Лена Эль
Бывший с секретом
Олег убирает мой короткий черный локон за ухо.
Мы прогрессивная пара. Не ссоримся, пользуемся технологиями ненасильственного общения и… и тут я понимаю, что мне в отличие от Олега на хирургов не плевать! Потому, что он уйдет, а я останусь тут.
– То есть ты не против того, что Михалыч считает, что нам надо пожениться? – говорю я.
Олег улыбается мне, а я жалею о том, что открывала рот. Сама ведь поставила себя в неловкое положение. Когда мы с Олегом стали вместе ходить на выставки, я сказала, что это ненадолго. В конце концов, мне тогда надоело одиночество и я, как любая молодая девушка, просто хотела чтобы кто-то грел мою постель. Да, вот так вот приземленно и просто.
– Я – нет, – огорошивает меня Олег.
Мне остается только хлопать глазами и стоять, разинув рот. К счастью, молчаливая пауза не затягивается, потому что нас буквально сносит людским потоком, состоящим из опаздывающих, в кабину лифта.
Машинально оглядываюсь назад и в первое мгновение радуюсь тому, что с нами, как обычно не едет начмед. Он знатный любитель брать на карандаш опаздывающих. Все об этом знают и все равно ездят после восьми пятнадцати молясь о том, чтобы не произошло неприятной встречи.
И тут мой взгляд упирается в непривычно широкую спину. Холодный пот ползет между лопаток.
Ухтомский! Тот самый! Прошло больше девяти лет, но я, кажется, никогда не забуду того, как выглядит этот человек.
Хватаю Олега за полы пиджака и ставлю перед собой словно щит. Да, это глупо, безбожно глупо, ведь раз Ухтомского принесло работать в мою больницу, то судьба, вероятней всего столкнет нас с ним и наверное это произойдет скорее раньше, чем позже.
“Только не сейчас!” – вопит что-то внутри.
– Лиз, – Олег наклоняется ко мне. – Ты чего-то испугалась?
Выдавливаю из себя слабую улыбку, а сама слежу за тем, как лифт невероятно долго тормозит то на одном этаже, то на другом. А Ухтомский все едет с нами.
Вот уже скоро и пятый, на котором мне придется выпустить Олега.
– Что произошло? – спрашивает парень. Мне и самой сейчас кажется, что руки мои окостенели.
Не хочу видеть взгляд Ухтомского! Снова читать в нем презрение и насмешку, как много лет назад! В ушах все еще звучат слова про то, что я не достойна.
– Я знаю конечно, что ты боишься быть в отношениях, – Олег пытается ласково разжать мои пальцы, но получается у него не очень. – Скажи, я тебя напугал? Чем, свадьбой? Да мы ведь еще даже не съехались.
– Точно, – машинально вырывается у меня.
Пытаюсь не смотреть на спину Ухтомского, только Олегу в глаза, но большое черное пятно маячит на горизонте, словно пиратский флаг. Да когда ты уже нас покинешь?!
Пятый этаж!
Олег нежно сжимает мою ладонь и тут я понимаю, что выходим мы обычно вместе и сейчас мне придется миновать своего бывшего препода, которому я так неудачно в любви призналась, а потом еще и склоняла к отношениям.
– Поцелуй меня! – бросаюсь к Олегу.
Тот улыбается.
– Сейчас?!
– Ага, – выдыхаю с трудом. – Меня очень вдохновила твоя идея.
Бормочу едва слышно. Мне кажется, что Ухтомский способен услышать и идентифицировать мой голос.
– Насчет того, чтобы съехаться? – Олег кладет руки на мои бедра.
– Ага, ага.
Уверена, что я сейчас выгляжу не как счастливо влюбленная женщина, скорее как мышь, осознавшая, что она влезла в ловушку, съела сыр и понимает, что обратного хода нет.
– Поцелуй, – криво улыбаюсь я.
Двери лифта захлопываются, Ухтомский оборачивается, а я не даю Олегу возможности задуматься и набрасываюсь на него.
Надеюсь, это получается страстно. По крайней мере, парень не отлипает от моих губ в панике, а вместо этого отвечает мне вполне чувственно.
Я же в это время считаю. Шестой этаж. Еще совсем немного…
Это очень глупо, Воронцова. Ухтомский все равно тебя узнает и будь у него такое желание растреплет все о том, в какой скандал ты его втянула в Екатеринбурге.
Самое лучшее решение это уволиться, так и не потеряешь лицо перед коллективом.
Кстати, вот и административный этаж.
Черное пальто скрывается в коридоре, как только распахиваются двери лифта. Кажется, Ухтомскому наши телячьи нежности встали костью в горле. По крайней мере, Виктор был быстр и порывист. Ну и пожалуйста!
Стоп! Я что интересуюсь его мнением насчет моего поцелуя?!
– Лиз, ого! – говорит Олег. – Не думал, что ты решишься.
– На что? – я незаметно вытираю рукавом губы.
На самый развратный в моей жизни поцелуй, произошедший за спиной моего фиктивного бывшего?
Это глупо. Наивно. И только такая храбрящаяся серая мышка, как я, могла выдать что-то подобное, снова встретив настоящего тигра.
Надеюсь, он на меня не посмотрел.
Гляжу на Олега и чуть было не задаю ему этот вопрос. Впрочем, нет. Рано еще моему молодому человеку знать про Ухтомского. Всему свое время.
– Значит, ты переезжаешь? – уточняет Олег, нажимая на пятый ключами от раздевалки.
– Да. То есть нет, – я хватаюсь за голову.
– Лиз, что творится? – Олег кладет мне руку на плечо.
– Мой кот, – я понимаю, что мое оправдание звучит жалко, но мне просто надо привести мысли в порядок после того, что произошло, прежде чем я приму достаточно важное в жизни решение.
– Что с котом? – уточняет Олег, пока лифт катит нас вниз.
– Мне нужно его подготовить!
Вот и пятый.
– Ты же не хочешь…
– Да, – Олег закатывает глаза, – он испортил почти всю мою обувь.
“Брендовую обувь” – забыл добавить мой молодой человек.
– Ну ты пробовал чесать его за ушком или пузико гладить? – под эти разговоры мы доходим до ординаторской.
– У тебя появился кот? – доносится оттуда.
– Скоро появится! – приоткрывает дверь Олег и заглядывает внутрь.
Я выдыхаю. Он совершенно не чувствителен к буллингу. В отличие от меня.
Я наверное так и осталась внучкой профессора, для которой самое главное имидж. И вот в больницу явился тот, кто способен его разрушить.
Пальцы холодеют сами по себе.
Олег же целует меня в нос на глазах у своей ординаторской совершенно не стесняясь проявления чувств, и говорит мне:
– Беги, а то опоздаешь.
Да. Точно!
Я же не люблю опаздывать. Это еще одно качество, которое своей критикой привил мне Ухтомский.
Бреду к себе, думая о том, как я теперь буду работать с Виктором в одном коллективе. Да это просто непостижимо!
Каждый шаг до своей ординаторской дается мне с трудом, но чем дальше, тем больше во мне растет решимость: кто сказал, что я должна уступать свое место какому-то выскочке? Я ведь честно училась и работала для того чтобы у меня наконец появилась репутация.
Это у Виктора что-то пошло не так, раз он лишился своего поста депутата и клиники. Последнее, что я про него помню, как это то, что Ухтомский устроился в Петербурге главврачом, а еще он счастливо женился и наверное нарожал детишек.
“Куда мне-то до него?” – почему-то рождается в голове.
Дочка профессора, мне такие перспективы прочили.
Распахиваю дверь и тут же сталкиваюсь с Сан Санычем.
– Опаздываешь, Лиз, – говорит мне заведующий.
– Знаю, – бурчу.
– Давай, переодевайся! Кофе тебе заварить?
– Не-а, – говорю я, сбрасывая уличную обувь. – Уже выпила по дороге.
– С Олежонком? – уточняет Саныч.
Олег – сын его очередного ученика. Сан Саныч видел парня с пеленок, поэтому и отзывается теперь о нем, как о ребенке. Меня это бесит, также как и намеки заведующего на женитьбу.
– Сама себе взяла.
Я ухожу в раздевалку и натягиваю хирургический костюм. В окна смотрит хмурое утро и я уверяю себя в том, что ничего особенного не произошло. Подумаешь, препод из прошлого? Однако если знать Ухтомского и его любовь к тому чтобы резать правду-матку, можно быть уверенной, что правда всплывет.
Выдыхаю и смотрю в потолок.
В прошлый раз мне было так стыдно, что я из родного города сбежала.
– Ты долго там? – в дверь стучит Сан Саныч.
Тогда я поднимаюсь и натягиваю хирургическую маску на подбородок.
– Нет, – выхожу к нему. – Давайте сюда ваш операционный план.
В операционных все как всегда. При мысли о том, что Ухтомский все еще в процессе “переезда” на новое рабочее место мне становится легче. В конце концов, та встреча в лифте ничего не значила, у меня вроде вышло неплохо спрятаться от прошлого. Все это значит, что впереди как минимум две недели в течение которых я сумею придумать тактику и разложить все по полочкам.
От этих мыслей в глубине души наконец устанавливается штиль.
Может, подыщу себе отделение, которое не контактирует с хирургической бригадой. Но как только я думаю об этом, внутри поднимается негодование. А почему это, собственно, я обязана бросать все то, чего добивалась собственными силами? И ради кого? Человека, который никогда в меня не верил? Который посчитал меня недалекой и избалованной?
У карандаша, которым я делаю пометки в карте, отлетает грифель.
– Елизавета Павловна, вы на кого-то злитесь сегодня? – этот жест не ускользает от операционной сестры.
– Н-нет, я… – бормочу разыскивая ручку по карманам. – Просто кто-то плохо наточил.
А потом отхожу в предоперационную чтобы взять ручку из висящей там на крючке кофты.
Хирурги тут же подхватывают тему с нашей с Олегом свадьбой. Как назло мой парень тоже есть в хирургической бригаде. И он только отшучивается вместо того, чтобы заткнуть этих олухов.
Впрочем, я не ожидаю того, что Олег станет меня защищать. Еще с тех пор как я появилась в этой больнице, дала всем понять, что не ищу отношений. Первым об меня сломал зубы главный ловелас абдоминальной хирургии. С тех пор ко мне особо не лезут и вроде как мне не нужна защита от мужиков.
Но в этот раз бригада явно переходит разумные границы.
– Олег, а тебе папа-то разрешит сделать предложение? – спрашивает один из хирургов.
– А причем тут мой отец? – удивляюсь способности моего парня спокойно реагировать на подобное.
– Ну ты же наследник империи.
– Мы же в двадцать первом веке живем, – я вижу как мой парень улыбается под маской.
– А доли в бизнесе тебя не лишат, если выбор неправильный? – поддевает другой.
– А почему мой выбор неправильный? – не ведется Олег. – Сомневаетесь, что я выберу достойную?
– Не дочь магната? Не модель и даже не известного блогера? Говорят, что жену нужно искать по статусу. Или у вас, магнатов, как-то по-другому заведено?
– А погоди! Может, это и вовсе не Лизон?
– Правильно, Лизон тебя в бараний рог скрутит. Ей палец…
Все замолкают, потому что я возвращаюсь обратно. Думаю, что даже маска не скрывает моего горящего взгляда.
Я никому и никогда в этой больнице не разрешала обсуждать свою личную жизнь так нагло!
– Вы чувствуете, как во мне делают дыру? – выдает оперирующий хирург.
– Режут без коагулятора, – поддакивает ему второй.
Олег как младший еще стоит на крючках и воздерживается от комментариев. Но ситуацию это лучше не делает.
– Давай, может, обсудим твой развод, Ларин? – с этими словами я плюхаюсь на стул. – Помирились или по-прежнему все плохо?
Оперирующий замолкает. Вся бригада знает, что жена устроила ему скандал прямо в больнице, застукав после полугода вранья на месте преступления с медсестрой.
Хирурги делают вид, что операционное поле это все, что их волнует сейчас.
– Вот поэтому я за отношения без вранья, – заканчиваю я.
Хирурги замолкают и переглядываются.
– Значит, если не готов, не надо и жениться? – все же вставляет Ларин.
– Если обе стороны не готовы, – складываю руки на груди.
– Но как же декрет на год, Лизон?
– Смотря как стараться, – выдает второй ассистент и все хихикают.
Закатываю глаза.
Значит теперь все теперь считают, что у меня есть цель выйти замуж? И все из-за неудачного голосового, отправленного шефу, а также того, что Олег не может сказать ничего определенного по поводу наших отношений, иначе эти хирурги не затронули бы тему магнатов.
Я понимаю, что должна была бы быть обижена, узнав, что мой молодой человек не может стукнуть кулаком по столу и сказать: “Беру ее замуж! Баста!”
А мне неважно.
Я помню как мне было больно в первый раз, когда мои ожидания от молодого человека не оправдались. Так почему же мне сейчас совершенно все равно? Раздражает конечно зубоскальство коллег, но я прекрасно знаю, что если не давать им повода думать, что оно тебя задевает, уже выйдя из операционной бригада найдет себе новую цель. Они просто не умеют иначе: надо куда-то сливать бешеное напряжение, рождающееся из физических перегрузок и ощущения ответственности.
Рассматриваю свои ладони, затянутые в тонкие медицинские перчатки. И тут меня колет мысль, совершенно неожиданная и неудобная.
Что если я совсем не люблю Олега?
Я приподнимаю голову и мы встречаемся взглядами с парнем.
Олег почему-то мне подмигивает.
Это кажется странным и неуместным. Теперь, когда я понимаю, что кажется, завела себе друга с расширенными функциями в виде постели, мне совсем не хочется вести дело к переезду моего парня.
Я делаю вид, что занимаюсь записями.
После операции у меня перерыв. Выжидаю время в операционной так, чтобы не столкнуться с Олегом – ведь анестезиолог обязан пациента разбудить. Мой молодой человек отправляется следом за хирургической бригадой. Он вроде как два года уже самостоятельный врач, закончивший ординатуру, но все еще ходит за старшими хирургами как только что вылупившийся птенец за мамой-уткой.
Сейчас это мне на руку. Надо обдумать все.
Как заставить Олега отложить переезд? Прикрыться котом и тем, что Бойкот испортит всю обувь парня? Но это же смешно!
В небольшом перерыве я пью кофе в ординаторской, все еще обдумывая возможные варианты. Но тут меня настигает тема Ухтомского.
У монитора сидит Вика Семенова.
– Посмотрите, какой красавчик! – с этими словами она поворачивает к нам монитор.
Я вглядываюсь и чуть не выплевываю кофе. На фото Виктор Ухтомский в костюме и теперь я имею возможность видеть его не только со спины, но и с лица. Приходится признать, возраст Ухтомскому идет. Он стал выглядеть как будто еще сильнее, опытнее и мужественнее.
– И как его жена додумалась бросила? – продолжает трещать Вика.
– Нам какое дело до личной жизни, прости это вообще кто? – вырывается у меня прежде чем я успеваю обдумать все.
– Ну это ты, Лиз, урвала себе сынишку магната, – замечает Митя, анестезист, который часто забегает к нам на огонек.
– Правда магнат ему денег не отстегивает, – ржут коллеги. – Лиз, объяснишь почему?
– Растит самостоятельного человека, – отвечаю я и смотрю на Семенову. – А мне нужен именно такой.
Вика обиженно замолчала, ведь все знают, что мужа у нее вроде бы нет и не предвидится. Она беременна и я понимаю, что с беременными так нельзя. А еще она совсем недавно об этом узнала и перекладывает в отделении бумажки до тех пор пока ей не подыщут в больнице другое место, где в ее положении можно работать безопасно.
– Извини, Вик, – подхожу к ней я. – Просто все только и делают, что говорят об этом хирурге.
– Ты же сказала, что не знаешь, кто это, – оборачивается ко мне коллега.
– Просто устала от этих разговоров, – пожимаю плечами.
– Но он реально интересный, – добавляет Семенова.
– Мужик огонь. Где ни появится, там затевает скандал, – говорит Митя.
Я чувствую как холодный пот течет по спине. Значит, и про Екатеринбург они могли что-то узнать.
– Последний вот связан с женой, представляешь? – продолжает Вика. – Она от него ушла, хлопнув дверью.
Сердцебиение почему-то ускоряется в то время как фраза “Какое мне дело?” рефреном звучит в голове.
А я вот выйду замуж – следом рождается во мне нездоровое желание и покажу тому, кто сказал мне такие жестокие слова, чего стою.
Хотя из вариантов у меня пока только Олег Демченко, а я же решила, что мне как минимум с тем, чтобы съехаться с ним сложно. Чувствую, что крепко сжимаю пальцы и тут же за спиной раздается:
– Лиз! – дверь ординаторской распахивается и на пороге появляется Олег. – Пойдешь со мной пациента глянуть?
Оборачиваюсь. Легок на помине.
– Ага.
Глава 2. Кто старое помянет, тому…
Идем молча. Я смотрю себе под ноги и думаю, что должна была бы рассказать своему парню о своей первой и довольно глупой любви. О том, как жила в Екатеринбурге под крылом бабушки и деда, как мечтала оттуда сбежать и как мне казалось, что это невозможно сделать.
Но слова не находятся. Я еще никому не показывала ту скрытую часть себя, которую мне успешно удавалось прятать от окружающих в Москве. Часть, которую, как мне казалось, я положила на полку и о которой забыла.
В это время Олег предлагает мне конфету. Я молча смотрю на этот жест.
Еще пару дней назад мне казалось милым то, что парень меня подкармливает. Олег вечно ссылается на то, что я Дюймовочка и мне нужно немного потолстеть. Сейчас это кажется мне обидным.
Почему бы не принять меня такой, какая я есть?
Потом я поднимаю голову и осознаю, что такая какая есть, я еще никому и не показывалась.
Олег улавливает паузу, вскидывает брови и спрашивает:
– Не хочешь?
Я молча беру конфету и отправляю в рот. Нет, сладкое я очень люблю и много его ем, быть может потому, что мой дед кроме того, что являлся светилом науки, дома придерживался довольно специфичных правил. Гении они странные. Словом, мой рацион был довольно скуден и на вкус неприятен. Поэтому теперь я уничтожаю корейскую лапшу в промышленных объемах и заедаю это сладким.
Я понимаю, почему дедушка так делал: он очень боялся, что я умру рано, как моя мать. Но такая забота буквально не дает дышать…
Мы с Олегом встречаемся взглядами.
– Настроение поднялось? – уточняет он.
– Немного.
Я радуюсь тому, что Олег не спрашивает, почему оно опускалось.
Так, ничего дурного не ожидая, я захожу в палату и чуть не выпрыгиваю из нее, потому что прямо посреди небольшой больничной комнаты возвышаясь над пациентами стоит никто иной как Ухтомский.
“Ч-черт!” – вертится в голове. Выходит, что я слишком рано расслабилась. Хирург из моего прошлого, может, и оформляется на работу, но решил при этом зачем-то нагрянуть в отделение.
– Что он тут делает? – шепотом спрашиваю у Олега.
– Виктор Васильевич? – мой парень явно полон энтузиазма, он наклоняется к моему уху и прибавляет радостным тоном. – Теперь это мой новый шеф.
“Да ладно!” – словно набат звучит в моей голове.
– Нет, – вырывается у меня.
– Почему нет? – реагирует Олег.
– Ты ничего о нем не знаешь.
– Это как-то повлияет на его назначение? – удивляется Демченко. – И не придумывай, я слышал достаточно много.
– Хорошего? – сдавленно интересуюсь я.
– Даже очень.
Ну да, за то самое время, что меня не было в больнице тут явно развернулось настоящее обсуждение хирургических светил.
Из-за Олега все, кто есть в палате, тут же обращают внимание на нас и я натягиваю маску на нос. Это скорее рефлекс, чем обдуманное действие, ведь умом-то я понимаю, что Ухтомский все равно узнает, кто перед ним, раньше или позже. Но что-то внутри меня, глупое и иррациональное, что-то, что помнит его взгляд и слова, требует от меня того, чтобы Виктор никогда не узнал кто перед ним.
“Ты ничего из себя не представляешь, Лиза”, – эта фраза все еще звучит в голове и именно сейчас кажется абсолютно реальной.
В этот самый миг мы встречаемся взглядами с Ухтомским и я ощущаю себя так, словно кто-то перекрыл мне кислород. Сейчас хирург видит только мои глаза, короткие черные волосы скрыты под медицинской шапочкой, а фигуру удачно скрадывает больничная форма, которая велика мне на размер – ну не шьют у нас костюмы на Дюймовочек!
Задерживаю дыхание. Взгляд Виктора выглядит скучающим и у меня складывается впечатление, что Ухтомский меня не узнал, хотя я понятия не имею о том, как этот человек бы отреагировал на причину скандала из-за которого в свое время ему пришлось покинуть Екатеринбург.
Ухтомский ведь называл меня не иначе как избалованной девочкой, которой все-все на этом свете позволено. Возможно, так и было тогда. Но не сейчас.
Прикусываю губу и радуюсь тому, что этого не видно под маской. Ухтомский всегда судил поверхностно и не жалел тех, кто попадался ему под горячую руку.
– Демченко, это кто? – Ухтомский как всегда прям.
Он выходит на середину палаты. Виктора окатывает светом ламп и я ловлю себя на том, что теперь могу в деталях рассмотреть своего бывшего преподавателя. Отмечаю легкую небритость и усталость на его лице, отчего в голову почему-то приходят мысли о его разводе. Как будто Ухтомский много пил и мало спал.
Одергиваю себя мысленно: ну какая мне разница? У меня же вроде как есть своя личная жизнь, может, и не очень страстная, но наверное это поправимо.
Даже несмотря на усталость, Ухтомский выглядит хорошо. Он одет в брюки и пиджак, выглядывающие из-под небрежно наброшенного на плечи медицинского халата. Еще я замечаю, что Виктор раздался в плечах, что и не удивительно. Я помню еще как он выступал за институт на соревнованиях – профессиональный пловец.
Боже мой, как стыдно вспоминать, что я ходила на каждый его заплыв, рассматривая преподавателя в трусах! Вот же я была дурой!
– Представьтесь, пожалуйста, – обращается ко мне Виктор.
– Дежурный анестезиолог, – говорю, не двигаясь с места.
Ухтомский молча рассматривает мою грудь. И тут до меня доходит: он ищет на моей форме бейдж!
Чихаю и делаю вид, что у меня ужасно зачесался нос. Получается так, что мое предплечье полностью закрывает прикрепленную к форме табличку с именем.
Ухтомский вопросительно смотрит на этот жест и молчание затягивается.
“Это глупо, Воронцова”, – твердит мой внутренний голос: “Ухтомский все равно узнает, что ты это ты. Рано или поздно”
Пускай будет поздно! – прошу небеса. Мне нужно время для того чтобы собраться и сосредоточиться. Я не могу позволить себе того, чтобы он снова вел себя со мной также как и в Екатеринбурге.
Ухтомский делает шаг навстречу, я неловко дергаю рукой, металлический бейджик, держащийся на форме за счет хлипкого магнита, слетает вниз и катится по полу. Я делаю неловкий пасс ногой, отравляя табличку под кушетку.
– Ой! – понимаю, что выглядит не очень натурально, но ничего лучшего придумать не удалось.
Ухтомский молча провожает взглядом этот жест. Даже не приподнимает брови как обычно, но по выражению его лица я читаю то, что он уже отметил про себя мое странное поведение.
– Впрочем, вас же должно волновать только то, как я даю наркоз, – выдаю на эмоциях. – Или вы сомневаетесь в том, что я тут работаю?
Ухтомский, к счастью, перестает заглядывать под кровать больного, переводя наконец взгляд на меня.
– Да, – говорит он спокойно, – искренне хочется верить в то, что вы ни у кого не украли форму.
Удивительно, как ему удается оставаться одновременно таким хладнокровным и ироничным. Сразу вспоминается то, как на кафедре все боялись Ухтомского, даже несмотря на его молодость. Ведь он обычно ни перед кем и ни перед чем не отступал. И был прям как шпала. Возможно, именно поэтому я и влюбилась в него. Тогда мне очень требовался именно такой человек.
– Я тут работаю уже четыре года, – поздно ловлю себя на том, что даже пытаюсь сделать свой голос немного ниже.
Это, Воронцова, жалко. Ну-ка, надо срочно брать себя в руки, как ты умеешь, даже если перед тобой и мужчина твоей ме…
– Вы правы, – вдруг улыбается Ухтомский. – Дело в том, что меня со следующей недели назначили тут руководителем. Исполняющий обязанности заведующего абдоминальной хирургией.
На этом он протягивает мне ладонь.
– Приятно познакомиться с новыми коллегами.
Я понимаю, что потеряла дар речи. Все несколько хуже, чем я думала: Ухтомский не просто в дежурной бригаде. А я ведь могла бы отказаться от дежурств. Он еще и какое-то время будет мелькать на должности заведующего и, получается, мне никак не удастся отделаться от него!
Ухтомский, как ни странно, не теряет времени даром и пожимает мне руку.
Я смотрю ему в глаза и отмечаю, что Виктор изменился. Раньше он был куда более прям. Может быть, дело в депутатской карьере?
Взгляд невольно падает на лацкан его дорогого пиджака, не скрытый под распахнутым халатом.
“Нужно будет выяснить все про Виктора, пока Виктор не выяснил все про меня”, – пробегает шальная мысль.
Поднимаю взгляд и понимаю, что Ухтомский всматривается в мое лицо, как будто узнавая…
В этот миг между нами оказывается Олег.
– Это моя невеста, Елизавета Павловна…
Я оглядываюсь, невольно вырывая свою ладонь из рук Ухтомского.
На самом деле я просто хочу остановить Олега до того, как он произнесет мою фамилию. Ведь я ее не меняла с Екатеринбурга. Смысл слов моего парня доходит до меня не сразу. Я скорее улавливаю его по взглядам окружающих.
– Хкм-хм… – доносится сзади и по тону Ухтомского как-то само собой читается короткая фраза “а невеста-то и не рада”.
– Что ж, я спешу, – добавляет Виктор, двигаясь к двери. – И не буду вас отвлекать. Зашел на пару минут, посмотреть отделение. Олег Витальевич, Елизавета Павловна, уверен, с вами мы еще увидимся.
Гигантская фигура Ухтомского исчезает в дверях, оставляя всех в состоянии замешательства.
Сам пациент семи лет и его мать, кажется, сейчас смотрят на нас с Олегом так, словно им только что включили бразильский сериал. Не хватает только попкорна.
– Эм… – я снимаю маску, оборачиваясь к своему парню. – Тебе не кажется, что такие вещи надо сначала обсудить между нами двумя?
– Ты недовольна? – Олег подхватывает меня за руку и выводит из палаты.
– Да, – смотрю ему в глаза. – Хотелось бы узнавать о собственной помолвке до твоего нового начальника. Ты же не перед ним выделывался?
Понятия не имею, зачем это несу. Наверное во всем виноват стресс, который я перенесла из-за внезапного появления Ухтомского.
– И вообще, – продолжаю негодовать, – ты должен был предупредить меня о том, что он тут будет, прежде чем такие вещи озвучивать.
– А в чем проблема? – недоумевает Олег. – Мне кажется, ты этого хотела.
Я замираю и развожу в стороны руками. Сказать как-то больше нечего.
– Ну, сегодняшняя сцена в лифте, – продолжает мой парень, – потом то, как ты на операции отреагировала.
– Олег, я… – запинаюсь, потому что действительно не знаю, как ему сказать, что не в восторге от собственного сообщения отправленного начальнику и от всего того, что из этого вышло.
Но тут Олег аккуратно заправляет мои волосы за уши и заглядывает в глаза.
– Лиз, мой отец давно намекает на то, что пора бы остепениться и мне показалось, что я нашел правильную женщину.
Я сглатываю слюну.
Мой кот этого не оценит. Но я не должна ведь сейчас думать про кота!
– Мне надо все подготовить, – тараторю.
– Лиз, что? – Олег оглядывается, потому что около нас уже остановились двое докторов.
Не знаю, возможно они хотели передать что-то Олегу, но выходит так, что появление коллег прямо несвоевременное какое-то.
– Кота, – выдыхаю я и чувствую себя так, будто готова хлопнуть себя по лбу.
Выставлять Олега перед другими дураком – нет, увольте. Однажды я побывала в таком положении, что надо мной смеялся весь институт. Во мне видели только влюбленную и на все готовую дуру, поэтому я, кстати, и порвала все связи с Екатеринбургом. По той же причине я не решусь сделать так, чтобы кто-то почувствовал что-то подобное.
Бросаю еще один взгляд на хирургов, потом встаю на цыпочки и целую Олега в подбородок. Он сильно выше меня, поэтому я, по-правде, не дотягиваюсь.
– Люблю тебя, – шепчет мой парень и я ощущаю, что по телу проходится холодная волна.
Он никогда раньше не говорил этих слов, поэтому, в частности, я тоже молчала. Мне нравится Олег, но до влюбленности в него пока мне далеко. “Вот, что бывает, Лиза, когда ты затеваешь секс по дружбе”, – шепчет мой внутренний голос. Однажды одна из сторон может принять это за что-то большее.
Олег наклоняется ко мне и жадно целует в губы. Почти так, как я делала это в лифте. Вот черт.
И это все наблюдает хирургическая бригада.
Наконец кто-то из коллег решается на аплодисменты.
Убила бы!
Я чувствую себя героиней дешевого мексиканского сериала. Олегу остается только отставить в сторону ногу, наклонить меня вниз и взять в зубы розу. А потом заиграет музыка.
Стучу парня ладонями по спине, пытаясь дать ему знак, что пора бы закончить. Он отрывается.
– Слишком много свидетелей, – цежу сквозь зубы, а в глазах Олега вижу вопрос: “В чем разница между коридором отделения и лифтом?”
Блин, в том, что тут нет Ухтомского.
Мы отлипаем друг от друга, я одергиваю хирургичку. Мимо проходят доктора. Один из них хлопает Олега по плечу и добавляет:
– Мужик.
Потом коллеги моего парня удаляются и я слышу то, как они обсуждают папу Олега, точнее тот вопрос, не выставят ли теперь моего парня из дома, ведь сын хозяина клиники должен как минимум составить себе достойную партию.
– Ты уверен? – спрашиваю я, зябко пожав плечами.
– Почему ты спрашиваешь? – удивляется Олег.
И тут у меня звонит телефон, извещая о том, что пора бы уже пройти на операцию. Пациент готов, ждут только анестезиолога. Чувства бушуют внутри, но приходится следовать врачебному долгу.
До вечера мы с Олегом не видимся. Домой его, как всегда, подвозит личный водитель. Мой парень пытается этого не афишировать, но как я узнала по его намекам, Демченко слишком плохо водит машину, за последние полгода он попадал в аварию трижды, в последний раз все закончилось длительной госпитализацией, и тогда папа стал присылать за ним машину. Это еще одна странность, которая заставляет мужиков из отделения абдоминальной хирургии зубоскалить, но я думаю, что им просто завидно.
Раньше я пропускала все эти разговоры мимо ушей, потому что мы с Олегом просто хорошо проводили время, так, как никто из этих мужланов, помешанных на том, чтобы что-нибудь отрезать, и не мог себе представить. Иногда после таких вечеров у нас случалась постель, особенно если после какой-нибудь выставки мы заходили в ресторан и заказывали немного вина.
Словом, все эти пересуды внутри оперблока меня не волновали. Но теперь… Теперь я понимаю, что мне есть дело до того, что пишут в костепермывочный чат.
“Смотрите, за Демченко опять раба прислали”, – фотку присылает операционная сестра: “Запалила только что в курилке”
На фото Олег грузится в мощный гелендваген. Таких машин на территории нашей больницы достаточно. Так повелось, что стационар завоевал себе репутацию одного из лучших в Москве и теперь туда съезжаются все чиновничьи наследники, как только с ними случается что-то не то.
Я не планировала устраиваться в такое место, когда приехала из Екатеринбурга. Просто так вышло, что самая сильная больница столицы оказалась и самой известной среди сильных мира сего.
Фото, сброшенное в беседку, неожиданно вызывает у меня взрыв эмоций.
“С чего ты взяла, что за ним заехал водитель отца, Тань?!” – набираю.
“Демченко вообще-то довольно известный в определенных кругах. Может, ему с кем-то из родителей местных принцев переговорить надо.”
“О, не смеши!” – приходит ответ.
Все прекрасно знают, что как хирург Олег так себе. Ни один крутой мужик не станет разговаривать с ним об операции своей дочери или сына.