоза. В сарае Иван быстро переоделся в военное, пока Марья месила соседу мозги вопросами про космос. Сосед не успевал удивляться её любопытству и отдуваться за космические дали. С ответа на вопрос «А не шлёпнуться на нас из космоса ракетные двигатели?» до ответа на вопрос «А что делает сейчас после приземления Гагарин?» ему пришлось призвать на помощь рюмочек восемь. Но спокойно погрузиться на дно нирваны было некогда – когда он ещё выгрузит свой латаный-перелатаный мешок знаний перед красавицей соседкой?

А Иван с Фёдором пошли тем же путём, как пришёл Иван, вдоль речки. И его же дорогой поднялись к братской могиле. Фёдора схватил трясун, когда прочитал на памятнике фамилию Ивана. Всё тело ходило ходуном и колотило. И глаза тёр, и буквы пальцами трогал. Не помогало. Видать, мозги наши не рождены для принятия таких вывихов времени, когда приходишь с живым на его могилу. Солдат Иван снова прочитал имена на памятнике и ещё раз отсалютовал в память о полёгших однополчанах. Помолчали потом с Фёдором, и направились к откосу у дороги. А по автоматной очереди Ивана оперативники, примчавшиеся к магазину на звонок Игоря, и утвердились, что это факт, что кто-то с армейским оружием в селе объявился, что не шутки это были по телефону.

Иван ещё издали узнал место, где он сегодня утром засекал у берёзы время, уставившись на красный флаг. Шагов за тридцать попросил Фёдора дальше с ним не идти: «Вот тут, у осинки, постой. И, Федь, ни шагу, что бы ни случилось. Пока я сам тебя не позову. На всякий случай прощай! Не поминай лихом! Поцелуй Марью, берегите Вовку и живите долго». Фёдор только покивал в ответ. Что говорить в таком разе, этого мир ещё не придумал. Они обнялись на прощанье. Иван привёл в боевое положение автомат, а Фёдор незаметно его перекрестил.

Вот и берёза. Иван всеми клеточками впитывал весенний пейзаж, прислонясь к дереву. На крыше магазина вспорхнула стая ворон. Какой-то малец запулил в них камнем. Докаркались! А над магазином, над домами, над лесом, над весной – над всей страной поласкался на ветру красный флаг!

[ОХОТНОЕ, 12.04.1961, 16:05]

И тут внизу откоса из-за поворота вылетает воронок и тормозит точно на месте засады фрицев. Из него ловко вываливают вооруженные оперативники и молча штурмуют откос. А вверху Ивану из кустов свистит… Борисов! Живой! Но растерянный в ноль. Ничего парень не понимает, а Ивану некогда объяснять: он уже слышал шум мотора на дороге, потом остановку машины, потом осторожный разбег ног. Иван только и успел прокричать: «Засада! За мной! Уходим!» Василий уже рядом с Иваном – и КГБ тут как тут. Серьёзные ребята командуют Ивану и Василию: «Стоять! Руки вверх!» – и предупредительный выстрел из «Тульского Токарева» в воздух. А задерживать некого: на месте солдат лежит идеальный круг снега.

2. НЕДОШЕДШЕЕ ПИСЬМО

[МОСКВА, Д. БАБЕНКИ, 22.06.2021, 19:41]

Не получилось к этому печальному дню, к 80-летию начала войны, дописать про попадание деда с фронта в будущее. Знать, так расписано на Небесах у ангелов времени. Не нам знать их планы, зато известно, что было после задержания оперативниками кучки снега и об одном неизвестном письме. А тогда допрашивали всё село, а никто ничего не видел, не знает. Даже Клавка. Сопровождавший Ивана Фёдор тоже ничего полезного не добавил. Мол, искал потерянный вчера детский журнал, а сосед – так он ещё тот великий забулдыга и юморист, вечно что-то придумывает, дурачок. Короче, к врачам народ всякий потом попал – и гражданский, и военный. Что поделать, помешались люди от радости за Гагарина. Но с подпиской о неразглашении всех отпустили с миром, объяснив, что это дела секретных служб. А само дело «О двух военных в селе Охотное, которые мгновенно исчезли при задержании» закрыли и засекретили. Лишь соседа Игоря совсем никакого забрали приехавшие ребята из КГБ, показательно, как смутьяна. Но к подписке о неразглашении ему всё же впаяли довесок на пятнадцать суток работ на благо Сухиничей.

Но наперекор своим мозгам, хоть их дурили все и вместе с ним, Иван всё-таки успел написать тогда тайное письмо на родину. Доверился он Вовке, когда рассматривал его учебники. Тогда и написал быстренько пару строчек и адрес жены. Иван отдал ему письмо, и ещё свои часы подарил на память о космическом дне. Но взял с Вовки честное слово Мальчиша-Кибальчиша, что он про секретное письмо никому не скажет, и что обязательно его отправит. Подсказал, что конверт у родителей пусть попросит, будто бы в «Весёлые картинки» написать надумал. И найденный детский журнал ему отдал для алиби, для адреса редакции. «А я ещё вернусь сюда, – пообещал Иван, – и мы ещё вместе полетим на космическом корабле. Ведь я, Вов, современный волшебник: я секретный учёный по изучению космоса. И это шифрованное письмо написано для нашего нового космического эксперимента. Взрослым, к сожалению, доверять государственные секреты бывает иногда бесполезно, и у учёных тогда только на таких Мальчишей-Кибальчишей, как ты, вся надежда. Обещаешь отослать? И про письмо не болтай никому. Учись и дальше хорошо – космос ждёт тебя». Солдат пацану это письмо прочёл, сжатое до телеграммы: «Мария, приезжай в Охотное под Сухиничами. Я теперь всё время здесь. Приветы всем, Иван. 12/IV-61 г.». Правда, сначала он автоматически написал «12/IV-42 г.», но не переписал письмо заново, а только зачеркнул и исправил год.

А письмо не дошло, потому что пацан радостно надписал на конверте аршинными печатными буквами «ОТ ВОЛШЕБНИКА». А его вскрыл сынок почтальонши, Мальчиш-Плохиш с носом Буратино. И выбросил письмо от обиды, потому что ничего волшебного в конверте не оказалось. А мамке признаться о вскрытом без спроса письме побоялся – это было бы очень накладно для невоспитанной его задницы. Про письмо так и не узнал никто. И зря волновались секретные службы: сами жители Охотного потом сами себе не верили, что давали какую-то подписку. И даже Фёдор с Марьей и их соседом не могли понять, о чём разговор, когда приезжала интересоваться контрольная комиссия. Да и контрольную комиссию послали уже много позже, через три года, когда обнаружили при ревизии архива секретных документов папку про странный случай, как оперативники в день Гагарина взяли в плен сугроб снега. Перерадовались, видать, как и все. День-то какой был!

А вот дошло бы письмо тогда, то, может быть, и бабушка, и прадед, и вся наша семья, и другие родные давно бы узнали о месте захоронения деда. Бабушка бы успокоилась до своей смерти, что её муж погребён с почестями. А слух про какое-то пропавшее на почте странное письмо для Вороновки был-то! Я и сам был тогда на Вороновке, в девять лет в 64-м, ещё мальцом, как Вовка в Охотном. А в 78-м меня на нашем самолёте с нашей штурманской практики в Сумах высадили почти в самой Вороновке. Знал из живых знакомых родственников я там тогда только одну семью, но про письмо разговоров у нас не было. Да ещё бабушка прямо-таки запрещала мне прилетать на Вороновку! С чего бы это вдруг? А если это связано с недошедшим письмом? Или что-то чувствовала или был сон вещий про письмо деда? Сдаётся, что от чего-то она нас берегла. Кто ж разбирается в работе наших ангелов-хранителей? А я просто хотел посетить могилу моего прадеда, Жугана Сергея Максимовича, отца деда Ивана. Хорошо, отец прикрыл меня, и бабушке только позже рассказали о моём непослушном вояже. Но она очень даже спокойно уже отреагировала на историю с конспирацией посещения могилы её свёкра.

А эта фантастическая история – один из возможных вариантов в подлунном мире о пропавшем письме. И задумал её, чтобы порадовать и деда на Небе – и самому порадоваться за деда. Я уверен, что такая встреча с советским мирным раем вполне могла быть возможна по неизвестным нам ещё мистическим законам. А ведь это и был рай на душе народа – первый шаг человека в космос! и – советского! после великой Победы нашей страны – СССР!

Спасибо дочке Наталье, что она, имея на руках все данные, что и я, нашла всё же могилу своего прадеда. Никто из нашей семьи не смог найти. Я и в полтинник был в деревянной дружбе с интернетом. Но я рад, что хоть под семьдесят успел поладить со своей расхристанной головушкой – и могу отправить, хотя бы в строчках, моего деда Ивана на всенародное ликование по случаю свершившейся мечты человечества. В этом радостном народном воодушевлении есть заслуга и солдата Ивана Жугана, отдавшего за нас жизнь.

[МОСКВА, Д. БАБЕНКИ, 28.06.2021, 20:06]

Дошло бы письмо тогда, то и внук бы в других обстоятельствах поминал теперь деда. А внуку, вот, только вчера, 27 июня 2021 года, повезло вернуться – перепуганным, но целёхоньким! – в жаркое, летнее застолье у соседа из… этого же жаркого, летнего застолья у соседа 27 июня 2021 года! Да, вернуться, дав крюку через будущее. Вместе с этим самым соседом.

3. НЕОТКРЫВШАЯСЯ КАЛИТКА

[МОСКВА, Д. РЫЖОВО, 27.06.2021, 19:41]

Так, вот, на жарком, летнем застолье, пока жёны увлеклись цветочками на участке и нас не видят, сосед Юрка начал тайком резко подливать свой фирменный самогон. А он, гад, – самогон, а не Юрка – такой навязчивый оказался, отбиться нам сил не хватило. Да ещё сдал нас нашим жёнам нашими же голосами. Когда мы с Юркой начали превращать розовый куст у стола в букет для присутствующих дам, его колючкам это не понравилось. Бабоньки услышали, как мы ругаемся с жадным и непослушным кустиком, всё поняли и стали гонять нас полотенцами по всему периметру участка. Ведь у Юрки теперь одна почка после одной пьянки, и лишнее ему особенно вредно. И тут ясное небо вдруг стало серым. А мы…

[МОСКВА, Д. БАБЕНКИ, 27.02.2022, 19:42]

А мы сидим, поминаем с моим соседом Юркой Плотниковым моего героического деда Ивана. Сегодня 27 февраля 2022 года, это 80-я печальная годовщина его смерти. Я рассказываю Юрке за нашим столом, как семья долго не могла найти могилу погибшего на войне деда. Рассказываю, что мой дед Жуган Иван Сергеевич, гвардии рядовой, красноармеец, стрелок 37 гвардейского стрелкового полка, 12 гвардейской стрелковой дивизии, 16 армии под командованием генерал-лейтенанта Константина Рокоссовского погиб 27 февраля 1942 года под Сухиничами в селе Охотное. А изменилось административное деление – и Охотное, и Сухиничи из Смоленской области ещё в 1944 году перешли в Калужскую область. Почему и не смогли отец и бабушка найти могилу моего деда. Но 6 декабря 2009 года моя старшая дочка Наталья привела меня на найденную ею по интернету и на местности братскую могилу в Охотном, куда был перезахоронен дед от дома Марии Ивановны Лесонковой. Отец после до конца жизни называл всех дев всех возрастов Наташами – так был бесконечно благодарен ей за найденное место успокоения своего отца. И отец успел отдать последний поклон своему отцу, и тоже с Натальей приезжал на могилу в Охотное. Без меня, недотёпы интернетного.

И недотёпы застольного. Ясно же, как бывает в таких случаях, нам не хватило. Самогон душистый гонит Юрий Иванович, вкуснющий, как и восточные объеденья, которые готовит его жена Татьяна. Простите меня, ангелы полных стаканчиков, но если выбирать, то в космос бы я взял Танюшкины ням-нямки, а не Юркины буль-бульки. Но… тут сама открывается дверца холодильника! А так было уже когда-то. Прямо на поминках Николая, бывшего хозяина нашего деревенского дома. Тогда душа покойного Николая искала его заначку водки. Холодильник уже другой, но стоит на том же месте. И вот дверца холодильника открывается, а в холодильнике лежит… она! «родимая»!.. бутылка водки… Значит, это Николай, добрая душа, а, может, и сам дед или послушные им ангелы её «оттуда» нам подарили? В нашу трудную минуту наших печальных посиделок. И я рассказываю Юрке реальную историю, случившуюся со мной при свидетеле, как с того света приходила душа Николая, когда она искала его заначку водки – и холодильник сам открывался и закрывался. Помянули мы и Николая.

…Поверят или не поверят мне о полтергейсте с душой Николая – это вообще здесь не при чём. Я же сам тоже не поверю рассказам других на тему мистики. Мож, где и правда – не один же я в жизни вляпался в сверхъестественное. Людей хлебом не корми, дай им только сочинить что-нибудь сверхзабавное. Но врать перед памятью деда мне ничто на свете не позволит. А вот у космоса всё же есть совесть, раз он мне подарил этот мистический факт и даже обеспечил меня свидетелем. Да и историю с попаданием деда в будущее я задумал написать именно после полтергейста с холодильником на поминках Николая – и с лёгкой душой, зная, что не вру перед Небом, потусторонним, и уважая мир ангелов.

…И только осушили ещё и за миру мир в мире ангелов, а в моём мозгу – или под потолком? – начинается киевский распев с Константином Огневым: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, яко видеста очи мои спасение Твое…» Песнь Симеона Богоприимца слышу только я? Нет, Юрка тоже слышит! А я впервые её услышал в фильме о попаданцах «Зеркало для героя». И он по ноутбуку идёт. «Кто включил?» – не понимаю я нового заботливого фокуса. За Христа тоже приняли. Ну, и за Константина Огневого, и за фильм «Зеркало для героя». И за Наталью – это особо! – что вернула, наконец, через шестьдесят семь лет определённость семье, что погибший на войне дед упокоился с почестями и по-христиански. Помянули всех павших в той войне. Всех воевавших, но уже ушедших от нас в мирное время. Подняли за всех, кто на Небе и на земле – за всех, кто помогали добывать победу в страшной войне, за тех, кто поставили памятник на братской могиле и за всех, кто ухаживали и ухаживают за ним и за всеми памятниками павшим. Ну, а потом…

А потом началась примерка, какая сковородка и к чьей башке лучше подходит. Да так больно, что ясно же, что летают именно сковородки по нашим бошкам, а не полотенца. Дизайнерами, наверно, были прозевавшие полтергейст с бутылкой наши бабоньки. Они что-то там пекли у Таньки изысканное на Кириллов день, и вернулись, чтобы Танька забрала Юрку. Бабоньки не поверили в бутылочные чудеса с холодильником и подумали, что мы с Юркой обезвредили припрятанную добавку из заначки, а Юркиной жене потом возись с Юркиной почкой. Гоняли нас командиры в юбках тряпками, как будущий маршал Рокоссовский гонял фрицев своей хитростью в Сухиничах. 29 января 1942 года Константин Рокоссовский занял город без боя. Фашисты разбежались, оставив всю технику. Армии Рокоссовского тогда достались богатые трофеи: 20 паровозов, 499 вагонов с грузами, 10 вагонов с боеприпасами, 108 грузовых и 34 легковые машины, 6 тягачей, 2 танка и склад авиабомб. При отступлении полегло 2500 фашистов. Не, мы с Юркой живы остались. Но нам с Юрием Ивановичем портал времени для перехода обратно в 27 июня 2021 года сразу не открылся – даже в ближайший лесок калитка не пустила. Так у неё и полегли.