Лариса Владимировна Малмыгина
Неприкаянная душа. Фантастический роман
Глава 5. Измена
– Мама, ты сделала пластическую операцию? И когда только успела: я не видела тебя всего неделю. К тому же, вчера мы говорили с тобой по телефону, – тараторила Алинка, вваливаясь в свой отчий дом.
– У меня есть хороший знакомый, который шлепает такие операции очень быстро, – моментально отреагировала я на каверзный вопрос дочери.
Ни за что не буду вмешивать в личные неприятности обожаемую наследницу!
– Какая ты стала красивая, мамочка, а какая молодая, мне в подружки годишься, – обхаживая меня по кругу, приговаривала Алиночка, – ну подскажи адрес этого чудесного доктора: посоветую Катюше немного освежиться.
Катюшей она звала непривычно юную свекровь.
– К сожалению, он …испарился… мгм… улетел, не знаю куда. Но если скоро появится, я обязательно сообщу тебе, – самозабвенно врала я, отлично понимая, что врать грешно.
Устав от комплиментов, прелестная жена моего зятя, мило потупив глазки, сообщила очередную головокружительную новость: она ждет ребенка.
Скоро сногсшибательными вестями завалит меня по самую макушку!
– А как же защита диплома? – спросила я, фальшиво улыбаясь во весь рот.
– Роды в январе, до защиты ребенок подрастет, да и разве ты не поможешь мне? – неосмотрительно плюхнулась на диван Алина. – Мама Артурика сутками на работе.
Надо бы отучить ее от этой дурной привычки! Диван – не батут, может и развалиться, да и малышке акробатические упражнения будущей мамаши могут повредить.
– Конечно, родная, конечно помогу, – перспектива стать бабушкой в двадцать лет меня позабавила, но я искренне порадовалась за нас всех.
Давно хотела внучку, чтобы петь ей колыбельные, рассказывать сказки, завязывать на родной головке огромные банты. Надо бы позвонить на мобильник Сергею, да ладно! Пусть дочь сама ему сообщит о том, что скоро великолепный господин Смирнов станет дедом.
Будто сговорившись с сестрицей, навестить меня решил и Олег.
– Знаешь, мама, такая история: у нас будет сын, – поцеловав меня в щеку, сообщил он.
– Когда? – не зная, как реагировать на признание первенца, пролепетала я.
– Ты не рада? – удивился мой большой мальчик. – А я думал….
– Конечно, рада. Поздравляю тебя, – отлично понимая, что воспитание обоих младенцев ляжет на мои плечи, лицемерно засмеялась я.
– Надеюсь, ты поможешь нам? Теща с утра до вечера на работе.
Наш взрослый ребенок переминался с ноги на ногу.
– Конечно, я помогу вам, – представляя себя, бегающей от одной колыбели к другой, невольно вздохнула я.
Но это были мои внуки, дети моих детей.
– Да, мам, у тебя отличный крем, ты здорово выглядишь, почти как моя жена, – повеселел Олег. – Ну, пока. Передавай привет папе. До встречи!
Успешный продолжатель рода Смирновых торопливо чмокнул меня в нос и улетучился, напомнив мне своим мгновенным исчезновением незадачливого соискателя руки его злополучной матушки.
И что бы сказал Мадим, узнав, что хочет в жены бабушку, обремененную двумя вопящими свертками?
А потом позвонила Жанночка.
– Алиска, – надрывно орала она в трубку, – я взяла путевку в Сочи, присмотри тут за моими!
– С ума сошла, тебе нельзя, ты еще не выздоровела, – отчаянно взмолилась я.
– Нарушаешь договор? – огрызнулась рассерженная сестричка. – Обещала же.
– При твоем заболевании, дорогая, греться на солнце противопоказано, – вспоминая предсказание духа, я чуть не плакала.
– А ну тебя, – разозлившись, Жанка бросила трубку.
Стало непривычно тихо. Опустошенная, я подошла к окну: на подоконнике сидела Марго и читала книгу. Да, я не оговорилась. Кошка, увлеченно уткнувшись мордой в справочник по педиатрии, перелистывала его страницы длинными кривыми когтями.
Прошли две недели, Мадим не появлялся. Жанка звонила с моря, счастливая и довольная. Серега искренне восхищался моей приобретенной молодостью. Марго умело притворялась обыкновенной черномазой кошкой, а Карлос пропал. Я наслаждалась маленькой передышкой, которую мне даровало небо. Знакомые и соседи с любопытством присматривались ко мне, интересовались пластической операцией, но особых ахов и охов от них не слышала, что чрезвычайно удивляло. На улице подходили знакомиться зеленые юнцы, годящиеся мне в сыновья.
Передышка длилась недолго. Однажды Сергей пришел с работы необыкновенно мрачный и угнетенный.
– В чем дело, милый? – обеспокоено спросила я.
– Знаешь, Алиска, я никогда тебя не обманывал и теперь не хочу, – решительно произнес единственный и неповторимый. – Ты очень красива и еще будешь счастлива. Я же, – Сергей замялся, – встретил другую женщину, которую полюбил с первого взгляда, а потому оставляю тебе квартиру и ухожу к ней.
– За что? – мелькнуло в моей многострадальной голове, и последнее, что увидели мои потрясенные глаза, был встревоженный взгляд бывшего уже мужа.
Наверное, прошло много времени, как я потеряла сознание. За окнами настороженно темнела ночь, тикал назойливый будильник, на кухне капала вода. Не понимая, где я и что со мной, я тупо смотрела в белеющий потолок. Около кровати сидела Маргарита, за ней в воздухе висел Карлос.
– Не плачь, – попросил меня домовой, – он вернется.
– Он не вернется, – глухо сказала я, – он ушел навсегда. Зачем он бросил меня?
– М… магия, – изрекла мудрая кошка, – м… магия и м… волшебство.
– Он полюбил другую, – игнорируя словеса неразумного животного, всхлипнула я. – Как же теперь я буду жить без него, что я скажу детям?
– Они все поймут, – тихо отозвался Карлос, – они поддержат тебя.
– У меня нет работы, денег, – пожаловалась я призраку.
– Ты не испытаешь нужды, – ответил мой новоявленный друг, – не будь я домовой.
Спустившись вниз, он обнял меня и ласково погладил по голове. Рывком прижавшись к доброму привидению, я почувствовала себя защищенным ребенком, у которого все будет хорошо. И мне стало совершенно безразлично, что пухлая грудь нежданного защитника напоминает густое-густое облако, и висок мой проваливается в эту вязкую густоту. Я ощутила понимание, опору и, наконец, успокоение.
А утром меня разбудил телефонный звонок. Приехала с югов Жанка.
– Привет, Алиска! – радостно орала она в трубку. – Чо редко приходила к моим? Между прочим, они – твои племянницы.
– Между прочим, у меня есть и свои дети, а к твоим я ходила каждый день, – устало пробормотала я.
– Но ты бывала у них совсем понемногу, – раздраженно настаивала сестричка.
– Как отдохнула? – я перевела разговор на более приятный предмет.
– Прекрасно. Приходи, поболтаем, – стремительно отсоединилась отпускница.
Карлоса нигде не было, а мне так хотелось поговорить с призрачным утешителем, увидеть его славную толстенькую фигурку с умными, все понимающими глазами. Марго исчезла тоже. Оглядев опустевшую квартиру, я заплакала. В шифоньере отсутствовала одежда Сергея, в прихожке – его обувь, в ванной – зубная щетка и бритвенный прибор. Как мог он, бросив меня в бессознательном состоянии, спокойно собирать свои вещи?
Снова зазвонил телефон.
– Куда ты пропала? Я жду тебя уже битый час! – словно сорока, заверещала Жанка.
Сестре нужны были уши, а потому, вздохнув, я нехотя стала натягивать на себя что-то из того, что носят на теле брошенные женщины.
Через пятнадцать минут меня радостно тискали две загорелые руки.
– Ты стала ягодкой, сестричка, – поцеловала меня в щеку Жанночка, – пойдем пить кофе и пообщаемся.
Мы прошествовали на кухню и уселись за маленький, уютный столик. Племянниц и их отпрысков дома не оказалось, так что мы смогли вволю наговориться.
Глава 6. Брошенная жена
Деньги у Жанны были, хранила она их на обучение Аллочки, хранила, да после страшного диагноза, поставленного ей недавно, решила хоть напоследок насладиться радостями бытия. Кто знает, сколько жить осталось! А тут еще горящая путевка подвернулась – ну как не воспользоваться появившейся возможностью? Собрала свои вещички да рванула на юг. Еще в поезде познакомилась с Юрой, серьезным, седым, но не старым мужчиной, ехали в одном купе. Разговорились. Оказалось, он свободен, жена Зина умерла год назад. Детей у них не было, а потому остался Юра один на всем белом свете. Год маялся, оплакивал свою благоверную, а потом решил сгонять на Кавказ, осточертели квартира, сад и машина, так как они напоминали ему ненаглядную Зинулю. Так и проговорили Юра и Жанна всю дорогу до Сочей, а там и в одном пансионате поселились.
Все было бы хорошо, да однажды, когда Юрочка плескался в море, подсел на пляже к Жанночке черноволосый красавец, назвался Максимом. Пригласил сказочный принц золушку на бал. Не смогла она отказаться. Извинилась перед Юрой, да и упорхнула с Максиком в ресторан. В таком шикарном заведении сестренка оказалась впервые: услужливые официанты, прекрасно сервированный стол, респектабельные господа и дамы. Единственное, что смущало Жанночку: она не знала, как пользоваться многочисленными столовыми приборами, но подсмотрев, как ест спутник, удачно отужинала. Они танцевали, партнер томно смотрел в ее глаза и целовал руки.
На другой день сказочный принц явился снова. Они пошли на побережье, а Юра издали наблюдал за сладкой парочкой. Вечером Максим вновь пригласил Жанну в ресторан, только теперь она вела себя более уверенно.
Так продолжалось восемь дней подряд. Жанна уже мечтала о страстной любви, хотя ничего, кроме поцелуев ручек, у них не было, да в один совсем не прекрасный день Макс пришел к ней проститься: его срочно вызвали на работу. Пообещав приехать, он взял ее адрес да снова чмокнул Жанночкину вспотевшую от известия дрожащую ладошку. Так ничего и не рассказал о себе красавец-мужчина. После его отъезда к скучающей сестричке подошел Юра. Они возобновили походы на пляж и вечерние прогулки по набережной, но очарование отдыха исчезло, осталась только надежда, что Макс однажды позвонит в ее дверь, а затем навсегда останется с нею. Юра тоже попросил номер телефона, да зачем ей Юра, если она любит Максима.
История была довольно банальной, такой же, как и вся наша жизнь. Не выдержав, я поведала сестре про измену Сергея, и Жанна удивленно вскинула на меня свои рыжие глаза. Возможно, мне показалось, да, дай Бог, чтобы мне это только показалось: в ее взгляде я прочитала торжество.
Дом встретил меня холодом одиночества. Я бесцельно походила из угла в угол, взяла томик Есенина, полистала его зачитанные странички, но сосредоточиться на чтении не смогла. В дверь спальной поскреблись. Зашла заспанная Марго, потерлась о мою ногу и замурлыкала.
– Где Карлос? – вспоминая, что хвостатая неплохо знает русский язык, строго спросила я у подлизы.
– Он ищет Хеседа, – промяукала пушистая доносчица.
– Зачем? – поразилась я
– Надо, – таинственно мурлыкнула кошка. – Хесед скоро придет к тебе.
«Придет, так придет», – подумала я и позвонила дочке.
Алиночка об уходе отца из дома уже знала, Олег – тоже. Оба осуждали Сергея за измену и беспокоились за меня.
А вечером ребята приехали в родные пенаты. Были слезы, были возмущения, но потом все сошлись на том, что папу винить все же не стоит, а маму они не бросят.
Ночью явился Карлос, он устало опустился на старый диван, обнял мои понурые плечи и медленно проговорил:
– К сожалению, не нашел ангела, Алиса, но помогу тебе: ты не будешь голодать.
Я уткнулась в мягкую, вязкую бороденку друга и тихо заплакала.
На следующее утро стало ясно, что нужно искать работу, так как денег бывший муженек оставил совсем немного. А надо было заплатить за квартиру и телефон, дать небольшую сумму дочери, жене неработающего студента. Артуру помогала мать, но «бабок» ребятам постоянно не хватало, хотя экономили они изо всех сил. Надеялись дети на поддержку Сергея, но влюбленный папочка заявил, что его молодая жена запрещает разбрасываться капиталами.
Вчера зять объявил, что будет подрабатывать курьером в приличной компании, но когда квартплата и оплата телефона составляют половину честного заработка, а машина и автомобильная стоянка еще почти столько же, то приходится попросту потуже затягивать ремни и ставить зубы на полку. Зубы у дочки и ее мужа были не съемные, ремни они не носили, а потому материальная родительская поддержка была им элементарно необходима.
Среднее медицинское образование, которое я получила по великой глупости, не могло прокормить даже одного вечно постящегося человека женского пола. Перерыв кучу бесплатных рекламных газет, я уразумела, что вакансии для дам бальзаковского возраста имеются на мизерные ставки или в сетевом маркетинге. Жанночка попробовала однажды этот маркетинг, только не смогла заработать в нем не только на масло, но и на маленькую горбушку черного хлеба. Объявления местных сутенеров о наборе девушек без комплексов для досуга меня, как всегда, не заинтересовали, хотя там «работали» женщины всевозможных лет. И тогда я поняла, что просто-напросто не нужна родимому государству, как сотни тысяч таких же горемык: тех, кому за сорок.
Отбросив в сторону макулатуру, я обреченно побрела на кухню стряпать вареники с картошкой. Не для себя. Мне есть не хотелось. Должны были заехать мои студенты, как всегда голодные и озабоченные, чем бы набить молодые желудки. Замесив крутое тесто и сделав картофельное пюре, я присела на табуретку лепить экономные пельмени.
Внезапно что-то легкое прошмыгнуло мимо меня и примостилось у другого конца стола. Это был домовой.
– Ты когда-нибудь ел пельмешки, Карлос? – машинально спросила я.
– Нет, Алиса, я не питаюсь всякой гадостью, – фыркнул большой воздушный шарик. – У элементалов нет физических оболочек, которые нужно кормить.
– А разве не хочется отведать что-нибудь вкусненькое? – невольно улыбнулась я.
– Может, и хочется, – сладко зевнул дух, – но плоть – жуткая обуза.
– А я люблю свое тело, – думая о Сергее, призналась я.
– Еще бы, – молниеносно хватая со стола кружок теста и рассматривая его на свет, воскликнул собеседник, – у тебя же больше ничего нет кроме этой ужасной оболочки, которая уязвима для любой неприятности.
– А у тебя нет даже фамилии! – в отместку съязвила я.
– Почему – нет? – удивился Карлос. – Очень даже есть! Прошу любить и жаловать – Жемчужный.
– Почему – Жемчужный? – изумилась я.
– Камушки есть очень красивые, их в море добывают, жемчуг называется. В честь них я и придумал себе фамилию, – удрученно поскреб в затылке старичок-боровичок.
– А паспорт у тебя тоже есть? – съехидничала я.
– Паспорта нет, – тяжело вздохнул домовой, – паспортов нам не дают.
– Вот то-то, – обрадовалась я, – без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек!
– Зато тебе, моя дорогая, теперь без помощи Сергея надобно думать, как насытить свое ненаглядное тело, да и тела твоих студентиков. Нужно находить время и силы, чтобы обслуживать эти вечно голодные куски мяса и скопления костей. Их необходимо одеть, обуть, накормить, помыть. Все, что соприкасается с вашими физическими оболочками, тоже приходится приводить в порядок. Где уж вам подумать о душе! Но тебе крупно повезло, Алиса, что у тебя есть Карлос.
– Благодарю покорно, – рассмеялась я.
Когда вареники ровными рядками лежали на деревянной доске, я вспомнила, что закончилось сливочное масло. Схватив полиэтиленовый пакет, я побежала на местный рынок, где по авторитетному мнению соседей продукты были немного дешевле, чем в магазине.
На дворе стояла августовская теплынь две тысячи третьего года: лето выдалось жаркое и долгое. Торговка съестным скучала. Я стыдливо подошла к прилавку: покупать товары на базаре приходилось впервые, так как статус жены руководителя не позволял мне раньше прогуливаться по рядам с высокомерными, неулыбчивыми продавцами, по старинке считающими себя привилегированным классом. Но, чтобы не околеть с голоду, оставленная влюбленным мужем безработная женщина должна экономить на всем.
– Сколько стоит пачка масла? – робко спросила я у толстой бабы с носом цвета недозрелой сливы.
– Чо, ценник не видишь? – окинув надменным взглядом мое обожаемое физическое тело, огрызнулась притомившаяся продавщица.
– А масло свежее? – нежно проворковала я, заискивающе улыбаясь заносчивому манекену, вероятно, смастеренному руками пьяного подмастерья. А может, и не руками, а еще кое-чем.
– Не знаю, не пробовала, – буркнула недовольная моей назойливостью торговка.
Оглянувшись на базарных теток, занятых изыманием денежных средств у тех, кого называют малоимущими, путем обсчитывания и обвешивания, я ощутила, что во мне закипает праведный гнев, а во гневе мягкая овечка Алиса становится похожа на разъяренную пантеру.
Чтобы не взорваться подобно Везувию и как можно быстрее покинуть сие заведение, где бедные думают, что экономят, пришлось лезть за кошельком. Но только я сунула руку в сумку, как обнаружила в ней холодный брикет чего-то твердого. Недоуменно выудив неизвестный предмет на свет божий, я поняла, что держу в ладошке пачку вожделенного масла. Надменная коммерсантка тоже узрела продукт питания в моих руках и обратила тяжелый взор на прилавок: там этого товара не было.
– Воровка! Стерва! Милиция! – завизжал оживший манекен, разбрызгивая слюну в радиусе двух метров.
– Да что б ты подавилась, – от всей души пожелала я скандалистке.
И вдруг у «воровки, стервы, милиции» стало происходить что-то, не поддающееся никакому объяснению. Торговка схватилась за горло, из очей ее полились слезы: в намалеванном живописной помадой ротике, который только что выплевывал немудреные комплименты привязчивой покупательнице, торчала пачка злополучного сливочного масла.
Домой я вернулась в слезах. Открыв дверь, незадачливая добытчица остолбенела: господин Жемчужный сидел на кухне и с волчьим аппетитом поедал пельмени, которые, запрыгнув на пластиковый подоконник, помешивала в большой эмалированной кастрюле Марго, нацепив на себя неизвестно откуда взявшийся цветастый ситцевый фартук.
– В чем дело? Ты материализовался? – представляя голодные глаза студентов, заорала я.
– Да, решил попробовать плотскую пищу, – важно изрек мой нежный друг. – Кстати, очень вкусно. А где маслице?
– Во рту у дикой тигрицы, – тщетно пытаясь сообразить, чем заполнить желудки своих отпрысков, прорычала я.
– О еде не беспокойся, Алиса, я заказал в супермаркете парочку курочек-гриль. Отрокам этого хватит? – милостиво произнес мой спаситель.
– Спасибо огромное, – вздохнула с облегчением я, – но кто принесет этих кур в дом?
– Как – кто? – жестом фокусника раскрыл появившиеся из воздуха фирменные пакеты Жемчужный. – А я на что?
– Признайся, дорогой, – наслаждаясь видом внезапно появившейся халявы, уже миролюбивее произнесла я, – это ты подложил мне в сумку злополучное масло?
– Конечно, – удовлетворенно потер ладошки старый шутник. – Теперь ты ни в чем не будешь знать отказа. Корми свое любимое тело, сколь хочешь.
– Но воровать – грех, – осуждающе покачала головой я.
– Кто бы говорил! – неожиданно нахмурился благодетель. – А разве тебя не обворовало государство?
– То – государство, а то – отдельные люди, – попыталась протестовать я.
– Государство и есть отдельные люди, – поедая последний вареник, невнятно пробурчал Карлос. – Как же вкусно ты стряпаешь, детка!
Глава 7. Макс
Целую неделю домовой наслаждался поглощением недешевых продуктов из дорогущего супермаркета, которые крал с особенным удовольствием. Почуяв, что мамины ужины вкусны и удивительно в ее затруднительном материальном положении обильны, Алина и Артур стали наведываться в родительский дом чаще, чем раньше, оправдывая свое поведение тем, что не хотят оставлять меня в одиночестве. Во время их визитов Карлос не обнаруживал своего присутствия. Я, мучаясь раскаянием, что поступаю дурно, принимала еду от воришки, отлично понимая, что иначе просто умру с голода. Впрочем, аморальное поведение Алисы Смирновой меня интересовала мало, но ее дети не должны чувствовать мук недоедания.
Однажды, объевшись очередной покупной пиццей, Жемчужный схватился за живот. Напрасно Марго ложилась на него мягким теплым тельцем, напрасно делала точечный массаж острыми коготками: ничего не помогало. Помаявшись от газов и отрыжки, Карлос принял решение «кончать» со своим физическим состоянием. И тогда добыча продуктов питания вновь обрушилась на мои плечи.
Уложив целлофановый пакет в дамскую сумочку, я нехотя выползла на растерзание торговкам.
Говорят, что страх перед окружающими тебя людьми называется синдромом побитой собаки. Чем больше боишься хамства, тем больше притягиваешь к себе негативные человеческие эмоции. Но, имея за душой медные гроши, теряешься от жалости к своей несчастной персоне. А жалость унижает.
Супермаркет находился через дорогу. В моем кошельке сиротливо лежала сумма на целую булку хлеба плюс полный пакет молока. Смело вступив на проезжую часть, я не заметила притормозившей легковушки. В иномарках бывшая супруга директора предприятия не разбиралась, относилась к ним с равнодушием, а потому особого почтения к их владельцам не испытывала.
– Девушка, – донеслось из престижного, наверное, автомобиля, – подождите, вы уронили кошелек!
Я знала, что драгоценное мое состояние запрятано глубоко на дне сумочки, но все-же остановилась и решила проверить наличие денег. Мужик припарковался и знаменитой походкой Путина, от которой без ума почти все женщины России, подошел ко мне с явным желанием продолжить начатый им монолог.
– Портмоне был на месте, и я не без интереса взглянула в лицо чересчур общительного незнакомца. Высокий черноволосый красавец улыбался ослепительной, нереальной улыбкой киношного героя-любовника.
– У вас галлюцинация? – пряча раздражение от неуместного розыгрыша, вежливо спросила я этого героя-любовника.
– Простите за глупую шутку, сударыня, – виновато пробормотал супермен. – Давно наблюдаю за вами и горю желанием познакомиться ближе.
– Как это – ближе? – холодно осведомилась я. – И почему?
– Потому что знаю о вас достаточно много, – торжествующе сверкнул коровьими очами новый русский.
Кажется, где-то я его видела. Но где?
– И что вы обо мне знаете? – насторожилась я.
– У вас двое детей, живут они в своих квартирах, и сейчас Алиса Смирнова осталась одна, так как ее глупый супруг ушел к другой женщине, – бодренько отчеканил красавчик.
– Почему вы считаете его глупым? – печально улыбнулась я. – Возможно, этот поступок – самый правильный в его жизни?
– Оставить такую девушку? – театрально поднял густые брови незнакомец.
– С лица воду не пить, – вздохнула я. – Видимо, есть что-то важнее хорошенького личика.
– Куда вы идете, Алиса? – прищурился занудный водитель иномарки.
– В магазин, – горько усмехнулась я. – Откуда вам известно мое имя?
– А давайте махнем в ресторанчик, который так уютно расположился вон в том скверике, – ловко ушел от ответа таинственный незнакомец. – Кстати, я не представился: Максим Анатольевич Ветров, коммерсант, владелец неплохой, довольно-таки рентабельной фирмочки.
– Очень приятно, – натянуто улыбнулась я, – только мне страшно некогда, а потому разрешите откланяться.
Развернувшись на высоченных каблучках, я бросилась в противоположную сторону – на ненавистный рынок. Уже знакомая мне торговка с замашками совковой королевы прилавка презрительно «одаривала» заискивающих бедняков пакетами и банками. Узрев мое любимое физическое тело, она нелепо заморгала оголенными веками и ниточкой растянула тонкие губы перед толпившимися около нее почтительными пенсионерами.
Людям, окончившим свой земной путь в конце восьмидесятых – начале девяностых годов, когда на полках магазинов сиротливо стояли уксус да консервы из морской капусты, любопытно бы стало взглянуть на сегодняшнее изобилие товаров – были бы деньги! Только вот денег у соотечественников моих, к сожалению, кот наплакал. А интересно: лежали бы на прилавках продукты, если б у каждого покупателя был полный кошелек?
Дома меня ждала голодная Марго. Жадно обнюхав принесенный пакет, кошка сладко улыбнулась. К ухмылкам черной бестии я уже привыкла, но на этот раз обрадовать сладкоежку было нечем. К большому же своему удивлению, разгружая этот пакет, я обнаружила в нем, кроме молока и хлеба, корейку, сосиски, докторскую колбаску, сыр, курицу и килограмм яблок «голдон», которые обожала. Оставалось поражаться, что негласный курьер господина Жемчужного не заметил тяжести объемной ноши. Впрочем, чему удивляться: предприимчивый домовой великолепно освоился в существующем олигархическо-коррумпированном обществе. А потому, памятуя, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят, он с радостью слился с любителями поживиться за счет народа, Ладно бы, грешил сам, но старый воришка постоянно норовил впутать меня в свои темные делишки, за которые бедная, оставленная мужем женщина обязательно ответит на том свете.
Разложив трофеи в холодильнике, я, ругая свою беспринципность, принялась готовить пищу к приходу дочери и зятя. Но тут позвонила Жанка.
– Вечером жду тебя к себе, – радостно протараторила она, – познакомлю с тем, кого люблю, люблю, люблю.
Тяжко вздохнув, я поняла, что тихий уютный ужин с детьми не состоится: сестра умела добиваться своего, спорить с ней было бесполезно.
К семи часам вечера я была у Жанны. Алина имела свой ключ от моей квартиры, а потому любящая мамаша была спокойна: поужинать ребята могли и без нее, было бы чем.
Сестричка встретила меня радостным воплем.
– Макс приехал! – заорала она, плюхаясь мне на грудь.
– Отлично, – оседая в теткино кресло, улыбнулась я, – все хорошо, что хорошо кончается.
– Только он придет не один, а с другом, – вопросительно посмотрела на меня сестра.
– Здрасьте, пожалуйста! Мне только этого и не хватало, – несколько раз выдохнув, я быстро справилась с негативной эмоцией. – А ладно, пусть будет по-твоему.
– Прекрасно, – просияла Жанночка и убежала на кухню, – отдыхай.
Семейство моей ненаглядной находилось на даче, дома был только глупый серый котенок, которого Аллочка притащила с рынка дня три назад. Затаив дыхание, он внимательно рассматривал незнакомые ноги. Потом, внезапно обнаружив хвост, безвольной тряпкой повисший сзади, возмутился и решил отделаться от ненужной вещи. Но хвост оказался хитрее котенка. Он ловко уворачивался от быстрых кошачьих лапок и никак не хотел покидать насиженное место. Котенок крутился волчком, азартно отдирая назойливого прилипалу от своего маленького тельца, как резкий звонок прервал его бесполезные занятия. К двери процокали каблучки, раздались звуки приветствий, и, наконец, в гостиную вошла Жанночка с двумя кавалерами. Один из них был мне знаком – то был водитель иномарки, черноволосый красавец Максим Анатольевич Ветров. Другой, светловолосый и синеглазый, представился Юрием Ивановичем Самойловым. Жанна была растеряна, но, взяв себя в руки, поставила принесенные цветы в вазу и позвала меня помогать накрывать на стол.
– Зачем он притащил Самойлова? – раздраженно прошипела она на кухне. – Ведь прекрасно знает, что Юрка влюблен в меня!
Я промолчала, потому что не понимала ничего.
В гостиной звучала музыка, два симпатичных мужика о чем-то оживленно болтали. Мы неловко подсели к ним и замерли. Ветров умело открыл шампанское, провозгласил первый тост, мы подняли хрустальные теткины фужеры и выпили. А потом пошли банальные разговоры, пересыпанные комплиментами моей ненаглядной сестрице.
Максим словно не замечал меня, от этого его невнимания я успокоилась, расслабилась, а затем, вспомнив о том, что кто-то здесь лишний, а я догадывалась кто, засобиралась домой. Чувствуя всеобщее равнодушие к своей скромной особе, я мило попрощалась с честной компанией и выбежала на безлюдный двор.
Мертвая тишина и ослепляющая темнота встретили меня на пустынной улице. Где-то наверху несколько раз ухнул филин и прокаркал свою похоронную песню ворон.
– Как на кладбище, – поеживаясь от страха, недоуменно прошептала я. – Где люди, куда делась луна и почему не светят фонари?
Постояв некоторое время, чтобы дать глазам привыкнуть к мраку, я осторожно спустилась с крыльца и чуть не наткнулась на неожиданное препятствие в виде одинокой машины, притулившейся возле Жанкиного подъезда. Поравнявшись с ней, я заметила, что двери легковушки бесшумно распахнулись. Две пары рук со страшной силой втащили меня в салон, связали руки, заткнули рот. Запахло чем-то давно забытым, и я, задыхаясь от негодования, погрузилась в небытие.
