Леон Василевски
Странники реальностей. Книга 3.1
– Прости, отче, – я склонил голову перед настоятелем, – но я своим скромным умом не могу осознать глубину замысла великого князя. Что нам нужно запечатлеть в новом варианте летописи?
– Нам нужно вычистить из Свода все сведения о древлянском происхождении рода Великих Князей и по возможности подчистить все упоминания о том, что это Древлянские князья объединили вновь некогда распавшуюся Великую Русскую Империю, которую иноземные историки называли Великой Скифией. Для нас существует поручение создать новую и единую династию Великих Киевских князей. Создать такую родословную, чтобы и все русские княжеские династии стали бы ветвями этого рода, подчинялись Киеву беспрекословно, и все соседние государства признали древность и законность правления Киевского княжеского рода на Руси.
– А какие у нас сейчас династии? – осведомился я и пояснил, – Нам в монастыре больше о церковной иерархии рассказывали, да о Полоцких князьях.
– Сейчас на Руси существуют: династия Древлянская, Черниговская династия, Полоцкая династия, Муромская династия, Вятская династия, Смоленская династия и множество мелкопоместных княжеских родов.
– А что, кто-то из соседей земли нашей берёт под сомнение право Великого Князя Владимира на русский престол?
– Да, – подтвердил настоятель. – И ляхи, и Германский император и понтифик Римский пытаются доказать свои исторические права на наши земли и всячески унизить родословную князей русских. Кроме того, единый предок должен способствовать миру на земле нашей.
– А как это может способствовать миру на Руси? – поинтересовался я.
– На нашей земле издревле родители почитаются, а главенство отца в роду неоспоримо. Ежели уходит из жизни отец, то главой в семье или роде становится старший сын. Смекаешь?
– Ну, в общем, да, – после некоторых раздумий ответил я, – если все князья будут происходить от единого предка, то всякая усобица будет делом богопротивным, так как сын пойдёт против отца, а младший брат – против старшего.
– Правильно, сын мой, – подтвердил мою мысль отец Сильвестр, – А все другие княжеские рода вынуждены будут признать главенство Киевского князя как историческую данность и божественный промысел. Поэтому Владимир и повелели создать такого родоначальника и внести правки в Никоновские повести.
– Ляхи тоже издавна точат нос на Киев-град, – добавил игумен. – Придумали сказку о неких братьях Кие, Щеке и Хориве, якобы основавших Киев. А эти братья являлись сынами ляшского князя Попела. Так вот, Кий с братьями увели часть полян от Вислы к Днепру и основали Киев-град. Сим они пытаются обосновать законность своих притязаний на Великорусский стол, коль сейчас он в Киеве.
– А как было дело на самом деле? – поинтересовался я.
– Существуют записи о том, что Киев-град основан по приказу древлянского Олега Вещего на месте существовавшей тогда Киевого перевоза, – пояснил Сильвестр. – Действительно, когда-то полянский князь Кий владел вышеназванным перевозом. Великий князь Олег же построил новый град как в качестве сторожевой крепости на окраине государства, так и как погост, куда свозили дань поляне, северяне и другие окрестные племена, данники Руси.
– А какие требования предъявляет Великий Князь к кандидату. – я поменял тему разговора.
– Он должен быть славянского рода – племени, – стал перечислять Сильвестр. – У него должна быть очень древняя родословная и он должен быть хорошим воином.
– И где мы такого родича найдём? – с сомнением поинтересовался я.
– Русская земля всегда притягивала множество знатных и родовитых, но бедных князей и бояр, желающих предложить местным правителям свой меч в услужение. Для того, чтобы подыскать нужную кандидатуру, Великий князь дает нам позволение изучить рукописи и книги в своей библиотеки.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Столько книг и свитков в одном месте, как в библиотеке Великого князя, я никогда в своей жизни не видел. Все пространство вдоль стен помещения оказалось уставленным огромными сундуками, в которых хранились все эти письменные источники. Если игумен проводил в библиотеке не более двух – трёх часов, то я даже ночевал там на одном из сундуков, превращаемым каждый раз с мою постель руками слуг. Сюда же холопы приносили мне еду и питьё.
Первоначально я, как обычно, отправлялся ночевать на нашу ладью, чтобы подвести итог дневных продаж, подсчитать прибыток и внести соответствующие записи в тетрадь. Когда Великий князь прознал об этом, он велел скупить все наши товары в казну, чтобы освободить меня от этой обязанности. Теперь я смог всё своё время посвятить изучению рукописей.
Очень часто библиотеку посещали дочери князя Владимира. Они брали из одного из сундуков нужную им книгу и тихонько сидели в уголке, увлечённые чтением. По-видимому, они были предупреждены отцом и старались мне не мешать. Они даже не представляли, какую бурю в моей душе своим присутствием. В те моменты я не мог ни только читать, но даже соображать нормально. Тем более, я многократно замечал, что княжна Марица периодически бросает взгляд в мою сторону.
Не знаю с чьего почина князь Владимир Всеволодович обратился ко мне через отца Сильвестра с просьбой поделиться знаниями в географии и истории с княжескими отроками. В тот же вечер меня отвели в светёлку, где уже сидели за длинным столом княжичи Юрий, Роман и Андрей и дочери Великого князя Марица и Евфимия.
Я постарался вести свои уроки языком, понятным для отроков и юниц, повествуя о государствах, землях и народах, которые существуют ныне, и о тех, что существовали прежде. Вероятно, я был хорошим рассказчиком, поэтому видел, с каким вниманием и неподдельным интересом слушали меня княжеские отпрыски. Я видел блеск в глазах княжны Марицы, внимающей моим повествованиям. Я был благодарен князю Владимиру, за то, что он дал мне возможность на время отключаться от штудирования книг и свитков. Но самое главное, он дал мне возможность видеть княжну Марию и, как учителю, возможность общаться с нею.
Через месяц я предоставил настоятелю Сильвестру список возможных кандидатов в родоначальники киевских князей. Неожиданно для меня Владимир Мономах остановил свой выбор на Рюрике, ничем не приметном князе из племени полабских славян – ободритов. Я думаю, что выбор выпал на этого князя потому, что старинный род Рюрика происходил от князя бортичей Выслава, был вагром по происхождению. На Руси это племя, занимавшееся как варкой и торговлей соли, так и разбоем, называлось варягами.
В рукописи, списанной с новгородской хроники, указывалось, что князь Рюрик являлся средним сыном Великого князя ободридского Годлава. Как правило, власть и вотчину наследовал старший сын. Младшие сыновья не получали ни власти, ни земли. Они обычно набирали себе дружину из таких же воинов без наследства и уходили из племени в поисках славы и богатства. К ним прибивались воины из других племён и народов, образуя то ли войско, то ли сборище лихих людей. На своих ладьях вагры совершали набеги на прибрежные земли. Поэтому всех разбойных мореходов уже в моём времени стали называть варягами и даже море, в которое впадала Даугова, славяне и балты называли Варяжским.
Вот и Рюрик покинул родную землю и уплыл восвояси в поисках удачи. Около двух сотен воинов пожелали присоединиться к князю. Рюрик со товарищи приплыл в Новгородскую Землю и нанялся со своей дружиной охранять соляные промыслы на озере Ильмень. Там же он женился на дочери одного из новгородских князьков.
Новгородцы уже в то время практиковали приглашение князей со стороны, чтобы избежать усобицы между местными правящими кланами. Приглашённый князь ведал военными делами на Земле Новгородской, а также выступал независимым судьёй в спорах местных элит между собой.
Как я уже писал, Рюрик имел под своей рукой две сотни дружинников – варягов. Когда из-за моря в реке Нева появились ладьи других варягов – разбойников, начавших грабить окрестные веси и погосты. За неимением своего князя – воеводы, новгородцы упросили Рюрика выйти со своей дружиной навстречу татям. Рюрик разбил их при впадении реки Волхова Озеро Нево
(Ладожское озеро**).
Незадолго до нашествия разбойников, новгородцы изгнали рангом равного с Рюриком варяжского князя, не пришедшегося горожанам ко двору. Новгородцы, впечатлённые ратным подвигом ободрита, разбившего большее по численности войско, пригласили Рюрика на княжение.
Больше ничем выдающимся князь не прославился. Конечно, он исполнял свой долг военного князя, обороняя землю от своих же сородичей – варягов, периодически приплывавших на землю ильменских словен, чуди и веси, чтобы пограбить их. Также он отвадил нурманов и прочих свеев соваться в славянские земли.
Для защиты Новгорода от внезапных набегов иноземцев Рюрик уговорил местных правителей построить город – крепость Ладогу. В крепости он посадил гарнизон, который накрепко закрывал проход по реке Волхов. Но никакими деяниями по укреплению власти князя и влияния Новгорода на жизнь соседних племён он замечен не был. В анналах отсутствовали и указания, что он присоединил новые территории к Новгородской земле. Он лишь собирал дань с подвластных окрестных народов в пользу Новгорода.
Под руководством отца Сильвестра мы вписали в летопись сказку, что род Киевских князей пошёл от этого варяжского князя. Олег, прозванный в народе Вещим, являлся истинным князем, собравшим воедино многие русские земли, и упоминания о его деяниях встречались как в скрижалях русских, греческих и латинских. Но он не мог быть наследным сыном Рюрика, так как являлся практически ровесников вышеуказанного князя. Поэтому мы записали исконного киевского князя Олега рядовым варяжским князем, вассалом Рюрика.
Для того чтобы выстроить родословную линию от первого варяжского князя к Ярославу, деду Владимира Мономаха, пришлось Игоря, внука Олега сделать родным сыном Рюрика. А действительного деда записать регентом при малолетнем будто бы сыне новгородского князя. Игорь фигурировал в договорах между Царьградом и Русью, поэтому его было необходимо сохранить в летописи. Только существовавших в реальности двух Игорей: Игоря-старого и Игоря-младого, пришлось объединить в одно лицо. Благо ни в одном документе не указывался отец Игорей. Поэтому создать единого Игоря, наследника Рюрика, не представляло особого труда.
Я посчитал годы жизни Игоря и вышло, что он прожил шестьдесят семь лет и зачал своего единственного сына Святослава в возрасте шестьдесят четыре года. Несуразным получился тот факт, что опекун Олег не передал великокняжеский стол Игорю, когда тот стал совершеннолетним. Игорь вошёл на престол только в возрасте тридцать четыре года. А в возрасте более шестьдесят лет он ещё возглавил два похода на Царьград, проделав огромные расстояния. Вернувшись домой, он еще многие лета бодро скакал по Руси, лично взимая дань с покорённых Олегом народов.
В шестьдесят девять лет он, Великий князь великой и богатой деравы, вдруг осознал себя нищим и нагим. В порыве поразительной жадности князь решил дограбить ограбленных только что древлян и с малой дружиной вернулся за новой данью.
Эта история фигурировала в записях Нестора. Сильвестр повелел лишь заменить вятский город Корьдно на Изкоростень, а вятских мужей на древлян.
Мы с Сильвестром исказили историю убийства Игоря с целью очернить Древлянскую династи. Вятский князь Мал, убийца Игоря-младого, превратился в древлянского князя, душегуба Игоря-единого.
Игумен же приказал внести запись, что древляне жили звериным обычаем, жили по-скотски: убивали друг друга, ели все нечистое, и браков у них не бывало, но умыкали девиц у воды. Это было сделано, чтобы принизить главную роль этого племени в возрождении Русского государства.
Такая же неувязка случилась с годами жизни супруги Игоря, княгини Ольги. Согласно нашим записям, она родила князю Игорю наследника только на тридцать девятом году их супружества, в возрасте около пятидесяти лет. Другого сына Глеба она родила ещё позже и об этом княжиче решено было в летописи не упоминать, чтобы не плодить ещё больше нелепиц.
В сценах мести Ольги за смерть мужа, описанных Нестором, мы также заменили все упоминания о вятичах на древлян.
Сильвестр в какой-то рукописи прочитал легенду о голубях, помогших одному из библейских царей завладеть вражеским городом. Он перенёс эту историю в Свод и сделал эту историю причиной падения Изкоростени во время мнимой его осады киевлянами во главе с княгиней Ольгой.
Не лучшим образом воспринимались строки, гласящие, что древлянский князь Мал, убийца Игоря, посылал сватов к пятидесяти пятилетней княгине Ольге.
Согласно родовым княжеским спискам, князю Малу тогда только что исполнилось двадцать лет. Он же являлся отцом Гориславы. Дщерь Мала имела прозвище Малуша, то есть дочь Мала. Все эти сведения были нами затёрты из имеющихся у нас анналов. В летописи же она получила имя Малуша. Хоть вятская княжна и являлась одной из законных жён Святослава, сына Игоря-младого, её пришлось записать наложницей, вымарав её реальное происхождение.
Все эти несуразицы выплыли от того, что деяния Олега, Игоря-старого и Игоря-младого, Ольги и Святослава вписаны в многочисленные исторические свитки как на Руси, так и в заморских странах. А многие русские княжеские династии имеют копии этих документов в своих библиотеках.
Если судить по договорам между Царьградом и Русью, то у Игоря имелись братья, сёстры и племянники. Но их пришлось игнорировать и не упоминать в «Повести», так как это породило бы ещё больше нелепиц.
Самым главным нашим изменением в «Повести временных лет» стало переселение князя Олега в Новгород. По нашему замыслу, он, якобы рядовой варяжский князь, начал с Севера Руси свой поход на Юг по покорению славянских племён. Хотя в реальности Олег приступил из Изкоростеня к объединению славянских земель под единой дланью Великого князя.
Я обратил внимание Сильвестру обо всех этих неувязках, но он повелел оставить всё как есть. Я думаю, так приказал Владимир Мономах.
Возвращаясь к судьбе Олега Вещего, стоит упомянуть, что мы с игуменом Сильвестром приписали ему убийство князей Аскольда и Дира, как будто незаконно присвоивших титул князей Киевских. Но присваивать было нечего, так как Киевского стольного града тогда ещё не существовало. На самом деле древлянский князь Аскольд являлся отцом Диру, а Дир, в свою очередь, значился в первоисточнике отцом Олега. Аскольда и Дира пришлось записать в единый период правления и выставить киевскими князьями-самозванцами.
Наша переписка на новый лад «Повести временных лет» успешно продолжалась и занимала большую часть дня. Но я не прерывал еженедельные занятия с детьми Великого князя. Если на уроках географии княжеские сыновья откровенно скучали, то в их глазах загорались огоньки неприкрытого интереса, когда я рассказывал о проходах Ганнибала, Александра Македонского и победах римских легионов. Но и девушки слушали, открыв рот, и чуть ли не хлопали в ладошки, когда я живописно описывал этапы битвы киевского князя Святослава с хазарским войском со счастливым концом.
Однажды вечером, когда я, закончив переписывать начисто очередную страницу нового варианта Свода, шел проведать своих родичей на днепровский причал, у выхода из княжеского детинца меня остановила молодая девушка. Присмотревшись, я узнал в ней служанку княжны Марии Владимировны.
– Здрав будь, купец, – обратилась она ко мне без всяких экивоков.
– Здрав будь, прелестница, – добродушно улыбаясь, ответил я.
– Я Дарина, холопка княжны Марии. Моя госпожа желает тебя видеть, – сохраняя строгое выражение лица, объявила девушка. – Она будет ждать тебя сегодня после захода солнца в княжеском саду. Когда солнце коснётся верхушки вот той башни, жди меня у калитки для холопов, и я сопровожу тебя к госпоже.
Выдав мне всё это на одном дыхании, служанка развернулась и удалилась быстрым шагом, оставив меня в полной прострации. Я не понимал: радоваться мне или печалиться. Встретиться наедине с княжной давно стало моим заветным желанием, но я ясно отдавал себе отчёт о последствиях таких свиданий. Кто я и кто княжна! Владимир Мономах, узнав о наших свиданиях, сдерёт шкуру с меня живого. Но я был молод и горяч. Я был влюблён в княжну Марию и готов был войти в пещеру с дикими зверями, лишь бы встретиться с предметом моих мечтаний.
Поэтому в назначенное время я стоял в указанном месте и с нетерпением ожидал появления служанки княжны. Внезапно я почувствовал, что кто-то коснулся моего плеча. Из тени выступила холопка и, не говоря ни слова, повернулась в сторону калитки и бесшумно шагнула в проход. Я молча последовал за ней.
Я переступил порог девичьей темницы и. Нежные девичьи руки оплели мою шею, а жаркие уста припали к моим губам. И я пропал! Два месяца назад княжна забрала моё сердце, а сейчас поработила моё тело.
Целую седмицу безумных ночей, жарких объятий и страстных поцелуев пролетели как одни день. Мы оба словно пытались утолить жажду близости на много лет вперёд. Мы любили друг друга и поэтому потеряли разум. Мы были молоды и ненасытны.
В ту ночь я, как всегда, пробрался в девичий терем вслед за холопкой. Я был в предвкушении желанной встречи, поэтому не придал значение, что меня в девичьи покои сопровождала другая служанка. Я уже немного ориентировался в тереме и должен был заметить, что мы свернули не туда. Но я ничего не заметил.
Вновь, как и при первой встрече, я шагнул в темноту, и мою шею оплели нежные руки, а в мои губы впились горячие уста. Но это не были руки моей любимой и не её страстные губы целовали меня.
Я отстранился и разжал объятия. Стояла кромешная темнота, и лицо таинственной незнакомки выделялось лишь смутным белым пятном.
– Кто ты? – спросил я, сделав шаг назад.
– Я та, которая полюбила тебя всем сердцем, ненаглядный мой.
– Евфимия? – удивлению моему не было предела.
– Да, наставник, это я! – горячо зашептала девушка, приближаясь ко мне. – Я полюбила тебя в первый день нашего ученья.
– Но ты же княжеская дочь, а я простой купец и списатель книг! – попытался возразить я.
– Но тебе это не мешало как татю каждый вечер пробираться в покои моей сестрицы!
Она вновь пыталась обнять меня, но я увернулся и случайно слегка толкнул её.
– Ты отвергаешь мои объятия? – недоумённо спросила она.
– Я не люблю тебя, княжна. – я попытался воззвать к её разуму, но достиг обратного эффекта.
– Ты отвергаешь мою любовь, смерд?! – в голосе княжны послышались злые нотки, – Ты осмелился оттолкнуть меня, дочь Великого князя всея Руси?! Ты об этом пожалеешь, холоп!
Она резко развернулась и удалилась из покоев. Я тоже, не дожидаясь развязки, поспешил покинуть терем, благо я изучил все лабиринты его коридоров.
Утром в мою келью постучались. Я вскочил с ложа и несколько мгновений соображал, что такое меня разбудило. Вновь послышался стук, но уже погромче и понастойчивее. Я подбежал к двери и распахнул её. В небольшом проходе стояла Дарина. По её взволнованному лицу и широко распахнутым серым глазам я понял, что что-то случилось.
– Беда, купец! – воскликнула она, юркнув под моей рукой внутрь моих покоев.
– Какая беда? – поинтересовался я, плотно прикрывая дверь. – Что стряслось?
Её волнение невольно передалось и мне.
– Евфимия пригрозила моей госпоже, что расскажет отцу о ваших ночных встречах, когда тот вернётся из похода во Владимир-Волынский.
– А когда ожидается прибытие князя? – задал вопрос я, а сам стал лихорадочно соображать, что теперь делать.
– Вчера прискакал гонец от господина, и он сообщил, что Великий князь усмирил волынских бунтарей и возвращается домой. В Киеве он будет через две седмицы.
– Что велела передать княжна Марица? – осведомился я.
– Госпожа передала, что будет ждать тебя в дубовой роще возле бывшего Перунова капища сегодня в полдень.
Сказав это, Дарина приоткрыла входную дверь, прислушалась и бесшумно выскользнула из кельи.
До полудня оставалось ещё долго, поэтому я умылся и сходил в трапезную на завтрак. Вернувшись к себе, я уселся за переписку рукописи, чтобы чем-то занять себя. Но ничего не получалось. Мысли мои витали далеко от письменного стола. То, о чём сообщила мне служанка, являлось очень плохой вестью. Меня ожидала как минимум дыба. Или, скорее всего, меня тихо удушат в княжеском порубе, чтобы не порочить имя княжеской дочери.
Я так и просидел, поглощённый тревожными мыслями, держа перо на весу и ни разу не коснувшись им пергамента. Песочные часы трижды отмерили время, когда я собрался и вышел из своих покоев.
Чтобы не вызывать лишних подозрений, я как бы не торопясь пообедал и покинул княжеский терем. Дубрава находилась в двух верстах от города и мне следовало поторопиться.
Я только-только вступил под сень вековых дубов, когда услышал стук копыт, а затем и увидел княжну верхом на лошади в сопровождении неотлучной Дарины. Чтобы привлечь внимание всадниц, я вышел из тени разлапистого дуба – великана на открытое место. Завидя меня, княжна повернула коня в мою сторону.
Я подскочил к лошади, и Марица буквально упала в мои руки. Она повернула ко мне своё радостно улыбающееся лицо и впилась в мои губы долгим поцелуем.
– Любимый мой, – ласково проворковала княжна, когда оторвалась от моих губ и положила свою русую головку мне на плечо, – я так соскучилась.
– Любимая моя, – я нежно прижал её тело к груди.
Но тут улыбка исчезла с её лица, и она попросила поставить меня на землю. Я взял её руки в свои и взглянул в её глаза,ставшие серьёзно-напряжёнными.
– Мой милый, беда ждёт нас, – взволновано проговорила она. – Эта змеюка Евфимия пригрозила рассказать батюшке о наших с тобой встречах. Ведь я, как на духу, делилась с нею своими тайнами.
– Я знаю, любовь моя, – я попытался успокоить девушку.
– Но это не все беды, – взгляд княжны стал ещё напряженнее. – Гонец князя привёз приказ, чтобы меня готовили к венчанию.
– Какому венчанию? – опешил я.
– Мой батюшка решил отдать меня в жёны царевичу Льву Диогену, счастливо спасшемуся сыну ромейского императора Романа Диогена, – выпалила Марица и разрыдалась на моём плече.
– А он уже старый, – сквозь слёзы произнесла девушка и зарыдала пуще прежнего.
Данное известие буквально лишило меня дара речи. Я молча гладил любимую по головке, пытаясь утешить.
– Нам нужно бежать, – немного успокоившись, возвестила княжна.
– Бежать? Куда? – я не придумал ничего умнее, как переспросить её.
– Куда угодно, – объявила она, – лишь бы подальше от Киева.
– Я могу увезти тебя туда, где ни один княжеский холоп нас не отыщет, – немного подумав, заявил я. – Но сможешь ли ты жить другой жизнью, вдали от княжеской роскоши? Жизнью простой, сытной, но не такой богатой, как в Киеве.
– С тобой, любимый, я всё перенесу, ко всему привыкну.
– Тогда не будем откладывать сборы в долгий ящик. – заключил я, – Поезжай в терем и собери всё необходимое в дорогу. Только делай это всё в тайне и ни в коем случае не рассказывая о побеге сестре.
– Хорошо, любимый. – не задавая никаких вопросов, согласилась Марица, – Жди меняя по утру на причале. А всем я объявлю, что иду в Ирининский женский монастырь очищаться перед венчанием и пробуду там до приезда батюшки. Так меня никто долго не хватится.
– За две седмицы мы успеем добраться до Полоцка? – поинтересовалась она.
– Да, конечно, – заверил я. – Нам только по Днепру идти за Смоленск против течения, а дальше помчимся вниз, в сторону Варяжского моря.
– До завтрашней встречи, любимый, – проворковала Марица и крепко поцеловав меня на прощание, взобралась с моей помощью на коня. Взяв с места в карьер, княжна унеслась в сторону Киева.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Мои расчёты немного не оправдались. Несмотря на то, что мы шли вверх по течению Днепра на парусах, при попутном ветре и на вёслах, за седмицу мы не дошли даже до Речицы. До вышеназванного городка оставался примерно один дневной переход. Только к концу второй седмицы мы достигли Рши*, где был первый волок из Днепра в Давгову. Нам не было необходимости посещать Смоленск, поэтому мы решили использовать этот переволок, позволяющий нам сократить путь на добрых четыре дневных переходов.
На двухдневный отдых мы остановились не в Рше, а не доходя несколько вёрст до города. Проходя Оршу, мы остановились только около избы мытника. Ему мы доложились, что являемся полоцкими купцами, идущими из Чернигова домой. Стояла середина лета, и кораблей из Днепра в Даугову шло не очень много. Поэтому мы легко договорились со свободной артелью волочильщиков. За два дня нас волоком перетащили по речке Рше, по двум озёрам, названия которых я не запомнил, и семь вёрст посуху в речку Лучёсу, впадающую в Даугову.
Дальнейший путь мы проделали вниз по течению. Вначале по Лучёсе, а затем по Двине. Через седмицу наша ладья причалила у мостков вблизи Древнего города. Здесь мы: я, княжна Марица и её верная служанка Дарица сошли с ладьи. Ещё в Киеве я решил, что вернусь с княжной и её служанкой в свой мир. Туда уж точно не дотянутся руки мести князя Владимира Мономаха. С собой я взял только половину своей доли серебра и книги, которые я купил в Киеве. Среди книг находилась и копия «Повести временных лет», которую я тайком списал с летописи, переделанной в угоду Великому князю Владимиру Мономаху. Вторую половину серебра и мою долю товаров я попросил передать матушке Эгле. Так же я передал рукопись, которую я написал во время плавания для моего будущего ребёнка. В рукописи я описал все ритуалы, которые необходимо совершить, чтобы стать Хранителем Врат. На бересте я начертал послание к матушке Эгле, в котором я объяснил причину моего возвращения в свой мир и почему я не навестил её и свою жену.
Я осознавал, что делаю больно своей жене Эе, исчезнув из этого мира и не повидав её. Но я никогда не любил её и согласился взять её в жёны только из-за долга перед своим родом, который не должен был прерваться. В свой мир я вёл девушку, которую любил больше жизни. Она доверилась мне, и я был ответственен за её судьбу.
Факел я нашёл там, где его оставил. Если Марица бесстрашно следовала за мной по полутёмным развалинам древнего города, то Дарица вздрагивала от каждого постороннего звука и непрестанно крестилась и бубнила вполголоса молитву. Приказав крепко держать друг друга за руки, мы прошли через Врата под мои песнопения и очутились в моём мире.
