banner
banner
banner
Окно напротив

Лена Сокол
Окно напротив

2

Она узнала бы его фигуру из тысячи. Он изменился за эти годы, но лишь в лучшую сторону. Его плечи стали шире, походка увереннее, и даже волосы не тронула седина.

– Марьяна Викторовна, что случилось? – спросила ординатор Женя, удивленно разглядывая наставницу, вцепившуюся руками в ее халат.

– Не двигайся, – прошипела та, прячась за ее спиной.

– Вы не хотите, чтобы тот мужчина с цветами увидел вас?

– Стой, говорю, – выдавила Марьяна.

Удушливая жаркая волна охватила всё тело и поднялась к лицу. Она чувствовала, что румянец на её щеках уже заметен даже с Курильских островов.

– Кто он? – шепотом спросила Женя, с интересом разглядывая мужчину с букетом.

– Мой бывший муж, – сжав губы, ответила доктор.

Сергей Донских сомневался, показалось ему или нет. В десяти метрах от него о чем-то оживленно беседуя с молоденькой, совершенно растерянной, девушкой-медиком стояла его Мари. Это, несомненно, была она! Но что изменилось?

Внешне всё та же хрупкая барышня, фигура которой не изменилась с юности. Те же огненно-рыжие пружинки волос с красным отливом, аккуратный, слегка вздернутый носик, тоненькие запястья. Пухлые губы правильной формы, – самые нежные, какие ему приходилось целовать. Но появился в её взгляде какой-то стальной блеск, словно бы это был отпечаток времени и обретенного опыта.

– Мари! – воскликнул он и спрятал за спину букет.

Ему казалось не приличным разговаривать с бывшей женой, держа в руках цветы для другой женщины. Когда-то их многое связывало, и сейчас они не были чужими друг для друга. Он переминался с ноги на ногу, волнуясь, словно подросток.

Чувство вины за их развод преследовало майора Донских все последние десять лет. Марьяна подняла глаза, наградила безразличным взглядом, отрывисто кивнула и направилась в его сторону.

«Ну, вот, она не рада меня видеть, – подумал он, – наверное, всё еще злится».

– Привет, – тихо обронила Марьяна, преодолев расстояние, разделявшее их.

В её ушах зазвенело. Девушка жила надеждой, что больше никогда в своей жизни не увидится с ним, никогда больше не почувствует той боли, которую испытывала, теряя его. И вот, он стоит напротив. В смешном больничном халате. Сильный, возмужавший, подтянутый. Улыбается той же ослепительной улыбкой, которая украла сердце девочки-подростка, страшно представить, шестнадцать лет назад.

Вся броня, которой она обрастала последние годы, с треском начала осыпаться к ее ногам. Бам, бам, бам! Словно каменные блоки с грохотом разлетались на куски. Ей ужасно захотелось убежать и разреветься. Не хотелось признавать свою слабость.

Сотни раз прокручивая в голове их возможную встречу, Марьяна представляла себя холодной и отстраненной, но единственное, что ей немедленно захотелось сделать при взгляде на него – это прижаться крепко-крепко и никогда не отпускать.

– Привет, – Сергей и вправду казался обрадованным случайной встрече.

– Какими судьбами? – хриплым голосом спросила Марьяна, проклиная себя за малодушие.

Она уже знала ответ на свой вопрос. В его руке был букет, который предназначался не ей. Да и с чего бы вдруг спустя десять лет ему припереться к ней с цветами? Донских даже не знал, где она работает.

Несколько секунд прошло в тишине. Сергей подбирал слова. Еще минуту назад ему казалось, что он влюблен в девушку, лежащую в палате за его спиной. А теперь перед ним стоит та самая, которая с юности была для него светом. Была его миром, сама того не подозревая.

Была той, что разделила с ним свою боль и сама вскоре стала его болью.

– Проведать. Пациентку…

«Отлично. То, что нужно. Вот он и подобрал слова».

– Ясно, – стараясь не выглядеть огорченной, выдавила Марьяна.

Её пальцы, спрятанные в карманы халата, рисовали круги и причудливые завитушки. Это помогало скрыть нервный трепет. Но бордовые щеки выдавали её с головой.

– Ты про Беляеву? – тихо спросила она.

– Да, – Донских сглотнул.

Ему вдруг захотелось узнать про бывшую жену всё. Избавилась ли она от его фамилии, вышла ли замуж, как сложилась её жизнь. Он вдруг поймал себя на том, что занимавшие все его мысли в последние несколько дней напряженные отношения с Сашей Беляевой на секунду отошли на второй план.

– Здорово ей досталось, – сочувственно пробормотала Марьяна, пряча глаза. – Как уж ты её не уберег.

Сергей покраснел. Его глаза цвета горького шоколада заметно погрустнели. Не хотелось говорить с Марьяной о другой женщине. Она этого не заслуживала. Но теперь у каждого была своя дорога. И уже давно.

– Виноват.

– С ней всё хорошо, – вдруг попыталась успокоить она его. – Мне просто нужно убедиться, что кроме отека слизистой, нет ничего серьезного. Она проснется, осмотрю её еще раз.

– А если что-то серьезное? – выпалил он.

– Думаю, я бы заметила. – Марьяна вдруг почувствовала укол ревности к человеку, с которым кроме фамилии её десять лет уже ничего не связывало. – Был у нас один мужчина. С подвывихом хрящей гортани. Всё хорошо, но всю оставшуюся жизнь шея хрустела. Помню его еще с интернатуры.

Глаза майора расширились от испуга.

– Хрустел?

– Будем надеяться, что твою девушку минует эта участь. – Марьяна достала руки из карманов и сцепила на груди. – Недели через две её голос восстановится. Следы на шее будут заживать немного дольше… Кто её так?

– Одна сумасшедшая, – он украдкой бросил взгляд на пальцы бывшей жены, проверяя, нет ли них обручального кольца.

Его не было.

– Ты пустишь меня к ней, когда она проснется?

Марьяна почувствовала, как её сердце опять разбивается на десятки мелких осколков.

– А разве ты не…

– Меня отстранили от этого дела. – Донских указал пальцем на мужчин, ожидавших возле окна. – Вот эти господа ожидают, чтобы уточнить у нее детали происшедшего.

Марьяна оглянулась и скользнула по ним безразличным взглядом.

– Я с ними еще не общалась. Только что иду с операции. Но ты ведь знаешь правила…

Сергей наклонился, оказавшись возле самого её уха. Девушке всегда нравилось, что он был выше её на голову. Приятно было чувствовать себя крохотной и изящной.

Она почувствовала его запах, и сердце предательски затрепетало.

– Мне очень нужно туда попасть.

Он сказал это очень тихо. Почти не слышно.

– Хорошо, – нехотя, но сдалась она. – Как только она проснется. Я тебя позову.

– Как ты сама поживаешь? – вдруг спросил Сергей, часто моргая от смущения.

Марьяна прикусила губу.

Донских помнил все её привычки. Если она нервничала, могла за час изгрызть губы до мяса. Обычно он подносил руку к её губам, проводил по ним подушечками пальцев нежно и осторожно, гладил по щеке, пытаясь отвлечь девушку от дурного занятия. Но в этот раз был вынужден сдержаться.

– Всё… нормально, – её зеленые глаза печально сверкнули.

– Добрый день, – внезапно донеслось из-за спины.

Мужской голос. Приятный, но немного странный. Она сразу догадалась, в чем дело. Так обычно говорят люди, не слышащие своего голоса. Немного гнусаво, словно заложен нос.

Марьяна повернулась и увидела перед собой красивого русоволосого мужчину. Его светлые глаза излучали беспокойство, лицо украшала мужественная трехдневная щетина.

Красавец. Таким мощным плечам позавидовал бы любой пловец. Наверняка, спортсмен. В руках у него были чудесные белоснежные тюльпаны, небрежно обернутые в крафт-бумагу.

«Опять цветы, – подумала она, – и опять не мне».

– Вы лечащий врач Беляевой? – взволнованно спросил незнакомец.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы привести мысли в порядок.

– Да.

Парень казался не на шутку обеспокоенным.

– Как она?

– А вы собственно кто? – поправив рыжие кудряшки, поинтересовалась Марьяна и заметила, как слева от нее нервно затоптался на месте бывший благоверный.

– Я… – Светловолосый Аполлон задергался, прижимая к груди букет. – Она моя девушка.

Марьяна прочистила горло и вопросительно посмотрела на Сергея.

Донских мысленно обругал себя, на чем свет стоит. Он уже второй раз за какие-то несколько дней попадал в неловкую ситуацию, назвав Сашу своей девушкой. Потому что это действительно было его самым искренним желанием за последнее время. Ему хотелось, чтобы это было правдой.

Со времен своего развода следователь ни к кому так не привязывался, как к этой миниатюрной блондинке, лежавшей в палате за его спиной. Да, он отчетливо понимал, что Сашино сердце принадлежит другому. И она сделала свой выбор. Но с этим так трудно было примириться.

И сейчас, глядя на то, с каким интересом и его бывшая жена разглядывает заклятого соперника, он бесился еще больше. Сердился на собственное бессилие. Этот глухой парень раздражал его тем, что неминуемо каждым своим действием вызывал к себе уважение. На него невозможно было сердиться, его не хотелось убить… И следователь уже начинался сомневаться в себе. Какой надо быть тряпкой, чтобы подружиться со своим врагом?

– Марьяна Викторовна, – доктор протянула руку глухому парню.

– Алексей, – отозвался тот, прочитав сказанное по губам.

Рукопожатие получилось осторожным и едва ощутимым. Незнакомец улыбнулся.

«Ох, и нелегко приходится пациентке Беляевой, – подумала Марьяна. – Выбирать из таких мужчин. Мне хотя бы одного такого…»

Её мысли вернулись к отважной девушке, пережившей сегодня нападение убийцы. Та спаслась буквально чудом. Нападавшая была её родственницей. Анамнез отягощенный – уже два трупа на её совести. Ребята со скорой сказали, что полицейские ворвались, когда сумасшедшая душила девушку цепью. Вспоминая черты лица блондинки, её природную привлекательность, мягкие светлые волосы и бездонные изумрудные глаза, Марьяна понимала, что могло привлечь её бывшего мужа в пациентке Беляевой.

– Она отдыхает. Беспокоиться не о чем. – Доктор бросила грустный взгляд на Донских. – Сейчас мне нужно спуститься в приемное. Когда она проснется, мне доложат, и я вас к ней пущу.

 

Марьяна развернулась и собиралась уйти, как вдруг почувствовала, что Сергей крепко схватил её за руку. Прикосновение было горячим и пробуждало в памяти лучшие моменты, что им довелось пережить. Моменты, которое бы и хотелось забыть, но невозможно было навсегда стереть из памяти.

– Мы с тобой совсем не поговорили, – виновато произнес он.

– Еще увидимся, – надеясь на обратное, проронила она. – Очень много народа скопилось. Меня ждут.

Ей хотелось скорее удалиться подальше.

– Подождут, – с надеждой произнес Сергей, не отпуская ее руки.

Эта ситуация напомнила ей кое-что из прошлого. Он просил остаться, она так же оставляла его ради работы.

– Мне очень нужно. – Марьяна с усилием выдавила полуулыбку. – Ты же знаешь, только в больничной очереди бабушки-божьи одуванчики становятся безжалостными созданиями.

Она высвободила руку и пошла по коридору, не оборачиваясь, еле сдерживая себя, чтобы не сорваться на бег. Он был так дорог ей! Он был так нужен.

Всегда был родным.

И когда успел стать настолько чужим?

Таким далеким…

Если бы она не знала его, вся жизнь сложилась бы по-другому.

Если бы она не знала его, не знала бы той боли, пережить которую можно лишь, переродившись. Умерев и воскреснув.

– Марьяна Викторовна, – за поворотом догнала её Женя.

Ординатор второго года, девушка с настоящим талантом, смекалкой, впитывающая всю информацию на лету. Единственная, кого доктор Донских хотела бы оставить работать в отделении. Сейчас она казалась ей назойливой мухой.

Марьяне не хотелось никому показывать своих слез.

– Почему её притащили ко мне в терапию?! – срывающимся голосом крикнула она своей подопечной и, спрятав руки в карманы, продолжила движение.

Девушка-ординатор догадалась, что речь идет о пациентке Беляевой, и потупила взор.

– Почему именно ко мне? – эхом разнеслось по лестничному маршу.

Это было ровно полгода назад. И словно вчера.

3

– То есть, Вы понимаете, что это не нормально?!

Мужчина даже не пытался сдерживаться. Он пришел, чтобы поставить всю больницу на уши, и делал это в лучшем виде. Дикий ор стоял на весь этаж. Однако присутствующие в кабинете медики продолжали сохранять хладнокровие. И его это жутко бесило.

Главврач с серьезным видом кивал в ответ на каждую реплику, терапевт Смоляков отчаянно зевал, а Марьяна Викторовна с безучастным видом ковырялась карандашом в стаканчике для канцелярских принадлежностей.

– Я всё понимаю, но так устроена система, – в который раз спокойным тоном ответил Роберт Эдгарович.

Невозмутимость главного врача клинической больницы приводила посетителя в состояние бешенства. Олегу Степановичу, старшему менеджеру строительного магазина, специально пришлось уволиться с работы на пару часов, чтобы накатать жалобу на бездушных медиков, которые заставили его престарелого отца мотаться по всему городу с анализами. Дедушка долго плутал в поисках лаборатории и в конце концов заблудился. Его весь вечер искали, но обнаружили только поздней ночью в состоянии шока на другом конце города.

Эту историю визитер повторил уже три раза и все еще сомневался, услышали ли его.

– Почему пожилой человек должен ехать сначала в областную больницу, чтобы получить с паспортом какие-то стекла с биопсией, а потом на другой конец города в Онкологию?! Он же старый, ничего не слышит!

– Олег Степанович, вы должны понять, что ваш вопрос не по адресу, – мягко и осторожно начал главврач.

– Это Вы не понимаете! – посетитель готов был с кулаками накинуться на медиков. – Я буду жаловаться в Министерство!

Роберту Эдгаровичу пришлось встать, чтобы плеснуть водички в стакан и протянуть мужчине.

– Успокойтесь, пожалуйста, – предельно уважительно обратился он к нему.

– Вам предъявляют претензии, а вы сидите тут с покерфейсом! Смотрите на меня. Безразлично. Вам же абсолютно наплевать на людей! Я этого так не оставлю! – воскликнул мужчина и достал из кармана телефон.

Марьяна медленно встала и поправила халат.

Ей ужасно надоели постоянные разборки. Что бы ни сделал врач, он всегда оказывался виноват. Что ни день, то обвинение в попытке кражи органов или в незнании своего дела. Все же грамотные стали: по интернету лечатся, сами себе диагнозы ставят, неизлечимые болезни находят. Девушке не хотелось тратить время на пустые разговоры, её ждали в «приёмнике» на первом этаже. Так все свои называли приемное отделение.

– Послушайте… – Она запнулась, пытаясь вспомнить имя посетителя. – Как Вас?

Мужчина от такой наглости, казалось, потерял способность двигаться и плюхнулся обратно на стул.

– Олег Степанович, – проговорил он.

Она кивнула.

– Олег Степанович, а почему я вас не знаю?

– В смысле?! – возмутился он.

– Ну, как же, – обескураживающе улыбнулась Марьяна, – я ведь вижу Вас первый раз. Не так ли?

– И что?

– А то, что Степаном Анатольевичем почти никто не интересовался, пока он лежал в отделении интенсивной терапии. По крайней мере, я никого не видела. Почти никто не навещал его и в отделении общей терапии, верно Илья Евгеньевич? – сказала она, обращаясь к Смолякову. Тот согласно кивнул. – А это длительный срок. Где все это время были вы?

Посетитель застыл с немым выражением лица.

– Вот видите. Когда у него обнаружили опухоль, мы дали направление в РНПЦ Онкологии, и именно вашей обязанностью было сопровождать его на каждом этапе. Ну, и поддерживать, тут уж по желанию. Ведь вы же сын. Поправьте, если я что-то напутала.

Мужчина молча заливался краской. Он явно подбирал нужные слова, намереваясь ответить также хлестко, но ничего не выходило.

Наступила полная тишина.

Роберт Эдгарович усмехнулся, глядя себе под ноги.

– Я, пожалуй, пойду, – вымученно улыбнулась девушка, выждала пару секунд и скрылась за дверью.

Она всего лишь на минуту задержалась возле окна, чтобы дать выход эмоциям. Снежинки проносились мимо, совершая в воздухе плавные обороты, словно вальсируя. Марьяна зажмурила глаза, пытаясь сдержать слезы. Работа, пациенты, благодарные родственники – всё это почему-то не спасало её от осознания собственной никчемности. Отчего раньше было проще жить, зная, что никто не ждет тебя дома? А сейчас так противно. Хоть головой о стену бейся. А когда перед глазами вставала эта парочка в окне, то невыносимость одиночества ощущалась еще острее.

– Открытая черепно-мозговая! – донеслось за её спиной.

Марьяна повернулась и увидела пытающуюся отдышаться Женю. Девушка направлялась к ней, держа наперевес огромную кипу бумаг. За толстыми стеклами её очков прятались большие голубые глаза. Доверчивые и добрые. Также этого ординатора отличал пытливый ум и редкая способность отмечать, казалось бы, самые неприметные детали.

Марьяна отвернулась к окну, пытаясь незаметно смахнуть слезу. Она даже и не слышала, что в кармане разрывается трезвонящий пейджер.

Женя остановилась позади наставницы. Она заметила, что последние полгода сильно изменили доктора Донских. Она и раньше была серьезна, сосредоточена, но с той самой встречи с бывшим мужем, почти перестала улыбаться. Даже в перерывах. А Евгении очень хотелось учиться чему-то новому. Ей хотелось бы остаться работать в интенсивном и уже начинало беспокоить, отчего наставница в последнее время так плохо идет на контакт.

– Девушка, двадцать – двадцать пять лет. Скорая уже подъезжает.

– Иду, – выдавила Марьяна, ожидая, что Женя уйдет.

Но та не двигалась с места.

– Пошли, – бросила доктор Донских, резко развернувшись на месте, и зашагала к лифту. – Занеси ты эти бумаги в ординаторскую, что ты с ними носишься!

– Хорошо, – почти шепотом произнесла Женя и побежала к лестнице.

В приемнике на удивление было шумно. Марьяна ускорила шаг. В коридоре о чем-то оживленно спорили.

Свои. Посторонних не было. Поодаль виднелась каталка с телом.

– Что происходит? – гневно выкрикнула она, разгоняя толпу.

– Труп, – промямлила старшая медицинская сестра.

Фельдшер скорой протянула ей бумагу. Марьяна сложила руки на груди, даже не глянув на неё.

– Что значит труп?

– То и значит, – женщина сама выглядела растерянной.

– Зачем мне ваш труп?! – возмутилась доктор Донских. – Я его принимать не собираюсь!

– Она умерла здесь.

– Кто проводил реанимационные мероприятия?!

Все молчали, с испугом оглядывая друг друга.

– Мы, – ответил мужчина в синей спецовке, застегнутой до подбородка.

Это был Володя. Лицо Марьяны немного смягчилось. Они были знакомы много лет, еще со времен ординатуры, когда она подрабатывала в скорой по выходным. Шутник и балагур, Владимир Брагин, был отличным врачом, и многому научил её. Будучи старше на десять лет, он испытывал совсем не отеческие чувства к доктору Донских и однажды даже признавался в любви. Но она была влюблена скорее в его знаменитые байки, с удовольствием принимала дружбу, но не более того.

– Володь, ты знаешь правила, – твердо заявила она, подойдя к нему вплотную.

– Ты тоже, – спокойно ответил он, взял ее под локоть и повел за собой. – Мы пересекли порог этой двери? Да. И она скончалась здесь.

– Кто-то из наших к ней прикасался?

– Марьяш, она умерла здесь.

– Я не намерена её принимать. Ты знаешь, что трупы сюда не привозят.

Они подошли к каталке. У Марьяны перехватило дыхание. Голова девушки напоминала месиво из кожи, крови и мозгов, капающих на пол. Светлые крашеные волосы, перепачканные красным, разметались по плечам. Умершая лежала без единого движения в тоненьком платье, сапогах и колготках в сеточку.

– Ментов вызвали? – хватаясь за рукав Володиной куртки, прошептала Марьяна, чувствуя, как холодеют ноги.

– Да.

Доктор Донских видала и не такое. Вид крови и даже растекающегося по полу содержимого черепной коробки её бы не смутил. Просто ей показалась очень знакомой одежда пострадавшей. Она была почти уверена в том, что девушка на каталке и ночная гостья из окна напротив – одно и то же лицо.

– Давай-ка, подышим, – сказал Володя, накинув на нее свою куртку и вытолкнув в холодный тамбур.

Вообще, мужчины с гордым именем Владимир, позволявшие называть себя Володей всегда вызывали у неё недоверие. Но Брагину она охотно делала скидку. Он был вылитым Володькой.

Странная стрижка, явно собственного авторства (если нет, то однорукого подслеповатого карлика, хоть и стоящего на табуретке, но все равно не достающего до макушки клиента), густые с проседью усы а-ля Боярский и старинный свитер с высоким горлом, связанный заботливой бабушкой еще в девяностые. Голос Володи на удивление был зычным и раскатистым, словно кто-то перетряхивал железный таз с камнями. И это придавало образу брутальности, заставляя забывать о прическе.

Брагин был высоким, длинноносым, подтянутым мужчиной. Марьяне нравилось наблюдать за ним, когда он рассказывал очередную из своих историй о работе на скоряке. Когда его губы красивой формы с аккуратной галочкой наверху растягивались в улыбке, она забывала все свои проблемы.

Это было настоящее приятельство. Никаких отношений вне службы, у них даже не было номеров друг друга. Но перекинуться парой фраз, если выпадала возможность, они старались всегда.

– Где вы её нашли? – спросила Марьяна, совсем не чувствуя холода.

Володя бросил на скамеечку свои перчатки и усадил на них девушку.

– В сквере на Лесной. Мы даже удивились, когда обнаружили пульс.

– Мне нужно осмотреть её.

Брагин устало достал из кармана новую пачку, вынул из нее одну сигарету и прикурил. Его руки были грубыми и шершавыми, словно у старика.

– Это не твои заботы.

– Мне кажется, я могла знать её.

– Откуда?

Марьяна перевела взгляд на свои кеды. Ей было стыдно в этом признаваться.

– Видела пару раз.

– При ней нет ни сумочки, ни документов. Тебе стоит поговорить с кем-то из органов. – Володя заглянул в узкое окошечко, вмонтированное в дверь. Ему даже не пришлось для этого вставать на цыпочки. Его лицо тотчас усмешливо вытянулось. – Сейчас его вырвет.

– Кого? – спросила Марьяна, пряча нос под воротник.

– Твоего Димасика.

Она сразу поняла, о ком идет речь. Дима был ординатором первого года. Смоляков потратил с ним кучу нервов и, наконец, передал ей, как списанный ненужный хлам. Парень был неглупым, достаточно сообразительным, но везде норовил влезть со своими советами, забывая порой о том, что разговаривает с более опытными товарищами.

Медсестры, утомленные его неуемным энтузиазмом, считали Димасика лишней головной болью для своего отделения. Он каждый день пытался привнести в лечебный процесс какие-то новые веяния. Такие привычки распространены среди ординаторов, вчерашних выпускников ВУЗов, но обычно быстро проходят.

 

Чтобы влиться в коллектив, ординаторам приходилось принимать правила игры. Но Дима Филатов был не из тех, кто так легко сдавался. Медсестры каждый день жаловались, что все дополнительные назначения, методы исследования и манипуляции, предложенные им, были для них лишней возней.

А его сотоварищи пошли еще дальше. Они дали парню прозвище – Доктор Вазелин. Нет, это не то, что Вы подумали. Ходили легенды, что он натурал, просто Дима начал всех больных без разбору поить вазелиновым маслом. Лечение у него было такое! Запоры, непроходимости, послеоперационный неудобняк – всё лечила капля вазелина.

Вот и пришлось Марьяне забрать себе бедного парня и следить за ним постоянно, проверять на каждом шагу. Опять же, прятать временами мази и бутылёчки с его любимым маслом на основе парафина…

Её талант заключался в том, что она находила в таких отвергнутых ребятах определенные склонности в разных областях медицины, скрытые таланты и вытаскивала их наружу. Помогала поверить в себя. Многие ломались, понимая, что сложность профессии ничем не окупается, ведь провести целый день на ногах, спасая жизни, и получить за это копейки, не просто не справедливо, но и адски тяжело.

Она всегда находила нужные слова, чтобы не дать подопечным замкнуться в себе. Подталкивала их в нужном направлении в поисках своего Призвания. Учила держаться в ответ на хамство, делать свое дело на совесть и всегда настойчиво докапываться до истины. Министерство все время что-то урезало, отбирало, систематизировало, но видя, что сделано всё, что только было возможно, доктор Донских всё-таки получала некий кайф от проделанной работы.

– Его не вырвет.

– На что спорим? – выпустив дым, засмеялся Володька.

– Я в него верю.

– Да он бледный как мел! И все равно стоит, пялится на неё.

От напоминания о мертвой девушке Марьяну зазнобило.

– Это его работа, пусть разглядывает.

– Он уже моих девчонок расспрашивает, бумаги тискает, вот черт костлявый!

– Думаю, из него выйдет хороший реаниматолог.

Брагин вопросительно уставился на неё.

– Из этого нытика?

– Вот увидишь.

Володя снова рассмеялся, заглядывая в окно.

– Посмотри, я отсюда вижу, что у него руки трясутся.

– Это пройдет.

– А еще он жутко занудный.

– Ему просто нужно во всем докопаться до сути.

– Ох, Марьяш, тебе бы в воспитатели! Там малышне всё прощается. А здесь совсем другое дело.

Она откинула со лба прядь непослушных рыжих кудряшек и печально улыбнулась.

– Мы все хоть раз, но кого-то убивали. Разве нет? Пусть даже не своими руками.

Брагин присел возле нее на корточки. Он всегда восхищался умом и профессиональными способностями этой хрупкой женщины, и не мог не заметить, что в последнее время она выглядела грустной и уставшей.

– Это не значит, что можно совершать ошибки.

Марьяна кивнула:

– Это значит, что приходится учиться жить с этой болью.

Они смотрели друг на друга, и каждый думал о своём.

В просторном тамбуре перед входом в приемное отделение весь воздух перемешался с табачным дымом. С одной стороны – двери, за которыми смерть, с другой – реальная жизнь. И Марьяне казалось, что вот тут-то она и застряла, где-то посередине.

– Иди, пиши, – прошептала она Володе.

Он благодарно кивнул и приподнялся.

– А потом поеду на свои квесты.

– Какие еще квесты?

– Ха! Попробуй на вызове в настоящем бомжатнике найти алкаша среди хлама и тряпок! Настоящий квест!

Марьяна невольно рассмеялась.

– Вот ты о чем…

– Случай сегодня был! Просто шикарный. – Брагин выбросил окурок в банку, стоявшую в углу, и взялся за ручку двери. – Поступил вызов: падение с третьего этажа.

– Ух ты…

– Приехали. А там пьяный престарелый Ромео выяснял отношения с не в меру обиженной и не совсем трезвой Джульеттой. Решив, что он человек-паук, или, может, Тарзан, дедуля полез с балкона в окно. Ну, и как в лучших традициях жанра, навернулся! По пути собрал все ветки и напоролся на острый сук.

– Ой, – испуганно усмехнулась Марьяна, приподнимаясь со скамейки.

– Брюхо распорото от мечевидного отростка до лобка. Не пузо, а просто загляденье какое-то! Я гляжу: кишки по всему дереву, как гирлянда новогодняя, только звезды на вершине не хватает.

– Господи… – прошептала девушка, мысленно прикидывая в голове фронт работ с таким пациентом.

– Штопает его Одоевский, наверное, до сих пор.

– Ужас.

– Зачем, говорю, полез? Отвечает: люблю её, козу такую!

Володя открыл перед Марьяной дверь и пропустил внутрь.

– Романтика, – снимая куртку, мечтательно прошептала она.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23 
Рейтинг@Mail.ru