Лена Серова
Я – не он
Пролог.
Душа и тело существуют отдельно друг от друга. Душа является «эйдосом жизни» и не подвержена смерти, смерть изгоняет душу из тела, но не может уничтожить её, так как она неуничтожима (Платон, Федон 105а – 107b).
Глава 1. Инициализация.
– Мне кажется, я не готов.
– Давид, тебе нечего бояться. Когда мы с отцом были в твоем возрасте, у нас не было возможности пройти инициализацию, и весь груз ответственности за сделанный выбор профессии ложился на хрупкие плечи восемнадцатилетнего подростка. Ваше поколение совершенно не ценит данного им блага.
– Мам, но инициализация же не обязательна, я сам хочу сделать выбор. Я сам хочу решать, кем мне быть.
Когда мама хотела ответить и уже более настойчиво убедить в своей правоте, в комнату вошел отец, на ее лице так и остался отпечаток недосказанности. Мне всегда казалось, что папа острее понимает меня и мои желания, но в этом споре он был на стороне мамы:
– Тебя никто не обязывает соглашаться с итогами инициализации, но это не плохой вариант помощи, чтобы определиться и понять, к чему больше у тебя лежат способности.
– Спасибо, папа, вот так друзей и теряют, – моя ироничная интонация не прошла мимо маминых ушей, она вздохнула, и, не продолжая эту полемику, положила мне на кровать заранее приготовленный костюм и вышла из комнаты.
– Я бы все отдал, чтобы в мои восемнадцать лет мне кто-нибудь сообщил, кем мне быть и чем зарабатывать на жизнь, – папа аккуратно сел на край кровати.
– У тебя хорошая и прибыльная профессия, ты сам решил стать инженером без каких-то подсказок, – мне очень тяжело было вставать с кровати, и дело не в том, что я не выспался, а в том, что меня не покидало ощущение безысходности.
– Ты недооцениваешь значимость инициализации… – папа хотел еще что-то добавить, но я перебил его.
– А по-моему, все эту значимость переоценивают, какой-то там алгоритм решает за меня, кем мне быть и чем заниматься, разве наличие выбора не главный принцип демократии?
– Тебя никто и ни к чему не принуждает, но будет лучше, если ты ближе узнаешь себя и свое предназначение.
– Я знаю свое предназначение, я хочу рисовать.
– Если ты так уверен, то тебе нечего переживать, алгоритм определит это и данный вопрос перестанет быть открытым, но…
– Но…?
– …я думаю, все дело в том, что ты сам не уверен, хочешь ли ты связывать свою жизнь с рисованием, и боишься, что инициализация покажет это, – видимо папа устал переубеждать меня, поэтому он вышел, не дав мне возможности ответить. А может, он просто знал, что мне нечего ему ответить, ведь я действительно боюсь, что алгоритм определит другую направленность моих способностей, и с живописью придется завязать.
Не смотря на то, что все в восторге от возможности инициализировать себя, я всегда считал, что это лишает нас права выбора. Моя одноклассница Майя прошла инициализацию несколько месяцев назад, человек хотел стать доктором, а в один момент поменял свой профессиональный ориентир, и теперь все деньги ее семьи направлены на репетиторов по математике, потому что какой-то там алгоритм решил, что Майя должна стать математическим гением. А если они ошиблись? А если произошел сбой? А если она изначально выбрала правильный путь? Но, к моему сожалению, статистика убеждала меня в обратном, согласно ей, подростки, которые согласились с итогами инициализации и выбрали предлагаемую им профессию, добились больших успехов, и потом, наконец, решилась проблема кадров во всем мире: наука, образование, политика, искусство… за последние пятьдесят лет человечество сделало прорыв во всех областях, и все благодаря инициализации, которая с точностью до 99,99 процентов определяет, в какой сфере человек добьется наибольших успехов. Но, даже не смотря на всю радужность ситуации, меня не покидало ощущение, что мне инициализация пользы не принесет.
– Оделся? – мама аккуратно приоткрыла дверь моей комнаты, и, убедившись, что я почти собран, вошла – Давид, я не хочу на тебя давить, и ты должен знать, что мы с папой поддержим любой твой выбор, но не узнать свои скрытые способности – преступление.
– Спасибо, мам. Все будет хорошо, вот увидишь, – я улыбнулся ей, и хоть улыбка получилась несколько печальной и даже измученной, я искренне благодарен своим родителям, что они поддерживают меня. Как могут.
Когда я вышел из дома, надеялся, что свежий воздух вдохнет жизнь в мои обреченные глаза, и сомнения улетучатся, я вдохнул полной грудью и начал убеждать себя в правильности мнений мамы и папы. Осень в этом году выдалась теплой, не смотря на то, что на календаре ноябрь, солнце и не планировало уступать и грело, как в сентябре. Я никогда не покидал Сайнс-сити, или как называют его местные – столица мира, и они не преувеличивают, все лучшие умы планеты сосредоточены в одном городе, в котором мне повезло родиться.
После глобальной «перестройки» второй половины 21 века принцип многовластия пал, необходимости разделения территории планеты на страны и государства больше не было, мир перестал делиться и соперничать, люди всего мира объединились ради лучшей жизни, что породило происхождение 5 колоний, одна на материк, колоний с равными правами, обязанностями и законами, общим уставом и, главное, равным уровнем жизни. Во главе этой утопии стоял Всемирный совет, который включал в себя 50 представителей, по 10 от каждой колонии. Слишком амбициозно будет сказано, что и воинам пришел конец в нашем мире – хоть в глобальном плане военные конфликты изжили себя, локально иногда появляются протестующие и жаждущие власти революционеры.
На улице в это время суток людно, все спешат на работу, учебу, но никому не интересно, какими цветами осень разукрасила нашу улицу, и как она прекрасна в этом году без дождей и слякоти, я ловил каждую секунду беззаботного времени- времени, когда я последний раз мог ощутить себя свободным и независимым от чужих решений, я стоял и дышал этой столичной осенью, пытаясь всеми клетками своего организма запомнить этот момент, пока не услышал свое имя.
– Давид! – я обернулся на знакомый миловидный голос Майи, и мое состояние хоть на немного, но все же улучшилось, – Ты, главное, не переживай, это не больно, местами даже приятно. – Майя пыталась успокоить меня, так как у самой процесс инициализации остался позади.
– Как репетиторство?
– Ты знаешь, как оказалось, цифры весьма увлекательны! Это же международный язык…– она еще долго восторгалась углубленным изучением новой, в какой-то степени, для нее науки, пока мы не дошли до точки, в которой сегодня нам предстояло разойтись.
– Давид, я не переживаю за тебя! Я уверена, что алгоритм определит в тебе настоящего художника, – она обняла меня и посмотрела таким невинным и теплым взглядом, что я даже поверил в ее слова.
– Как тебя на доктора? – она с улыбкой легко толкнула меня в плечо и рассмеялась.
– Не сравнивай, медицина была временным увлечением, а ты же не головой рисуешь, а сердцем, а значит, это другое.
– Какое другое?
– Твое истинное предназначение, дурачок! – она еще раз обняла меня и побежала в противоположную от меня сторону, заливаясь звонким и теплым смехом.
Весь оставшийся путь до центра инициализации я старался ни о чем не думать, чтобы лишний раз не накрутить себя, в этом я был мастер.
Место, где проводилась инициализация личности, располагалось в самом центре столицы, оно представляло собой высокое, сверх передовое современное здание из стекла, с множеством лабиринтов и потайных ходов, до сегодняшнего дня я всего раз был здесь на школьной экскурсии. Один взгляд на эту громадину восхищал и пугал одновременно, не смотря на то, что окна в здании были практически прозрачны, меня не покидало ощущение, что это скорее центр управления всемирного зла и порока, нежели научное здание. Чем ближе я подходил, тем сильнее мне хотелось убежать отсюда.
– Здравствуйте, Давид! – на входе в центр стояла молодая, высокая девушка, ей бы конечно на подиум, а не подростков встречать, но работа в центре считалась очень престижной и высокооплачиваемой, на столько, что закрадываются подозрения о том, чем действительно здесь занимаются, хочется надеяться, что меня не разберут на органы. – Добро пожаловать в ЦИЛ – центр инициализации личности. Меня зовут Иви, я Вас провожу до кабинета.
Я молча проследовал за Иви, боясь показаться глупым и неуклюжим подростком и ляпнуть что-нибудь в репертуаре Давида Стейдж.
– Вам сюда. – Иви указала на дверь с табличкой «инициализация 1», и, не дождавшись какого-либо ответа, механически развернулась и ушла, четко отчеканивая каблуками по мраморному полу.
Я открыл дверь и оказался в просторном кабинете с большими окнами, света тут было и без того много, но весь кабинет освещался множеством лампочек, что делало его похожим на операционную… а может, оно так и было. В центре помещения располагалась кушетка, а справа от нее непонятный агрегат, напоминающий компьютер двадцатых годов прошлого века, от которого отходило куча датчиков и проводов.
– Привет, Давид, меня зовут Роджер, я буду тебя тестировать, – я обернулся на мягкий мужской голос и увидел мужчину, лет 35, он был предсказуемо в белом халате и очках, как-будто кто-то создал человека, отвечающим всем стереотипам данного заведения.
– Нервничаешь? – ему было все равно на мои переживания, он спросил это исключительно, чтобы узнать, что я вообще умею говорить.
– В пределах допустимого. – я прошел к кушетке и лег на нее, не дожидаясь приглашения.
– Ты наверно уже знаешь все об инициализации? – Роджер сел за компьютер и, не отрывая взгляда от монитора, продолжил, – но я, все равно, обязан тебя проинформировать. Инициализация – это процесс исчисления твоего генетического материала, природных способностей и внутренней предрасположенности к какой-либо профессиональной деятельности, основывается данный тест на определенном алгоритме, который исчисляет и может предугадать с точностью до 99,99 процентов, в какой сфере жизни ты добьешься наибольшего успеха, и, хотя итоговый выбор остается за тобой, ЦИЛ настоятельно рекомендует основываться на результатах алгоритма в будущем выборе профессии. Инициализацию можно пройти исключительно в период с восемнадцать до девятнадцати лет, после достижения девятнадцатилетнего возраста результаты нестабильны и неточны, поэтому сегодня ты здесь. Готов?
– Боюсь, поздно поворачивать обратно.
– Ты прав, преступим.
Роджер начал подсоединять датчики к разным частям моего тела. Сразу видно, что он делал это тысячи раз, его движения были быстрыми и точными, когда все было подключено, он дал в руку мне небольшой пульт и сказал:
– Нажимай всякий раз, когда почувствуешь какой-либо импульс в теле от датчиков, процесс этот хоть и не быстрый, но безболезненный.
Как только он сказал это, заиграла тихая мелодичная музыка, которая с каждой секундой звучания все больше и больше вводила меня в некий транс, хоть я и отдавал отчет своим действиям, сознание как-будто отделилось от моего тела и находилось где-то в невесомости. Спустя несколько секунд я почувствовал легкий толчок от одного из датчиков, и рука машинально коснулась пульта.
– Молодец, видишь, ничего сложного. – голос Роджера стал звучать иначе, будто нас разделяет ни пара сантиметров, а целая комната.
Я старался не пропустить ни одного импульса, время стало тянуться, секунды превращались в минуты, а минуты в часы. Не смотря на то, что в моих действиях не было ничего сложного, было ощущение, что каждое нажатие отнимает огромное количество моих сил. Казалось, что это никогда не кончится, и я в замкнутом круге: импульс – нажатие. Но вдруг выражение лица Роджера резко изменилось, глаза округлились, лицо побледнело, рот непроизвольно открылся, казалось, случилось что-то непоправимое. Его вид моментально выдернул меня из транса и серьезно озадачил.
– Все в порядке? – осторожно спросил я.
– Я…я…эээ, да-да, Давид, все хорошо… что-то с программой, сбой какой-то…я…я… – он заикался, посмотрел на меня иначе, совершенно безумным взглядом и, по всему видно, знал больше, чем говорил.
– Я не прошел инициализацию? – около минуты я ждал, пока он возьмет себя в руки и ответит.
– Я боюсь, что сегодня не смогу дать тебе сертификат, давай перенесем процедуру на завтра? Приходи к 9, сразу в этот кабинет, я буду ждать тебя. Хорошо? – последнее слово он произнес с неким надрывом и даже надеждой, боясь, что я ему откажу, хотя я, конечно, не мог отказаться.
– Я приду. Завтра в 9. Сюда. Я могу идти?
– Да, конечно! – Роджер немного опомнился, смахнул замешательство с лица и уставился в монитор, боясь взглянуть мне в глаза.
– До свидания.
– До завтра, Давид.
Я покинул здание ЦИЛа в смешанных чувствах: с одной стороны, я рад, что не смог пройти инициализацию и еще целый день мог жить «вольным художником», но с другой стороны, а вдруг со мной что-то не так? Вдруг, я вообще никуда не годен, как специалист, может мое призвание быть… никем? По пути домой я решил зайти в художественную лавку, которую посещал практически каждую неделю, народу в «реальных» магазинах всегда мало, в век технологий большинство предпочитает онлайн- покупки, и потому каждый «реальный» покупатель практически член семьи владельцам вымирающего малого бизнеса. Так было и со мной, семья Чарльз всегда с теплотой и радушием встречала меня в своей лавке, всегда помогали с выбором красок и радовались моим успехам, как художника. Когда я подошел к входу, заметил Джанин, старшую дочь хозяина магазина, она старательно мыла витрину изнутри, заметив меня, она улыбнулась и нетерпеливо замахала мне руками, жестами приглашая войти.
– Джанин, привет!
– Здравствуй, у меня для тебя кое-что есть! Вчера привезли, масляные краски, редкие оттенки, таких ты еще не видел. – она протянула мне небольшую коробочку.
– Джанин, ты лучшая! Спасибо!
– Обращайся, запишу на счет семьи, – она отошла к кассе и достала журнал, – Я слышала, у тебя скоро инициализация? Переживаешь?
– Ну, как скоро… она была только что.
– Реально? Так почему молчишь? Как все прошло? – Джанин выбежала из прилавка и потянула меня к креслу, – Садись и рассказывай! Чай будешь?
– Нет, спасибо. Да, нечего рассказывать на самом деле. Произошел какой-то сбой и мою инициализацию перенесли на завтра.
– Сбой? Это странно…– Джанин задумалась и села на соседнее кресло – Ты уверен?
– Джанин, ну, как я могу быть не уверен? Доктор Роджер сказал, что программа дала сбой и не смогла считать меня, вел он себя еще как-то странно, испуганно что ли…
– Хм…– Джанин явно хотела что-то сказать, но не решалась.
– А почему тебя это так беспокоит?
– Давид, программа не может дать сбой. Я же работала там. – и тут я вспомнил, что Джанин несколько лет назад проходила стажировку в ЦИЛе, так как по результатам инициализации из нее должен был получиться первоклассный программист, но по неизвестной никому причине Джанин решила, вопреки результатам теста, остаться с родителями и помогать им в художественной лавке. Она одна из немногих, кто выбрал другой путь, хоть и признавалась мне не раз, что чувствует себя здесь не на своем месте.
– Как не может? Все может дать сбой, это же просто машина.
– Ты не понимаешь, это не просто машина, это первоклассная программа, которая разрабатывалась десятилетиями лучшими умами мира.
– Джанин, ты что-то знаешь, что не можешь мне сказать? – Она испуганно посмотрела на меня, затем по сторонам, будто боялась, что нас могут услышать.
– Когда я работала там, я подписала бумагу о неразглашении, поэтому этот разговор останется между нами, дай слово!
– Конечно, Джанин!
– Инициализация основывается вовсе не на генетическом материале и природных способностях… – она сделала пауза, взяла стакан и отпила воды, будто сейчас откроет мне великую тайну мироздания, – 50 лет назад ученые вовсе не изобрели программу, которая считывает способности человека, они сделали куда более важное открытие, – но вдруг Джанин замолчала и уставилась в окно, – Отец идет! Давид, тебе нужно уходить, убегать, пожалуйста, не возвращайся в ЦИЛ! – она схватила меня за руку и посмотрела на меня испуганным взглядом, – И никому не говори про этот разговор! – в этот момент дверь лавки открылась и зашел мистер Чарльз.
– О, Давид! Здравствуй, почему не в школе? – когда я хотел ответить, Джанин меня опередила, боясь, что я скажу лишнего.
– Давиду не здоровилось утром, папочка, но сейчас ему уже лучше, и он уходит.
– Ну, я вижу, ты уже поправился, раз нашел силы посетить нас? Джанин показала тебе уже новое поступление красок?
– Да, да… вот они, – я указал на коробку с красками в руках. – Но мне, действительно, пора, – я попрощался и направился к выходу, напоследок взглянув в сторону Джанин, но она успела скрыться в подсобном помещении.
Выйдя на улицу, я поспешил домой, абсолютно не понимая, что сейчас произошло: что имела ввиду Джанин, куда и зачем мне бежать, почему нельзя вернуться завтра в ЦИЛ? Тысяча вопросов и ни одного ответа. Но щемящее предчувствие чего-то неизбежного не покидало меня.
Зайдя домой, я разделся, прошел в свою комнату, и включив планшетный компьютер принялся искать какую-то информацию в сети. Ничего нового отыскать мне не удалось. 50 лет назад ученные разработали программу инициализации, руководил исследованиями доктор Франц Лефарт, после удачного тестирования на людях Лефарт отошел от проекта и вел достаточно закрытый образ жизни и более 20 лет назад скончался вследствие продолжительной болезни. Сейчас проектом инициализации руководит Доктор Колинс.
– Давид, это ты? – мое чтение прервал мамин голос.
– Да, мам, я в своей комнате, – через минуту мама уже была рядом, жаждущая подробностей моего тестирования.
– Давид, ну, не молчи! Сертификат сразу дали или надо будет заехать за ним?
– Даже не знаю, что сказать, мам… дело в том, что произошел какой-то сбой, и я не прошел инициализацию, сказали прийти завтра утром повторно.
– Сбой? Впервые слышу о таком, а ты все делал по инструкции?
– Конечно, мам… – сказал я на выдохе и упал на кровать. – Наверно, со мной что-то не так.
– Ну, прям! Не переживай, подумаешь, проблема, завтра все пройдет хорошо, вот увидишь. Ты голоден?
– Нет, спасибо, я попозже поем.
– Хорошо, отдыхай, сынок, – мама сказала это с нескрываемым сочувствием и вышла из комнаты.
Глава 2. Это он.
В коридорах ЦИЛа время всегда идет размеренно, здесь некуда спешить. Но сегодня особенный день для Роджера. День, которого он ждал много лет, день, ради которого он пришел работать когда-то в ЦИЛ, день, когда он нашел того, кого так долго искал, и конечно, ему не терпелось сообщить эту новость своему коллеге и соратнику Питу. Роджер влетел в кабинет Пита, не скрывая нетерпения и радости, первый раз за много лет ему было абсолютно все равно, что о нем подумают люди вокруг, ведь наконец, его существование здесь было оправдано.
– Пит!
– Роджер, что с тобой? Ты какой-то странный, ты что бежал?
Роджер наспех поправил прическу и очки, чтобы не смущать Пита своим растрепанным внешним видом, но на самом деле ему было абсолютно все равно, как он выглядит.
– Пит, это он! Мы нашли его!
– …что? Не может быть! Ты уверен? – Пит тут же отбросил все дела, ведь теперь ничего важнее слов Роджера не было.
– Более чем! Мальчишка, Давид Стейдж, местный, – Роджер протянул Питу папку с бумагами, – Вот, его личное дело. – Пит не скрывая нетерпения, судорожно схватил папку и начал перелистывать страницы.
–Еврей? Иронично. – Пит, хоть и быстро листал, но читал внимательно, старался не упустить ни одной строчки. – Роджер, ты понимаешь, что это значит? Он спасет нас!
Пит, не выпуская папку из рук, сел в кресло, его лицо озаряла широкая, граничащая с безумием, улыбка, а затем и смех, такой смех, от которого у случайного свидетеля застыла бы в жилах кровь.
– Ты уже сообщил нашим?
– Нет, хотел сначала показать тебе, – Роджер, наконец, смог расслабиться, сесть и осознать происходящее, – Может не стоит пока торопиться?
– Что ты сказал мальчишке?
– Сказал, что произошел сбой и завтра необходимо провести тест повторно.
– Действуем согласно плану!
Роджер кивнул Питу в ответ и поспешил покинуть кабинет.
На следующий день утро мне далось еще сложнее предыдущего, то ли из-за страха повторной неприятной процедуры, то ли, потому что предвидел возможный неблагоприятный результат, даже погода за окном отражала мое состояние – серая туча затянула небо, не благоволя ничего хорошего, казалось вот-вот небо обрушится на Сайнс-сити, от чего я, кстати, не отказался бы, ведь тогда мне не надо будет проходить эту болезненную процедуру снова. Я быстро собрался и выбежал на улицу, чтобы избежать встречи с родителями и с Майей, почему-то мне хотелось поскорее все начать и закончить, а еще я планировал зайти в лавку и еще раз поговорить с Джанин.
– Тук-тук, есть кто? – лавка была уже открыта, однако внутри не было света, и по всему видно, торговля еще не началась.
– О, Давид! – из подсобки вышел мистер Чарльз. – Тебе чем-то помочь? Краски не подошли?
– Нет, мистер Чарльз, если честно, я пришел к Джанин, хотел посоветоваться с ней в одном … эм… вопросе. Не могли бы позвать ее?
– Боюсь, ты опоздал, мой мальчик, Джанин вчера взяла отпуск и отправилась в домик у озера в пригороде, сказала, что устала и хочет побыть наедине с собой, бедняжка последнее время работала без выходных, боюсь, до нее даже не дозвониться.
– Оу… очень жаль, – интересно, что заставило на самом деле Джанин так скоропостижно покинуть город, надеюсь, дело не в нашем вчерашнем разговоре.
– Приходи через пару недель, уверен, Джанин поможет в решении твоего вопроса.
– Да, спасибо, мистер Чарльз, я пойду.
– До встречи.
После этого разговора страх и паранойя росли во мне в геометрической прогрессии, сомнение стало обретать материю и выталкивать из моей головы здравый смысл. Почему Джанин уехала так скоро, даже не предупредив? Неужели это как-то связано со мной? Почему она так реагировала вчера? И стоит ли мне возвращаться в ЦИЛ?
Гоня дурные мысли прочь и убеждая себя, что я просто накручиваю свои сомнения, медленно я дошел до центра. Сегодня, во мраке дождливого утра, здание мне казалось еще более удручающим и пугающим, окна отражали весь уличный мрак и непогоду, и потому ЦИЛ приобретал очертание темного логова, а вовсе не современного светлого здания.
Не успел я войти, как на меня обрушился нетерпеливый и возбужденный голос Роджера.
– Давид! Ты даже раньше договоренного времени пришел, молодец! Пошли скорее. – Роджер как-то не здорово схватил меня за запястье и потащил за собой.
– Сэр, все в порядке? Мы спешим куда-то? – не знаю, почему, но я не одергивал руку, будучи уверенным, что так все и должно быть.
– Ой, прости, Давид. – только сейчас Роджер обнаружил, что несколько грубо схватил меня, после чего отпустил и замедлив шаг, поравнялся со мной. – Я немного устал, всю ночь работал, хочу поскорее все закончить.
– В этом мы с Вами солидарны, – сказал я, улыбнувшись, чтобы немного разрядить обстановку. Но тут понял, что мы идем совсем не туда, где вчера проходила инициализация. – Мы идем в другое крыло?
– Эм, да… вчера, как ты помнишь, на том компьютере произошел сбой, не хочу повторения ситуации.
Не смотря на то, что мы шли порядка 10 минут, коридор и обстановка вокруг будто и не менялись вовсе.
– Да, уж, далековато Вы меня ведете, – решил я нарушить молчание.
– Мы почти пришли, – и Роджер не обманул, мы вошли в кабинет, он отличался от других, здесь не было окон и помещение освещалось единственной тусклой лампой, которая к тому же периодически моргала. Посередине стояла некая капсула, или скорее саркофаг, судя по ее «современности», она напоминала аппарат МРТ прошлого столетия.
– Не обращай внимание на внешний антураж, техника, действительно, не нова, зато этот агрегат надежный и сбоев точно не даст. Раритет практически, первый инициализатор, разработанный еще доктором Лефартом.
– Вау, лишь бы не взорваться внутри, – хотел я пошутить, но судя по выражению лица Роджера, шутка не удалась.
– Не пренебрегай, Давид! Эта машина еще нас переживет. Ложись внутрь и закрывай глаза, сегодня наша инициализация пройдет несколько проще, тебе не надо будет ничего нажимать, просто отдыхай, думай о приятном.
– Ну, что ж… – я как-то неуклюже вскарабкался на эту капсулу и залез внутрь, перед этим обратив внимание на то, что в кабинет зашел еще один доктор.
– О, Пит! Доброе утро, ты как раз вовремя, – пришедший никак не отреагировал на слова Роджера, было видно, что его интересует в кабинете нечто более важное, чем нелепая пустая вежливость.
– Здравствуй, Давид, меня зовут Питер, я буду ассистировать доктору Роджеру. И помогу тебе… м… найти свое предназначение. – на последней фразе он как-то неестественно запнулся, и хоть я плохо видел его из-за положения моего тела, что-то мне подсказывало, что в этот момент он переглянулся с Роджером. И мое зерно сомнения стало прорастать с бешеной скоростью.
– Все в порядке? – я говорил лишь ради того, чтобы гнетущая тишина не вдавливала меня ещё сильнее в эту капсулу, я пытался убедить себя, что все вполне логично и правильно, но в глубине души я знал, что это не так.
– Да, Давид, ты можешь нам доверять. – обычно после таких фраз, первое, что делать точно не надо – это доверять. С этими словами купол надо мной недобро загудел, было ощущение, что завели старый топливный генератор. Врачи стали совсем странно себя вести, перешёптываться и эмоционально жестикулировать. До меня долетали лишь обрывки фраз.
– …сам знаю… сообщи, но не… да… сейчас… – я не мог разобрать, кому принадлежит шепот, но по грубой и властной интонации, мне показалось, что это Питер.
– Давид, еще пару минут. – Роджер пытался усыпить мою бдительность и сделать вид, что все происходящее в порядке вещей, но вряд ли у него бы получилось, я всем нутром чувствовал неестественность происходящего и дикое желание убежать.
– Да-да, я не тороплюсь, – я пытался показать свое спокойствие и невозмутимость, нельзя было поддаваться панике, пусть не знают, что я подозреваю неладное, – Это же отличный повод прогулять школу.
Еще минут 15 молчания, и наконец, долгожданное:
– Вставай, Давид, мы закончили. – Роджер произнес это победно, восторженно и даже немного по-детски.
– И что с моими результатами?
– Ооо, твои результаты… потребуется некоторое время на расшифровку, но будь уверен, тебя ждет грандиозное будущее, – на этой фразе Питер как-то странно переглянулся с Роджером, я, вставая, тактично сделал вид, что не заметил этого импульса.
– Извините, а могу я… ну, это… воспользоваться туалетом? – я максимально сделал вид человека, у которого есть срочная физиологическая нужда.
– А, ну, да, конечно, я понимаю, Роджер проведет тебя. – Питер указал на выход и пронзительно посмотрел Роджеру в глаза, будто не вербально дал ему приказ, на что тот кивнул и вышел из кабинета, жестом побуждая меня следовать за ним. В молчании мы прошли пару пролетов, я ощущал какую-то дикую напряженность и нетерпение со стороны Роджера, но я не должен был показать ему свои сомнения.
– Тебе сюда, постарайся не задерживаться, – он сказал эту фразу несколько резко, но тут же одернулся, – Сегодня еще много работы, сам понимаешь. – Роджер попытался улыбнуться, но это скорее напоминало оскал.
Я прошел в уборную: одно броневое окно, одна дверь, у которой дежурит Цербер, 4 раковины и 4 кабинки, я умылся холодной водой, чтобы заставить голову думать и замер, глядя в зеркало, одно я знал точно, мне нельзя возвращаться к этим докторам, я чувствовал, что происходит неладное.
– Что же мне делать? – прошептал я, ища в собственном отражении ответ, после этих слов, вентиляционная решетка над зеркалом как-то странно стала раскачиваться, будто кто-то толкает ее изнутри.
– Может, поможешь, или так и будешь стоять, как вкопанный, – женский звонкий голос прозвучал из вентиляции, и хоть я понятия не имел, кто это и зачем, доверившись интуиции, я машинально поднялся на раковину и снял решетку. Из вентиляционного лабиринта на меня смотрело светлое лицо, окропленное веснушками, рыжие кучерявые волосы падали на глаза, но я смог разглядеть их зеленый изумруд и белоснежную улыбку.
– Привет, Давид, я Эмили, и я тебя спасу, – она подмигнула мне и протянула руку, я ни на секунду не задумываясь, последовал за ней, этот голос, это лицо, все в ней располагало к доверию, я знал, что она на моей стороне, что бы эта сторона не означала.