Лариса Петровна Лапочкина
Гриша
Когда их чувства стали достоянием общественности, подвыпивший Васыль ходил в директорский дом. Был большой скандал, когда выяснилось, что девочка беременна. Гриша не отступился. Они втроем с ее матерью поехали в Белоруссию. Там родственники помогли сделать подпольный аборт. Было невыносимо больно всем. И когда они измученные и потерянные вернулись в село, его выгнали из того дома. Грубо вытолкали и захлопнули дверь. Именно тогда, он решил пойти на дно этого потока. У него больше не было сил грести против течения, которое становилось все мощнее. Выпив с друзьями самогона, поздно ночью, вернувшись домой он повесился в хлеву, написав на стене, – «Мама, прости!»
Тяжелое похмельное утро в хлеву, голова как пустой казан, повернул голову и вскочил. Кровь резко прилила к голове, его со всей силы вытошнило. Судорожно рукавом начал тереть, написанные на стене углем буквы. Они не стирались. И тут, с ним случилась истерика, он начал рыдать и выть, как раненный зверь. Забежала испуганная мать, притянула к себе, и он затих, вдыхая ее запах, чувствуя себя опять младенцем. Он заново родился в этот миг.
Могло быть и так. Но так не случилось. В предрассветных сумерках Фрося вышла к корове. И не сразу увидела в хлеву безжизненное тело сына. Гришенька! Ее любимец, ее гордость и надежда.
В то утро душа ее умерла вместе с ним. От ее крика содрогнулась вся округа.
Хоронили его всем селом. Через месяц директорская семья выехала в неизвестном направлении. Говорят, Светы не стало через полгода. Их больше нет… Я стою на сельском кладбище, где лежат Гриша – мой дядя, моя новорожденная старшая сестра и моя бабушка, которая не дожила до моего рождения. Мой отец, тот маленький Петрусь, на которого все это свалилось в детстве, так кажется и не отошел за всю свою жизнь. Можно ли было по-другому? Можно. Но только мы сами решаем, как…