Лен Гроссман
С точки зрения зеркала
Об одной такой особе, с которой свела меня моя молодость, и которую я не в силах забыть до сих пор, я и хочу вам рассказать. Дайте только мне промочить горло. Вот сейчас я отопью глоток этого замечательного виски, и полученного завода, надеюсь, мне хватит для того, чтобы рассказать вам всё, от начала и до конца.
* * *
Для меня разбитое зеркало означало одно: я окончательно утратил возможность воспользоваться приглашением Шеннон, чтобы посетить бескрайние, если ей верить, просторы неведомого мне мира. Кроме того, я, точно также, навсегда потерял шанс встретиться с женщиной, без которой я, поневоле, буду чувствовать себя сиротой независимо о того, как именно сложится моя дальнейшая жизнь.
Теперь, когда мне стал известен внешний рисунок происшедшего, я пытался проникнуть в его суть. Мне хотелось понять, что привело женщину, которую я никогда не видел даже на фото, и которая нашла в себе силы, чтобы поставить жирную точку не только под своей собственной жизнью. Теперь для меня это было совершенно ясно.
Скорее всего, думал я, с ней случилось то же самое, что случилось бы со мной, если бы я смог набраться решимости для такого шага. Просто, в отличие от меня, у нее хватило смелости занести ногу над резной рамой позолоченного оклада, и сделать шаг в неизвестность.
Думаю, произошло это не сразу. Поначалу, она, вероятно, точно также, как и я, приходила сюда в музей, время от времени, только для того, чтобы убедиться, что возможность воспользоваться порталом все еще есть, и что, раз так, то к чему спешить? Тем более что никто не знает, что именно ждет тебя там, за поблекшей за века амальгамой неустанного отражения. Никто ведь, в самом деле, не знает, что начинается там, в наполненной гулкими стонами и горячечным шепотом полутьме портала,– почему-то именно так я всегда представлял себе то, что последует за моим, исполненным очевидного безумия, робким шажком.
Возможно, она, всего лишь, забыла последовательность шагов. Для успеха проникновения в запретный для всех, кроме меня и нее, мир, это ничего не меняет. Шеннон предупреждала меня об этом. Малейшая неосторожность, и портал останется закрытым. Суд по всему, с ней случилось именно это. Возможно, к ней уже спешили с разных сторон те, кто следят за поддержанием покоя и безопасности посюстороннего мира. Скорее всего, они даже кричали что-нибудь вроде «Мэм! Остановитесь!.. Туда нельзя!.. Ну, что ты уставился на нее, Том? Немедленно вызови полицию! Мэм!.. Мэм!..»
Ей не оставалось ничего другого, кроме как идти ва-банк. Я не знаю, успела ли она перекреститься. Я не уверен, успела ли она произнести про себя «Встречай меня, счастье!..»
И вот печальный результат: вход остался закрытым для нее. Можно не сомневаться, что она, безусловно, сделала что-то не так. Может быть, забыла какую-то деталь от волнения. Возможно она, вправленная и обрамленная в прозрачно-голубое сияние рамы,
поторопилась. Кому-кому, а мне то уж точно не нужно рассказывать о том, что чувствует выброшенная на берег рыба-самоубийца на фоне спасительной синевы водоема за ее спинным плавником. Сколько я себя помню, эта рама продолжает вписывать меня в себя и ни на одну минуту не оставляет наедине с собой. Довольство собственным рабством снимает кучу проблем. И все же, по крайней мере, одна из них остается с тобой навсегда. Там, на невидимой никому, повернутой к стене плоскости, за каждой рамой скрывается крючок. С него не спрыгнуть и не соскочить. На это ни у кого не хватает решимости.
Мы прикованы к Земле ложно понятым чувством безопасности. Нам и невдомек, что, на самом деле, как итог наших липовых достижений, мы сидим на пороховой бочке, которая бы уже давным-давно разорвала на мелкие кусочки нас всех, если бы кому-то не пришла в голову спасительная идея взяться за освоение новых горизонтов здешнего мира – тех, что мы еще не успели осквернить. Млечный путь хорош для нас лишь тем, что его… много! Даже для нас с нашей чисто космической, по масштабам, жадностью и способностью загадить гораздо большее пространство, чем то, которое нам, на самом деле, нужно, потому что свобода, в нашем понимании, – нечто существенно большее, чем размеры нашего гроба.
У меня не было ни малейших сомнений в том, что Шеннон проинструктировала ту, которой больше нет, с той же внимательностью к деталям, с которой объяснила это мне. Впрочем, откуда взялась эта моя уверенность в том, что Шеннон хотела нашей встречи? Почему я решил, что сбывшаяся судьба двух, по большому счету, не самых близких ей людей, входила в круг ее безусловных задач? Что если она просто-напросто подшутила над нами,– двумя, давно взрослыми людьми, которые не взяли за труд самостоятельно обзавестись друг другом в этой жизни? Сколько раз я становился свидетелем до колик смешной картины, когда некто – совершенно все равно, кто именно – становился объектом розыгрыша своих ближних по одной-единственной причине: он свято уверовал в свою значимость. И это правило оставалось неизменным для всех, начиная с самого Господа Бога. У меня нет ничего, кроме догадок, которые к делу, как говорится, не пришьешь.
В конце концов все, что мне известно наверняка, так это тот непреложный факт, что в какое-то мгновение та, что должна была стать, для меня всем в этой жизни, вместо того, чтобы сделать меня счастливым, по чистой случайности сломала каблук, и это стало единственной причиной, которая оторвала подошву туфли от пола. Мне знаком этот пол. Я думаю, в тот день свершений, от него, точно также, как и теперь, пахло теплым запахом мастики. Веками проверенным средством. Гарантия качества ухода за полами. Сейчас такой ослепительный блеск можно увидеть, и такой изумительно-теплый запах можно почувствовать в одних только музеях. И в королевских дворцах. Успокаивает нервы посетителей. Усыпляет тех, кто покоится в мраморных гробницах. Заставляет на мгновение задуматься о вечном – о том, чего, при нашем, совершенно наплевательском отношении к действительности, никогда не произойдет.
* * *
На панели задач зажглась и тут же погасла навсегда памятная иконка и выплывшая на мгновение подсказка высветила до боли знакомый текст: прибыла новая весточка, приятель!
Чисто механически я поддел взглядом острие управляемого телепатически курсора и коснулся им иконки с почтовым голубем на ней. Послание состояло из одного-единственного слова. Адресат был мне не известен. Бессмысленная аббревиатура, если она, в самом деле, подразумевалась под ничего не говорящим мне сочетанием цифр и букв, не хранила даже намека на попытку ее расшифровать. Я и не стал терять время.
Внезапно, поверх всей этой абракадабры по экрану промелькнула бегущая строка: «Проблемы?»
«Да как вам сказать»,– шепотом произнес я, не ожидая от продолжения этого заочного общения ровным счетом ничего. Догадливая программа тут же перевела сказанное в запись, после чего незамедлительно отправила его моему невидимому визави.
«А как насчет штурмовой атаки в виде тройного с содовой?»
«Это уже пройденный этап.»
«Ты мне симпатичен. Появилось желание помочь.»
«И есть возможности, которые позволяют сделать это?»
«Вроде, как да.»
«Тогда удиви меня!»
«Попытаюсь. В наборе твоих характеристик есть единственный, зато крупный минус. Ты невнимателен. Все дело лишь в этом.»
«?..»
«!»
«И что же теперь делать?»
«Исправляться.»
«И каким же образом?»
«Для начала рекомендую обратить внимание на то, что раньше ускользало от твоего внимания.»
«Есть желание воспользоваться намеком?»
«Есть. Ты поместил свои вирусы и их ДНК в некую условную среду, позабыв об их исконной принадлежности – средней полосе планеты, которая, по сути, ничто иное как линия симметрии, разделяющая две половинки смыслового эллипса.»
«И это хоть сколько-нибудь значимо?»
«Пролагаю, что да. Впрочем, и это еще не все. Ты забыл, что имеешь дело с двойной планетой. Лефт-Кун-Ри – это лишь часть того, что вращается вокруг звезды Ка-Уме-Цор.»
«И что с того, что кроме Лефт-Кун-Ри есть еще одна, парная с ней планета, под названием Райт-Кун-Ри?»
«Она не парная. Она – ее зеркальное отражение. Зеркальное».
«Простите, с кем имею честь?»
«Если вы не дока по части этикета, я бы посоветовала уделить этой части нашего общения место ближе к концу нашей крохотной дискуссии. Не возражаете?»
««Посоветовала»? Как там по-французски? «Шерле-ля… И что-то еще, что рифмуется с Нотр-Дам»? Что ж, один-ноль в пользу всегда прекрасных дам!.. Мне осталось задать лишь один, чисто шкурный вопрос: по части подсказок вы исчерпали свой лимит?»
«Господь с вами! Подсказывать, по-настоящему, я еще и не начинала. И поскольку вся информация, нужная мне для этого, у меня под рукой, я, пожалуй, начну. Делиться плодами своими наблюдательности.»
«Дерзайте!»
«Честно говоря, когда я пытаюсь понять, по какой причине вам, в течение вот уже двух недель, не удалось понять то, на что мне пришлось потратить не более пяти минут, поневоле приходится напомнить о вышесказанном. Невнимательность – вот, пожалуй, единственное, чего вам не хватает для того, чтобы чувствовать себя успешным независимо от времени года и погоды на дворе.»
«Другими словами..?»
«Будь оно иначе, мне не пришлось бы напоминать вам о факте, который, по непонятной мне причине, обошел вас стороной. В период созревания, лепестки Пэло-Врай приобретают не часто встречающееся в живой природе свойство. Их чашеобразные структуры все больше становится похожими на крошечные зеркала. Начиная с этого момента, в них смотрятся звезды.»
«Я искренне ценю поэтичность вашего дарования. Но вот, что меня интересует в гораздо большей степени, так это любая другая ипостась моего яркого, легко запоминающегося образа. Другими словами, есть ли что-нибудь еще, чем я могу быть полезен?»
«Можете, и не в последнюю очередь для себя самого. Рекомендую начать с воспоминаний о методе шифровки написанного великим Леонардо. Попробуйте воспользоваться зеркальцем в следующий раз, когда на вас ниспадет просветление, и вот тогда, я думаю, вам удастся сочинить вашу следующую удачную формулу. А я позволю себе откланяться до тех пор. Удачи!»
Горящая ровным неоновым светом зеленая лампочка у адреса с так и не разгаданной мной аббревиатурой, погасла. Мой визави отключилась, так и не выполнив невысказанную мною вслух просьбу. Она не представилась.
Кем она была? По какому праву позволила себе вмешаться в сою жизнь, не спросив на это разрешения? Какими техническими возможностями располагала, чтобы оказаться в достаточной степени осведомленной о моих проблемах?
Я мог продолжать множить список вопросов, на которые не было ответов.
Как ни странно это звучит, но на подавляющее большинство этих вопросов ответов нет до сих пор, и я не уверен, что смогу их когда-нибудь получить.
Мы рождаемся в трехмерном пространстве, обусловленном проявлением силы тяжести и кучей других ограничений, к которым – спасибо шишкам и шрамам! – привыкаем с детства. Мы – ограниченные существа уже потому, что живем в ограниченном объеме жизненного пространства, частью которого является пространство информационное. Мы знаем меньше, чем нам бы того хотелось, и никогда не узнаем всего, чего хотелось бы нам знать. Я не верю в реинкарнацию. Скорее всего, это значит, что и в следующей моей судьбе мне не дано будет узнать всех секретов и тайн моей нынешней жизни. Вероятно, этого одного будет достаточно, чтобы почувствовать себя глубоко несчастным в тот момент, когда мне придется навсегда покинуть этот мир. Впрочем, надеюсь, что у меня хватит мудрости оценить прожитое не с позиций оставшегося за гранью моего восприятия, а исходя из объема того, что мне удалось постичь. Слабая, но утешительная надежда!
После общения с неизвестной мне визави – мне хотелось верить, что в моей жизни объявился не очередной злодей, а ангел-хранитель в виде то ли ментора, то ли друга. Я понимал, что оснований для того, чтобы завидовать самому себе у меня было явно недостаточно, но, такова уж людская природа, мне хотелось верить, что я стою, по крайней мере, чужой заботы.
При любом раскладе, терять мне было совершенно нечего. Я быстро уточнил в справочной литературе, каким именно образом великий художник, механик и изобретатель прошлого шифровал свои дневники.
Ответ появился спустя доли наносекунды. Я не ошибся. Для шифровки мастер эпохи Возрождения приставлял к бумаге крошечное зеркальце и писал то, что видел. Только не на бумаге, а в зеркальце. В результате, читателю без зеркала, прочитать написанное на бумаге было, практически, невозможно.
Ветерок пробежал по моей спине, и я понял, что я уловил одно из прочувствованных ощущений вдохновения. Оформить покупку совершенно ненужного мужчине предмета было делом одной минуты. Нет, я не скупердяй, хотя бессмысленных трат стараюсь избегать. В данном случае, хотя я и не был уверен в результате подсказанного предмета, я решился на эту трату без колебаний. Тем более, что речь шла о сумме, которая не могла меня разорить. Даже с учетом скорости доставки. Несколькими минутами позже я услыхал жужжание почтового дрона за окном с легкой бандеролью для меня в грузовом отсеке.
Я раскрыл окно, и крохотный почтовый курьер вплыл в комнату, и завис над моей неубранной постелью. Две половинки поддона грузового отсека разошлись в разные стороны, и простенькое зеркальце, упакованное в прозрачность пластиковых пупырышек во избежании любых почтовых коллизий, упало на мою подушку. После этого дрон совершил прощальный круг по периметру моей комнаты, выскользнул в окно и исчез из вида.
Распечатать посылку был делом одной минуты.
Я по памяти набросал последнюю по счету из пришедших мне в голову структурных формул антибиотика и схватился за зеркальце, как за палочку-выручалочку.
Не помню, сколько именно времени прошло, прежде чем я почувствовал легкий голод. Заказывать что-нибудь онлайн и ждать, пока очередной дрон поставит на мой кухонный стол что-нибудь вроде лукового супа под густой коричневой пенкой из ночного кафе в Париже – одного только аромата этого блюда уже достаточно, чтобы простить себе, все без исключения, ошибки молодости.
В надежде сэкономить побольше времени на эксперименты с зеркальцем, я спустился в фойе дома, в котором арендовал свою крошечную, но довольно уютную квартирку. Там всегда можно было выбрать себе что-нибудь, хотя и не столь знаменитое, но вполне приемлемое, чтобы утолить не слишком притязательные вкусы одинокого мужчины.
Так и вышло. Не прошло и пятнадцати минут, и я смог вернуться к своим опытам с зеркальцем. Прошло еще полчаса, прежде чем я понял, что дама прекрасная, как только что выяснилось, рне во всех отношениях, которую я принял за ангела-хранителя, на самом деле оказалась, всего лишь, шутником, единственной целью которого было меня меня разыграть.
Что только я не делал, чтобы заставить зеркальце работать! Я приставлял его ко всей формуле сразу, снизу и сверху, с левого и с правого бока, я пытался разрезать зеркальной толщиной тонкого стекла части формулы в той или иной последовательности. Я даже пытался разделить написанную формулу косой диагональю чтобы узнать не в этом ли кроется секрет успешной формулы, способной изменить законы внеземной природы и погасить пылкую страсть странного растения с зеркальными чашами лепестков к размножению. Все было тщетно!
Злой на себя донельзя, я лег спать, а утром, проснувшись, решил ничего не говорить своим подчиненным на работе из опасения, что меня поднимут на смех.
Еще один день прошел также, как все предыдущие в бессильных попытках найти подход к тайне, тщательно оберегаемой загадочным растением. Тем не менее, вечером я не плелся домой, как всегда до того, а буквально летел на крыльях нетерпеливого ожидания. У меня, по-прежнему не было ни малейшей уверенности в том, с кем я имею дело: с помощником? Со злодеем-шутником? С транжиром чужого времени?
Едва я запер за собой дверь своей квартиры, как туже со всех ног бросился к рабочему креслу у спящего, как это казалось на первый взгляд, беспробудным сном экрану монитора. Но стоило мне мысленно коснуться острия курсора, застывшего было в дупле столетнего хаба-паба в центре застывшей картинки какого-то курорта Ма-Тео-Кела-Ву, и комп проснулся. Колода заставок на рабочем столе рассыпалась по всему полю монитора, и вот уже вторая по счету увеличенных во весь экран визитных карточек очередного курорта заслонила собой первую, третья пришла на смену второй, и моя многоплановая заставка, которую я называл «визуальный перпетуум мобиле» дала мне понять: комп готов выполнить любое задание.
На баре задач горела ровным неоновым светом до боли знакомая иконка и выплывшая на мгновение подсказка высветила до боли знакомый текст: получи весточку, приятель!
Ни тебе здрасти, ни, обычного в таких случаях, вопроса о делах. Сообщение от уже знакомого мне адресата состояло из четырех знаков:
«?..»
«То есть?» – в тон моему собеседнику ответил я, подчеркнуто игнорируя знакомство с общечеловеческими правилами вежливости, этикета и правописания.
«Как далеко вам удалось продвинуться с помощью зеркальца?»
«К сожалению, ничуть не дальше, чем без него.»
«Это моя вина.»
«Нужно отдать вам должное: вам удалось меня разыграть. Обычно такие номера со мной не проходят. Это, если хотите, можно рассматривать как комплимент.»
«Господ с вами! У меня нет времени на пустопорожние развлечения. Я слишком, для этого, занята. Но вы правы. По крайней мере, в том смысле, что мне следовало иметь ввиду степень вашей неосведомленности.»
«Вы, собственно, о чем?»
«Надеюсь вас не оскорбит моя откровенность. Мое предположение о том, что вам, вероятно, хоть что-нибудь известно о природе зеркал, оказалось излишне комплиментарным.»
«Как это понимать?»
«Я забыла научить вас тому, как именно нужно смотреть в зеркало, чтобы оно могло вам доверять. Другими словами, как его приручить.»
«Приручить? Зеркало? Если не секрет, вы в эту минуту пребываете в стенах юдоли скорби? Я имею ввиду специальное медицинское учреждение, предназначенное для оказания помощи пациентам с некоторыми, впрочем, очень небольшими, ментальными проблемами. Угадал?»
«Нет. Я общаюсь с вами из моего номера, расположенного на высоте последнего этажа в здании, что обычно служит визитной карточкой хорошо вам известного курорта. Насколько мне известно, это фото входит в колоду заставок на вашем компьютере. Мне искренне жаль, что ваше знакомство с этой райской жемчужиной туризма ограничивается одним только визуальным знакомством. Мне всегда казалось, что ваш талант до сих не оценен, даже в малейшей степени, так, как он того заслуживает. И, можете мне поверить, если среди ваших многочисленных талантов числится «покладистость», я смогу убедить вас в том, на что именно вы вправе рассчитывать в случае, если вы готовы сменить прописку и место работы.»
«У вас есть для меня работа?»
«Вы чертовски догадливы! Впрочем, разговор на эту тему мне бы хотелось отложить до лучших времен. Тем более, что на сегодня у нас с вами есть более неотложные задачи. Давайте, для начала, вернемся к нашему предыдущему общению. Напоминаю, первое, что вам нужно сделать, это научиться работать с зеркалом.
Было ошибкой увлекать вас опытами великого Леонардо, и при этом даже не упомянуть, что прежде чем приступать к шифрованному письму, он несколько мгновений рассматривал в зеркальце свое собственное отражение. Представьте себе, вовсе не для того, чтобы поправить прическу. Это было даже не ритуалом, это была попытка увидеть себя другим – тем, для кого шифровка, которая быстро утомляет внимание, и уже через несколько минут непрерывной записи превращает гибкую руку в каменной тяжести груз, всего лишь, детская забава.»
«И что же отсюда я могу почерпнуть для себя?»
«Вынуждена признаться. Все мои планы имеют слабое место. Для них всегда требуется чуть больше времени, чем мне это казалось на первый взгляд. В результате, со временем я в вечном цейтноте.»
«И это значит?»
«И это значит, что мне некогда обучать вас азам путешествий по ту сторону зеркала. Вместо этого я предлагаю кое-что другое. Скажите, вы собираетесь завтра отобедать там же, где всегда? В цифровой харчевне «Коровья жвачка»?»
«А что? Ничего не имею против незамысловатого юмора. Да и меню там отменное. Чего стоят одни только равиоли с лососем. Блюдо, достойное богов!»
«Давайте отложим дискуссию о кулинарных изысках на другой раз. Сейчас меня интересует другое. Мне бы хотелось дать вам добрый совет.Что если я подскажу вам, где найти зеркало, которое нет нужды настраивать, потому что оно уже вам доверяет.»
«Как это понимать?»
«Это значит, что стоит вам заглянуть в его глубину, и вам никогда больше не понадобится тратить время на настройку очередного в вашей жизни зеркала. И сразу после того, как это произойдет, я бы предложила вам вернуться к вашим экспериментам с зеркальцем. Хочется верить, что это предложение покажется вам не слишком авантюрным.»
«И где же я найду это зеркало?»
«На той же плазе, на которой находится «Коровья жвачка». Возможно, вы замечали, когда проходили мимо, мебельный магазин «Всеми любимая поза»?»
«Да, замечал. Исключительно из-за названия. На мой взгляд, трудно придумать что-нибудь более глупое, чем это название. Особенно если нет забывать, что речь идет о магазине мебели, а не о ночном клубе. Кажется, там продают одни только диваны для двоих?»
«Вот именно! Речь идет о так называемых «Сидениях для любовных посиделок». На них хорошо, после ужина посидеть рядышком со своей половиной и посмотреть какую-нибудь знойную мелодраму, а затем, памятуя о том, что все эти диваны любви раскладываются легче простого, заняться тем же, чем только что на ваших глазах занимались герои только что завершившегося фильма – фильма, конечно же, со счастливым концом.»
«И какое все это имеет отношение ко мне?»
«Диваны, о которых шла речь, в самом деле, не имеют к вам никакого отношения. По крайней мере, пока. Зато зеркало, которое висит на стене этого магазина имеет к вам самое непосредственное отношение.»
«Вам кажется, что я все потерю, если не загляну в него?»
«Вот именно.»
«А сколько в этом магазине стен с зеркалами?»
«Одна. Не ошибетесь.»
«Не скрою, все это звучит, по крайней мере, авантюрно! Честно говоря, я даже представить себе не могу, что скажу владельцу магазина, если он подойдет, и как всегда в таких случаях спросит, или я ищу что-нибудь особенное.»
«Вы скажете ему то же самое, что говорят в таких случаях все: нет, просто заглянул сюда, чтобы убить минутку.»
«И вы, на полном серьезе, настаиваете на том, что стоит мне заглянуть в зеркало, о котором вы говорите, и мне откроется тайна формулы угнетения цветения растения Пэло-Врай?»
«Я вам это гарантирую.»
«Звучит более чем странно… Ну, хорошо, но скажите, наконец, кто настроил это зеркало для меня?»
«Вас оскорбит, если я скажу, что это было сделано мной?»
«Нет, конечно. Просто, теперь это звучит еще более странно…»
«То ли еще будет, дорогой вы мой!.. Да, чтобы не забыть. Как только вы почувствуете, что вас не обманули, не откажите оказать мне крошечную услугу, ладно? Для вас она не составит никакого труда.»
«Что вы имеете ввиду?»
«Честно говоря, пока говорить о деталях рано. В любом случае, вам не удастся выполнить мою просьбу, если вы забудете воспользоваться «блютузом». Нужно же нам как-то общаться в отсутствие вашего компа, верно?»
«К сожалению, у меня его нет.»
«Считайте, что уже есть. Принимайте подарок!»
«Мне открыть окно для встречи вашего дрона?»
«В этом нет нужды. Достаточно подойти к входной двери и поднять с ковра крошечный пакетик, который какой-то доброхот, по моей просьбе, уже просунул под вашу дверь.»
Это утверждение звучало, я бы сказал, слишком уж многообещающе. Тем не менее, невзирая ни на что, я, все же, подошел к входной двери. Открыв ее, я убедился , что на ковре, в дюйме от нее, в самом деле, покоилась небольшая упаковка. Развернув ее, я обнаружил новенький «блютуз» с встроенной батарейкой. У этих батареек было два преимущества. Они были универсальными и еще, как ни странно, дешевыми. Счастливое сочетание, встречающееся не так уж часто, верно?
Только в моем доме было несколько электронных устройств, которые исправно работали на этих источниках энергии. Я решил, что будет лучше всего, если я, чтобы не забыть потом, засуну в брюки крошечную упаковку батареек прямо сейчас. Так я и поступил.
Прежде чем сесть в свое кресло, я, на всякий случай, нажал на кнопку включения устройства. Крохотный голубой огонек подтвердил готовность устройства к работе. Мне оставалось лишь заправить душку «блютуза» за ухо.
«Как вам нравится ваш новый источник получения информации?»
«Бывает и хуже.»
«Вы готовы к проверке связи?»
«Да.»
В ухе зазвучал, на удивление приятный, и к моему немалому удивлению, женский голос:
– Мистер Уэйн? Вы меня слышите?
– Да, и прекрасно! Разрешите представиться,– Симон Уэйн. Если хотите, вы можете называть меня «Сай». С кем имею честь?
– Меня зовут Шеннон. Шеннон Майерз. И пока что это все, что я могу вам сказать о себе. Отложим расспросы на будущее, если вы не против.
– Как вам будет угодно. Будут еще какие-нибудь указания, прежде чем я смогу отправиться на кухню, чтобы чего-нибудь перекусить?
– Только одно. Поверьте мне, имеет смысл прислушиваться к моему подарку даже когда оттуда не доносится ни единого звука. Дело в том, что начиная с завтрашнего дня я, прежде чем позвать вас, буду настраиваться на вас и сообщать вам все, что собираюсь сказать мысленно, беззвучно. Было бы здорово, если бы вам удалось, точно также, настроиться на меня и улавливать как можно больше деталей из моих мысленных сеансов связи.
– Вряд ли в этом есть нужда: я запасся целым арсеналом сменных батареек.
– Это не поможет. Я хочу заранее подготовить вас к тому моменту, когда моего подарка с вами уже не будет, а связываться с вами мне, вероятно, понадобится, все равно.
– Я уже приучаю себя ничему не удивляться, когда дело касается вас.
– Благодарю вас за это. Поверьте, если вам удастся угадывать мои мысли, наша с вами связь может сослужить нам обоим добрую службу. А теперь позвольте попрощаться с вами и пожелать вам приятного аппетита? Что, кстати, у вас сегодня на ужин?
– Думаю, что сегодня мне, вряд ли, удастся заставить вас мне завидовать. Чтобы не просрочить срок годности на упаковке яиц, которую я, к своему собственному удивлению, обнаружил в собственном холодильнике сегодня утром, я обречен ужинать яичницей с копчеными ребрышками. Ничего не поделаешь, вынужденная изобретательность – удел всех без исключения холостяков.
Она невольно рассмеялась.
– Кто знает, может быть когда-нибудь я смогу вам помочь еще и в этом.
– Грозитесь нагрянуть в гости без предварительной договоренности и вынудить меня делиться с вами моими ребрышками?
Она снова рассмеялась.
– Нет, пусть уж все ваше остается при вас. Мне так будет спокойней. Я отправлю вам мысленное сообщение до того, как свяжусь по обычной связи. Всего вам доброго.
– Пока.
* * *
На следующий день до обеда я попытался заниматься теми задачами, которые обычно выполнял мой зам. Прежде всего я проверил накладные, чтобы быть уверенным в том, что у нас не будет неожиданных перебоев с поставками исходных продуктов и материалов для экспериментов. Кроме того, я заполнил ведомость на получение зарплаты всем своим сотрудникам,– работа, которую обычно я выполняю скрепя сердце и лишь в конце недели. Кроме того, я прошелся с веником и совком по всем помещениям отдела с одной-единственной целью – убедиться, что если меня, в конце месяца, понизят в должности за хроническую неспособность совершить прорыв в доверенных мне исследованиях, и переведут с командной позиции в рядовые научные сотрудники, мне будет не стыдно передать своему новому начальнику все доверенное мне хозяйство не только в целости и сохранности, но еще и в надлежащем порядке.
Одним словом, все, что в кругах научных работников обычно считается сущей каторгой и наименее интересной частью исследовательской работы, я взвалил на себя по двум причинам. Прежде всего, мне хотелось в случае, если курьезно звучащее допущение о способности заручиться свежим взглядом на вещи после заглядывания в зеркало имеет под собой хоть какое-нибудь основание, сравнить свою способность к выведению структурных формул до и после этого, более чем краткого, эксперимента. Кроме того, мне хотелось дать себе несколько часов нежданного отдыха, чтобы, независимо от того, пойдут мои научные дела на поправку после обеда или нет, заручиться потенциалом для очередного мозгового штурма. Я хотя, разумеется, не еврей, но кое-что из наработанных этим народом маленьких хитростей надо, все же, признать небесполезными. Например, суббота, в которую никто никому не запрещает напиться до такой степени, чтобы, в результате, свалиться с верхней палубы туристического лайнера в открытое море, причем сделать это так, чтобы это заметил лишь немой, который сидит в инвалидном кресле и не может не только что бросить тонущему спасательный круг, но даже запустить в небо сложенный из листка бумаги самолет. В результате этого, в самом деле, радостного праздника, одним дураком на свете станет меньше, зато у всех остальных в результате полнокровного отдыха появится реальная возможность начать жизнь если и не сначала, то, уж по крайней мере, с чистого листа.
Когда прозвенел долгожданный звонок, извещая о начале перерыва на обед, на плазу, на которой раньше меня интересовала одна только «Коровья жвачка», я не спешил, как обычно подгоняемый, в это время дня, чувством голода, а летел. Кроме чувства голода меня гнало туда заурядное любопытство.
Ну, вот и обшарпанный вход в мебельный магазин «Всеми любимая поза». Да, судя по всему, дела у владельца этого замусоленного салона идут не лучшим образом. Более того, сам собой напрашивается вопрос о том, каким чудом на плазе, которую скорее всего можно было отнести к категории ориентированной на покупателей с заработками выше среднего, о чем нетрудно было догадаться по витринам подавляющего большинства остальных бизнесов, позволили приютить этот не столько даже мебельный, сколько понятно-на-какие-вкусы ориентированный салон, в котором большая часть «распакованных образцов», явно была приобретена на гаражных распродажах по всему городу!
Внутри было сумрачно. Освещение было явно недостаточным. Вероятно, владельцу, чтобы свести концы с концами, приходилось экономить абсолютно на всем, включая электричество. Из углов несло сыростью, и этот запах не могло перебить даже влажное облако дезодоранта, присевшее под собственной тяжестью на мягкие сиденья диванчиков и диванов. Дезодорант, судя по запаху, был куплен в долларовом ларьке через дорогу от плазы.
