Лора Вульф
Дом на сваях
Волны поднимались, застывали на мгновение и с яростью обрушивались на берег, цепляясь щупальцами гребней друг за друга.
Море штормило. Горьковато соленые брызги, миновав зону прибоя, оседали на камнях, траве, кипарисах. Ветер гнал их дальше вглубь сада, к дому. Мандариновый сад, несколько апельсиновых деревьев, колючий гранат, экзотическая фейхоа и еще с десяток фруктовых деревьев были надежно защищены от влажного дыхания моря густой оградой из лавра.
Старый двухэтажный дом, окруженный со всех сторон садом, был виден уже с берега, первый этаж скрывали заросли ежевики и бузины, а второй и крыша из серого шифера, отчетливо виднелись на фоне коричнево-серых гор.
Дверь дома открылась, из него вышла женщина с казанком в руках. Она была в коричневой драповой юбке, шерстяном свитере и клетчатом платке, туго завязанным под подбородком. Две довольно крупные собаки, увидев хозяйку, кинулись ей под ноги. Они становились на задние лапы, вытягивали морды с черными склизкими носами, пытаясь отчетливей уловить аппетитный запах, который источал казанок. Пройдя несколько шагов вдоль дома, женщина подошла к наружной каменной лестнице, под которой было оборудовано место для собак, бетонные плиты надежно защищали от дождя и ветра, для тепла на деревянный настил были брошены два стареньких детских пальтишка, рядом стояли вместительные эмалированные миски с кое-где отбитыми краями.
Собаки, предвкушая сытный ужин, повизгивая, закружились на задних лапах, смешно вскидывая передние, резко остановились, виляя хвостами и оттирая друг – друга от хозяйки с вожделенным ужином. «Фу!» – прокричала женщина, боясь, что собаки собьют ее с ног. Услышав командный голос, псы взвизгнули еще раз, громко и смачно сглотнули слюну, затихли, наблюдая, как хозяйка выливает содержимое посудины в их плошки, поделив его пополам.
Над мисками стал подниматься плотный, густой пар. Еда оказалась слишком горячей. Одна собака, пойнтер полукровка, с прямой спиной, широкой и глубокой грудью, терпеливо села около своей порции, ожидая пока она остынет, изредка перебирала лапами и облизывала свой и без того влажный нос.
Второй пес, крупный черный кобель, не отличался благоразумием и выдержкой. Он ухватился передними зубами за край своей плошки и поволок ее по цементной площадке, периодически останавливаясь и чихая от горячего пара. Прошло немного времени и собаки дружно зачавкали невдалеке друг от друга. Наевшись, они несколько раз сбегали к воротам, отлаяв положенное, по пути незлобно задирая и покусывая друг – друга. Вскоре свет в доме погас, псы улеглись калачиками под лестницей, изредка вздрагивая во сне, рыча, навострив уши.
Ночь уходила, на востоке, у горизонта, облака окрасились в светло- сиреневый цвет. В саду было еще темно и тихо, деревья стояли не шевелясь, только верхушки кипарисов покачивались на фоне светлеющего неба и акации, слегка поскрипывая, бились когтистыми ветвями о забор.
Приморский поселок понемногу просыпался. Местные жители, из-за мягкого климата, не топили дровяных печей зимой, их даже не строили в домах. В так называемых летних кухнях, а это был обычно добротное строение метров на тридцать, с большим навесом, кухней и комнатой, ставили металлическую круглую буржуйку, топливом для нее служила солярка, которая самотеком, поступала внутрь.
Такие печи были экономичны, поскольку солярка отличается от того же керосина повышенной плотностью и ее хватает надолго. Изготовляли их местные умельцы из стальных листов, топливо продавали механизаторы, которые не очень рачительно относились к народному добру тем более, что дизельное топливо в 70х годах прошлого века населению, официально, не продавалось.
Достоинством буржуек также являлась их удобная конструкция и эксплуатация. Верхнюю часть использовали для приготовления пищи, помещение нагревалось за несколько минут, остывало, правда, так же моментально, ну, а запах солярки, сопровождающий весь процесс и не только, был бонусом.
Инга, худенькая, голенастая девочка пятнадцати лет, шла по песчаной дороге в школу. Она торопилась, путь был неблизкий – три километра вдоль берега моря. На соседней улице ее ждала одноклассница Марина, девочки дружили с первого класса.
В поселке была еще одна школа, национальная, обучение в ней велось на армянском языке, так как почти все его население состояло из представителей этой народности, которая по величине была третьей этнической группой во всей Абхазии после самих абхазов и грузин. Хотя армяне жили в здесь еще со средневековья, значительная иммиграция началась в конце 19 века, после погромов в Турции. Именно благодаря труду абхазских армян, они выращивали и перерабатывали табак, Россия смогла заместить импорт табачных изделий из Османской империи.
До начала занятий оставалось минут десять, почти все ребята уже сидели за партами, только около отличницы Светы, по прозвищу Справочник, стоял наклонившись, смешно вытянув шею, Артур. На парте лежала ее тетрадь с домашним заданием, лежала она немного наискось, не полностью повернутая в сторону Артура, из-за чего ему и приходилось вытягивать шею и косить глаза.
Света не любила давать скатывать домашку, обычно ребята к ней и не обращались. Безотказно списывать давала Инга, но сегодня они с Мариной пришли немного позже обычного, а Артуру математик Мелик Амбарцумович на прошлом уроке вкатил пару. Двойку нужно было срочно исправлять и Света уступила, домашняя задачка была не очень сложная и ей не жалко было сегодня делиться своей интеллектуальной собственностью. Артур дописал работу и не закрывая тетрадь, с осторожностью понес ее впереди себя.
«Вот, сдул у Светки», – сказал он, кладя раскрытую тетрадь перед Ингой. Все в классе знали о негласном соперничестве двух отличниц, поэтому Артур решил сразу узнать ее реакцию, понимая, что будет обращаться, как и прежде к Инге и лишаться ее благосклонности не стоит.
Девочка взглянула равнодушно на тетрадь, машинально пробежала глазами по условию задачи, решению, не без удовольствия отметив, что ее вариант короче на одно действие и на мгновение дольше нужного задержала свой взгляд на ответе. Запятая в десятичной дроби у Светы стояла на один знак правее чем у нее.
Зазвенел звонок, дверь резко открылась и в класс стремительно вошел, почти забежал франтоватый учитель математики Мелик Амбарцумович. Быстро переставляя короткие ножки в черных, остроносых до сверкающего блеска начищенных туфлях, он моментально оказался возле учительского стола, поздоровался и начал урок.
«К доске пойдет…» – Мелик Амбарцумович задумался на мгновение, почесывая кустистую бровь душкой от очков.
«Такмазян Артур!» – изрек он решительно. Артур медленно, немного сутулясь, побрел к доске. С большими усилиями, то краснея, то бледнея и перепачкав руки мелом, удалось ему воспроизвести решение домашней задачи. Инга еще раз сверила ответ, да, все-таки ошиблась она с этой запятой.
Урок алгебры закончился, Мелик Амбарцумович, засунув школьный журнал подмышку, также резво выскочил из класса, словно Маленький Мук в остроносых туфлях. Ребята зашевелились, задвигали стульями, класс наполнился гулом голосов.
Генка Миносян, по кличке Челентано, пластичный, динамичный и пружинистый с крупными зубами и чувственным ртом, бегал по классу держа в руках темно-коричневую общую тетрадь, это была анкета, своеобразный психологический опросник, которую он взял без спроса.
Анкету заполняла Ия Чхеидзе, высокая, белокожая девочка с длинными, смоляными волосами и густыми четкими бровями на немного вытянутом лице. Казалось, если переодеть ее в национальный костюм, то перед нами предстанет, во всей своей красе, классическая грузинская княжна.
Ия сидела неподвижно и с безучастным взглядом смотрела на Генку, а он тем временем уже взобрался на парту, приплясывая и вертясь абсолютно всеми частями тела, полностью оправдывая сходство с темпераментным итальянцем. Чтобы усилить эффект от своего выступления, он раскрыл анкету и начал читать вслух. Девчонки занервничали, там было несколько провокационных вопросов и многие на них уже ответили. Марина тоже заполняла опросник и поэтому решила не медлить, она подошла к Генке-Челентано, схватила его за ногу и потянула на себя так сильно, что одна фирменная кроссовка осталась в руках девочки. Она не растерялась, стремглав выбежала из класса, по инерции прижимая обувь к своему коричневому школьному платью.
Генка моментально спрыгнул на пол, швырнул тетрадь в угол классной комнаты и кинулся догонять Марину. Вслед за ними в коридор выбежали ребята, только Ия, волоокая красавица, спокойно вышла, скорее даже выплыла из классной комнаты, встала в дверном проеме, с легким интересом, наблюдая за происходящим.
Инга, расталкивая встречных, пыталась догнать Челентано, зная его несдержанный и вспыльчивый характер, она понимала, что Маринке сегодня несдобровать, прецеденты уже были.
Крепкая и коренастая девочка раньше всегда умела постоять за себя, но взрослея, мальчики становились сильнее, и Марине уже не удавалось отстаивать справедливость тумаками, хотя запал был еще тот.
Генка настиг ее около окна, Марина дернула оконную раму и в распахнувшееся окно выкинула кроссовку, запрокинула голову в обрамлении каштановых, кудрявых волос и выжидая, уставилась на подскочившего Челентано. Генка широко замахнулся, сверкая глазами, немного поколебавшись, опустил руку и сдерживая себя, все же стукнул Марину довольно больно по плечу, после чего рванул вниз по лестнице во двор на воссоединение со своей обувью, а Марина молча, потирая плечо и не обращая внимания на окружающих пошла в класс.
Девочки некоторое время домой шли молча, Инга первая прервала молчание:
–Генка, конечно, придурок, но, Марго, может хватит с мальчишками воевать, ребятам давно пора в тебе увидеть симпатичную девушку!
Марина остановилась, внимательно посмотрела на подругу и изрекла:
–Ты вот с ними не дерешься, а симпатичную девушку они в тебе что-то не очень видят …. Пацаны видят, вообще, только одну Ленку!
Одноклассница Кваша Лена, на первый взгляд, от других девочек ничем не отличалась, но успехом у мальчиков пользовалась грандиозным. Миниатюрная, с крепкими, точенными, слегка кривоватыми ногами, которые она не прятала, а наоборот выставляла на всеобщее обозрение, в коротеньком школьном платье, почти тесном, сидевшем впритык на ее ладной, девичьей фигурке. Выпуклые, широко поставленные нагловато-наивные глаза, большой рот в вечной улыбке и шикарная прическа – удлиненное каре с прямой челкой на всегда хорошо уложенных, золотисто-рыжих волосах.
Мальчики были от нее, что говорят, без ума, а девочки, ехидничая, метко, из-за созвучности фамилии и визуальной, по их мнению, схожестью с маленьким, по своему очаровательным, земноводным, древесной, небольшого размера, лягушкой, прозвали Квакшей. Прозвище намертво прилипло к Ленке, что, как ни странно, только добавляло ей популярности в школе.
Признанная всеми первая красавица Ия, таким бурным успехом не пользовалась, что согласно мнению девиц класса, еще раз доказывало убогость мышления мужской особи как таковой.
Посреди февраля, после многодневных ливней и штормов, ночных леденящих ветров пришли долгожданные февральские окна. Стало солнечно и тихо. Волны, не торопясь, перебирали гальку, непуганые, упитанные чайки носились по суше, оставляя на влажном песке трехпалые следы.
Во дворах цвела мимоза – акация серебристая, высокое и раскидистое дерево, покрытое ярко-желтым воздушным покрывалом, состоящее из многочисленных, ароматных шариков. Буйная красота, нежный и дурманящий аромат, неприхотливость в уходе плюс неискоренимая коммерческая жилка местных сыграли с этим экзотическим растением злую шутку. В конце февраля ветки деревьев безжалостно спиливались и обрезались реже самими хозяевами, чаще дельцами, покупающими желтые, трепетные соцветья прямо на корню, цена назначалась за дерево на вскидку. Обрезанные ветки мимозы укладывали в чемоданы и везли во все города Советского Союза, чаще всего на север, торопясь успеть к празднику 8 марта.
Дедушка Адам рыхлил землю на своем участке под чеснок. Поделенные на дольки головки лежали в старом алюминиевом дуршлаге с отломанной ручкой. Старик присел на корточки, зачерпнул узловатыми пальцами с крупными, выпуклыми ногтями горсть и принялся высаживать зубки в землю. Работа спорилась, вскоре вся грядка была утыкана рядками аккуратно торчащих белых долек. Дедушка выпрямился, снял кепку, провел шершавыми пальцами по лысеющей голове, расстегнул стеганную жилетку, надетую поверх клетчатой фланелевой рубашки и прихватив дуршлаг пошел к дому. На пороге летней кухни он разулся, снял большие, черные калоши и прошел в комнату.
–Луснтаг! – зычно крикнул он, дверь отворилась и в комнату вошла пожилая армянка в длинной, черной юбке, темно-синей кофте с длинными, закатанными рукавами и серым пуховом платке, повязанном на пояснице. Увидев жену, старик улыбнулся и заговорил с ней на армянском.
Адам и Луснтаг жили вместе уже около шестидесяти лет, еще в детстве их дома в Турции, тогда Османской империи, стояли рядом. В 1915 году им пришлось покинуть отчий дом, их родителям не удалось выбраться, а пятнадцатилетние Адам и Луснтаг, вместе с другими уцелевшими беженцами, на небольших суденышках переплыли Черное море и высадились на побережье Российской империи. Беженцы были поселены на безлюдной тогда прибрежной территории, им выделили наделы земли, помогли материально. Получили участок у моря и Адам с Луснтаг, уже будучи венчанными, построили сначала времянку, заложили сад, стали выращивать и перерабатывать табак.
Сейчас на их обширном участке уже стояли два дома, в первом добротном, кирпичном доме жила вдова их младшего сына, умершего от болезни почек, мать Марины и Карена, учившегося в Ленинграде в торговом институте. Сами старики жили в отдельном, просторном, двухэтажном доме и души не чаяли в своих внуках.
В конце семидесятых 23 февраля считался рабочим днем. В школе уроков, обычно, в этот день, не было. Проводился праздничный концерт, тематические встречи, поздравляли учителей-мужчин, мальчиков. Вечером, в ближайшую к празднику субботу, старшеклассники собирались у кого-нибудь дома и отмечали праздник. Такое мероприятие называлось «вечер». Впервые вне школы большим коллективом решили собраться и восьмиклассники.
Проблемы с помещением не возникало, у всех были большие дома, где всегда традиционно были рады гостям. Собрали небольшую сумму на угощения и договорились, что каждый принесет из дома уже готовое блюдо и стали жить ожиданием «вечера»
Мальчишки показывали напускное равнодушие, будто они были завсегдатаями вечеринок, а девочки, помимо душевных смятений еще мучились вечным женским вопросом «Что надеть?» Купить в магазинах что-нибудь стоящее удавалось не всегда, за обновками ездили в столицу, или покупали втридорога у спекулянтов.
Инга, как и многие, давно мечтала о джинсах. Настоящие, американские, везли побывавшие за границей артисты, моряки, спортсмены и продавали с рук по цене равной двум средним зарплатам. Всепоглощающая страсть к джинсам внесла коррективы в существующие правила, и на рынок Советского союза была допущена индийская марка Avis, так как партнерские отношения нашей страны и Индии в те годы были особенно теплые. Индийские джинсы были недурны, надо отдать должное, что все товары импортного производства, в те годы, были отличного качества и служили очень долго. Купить эти брюки можно было в обычном магазине-исключительно из-под полы, но в разы дешевле чем стоили у спекулянтов топовые бренды вроде Lewis или Wrangler.
Инге повезло, ей удалось по знакомству приобрести, с небольшой переплатой, отличные брюки насыщенного синего цвета, заклепками, молнией на заднем кармане и со стильным неброским лейблом.
Джинсы! Престиж индийских был, конечно, ниже, но в любом случае их обладатели выделялись из толпы и входили в негласный круг «избранных».
Около черного входа Универсама она отдала оговоренную сумму, заглянула внутрь и увидела краешек синего денима с контрастной отстрочкой желтыми нитями. Брюки оказались большего размера чем требовалось, но это не уменьшало радость от покупки, в местном ателье их ушили и теперь они отлично сидели на девичьей, стройной фигуре. «Может теперь Руслан увидит во мне девушку?»– думала Инга, пристально разглядывая свое отражение в зеркале.
Руслан тоже учился в восьмом классе и в него были влюблены все девочки, ну может быть не все, но нравился он абсолютному большинству! Высокий, с атлетической фигурой, правильными чертами лица, волнистыми каштановыми волосами, белокожий с румянцем на щеках и россыпью небольших родинок на шее, выглядывающими из-за ворота всегда идеально отутюженной рубашки.
Про некоторых интересных женщин говорят, что они манкие и Руслан тоже обладал некой манкостью, только мужской. Учился он с удовольствием, был хорошо начитан, воспитан, и учителя общались с ним почти на равных.
Марго говорила про него: «Красивый и умный, застрелиться можно». Такой идеальный парень «ходил» с Ленкой Квакшей, которая не обладала ни одним из вышеперечисленных достоинств. Училась весьма посредственно, книг почти не читала и воспитание ее оставляло желать лучшего, но при этом была она патологически жизнерадостна и смешлива.
Наступил долгожданный праздник. Марина вертелась возле зеркала, укладывая копну непослушных волос. Она в который раз приглаживала руками и мокрой расческой жесткие кудри, вытягивала и распрямляла их, но едва высохнув, волосы упрямо закручивались и ложились высокими волнами.
Девочка еще раз взглянула на свое отражение, показала сама себе язык и прикрыла створки трельяжа. Модное платье «Сафари» цвета кэмел, или как еще говорят верблюжьего цвета, очень шло ее матовой коже и темно-каштановым волосам. Соседка Седа купила его по случаю для своей дочери, но платье оказалось мало.
Марина, сразу, как увидела платье, буквально влюбилась в него. Но цена! Стоило оно не мало. Сначала девочка пыталась показать платье матери, но та лишь устало отмахнулась, не проявив никакого интереса, потом, прежде чем вернуть его хозяйке, еще раз надела. Расставаться с этой вещью не хотелось. Обновку случайно увидел дедушка, удивленно вскинув густые, седые брови произнес:
–Ахчи, (девочка) это ты? – шутливо поинтересовался он,
–Я, дедушка, я, – ответила Марина, подойдя к деду, и обняв его обеими руками. Дед поцеловал ее в кудрявую макушку и спросил:
–Что это у тебя за модная штучка? – пощупал руками ткань, смял в кулаке край подола и одобрительно зачмокал полными губами.
Представление о моде у Адама Карапетовича было. На протяжении десятков лет, сначала на себе, потом на тележке, последние годы на рейсовом автобусе возил он в город на базар овощи и фрукты. Там в торговых рядах, продавая свой товар, он разглядывал необычные наряды приезжих женщин.
Первый санаторий на курорте был торжественно открыт в 1909 году, после свержения царя и прихода к власти большевиков город стал местом для отдыха, именно во времена Советского Союза здесь стали отстраивать санатории, гостиницы и пансионаты. Уже в двадцатые годы прошлого столетия на рынок за медовыми персиками, сочным виноградом, сахаристым инжиром заходили курортницы в прямых платьях с заниженной талией и элегантных шляпках, в тридцатые годы на городском пляже прочно обосновались дамы в раздельных купальниках, что было настоящим прорывом в индустрии моды.
В 50-60 годы стал актуален силуэт напоминающем песочные часы: воздушная юбка, осиная талия и облегающий лиф. В последние годы вдоль рядов с орехами, сушенной хурмой и свежей зеленью ходили особенно красивые, стройные девушки в расклешенных брючках, цветастых футболках, ярких платьях спортивного кроя. С каждым годом девушки становились все краше, а дедушка Адам все старше.
«Берите, берите… не прысканные», – обращался он к покупателям, провожая очередную красотку восторженным взглядом. Отдыхающие подходили, пробовали и покупали мясистые сливы, янтарные груши и кисло-сладкую алычу. Бабушка Луснтаг знала о его невинных шалостях и называла его Трапезундским мальчишкой, на что он в ответ хитро улыбался, поглаживая свою седую аккуратно подстриженную бороду.
Дверь отворилась и в комнату вошла бабушка Луснтаг, мягко ступая в узорчатых, шерстяных носках.
–Чеснок почему не перебрал? Всю гниль посадил, – она беззвучно скользила по полу, продолжая ворчать на мужа. Высказывая ему претензии, женщина всегда говорила по-русски хоть и с сильным акцентом, говоря по-армянски, бабушка Луснтаг мужу не перечила.
–У них там, в Трапезунде, вся семья была такая, – продолжала она привычно браниться.
–У него даже арахчи (традиционный армянский головной убор) приличной не было.
Бабушка Луснтаг была из зажиточной семьи, у ее родителей в Турции была своя лавка. Из всей многочисленной родни выжила она одна, остальные погибли при депортации. Мать Луснтаг, прабабка Марины, переодела дочь в мужское платье, сунула в руки узелок и столкнула в отплывающую лодку, переполненную беженцами. В узелке были золотые украшения, часть семейного состояния, а в лодке молодой дедушка Адам.
–Хватит, – резко сказал Адам Карапетович по-армянски, выслушав очередную порцию критики и воспоминаний, бабушка моментально замолчала, поджала тонкие губы, кротко сложив морщинистые руки на животе. Дедушка произнес еще пару отрывистых фраз, после чего она извлекла откуда-то из недр свой черной юбки, в широкую складку, ключ от буфета, немного помедлив и вздохнув, отперла один из ящиков и достала несколько денежных купюр.
Марина затихла, ожидая развязки и боясь спугнуть удачу, хотя дед обычно во всем потакал ей и частенько давал небольшие суммы на карманные расходы, но дорогих вещей у спекулянтов ей еще ни разу не покупали.
Инга с Мариной подошли к дому по улице Приморской к назначенному сроку. Уже почти все собрались, внизу, в просторной летней кухне, были сервированы столы, вдоль стен стояли деревянные лавки, накрытые цветными покрывалами.
Генка-Челентано и Артур включили на бобинном магнитофоне режим быстрой перемотки, пытаясь найти определенную музыкальную композицию, помещение то и дело наполнялось обрывками различных мелодий и звуков, около, на стуле, двумя неровными стопками, лежали штук десять магнитофонных пленок в картонных коробках, несколько обрывков магнитной ленты, валяющихся рядом с ними, свисали концами почти до пола.
Приложив немало усилий, мальчишки наконец определили начало нужной мелодии с четким ритмическим рисунком, это была песня популярной группы Boney M, которой разрешили не только приехать, но и выступить зимой 1978 года в Москве.
На втором этаже, в комнате Жанны было шумно, там собрались девочки. На диване сидела Светка- Справочник в окружении одноклассниц, в руках она держала тушь для ресниц производства фирмы Lancom. Девчонки щебетали наперебой, расхваливая французскую косметику, Светкино круглое, полное личико лоснилась от удовольствия и гордости, она театрально закатывала светло-серые небольшие глазки в обрамлении густо накрашенных черных ресниц.
Марина толкнула Ингу в бок: «Взяла тушь у своей старшей сестры и хвастается» – шептала она, переобуваясь в босоножки. Инга, ничего не ответив, сняла легкую курточку, повесила ее и сумку с изображением шведской группы ABBА на стул. Эти модные сумки, с образами звезд зарубежной и советской эстрады, а также другой востребованный ширпотреб, производили так называемые цеховики, которые в южной республике чувствовали себя совершенно вольготно, а реализовывал, вполне официально, горторг.
«Ух, Инга, какие джинсы, а кофточка…, очень тебе идет!»– сыпались комплименты со всех сторон. Джинсы в облипку и оранжевый, трикотажный батник на кнопках выгодно подчеркивали стройную фигуру девочки.
Одноклассницы тотчас переключились на Ингу и ворковали теперь вокруг нее и Светка, недолго думая, предложила: «Давай, я тебе ресницы накрашу». Инга согласилась, она редко пользовалась косметикой, да и туши хорошей у нее не было, тем более Lancom.
Светка обеими руками откинула назад копну своих упругих волос цвета спелой пшеницы, сдунула со лба оставшиеся волоски, наклонилась над Ингой и, на удивление, начала очень ловко орудовать щеточкой. «Надо же, какая у нее сноровка, не только задачки решать умеет» – подумала Инга. Закончив, Света критично, закинув голову и прищурив глаза, осмотрев свое творение, задумалась на мгновение, полезла в карман, вытащила оттуда губную помаду коричневого цвета, уверенным движением провела по губам девочки, убрав излишки кончиками указательных пальцев, взъерошила ей волосы двумя руками и подвела обескураженную Ингу к зеркалу. Она взглянула на свое отражение, результат превзошел все ожидания, на нее смотрела эффектная, незнакомая девушка из передачи «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады».
