Лариса Викторовна Шевченко
Путь священника
Глава II
1. Отец Евсей бездетный. Это правда,
Ещё не стар, но седенький, худой.
Его очки в серебряной оправе,
И впалость щёк под жидкой бородой.
2. И служит в церкви он большой недаром,
Та церковь далеко с холма видна,
А в ней – о, как иконы лучезарны,
В глазах святых – небес голубизна.
3. Читатель, преклоним давай колени
Перед святыми, не перед людьми,
Из-за которых на земле мученье,
И горечью наполнен Божий мир.
* * *
1. Покорность, кротость часто в нём некстати.
Людей нечестно делят на сорта,
Ты это знаешь, дорогой читатель,
Молись глазам, в которых чистота.
2. Ведь в девятнадцатом ещё мы веке,
Подростка – деда встреть там моего,
Ведь ни в какой архивной картотеке
Теперь не сыщешь имени его.
3. Пишу я об Орловщине любимой.
Ты не был там? Представь: траву, цветы.
Места те будут Богом пусть хранимы, –
В них столько первозданной красоты!
* * *
1. Века, промчавшиеся, словно дроги…
Вы, прадеды, причастны к тем векам.
И по каким же мне пройти дорогам,
Чтоб к вашим подвели они следам?
2. Люблю одна бродить средь ржи волнистой,
Мне нравится весёлый жёлтый цвет.
Над рожью, в небе голубом и чистом,
Отражена и радость давних лет.
3. Как много я тропинок истоптала,
Пусть долго нынче в Болхов шла пешком,
Но я ж в век девятнадцатый попала…
Базар шумит, весь в говоре людском.
* * *
1. Счастливые, отец Евсей и Коля,
Пусть покупают много… что хотят.
Ведь всё равно, от нас века их скроют,
И не вернуть их никогда назад!
2. Мы о машине времени мечтаем,
Читатель, так давай вообразим:
Подходим к бричке, лошадь мы ласкаем,
Даём ей хлебца, ей в глаза глядим.
3. Тряхни ты гривой смирная лошадка,
Скажи, где эти двое? Ведь о них
И о тебе пишу в своих тетрадках,
И светит прямо в душу каждый стих!
* * *
1. Читатель хоть мы в том ушедшем веке,
По Болхову с тобою я пройдусь,
Смотри: вон, на холме две старых церкви,
От них и от веков – к базару спуск…
2. Над нами – полотняные навесы…
Воскресные торговые ряды…
Да разве ж это нам не интересно…
Быть в прошлом… С городских дорог видны
3. Кареты. – Для богатеньких привычно
Всё покупать: окорока, вино…
В больших коробках красочных вон спички,
А там: мёд, яйца, овощи, зерно…
* * *
1. Ну а какая белая здесь рыба –
Красавица из северных морей.
Вот пряник, и на нём умело выбит
Прекрасный город… Вид монастырей…
2. Давайте насладимся сладким чудом –
В воображеньи тоже сладость есть.
Как Коля, может, сон я видеть буду,
Про пряник… В белом сахаре он весь.
3. Нет, я не вру, я ощущаю сладость,
Разборчив падкий к сладости язык,
Тогда ведь были пряники, что надо,
Без всяких Е… Жаль к ешкам мир привык.
* * *
1. Да хоть у нас, да хоть и за границей
Вся в порошках химических еда.
Пусть мне тот натуральный пряник снится,
Печатный тот, что ели господа.
2. А в булочной ванилью пропитался
Весь воздух… Что там фартук иль халат?
Ванили запах, чтоб не растекался,
Пускай его теперь века хранят!
3. Хранят века и пирогов пусть запах.
Купеческий ведь Болхов – он такой…
Платки льняные ситцы его, драпы –
Не наполняют сердце пусть тоской.
* * *
1. На улицах его какие розы!
Как много на булыжной мостовой,
На улице и бричек, и повозок…
Ещё товар повсюду есть живой.
2. Какие белоснежные козлята…
Вон распушили голуби хвосты,
А дальше там шотландские щенята,
И попугай, как символ красоты.
3. Молочный дальше ряд: сметана в крынках,
Голландский, ноздреватый жёлтый сыр…
А вон отец Евсей и Коля, рынок
Весь обошли, а значит, будет пир.
* * *
1. Их ждёт телега, сытая лошадка,
Ждёт запах лип цветущих и травы
Но в свечный ряд ещё попасть им надо.
Читатель милый, не устали вы?
2. Вот на прилавке жёлтым парафином
Застыло солнце в блеске золотом,
На медных вон подсвечниках старинных
Чеканка тонкая… Ещё пройдём.
3. Вот слабенькие свечки восковые.
А есть потолще… А базар шумит.
О, Болхов, жаль на прянике не выбил
Тебя, твой век, церквушек твоих вид.
* * *
1. Тот пряничный восторг простим мы Туле,
У каждого есть города свой лик…
В сиянии церквей и светлых улиц
Мой Болхов золотой, ты так велик!
2. Пусть скажут, что ты мал, я не поверю.
Ты до гиперболы, до святости – большой!
Ведь даже строчка больше здесь в размере.
Размер стиха подсказан мне душой.
3. Вон уж с отцом Евсеем Коля едет,
Хвостом лошадка машет и бежит.
Когда-нибудь на службу, на обедню
Вернёмся… пусть нам Болхов прозвонит.
* * *
1. Звонит он пусть колоколами всеми.
Как много у него колоколов,
Россия-матушка, моя Рассея!
Я не хочу знать лучше городов,
2. Всё потому, что Болхов город мамин,
Он мой. Он город прадедов моих!
Ах, неужели в вековом тумане
Скрывается теперь мой каждый стих?
3. Ах, неужели не воспрянут строчки,
И чувства, словно рифмы, пропадут?
Я ведь пишу о том, что очень-очень
Мне дорого… Примите слабый труд…
* * *
1. Для Коли нетяжелая работа –
Впрягать ли лошадь или двор мести,
Отец Евсей с любовью и заботой
Даёт мальчишке счастливо расти.
2. И потому, когда приходят гости,
Поддерживает умный разговор
С гостями за столом, порой, подросток
И даже с ними он вступает в спор.
3. Из философии читал он тоже,
И здесь имеет мнение своё,
То станет говорить о слове Божьем,
А то святых распишет Бытиё
* * *
1. И гости замолкают в изумленьи,
И кто-то повторяет: ну и ну…
Откуда ж в этом мальчике уменье,
Чтоб выражать так мыслей глубину?
2. В библиотеке у отца Евсея
Как много Коля проводил часов
Россия-матушка! Стряхни, Рассея,
С детей крестьянских цепь своих оков!
3. Открой им школы, университеты,
Да не дели ж детей ты на сорта!
Они в лаптях, и плохо пусть одеты,
Гордиться будешь ими неспроста!
* * *
1. Читает Коля Байрона, Шекспира,
«Онегина» он знает наизусть,
Хоть изучил большую карту мира,
Но не покинет Болховскую Русь.
2. О, как покинуть их – поля родные,
Где золотится, поспевая, рожь,
Где серебром зимой сверкает иней,
Иль на осенний клён стекает дождь,
3. Где величавы пышные ракиты,
И где вобрал цикорий неба цвет,
Где свадьбы, пляски, песни и молитвы,
Где каждый раз особенный рассвет.
* * *
1. Есть выходной у Коли, есть и праздник,
Тогда в деревни ходит он пешком,
Несёт свои чудесные рассказы
Он даже в самый захолустный дом.
2. Он просвещает мужиков усталых:
И говорит он им, как мир велик,
В кружок детишек собирает малых,
И те в восторге от чудесных книг.
3. Он удивленным говорит старушкам,
Что есть другая жизнь, что счастье есть,
И в Колин дом они идут послушать
Про чудеса, про мир огромный весь.
* * *
1. В рубашке русской милого подростка
Едва завидят, сразу говорят:
– Как с ним легко, как с ним общаться просто,
И каждый пареньку в селеньи рад.
2. Блестит от солнца церкви камень белый,
Внутри её – сияют образа,
И кажется, несут вселенной целой
Очарованье Колины глаза.
3. Всё потому, что в церкви певчий Коля,
Отец Евсей его благословил –
Перекрестил заботливой рукою,
И Коля низко голову склонил.
* * *
1. Как времени неумолимы вехи…
Но это было… Было так всегда –
Вот клирос… купол… певчий смотрит сверху
На люд входящий… Дамы, господа…
2. А вон крестьянки в беленьких платочках
(Платочки, покрывающие лоб…)
Россия-мать в платке таком же точно
Прошла так много деревень и троп…
3. Она страдала, матушка Россия,
Она своих теряла сыновей…
Но женственный прекрасный образ сильный
Ей так к лицу… К лицу платочек ей…
* * *
1. Опять поля для путников открыты,
Опять заря и росные луга,
И розовым сиянием облиты
Пахучие и свежие стога.
2. Цветёт гречиха, красный цвет дурманит,
Ракитка ветви клонит до земли,
И в слабом исчезающем тумане
Уж Болхов появляется в дали.
3. Да как же не любить прекрасный город?
Но есть меж белокаменных домов
И деревянные, они от горя
Темны… – От войн, от тяжести оков…
* * *
1. Но всё равно в них – светлые окошки
Открыты лету, как глаза жильцов…
Мой милый Болхов, Болхов мой хороший,
Тревожных не давай колоколов!
2. Россия! Ты, конечно же, в платочке
Вся в ожиданьи, смотришь в даль дорог
Через века сияет там воочию
Твой Болхов… Да хранит его пусть Бог!
3. Кофейня вон… Вон старая гимназия,
Как улица Никольская чиста,
Я с крестным ходом здесь пройду, не празднуя,
А отмечая страшный путь Христа.
* * *
1. Цвет золотой и красный цвет хоругви
Выносит из собора давний век…
Звон колокольный серебрится в Нугре,
Плывет, как по волнам, он по траве.
2. С отцом Евсеем, с Колею-подростком
Иду, а значит – с дедушкой моим,
Ведь я попала в век тот давний просто,
Да будет он молитвами храним.
3. Хранимы будут пусть мои творенья.
Вы были в прошлом? Как и я в мечтах?
Поверьте: от деревьев те же тени,
Такой же лёгкий ветер в облаках.
* * *
1. Такие ж златоглавые соборы,
Такие ж люди… Разница лишь в том,
Что время моды исчезает скоро…
А моде всё подвластно… Мы идём
2. Налево, видим вывеску трактира –
Окошечки – до самой до земли…
Что им святыня? Им в разгаре пира
Обросшим бедным мужикам? Или
3. Они способны о семье подумать?
Так пей вино и пиво! Веселись.
Хоть чем, но закуси, мужик угрюмый.
…Тебя поймут! Кляни зануду-жизнь.
* * *
1. А мы пойдем с порядочной толпою –
Отец Евсей, да Коля, да и я…
А те мужчины, что остались в поле,
Семью и честь мужскую сохранят.
2. Россия-мать! Махни своим платочком,
Оберегай от бед таких мужчин!
И чтобы их подросшие сыночки
В трактир, налево, не свернули, блин!
3. Чтоб пьющие порой боялись Бога,
Чтоб научились ближних уважать.
Не зря ведь хода крестного дорога
Должна сердца людские выправлять.
* * *
1. Не зря она нас учит состраданью.
Ах, Коля, дед мой милый, преклонись
Перед Россией, Богом, мирозданьем…
Ты не дрожишь перед людьми, как лист.
2. И не сорвет тебя безумный ветер,
У нас есть добрый благородный Бог,
Ты за него и перед ним в ответе,
Чтоб веру извратить никто не смог.
3. Пусть бьют челом все эти Ерофеи,
Жестокие пусть молятся опять…
Но дед мой Коля в эту правду верит,
Молитвам злых не будет Бог внимать.
* * *
1. Простите, говорила я о моде…
Отец Евсей – он в ризе золотой,
В рубахе новой Коля, он проходит
По улице Никольской, как святой!
2. Да потому, что он душой открытый,
Да потому, что добрый, потому…
Оклад иконы, серебром обшитый,
Как ореол путь высветил ему…
3. Но на икону тоже своя мода, –
От бабушек, прабабушек она –
Под ней венчались… И рукой господней
Эпоха каждая обведена.
* * *
1. Под нею Марковна, кухарка наша,
Сыночка провожала на войну…
Там где-то, под иконой в позе страшной
Лежал Володя, слушал тишину…
2. Кто разогнул его босые ноги
Быть может, жив и осчастливил мать,
И лишь Володе где-то у дороги
Под Шипкой – под крутым холмом лежать.
3. Да, на иконы длится долго мода…
А на одежды… Бедная ты, Русь,
Когда б взглянула, ты на нас сегодня
Как мода мчится! Эх, соврать боюсь…
* * *
1. И всё ж скажу: За модой не гонялась
Я никогда… Могу лишь наблюдать.
Лет пять пройдёт, и мода поменялась
Да хорошо, коль вынесет лет пять!
2. В наш 21-й век уж у старушек
Фуфаек, шалей нету и галош.
И часто лет восьмидесяти – скучной,
Немодной женщину не назовёшь
3. Она покрасит, выщиплет так брови,
И так её в салоне постригут,
И так она любуется собою,
Бабулей её вряд ли назовут.
* * *
1. Она пройдёт в широких брюках синих,
С серьгами серебристыми в ушах,
Да без платка… Ах, матушка Россия,
Помолодели женщины, ах… ах…
2. Здесь о себе вот напишу я тоже:
Не крашу губы – вот такая я!
Хотелось бы и что-то подороже
Купить, но денег нету у меня.
3. На уши не цепляю клипсы, серьги,
И не ношу я платьев дорогих,
Но ты, прохожий, да имей же сердце
Я не бабуля даже и без них!
* * *
1. Полна я сил весёлых и здоровых,
Ну да, всего лишь 70 мне лет,
Я говорю вам: хоть сейчас готова
И до Москвы – пешком. – Смотрите вслед.
2. Так не зовите вы меня бабулей!
Дряхлеть и охать – не моя мечта!
Я силу ног, души своей разгулье
Хочу сберечь, пожалуй, лет до ста,
3. Быть может, забегу вперёд немного,
Но дедушкины мама и сестра
До ста пяти дожили, слава Богу,
Немного меньше дед… Но жизнь игра…
* * *
1. Жизнь наша – всё равно, что лотерея.
Но, как Газманов, верю не судьбе,
Хочу я жить и мыслить не старея,
Дни ясные лишь оставлять себе.
2. Лирическому тоже отступленью
Должны поэты место уделять,
Но я поэтка – Пятигорский гений –
Так Лермонтов посмел меня назвать.
3. Да, Миша Юрьевич, ведь ты в обиде
На женщин, как я тоже на мужчин.
Ты мало жил и мало женщин видел,
Но гений твой ценю. Во сила, блин!
* * *
1. Блины пекли те бабушки в платочках,
Блины пекут и дамы без платков.
(Но крепкое словцо нам нужно очень
В порыве чувств!) Тех Болховских блинов
2. Нельзя, увы, читатель, нам отведать…
Закончен крестный ход. Пускай вдвоём
Отец Евсей с моим подростком-дедом
Сидят в кофейне старой за столом.
3. Блины пропитаны горячим маслом,
От кофе – тоже крепкий аромат.
Отец Евсей вспотел, лоб вытер красный:
Нельзя ж пить кофе чашки три подряд.
* * *
1. Вот пекарь в белом фартуке за стойкой,
И Коля – с уважением к нему.
Мой дедушка, каким ты был спокойным,
И зла не причинял ты никому.
2. Ты ел блины. Но встал, жалея пчёлку,
Что тяжело так билась о стекло…
Лети ж созданье бедное ты в щёлку,
Была бы муха – мухе б повезло.
3. Я расскажу на лавочке старушкам
Про старый быт. Услышу я в ответ:
– Всё было так! Ну что же, не нарушу
Старушечьей той правды, милый дед.
* * *
1. Вторую скоро я главу кончаю,
Но расскажу ещё про монастырь
С отцом Евсеем, с Колей повстречаем
Мы утро, где безлюдье, где пустырь…
2. Там в монастырской келье ночевали
Мои герои… Как вам описать
Ту келью тёмную… в окно едва ли
Мог солнца луч когда-то попадать.
3. Под самым потолком почти окошко.
Здесь две кровати узкие – у них
Резные спинки, на колёсах – ножки,
На стенках, по углам – глаза святых.
* * *
1. Возле икон лежат на полках книги,
Вся правда в них святого Бытия.
Здесь, в келье, есть бессмертье в каждом миге,
Хоть тусклые лампадки здесь горят.
2. Чернеют керосиновые лампы,
Чернеют стол и узкая скамья,
А полусводы белых стен веками
Послушников и прихожан манят.
3. Подходит ночь… Луна встаёт большая,
И длинный освещает коридор,
И Коля, осторожными шагами,
Чтоб спящих не будить, идёт во двор.
* * *
1. Открыты двери в душных тёмных кельях,
Кругом сутаны чёрные висят,
Монахи спят, отвергнутые кем-то
Иль Богом призваны? Эдэмский снится сад.
2. Кому-то, может? Ну а так всё больше –
Им и во сне молиться до утра…
Ведь каждый в монастырь судьбой заброшен…
Безжалостна судьба или добра?
3. Забор монастыря… О эти колья?
О, эти кельи! Ламп тяжелый свет…
Меж огородов, меж бурьянов Коля
Идёт, идёт, чтобы встречать рассвет.
* * *
1. Всё думает он о монахе Лёше –
Под вечер говорил с ним обо всём…
Красивый, скромный, паренёк хороший,
А принял постриг стал… отец Пахом.
2. И Коля так спросил отца Пахома:
Над нами – Бог, с младенцем Божья мать.
Но мать и у тебя… Зачем из дома
Ушёл ты, чтобы в келье прозябать?
3. Мы верим все… На том стоит Россия.
Господь на жизнь тебя благословил…
Ты трудности какие не осилил?
Себя в неволю скорби заточил?
* * *
1. Отец Пахом вчера ответил Коле:
– Любил девчонку и отвергнут был…
Подумал: мне не надо больше воли,
Пусть буду только Богом я любим.
2. Но горько мне с тех пор, как принял постриг,
Мне из деревни весточка идёт.
Всё время мама плачет, просит Бога
Вернуть ей сына, и меня всё ждёт.
3. Мне до сих пор деревня наша снится,
Целую руку мамы я во сне…
Уж целый год мученье это длится.
Что делать мне теперь? Что делать мне?
* * *
1. Забор монастыря – он весь из кольев,
Но воротах висит большой замок.
Луну закрыли тучи… Видит Коля
Вдруг у забора с хлебом узелок.
2. И кто-то делает лазейку тайно,
Ивовые он прутья с силой гнёт…
Как тихо. Лишь мышей летучих стаю
Спугнул на чердаке проныра-кот.
3. Луна уж скрылась. В темноте монаха
Увидел Коля… В руки узелок
Тот взял… И вылез, и дрожа от страха,
От душных стен рванул он наутёк.
* * *
1. И спать пошёл ошеломлённый Коля,
Еще не понимая ничего.
И лишь набат тревожный колокольни
На литургию разбудил его.
2. И Коля видит: мечутся монахи,
Ведь выдал всё проломленный забор.
Отец Пахом бежал… Но вот акафист
На литургии усмирять стал скорбь.
3. Бледны, потрясены, монахи стоя,
Чтоб слышать их могла с младенцем мать,
Молитвы пели… Радостью спокойной
Они старались боль свою унять.
* * *
1. Никто теперь искать не станет Лёшу,
Отец Пахом вновь имя поменял.
В копне лежал, а луг кругом был скошен,
И аромат цветов монах вдыхал.
2. Ещё монах… Но как одежды сбросит,
Но как вернётся к матери своей,
У Бога он прощения попросит,
Чтоб позабыть свой монастырь скорей.
3. Ну а пока он волей наслаждался,
Ничем обязан не был никому…
И даже писк мышей в копне казался
Каким-то гимном радостным ему.
* * *
1. Вставал рассвет в серебряном сияньи,
Шёл в длинной ризе молодой монах
Без сожаленья, и без покаянья.
Он к маме шёл. Шёл наяву, не в снах.
2. Он возвращался в этот мир прекрасный,
В котором может счастье он найти…
Нет, никогда он не наденет рясу,
Голубушка, мать Божья, ты прости.
3. Он будет, как и все, теперь молиться,
Иисус Христос, мать Божья… Жизнь одна…
А если монастырь ему приснится,
Проснётся от тяжелого он сна.
* * *
1. Вот отстояв с отцом Евсеем службу –
В столовой Коля при монастыре…
Тут описать столовую мне нужно.
Она большая – в центре, во дворе,
2. Внутри такие ж выпуклые своды,
И чёрные скамейки и столы,
На завтрак – рыба белая сегодня,
В столовой полутёмной, все углы
3. В иконах… И поют монахи хором,
Поет и Коля, и отец Евсей…
Здесь и монахов, и гостей, накормят,
Послушников и брошенных детей.
* * *
1. А во дворе жуют овёс лошадки, –
Два путника здесь наши неспроста.
В карете и иконы, и оклады,
Их надо обновить, чтоб красота
2. В прекрасной сельской церкви не погасла,
Лазурным светом, чтоб глаза святых
Вновь засияли. Чтоб в хоругвях красных,
И иконах, и в хоругвях золотых
3. Был чистым лик Христа… В платочке белом,
Чтоб во весь рост стояла Божья мать!
Чтоб знали все, что здесь в селеньи бедном
Идёт от церкви Божья благодать.
* * *
1. Идёт по местным деревням и селам,
Пленяет запахом травы, цветов…
И с ветерком в полях шуршит соломой,
О, Болховская Русь – моя любовь!
2. Я неспроста здесь вспоминаю деда,
Он в веке 19-м рождён,
И ничего, что жил в семье он бедной –
С отцом Евсеем стал богаче он.
3. Но нет, не это главное богатство,
И если руки вскинуть широко,
Орловщина! Вот Божье где есть царство,
Где рожь, где клевер красный над Окой.
* * *
1. Где речка Нугрь – приток Оки широкой,
А Нугрь – он вытекает из веков.
Цвет неба – он святой, он синеокий
Под шевелюрой белых облаков.
2. О, как давно я описать хотела
Места, где жили мама, предки, дед.
Нет, молодость моя не пролетела,
Осталось хоть и 70 мне лет.
3. Я даже не предвидела такое,
Что можно в эти годы танцевать,
Бродить, мечтать и не дружить с тоскою,
Весь мир любить, не злиться, не ворчать.
* * *
1. С отцом Евсеем дедушка мой Коля
В прохладной монастырской мастерской.
Здесь краской пахнет, всюду здесь иконы,
А мастер замечательный какой.
2. С бородкой и в сутане чёрной длинной,
Он словно бы позирует векам,
Высок, силён, как богатырь былинный,
Он доверяет жизнь свою холстам,
3. Лишь миг… И над иконою потухшей
Струится золотистый тонкий свет.
Голубоватый лёгкий свет воздушный,
Он тоже здесь… О мастер давних лет.
* * *
1. Встань ты теперь во весь свой рост огромный,
Своим потомкам будущим явись!
Будь, как икона, сам ты обновленный…
Читатель, ты же мастеру молись!
2. Молись иконописцу и искусству,
И людям ты простым всегда молись!
Мы любим мир за красоту, за чувства,
За бедную, но праведную жизнь.
3. Склонись ты перед пахарем уставшим,
Перед старушкой в ситцевом платке,
И перед матушкой Россией нашей,
Губами прикоснись к её руке.
* * *
1. Потом, когда хоругви и иконы
Засветят первозданной красотой,
С отцом Евсеем вновь проедет Коля
Весь город Болхов, город золотой.
2. Проедет луг, где клевер и ромашки,
Поля проедет, где гречихи цвет.
За пустырями, охрою окрашен,
Монастыря мелькнёт вдруг силуэт.
3. Пусть скроется скорей он за холмами,
И чернота погаснет куполов.
– Так Коля думает. То между нами.
Он грусть души всем выплеснуть готов.
* * *
1. Глаза святых такие голубые,
О, этот лучезарный чистый свет…
А купола сияние прикрыли,
Под ними солнечного света нет…
2. Прекрасен мир и в красках, и в расцветках,
Молиться можно и без келий, всё ж
Бывает в тучи чёрные одето
И небо, но покров тот снимет дождь.
3. И заблестят все чувства, словно капли,
Всё заискрится радостью кругом,
А монастырь… Да что же ты, да как ты
С покровом чёрным даже летним днём.
* * *
1. Домой уже бегут лошадки быстро,
Карета и узорна, и легка.
Два путника в карете. В небе чистом
После дождя сияют облака.
2. И стены мрачные уж в отделеньи,
Уж чёрные пропали купола,
Мелькают листья мокрые сирени,
Вот липа, ничего, что отцвела.
3. Она листвой склоняется к карете,
В окне открытом свежесть брызг её,
Какая радость Божья всюду светит,
В монастыре ж печально бытие.
* * *
1. Отец Евсей и Коля накупили
Румяных булок, вкусных пирогов,
Не бричку, а карету нарядили
На праздник… Стены – в золоте шелков.
2. Они внутри ванилью все пропахли,
О, этот натуральный аромат,
В поддёвке Коля, в дорогой рубахе,
Подстрижен. Как прекрасен синий взгляд.
3. Как рад подросток: маме и сестрёнке,
И бабушке он пироги везёт.
Да и коту… Из шустрого котёнка
Какой пушистый белый вырос кот.
* * *
1. Ещё главу вторую не кончаю,
Читатель, много слов, но ты прости.
Сейчас вот ночь, сижу за чашкой чая,
Не спутала я времени пути.
2. Но тот дневной я вижу Болхов ясно…
С каретой мчится, удаляясь век,
Век 19-й… Увы, напрасно
Теперь в пыли мне рыться картотек.
3. Нет данных ни о прадедах далёких,
Нет данных и о дедушке моём,
И только Болхов, Болхов златоокий,
Стоит в веках, и я молюсь о нём.
* * *
1. Вот купол белокаменной церквушки…
Колоколов вечерних слышен звон…
Идут в платочках девочки, старушки
Дорогою привычной под уклон,
2. Потом через ручей, через мосточек…
И вновь дорога тянется наверх.
Церквушка – это ласково… Протопчет
Дорогу к церкви мощной новый век!
3. И в этот век войдут они, как в двери:
Подросток нежный и отец Евсей…
Не исказил ли только Коля веру?
Он будет причащаться, как и все.
* * *
1. И с клироса он видит, юный певчий,
Знакомых дорогих односельчан.
Над Болховскою Русью светлый вечер…
Вот бас отца Евсея зазвучал…
2. Прославлен дивным пением спаситель –
И для него – псалмы во все века!
Лампадки, свечи – веру сохраните
В цветных своих и тёплых огоньках.
3. Сияют обновленные иконы,
Со свечек капает горячий воск,
Какое ж это счастье, ах, какое –
Молиться, верить и любить до слёз.
* * *
1. Любить людей и милую церквушку,
Нет, церковь не мала – здесь дед крещён,
Но ласковым названием мы душу
Под колокольным звоном отведём.
2. И вот уже к концу подходит служба,
Хор певчих стих… Зовёт отец Евсей
На исповедь… Сегодня Коле нужно
Покаяться в грехах своих, как всем.
3. – Отец Евсей, я тайну вам открою,
Под покрывалом голову склоня,
Дрожащим голосом признался Коля:
– Побег монаха ночью видел Я.
* * *
1. Я грешен, что не поднял я тревогу,
А если б поднял, то не грешен был?
Я с сердцем радостным его в дорогу
Перед иконою благословил.
2. – Безгрешных нет! А если в кельях люди,
То исправляться им господь велит!
Всем Бог судья! Всех правильно рассудит,
А если мы заслужили, нас простит.
3. – Отец Евсей, мне жалко его маму,
Монаха жалко… Как же он страдал,
– Бог видит, Коля, всё! Он всюду с нами,
Он нёс свой крест, чтоб каждый путь свой знал.
* * *
1. – Отец Евсей, живу я с Божьим именем,
Но грешен, что никак я не пойму
Ушедших всех от счастья скорбных схимников.
Молиться можно, отвергая тьму.
2. Зачем же эти чёрные одежды,
Когда Христос живой. Когда воскрес!
Скорбь приходящая… И где же, где же
Ей укрываться в синеве небес?
3. Как отвергать здесь малыша рожденье,
Свою семью? Венчанье молодых?
– Молись, сынок, ты в дебрях заблуждений,
А жизнь монахов – это жизнь святых!
* * *
1. Монах тот, прежде, чем он принял постриг,
Подумать должен был… Тяжелый грех,
Когда он рассуждать решился после,
И совершил преступный свой побег.
2. И можно приравнять к самоубийце
Того монаха – Душу он убил.
Теперь ему не стоит и молиться –
Он предал Бога! Богу изменил!
3. С повинною молился долго отрок,
За то, что был от истины далёк,
Ну что ж, когда он жалостлив и кроток
Отец Евсей сказал: Не плачь, сынок!
* * *
1. Здесь отвлекусь: За травами, за гумнами,
От Болхова немного в стороне,
Есть новый монастырь, там мать Игуменья…
…А тот… мужской причислен к старине…
2. Распущен… Мне ж, такое счастье выпало –
Благословила матушка меня…
Я в трапезной монашек кротких видела,
Глаза у матушки – лазурь вобрали дня…
3. Я матушке поцеловала руку
И крест поцеловала золотой,
Про деда рассказала, про разлуку
Его с семьёй. Дед – мученик святой.
* * *
1. Стояла я у Тихвинской иконы
За здравие оставшейся родни,
Соседки Лидии… И Вали… Так спокойно
Я зажигала светлые огни.
2. Когда же за родителей и брата,
За деда, бабушку зажгла свечу,
Она погасла, стало мне понятно,
Что зря за упокой я им шепчу.
3. Их живы душеньки! И в небе синем
За всех ушедших молится мой дед…
Земля кружится! Солнце не остыло…
За здравье всех живущих – в солнце Свет!
