bannerbannerbanner
Философский камень Медичи

Лариса Капелле
Философский камень Медичи

Полная версия

Глава 3
О дороге, которая никуда не ведет (но уводит дальше других)

Наутро следующего дня, предупредив тетю Джулии, что вернется через пару дней, Кася покинула Рим. Еще перед отъездом в Италию она пообещала Алеше, что навестит его во Флоренции. Ее друг детства год назад выиграл грант Флорентийского университета. Она помнила, как ликовал тогда Алеша. Для него, начинающего светила исторической науки, такой случай был настоящим счастьем. Сама возможность получить доступ к архивам Флоренции, Ватикана, путешествовать и в конце концов издать книгу, о которой он так долго мечтал. Поэтому уехать, не навестив Алешу, она не могла. Хотя, может быть, в ее ситуации так было даже лучше. Встреча с Алешей могла ей помочь отвлечься от всего, что с ней произошло за последние три дня.

Она не ошиблась, уже через день пребывания во Флоренции небо над ее головой просветлело, и ситуация стала казаться не настолько беспросветной. Хотя Алеша явно был обеспокоен состоянием своей давней подруги:

– С тобой все в порядке? – Друг встревоженно рассматривал ее.

– Да, – пожала она плечами.

– Ты уверена?

– Уверена, – начала слегка раздражаться Кася, – а почему ты об этом спрашиваешь?

– Мы уже сидим здесь полчаса, и до сих пор я не смог добиться от тебя ни одного вразумительного ответа! Ты словно зомби: «да», «нет», «спасибо», «пожалуйста»!

Кася, помолчав с секунду, ответила:

– Извини, просто устала.

– Хорошо, приму это объяснение за отсутствием лучшего, – неохотно согласился Алеша с ее версией собственного странного поведения, – расскажешь, когда захочешь… Но на этот раз хотя бы выслушай меня внимательно, потому что именно сейчас мне необходима твоя помощь.

Она только кивнула удивленно.

– Но не соглашайся, не подумав, – попросил он.

– Не соглашусь, – пообещала она, – рассказывай.

– Проблема в том, что мне нужно срочно прояснить один вопрос…

– И этот вопрос касается? – подбодрила его Кася.

– Отношений Медичи и России. Вернее, Лоренцо Медичи и Софьи Палеолог.

– Они знали друг друга? – слегка удивилась Кася. Конечно, имя Софьи Палеолог ей было известно. В конце концов именно женитьба Ивана Третьего на наследнице последних византийских императоров дала повод Москве называть себя Третьим Римом. Но всю эту историю она представляла себе более чем смутно.

– Одно из редких описаний внешности Софьи дошло до нас благодаря личному поэту Лоренцо Великолепного, Луиджи Пульчи. Тот вместе с женой Лоренцо, Клариче Орсини, присутствовал на заочном бракосочетании Ивана Третьего и Софьи Палеолог. Если жена Лоренцо знала Софью, то и Лоренцо знал наследницу Палеологов, тем более что она выросла в Ватикане, при дворе Папы Римского.

– Бракосочетание было заочным? – удивилась Кася.

– Ну а каким оно могло еще быть? Не мог же Иван Третий отправиться в Италию за новой женой самолично. В то время подобный риск был не оправдан. Брак с Софьей овдовевшему Ивану предложил Папа Павел Второй, – терпеливо объяснял Алеша, – почему? С одной стороны, надеялся на усиление католического влияния в России и, почему бы и нет, сближения двух церквей. А с другой – надеялся привлечь становившееся все более мощным Российское государство к Крестовому походу за освобождение Константинополя от турков.

– Насколько я знаю, Константинополь от турков никто не освободил, – хмыкнула Кася.

– Папа попал впросак по всем параметрам! – улыбнулся Алеша. – Иван Третий жениться женился, но помимо турков у него и своих забот хватало, а у Софьи были свои планы, совершенно отличные от планов Святого Престола.

– Хорошо, в том, что Софья и Лоренцо знали друг друга, ты меня убедил, но почему тебя это интересует?

– Мой грант касается отношений Медичи и России. В университете об этом говорят как об абсолютно неисследованной области взаимоотношений Италии и России. Не могли Медичи, связанные родственными, финансовыми и т. д. интересами со всеми королевскими домами Европы, обойти своим вниманием набиравшую силу Московию. И в процессе моих разысканий в архивах Медичи я совершенно случайно напал на прошение некоей Фортунаты Альберони к Лоренцо Медичи. Все было бы совершенно обычно: бедная сирота, оставшаяся без родителей и средств к существованию, просит защиты у могущественного синьора и тому подобное. Но начнем с того, что Фортуната вовсе не ведет себя как бедная сирота. И во-вторых, меня заинтересовала причина исчезновения отца Фортунаты: Джироламо Альберони. Если верить письму, Джироламо отправился по приказанию Лоренцо в Московию, ко двору Ивана Третьего и Софьи Палеолог, и из своего путешествия не вернулся. С какой миссией он был направлен в Москву, в письме, естественно, не говорится, но, судя по всему, миссия была секретная и достаточно важная. Естественно, что я стал разыскивать сведения об этом самом Джироламо Альберони и об его миссии. Единственное, что я узнал, он был известным во Флоренции алхимиком и аптекарем по совместительству. Но почему человека такой далекой от авантюризма профессии отправили в Москву, об этом ни в одном официальном документе ни слова, ни полслова.

– Прошло больше пяти столетий, – напомнила ему Кася.

– Даже если прошло пять столетий, появление эмиссара Лоренцо Медичи не могло остаться незамеченным при Московском дворе. Где-то должно было быть упомянуто об его существовании. Откуда это полное молчание, если бы не письмо Фортунаты, то вообще никто об этом не узнал бы.

– Это имеет отношение к твоей работе?

– У меня появилась одна идея, – осторожно начал Алеша, – но она, как и любая гипотеза, требует тщательной проверки.

– Говори, не тяни!

– Письмо Фортунаты датировано пятнадцатым сентября тысяча четыреста девяностого года. Согласно ее письму, отец отправился в Московию в начале тысяча четыреста восемьдесят девятого года. То есть он появился в Москве в преддверии весьма трагических событий, которые во многом изменили ход российской истории.

– Что ты имеешь в виду? – заинтересовалась Кася, напряженно пытаясь вспомнить, что же такого особенного случилось в это время. Она помнила, что именно при Иване Третьем Москва поднялась и постепенно превратилась в самое мощное государство Восточной Европы, но в датах она была не сильна.

– Сначала о Софье или, точнее, Зое Палеолог, что ты о ней знаешь?

– Немного, – замешкалась она, – помню, что она была племянницей последнего византийского императора и бабкой Ивана Грозного. Потом именно с ней связана идея «Москвы – Третьего Рима».

– Идею «Москвы – Третьего Рима» впервые выдвинул митрополит Зосима в тысяча четыреста девяносто втором году, и она действительно была обоснована в том числе и женитьбой Ивана Третьего на византийской наследнице. Тогда же Великий князь заимствовал и византийского орла как государственный символ. Но роль Софьи во всем этом официальные историки усиленно обходят стороной. Хотя именно Софья сразу после приезда в Москву объявила себя единственной наследницей Византийской империи и постепенно сделала все, чтобы Московский двор по максимуму напоминал византийский. Именно она пригласила в Москву итальянских архитекторов и мастеров. Именно с нее начинается по-настоящему та каменная Москва, которую мы знаем.

– Странно, но об этом мало кто говорит, – задумчиво произнесла Кася, – получается, что она практически сделала то же для Москвы, что сделали Медичи для Флоренции.

– Ну во-первых, она – женщина. О роли женщин в истории России говорится очень мало. Фактически о них по-настоящему говорят, начиная с правления Елизаветы Петровны. Во-вторых, с самого начала ее нововведения и растущее влияние на Ивана Третьего пришлось по вкусу не всем. Против Софьи очень быстро сформировалась группировка во главе с приближенными Ивана Третьего, князем Патрикеевым и думным дьяком, человеком, одновременно игравшим роли министра иностранных и внутренних дел, Курицыным. И на стороне этой партии – ни много ни мало – законный наследник престола и любимый сын Ивана Третьего от первой жены Иван Молодой. Личность неординарная и по-своему выдающаяся. Достаточно вспомнить роль, которую он сыграл совсем молодым в столкновении с ордой и стоянии на Угре. Для него Софья – заклятый враг. И в определенный момент противники Софьи почти победили. Влияние великой княгини почти сведено на нет. Ее судьба, можно сказать, предрешена. Больной, сильно пьющий Иван Третий уже делает сына Тверским князем и собственным соправителем. В некоторых источниках отец и сын именуются «самодержцами Русской земли».

– Но, насколько я помню, после Ивана Третьего на престол взошел Василий Третий, и никакого Ивана Молодого я не помню, – вставила Кася, – что с ним случилось?

– Умер.

– Своей смертью? – уточнила Кася.

– Вот в этом-то и весь вопрос. По официальной версии, он заболевает подагрой и умирает.

– От подагры разве умирают?

– Да, есть особые острые формы болезни, но они были достаточно редки даже в то время…

– Но при чем тут Софья и Медичи?

– Узнав о болезни наследника, Софья выписала из Венеции лекаря – «мистро Леона». Но лечение не помогло, а только ускорило течение болезни. Седьмого марта тысяча четыреста девяностого года Иван Молодой умирает. Лекаря казнили, а по Москве сразу же поползли слухи об отравлении наследника. Спустя сто лет Андрей Курбский заговорит как о неоспоримом факте о том, что Софья отравила Ивана Молодого, и на этом основании будет оспаривать законное право Ивана Грозного на престол.

– Значит, именно это убийство так серьезно подмочило репутацию Софьи… А ты как думаешь? Она его отравила или нет?

– Не знаю, но задаю себе вопрос: случайно ли именно в этот период в Москве оказался тайный посланник Медичи и какую роль он сыграл в этой истории? Хотя, конечно, всегда есть риск, что это простое совпадение.

– Медичи и яды, – задумчиво произнесла Кася, – старая история.

– Ну не только Медичи, были и Борджиа, и многие другие семьи. Да и славу византийских отравителей мало кто мог затмить.

 

– Тогда получается, что Софья не нуждалась в Медичи, чтобы отравить кого-то, она же была византийкой, – возразила Кася.

– Византийкой, выросшей при дворе Папы Римского, оставшейся полной сиротой слишком рано, чтобы обучиться тонкому искусству отправления политических противников на тот свет, – с явной иронией поправил ее Алеша, – так что в помощи знающих людей она явно нуждалась и никак не могла надеяться на московских сторонников. Отравление было искусством тонким.

– То есть согласно твоей теории, благодаря Медичи Софья устранила опасного противника. Только зачем Лоренцо Медичи понадобилось помогать Зое Палеолог в какой-то там Московии, где-то на краю земли обетованной?

– Этого я не знаю, но мне кажется, что у Лоренцо тоже был определенный интерес, иначе он не стал бы помогать Софье.

– Вполне может быть, – пожала плечами Кася, – но стоит ли ставить это в центр твоего исследования?

– Стоит, – его черные глаза еще больше потемнели от волнения, – очень даже стоит. Для меня именно гибель Ивана Молодого – поворотный момент в истории России, и я хочу сделать это центральной темой моей книги!

– Ты уверен, что это сработает?!

– Да, если я соберу достаточно фактов и мои гипотезы подтвердятся. Кроме того, согласно договору, итальянский перевод у меня, можно сказать, в кармане. А за ним могут последовать и другие.

– Я была бы за тебя очень рада, – улыбнулась Кася.

– Но мне нужна твоя помощь, – глаза Алеши смотрели умоляюще.

– Моя помощь? – удивилась Кася. – Конечно же, я тебе помогу. Что я должна сделать?

– Нет, я не имею в виду обычную помощь, я хотел бы предложить тебе работать на меня, то есть не совсем на меня. В моем гранте выделена определенная сумма на помощь экспертов… Конечно, ей далеко до гонораров, к которым ты привыкла с… – замялся Алеша.

– С Шаровым, – закончила за него спокойно Кася, – гонорары в прошлом, как и сам Шаров!

Алеша с облегчением вздохнул:

– Тогда, может быть, подумаешь?

– Подумаю, – пообещала Кася. – Но что я должна найти?

– Ответ на твой же вопрос: с какой целью Лоренцо отправил Джироламо Альберони в Москву. И еще… – После недолгого колебания он продолжил: – Я хотел бы тебе представить одного из руководителей моего гранта. Зовут его доктор Фоскари, и он пригласил нас завтра к себе в загородный дом на юге Тосканы.

«Без меня меня женили», – с долей обреченности подумала Кася, но вслух ответила другое:

– Хорошо, договорились, поедем к твоему доктору…

* * *

Извилистая дорога неторопливо взбиралась на вершину холма. Было около восьми часов утра, и жара еще не успела накрыть все окружающее удушающим маревом. За окном машины проскальзывали оливковые рощи, виноградники, полускрытые пирамидальными кипарисами, и утопающие в зелени двух-трехэтажные дома с красными черепичными крышами. Алеша залихватски вел взятый напрокат «Фиат 500», Кася с удивлением поглядывала на своего друга. Алеше, которого в Москве невозможно было усадить за руль, езда по извилистым дорогам Тосканы доставляла явное удовольствие. Нет, Италия однозначно оказывала на ее друга детства чрезвычайно положительное влияние. Он загорел, возмужал и все меньше и меньше походил на «книжного жука-долгоносика», как когда-то его дразнили в детстве.

– Нам еще далеко?

– Около сорока минут. Устала?

– Нет, просто поинтересовалась.

– Наберись терпения, встреча, это я обещаю, тебя не разочарует.

– Это ты мне уже говорил, а вот только что особенного в этом самом докторе?

– Пусть для тебя это будет сюрпризом! Разбавлю твое нудное существование! – с некоторой фанфаронадой в голосе произнес Алеша.

Кася хотела было возразить, что ее существование за последнее время являлось каким угодно, но только не нудным. Но вовремя спохватилась. Алеше совершенно незачем было знать подробности ее времяпрепровождения. Через сорок минут смешная машинка удивительно легко взобралась на вершину холма, не снижая скорости, проехала по длинной, обрамленной тополями и платанами аллее и притормозила перед невысоким зданием из белого камня в форме буквы П.

– Ты подожди пока, я сейчас, – проговорил ее друг, выбираясь из машины, – объявлю о нашем приезде и вернусь за тобой.

Кася вышла из авто и огляделась. Дом доктора представлял собой странное смешение стилей и эпох. На первом этаже центральной части располагалась галерея с шестью изящными колоннами в типично тосканском стиле. Левое крыло явно нуждалось в реставрации и находилось в запустении, зато правое сияло новизной и удивляло неожиданными для этой местности огромными, во всю стену окнами.

– Неожиданное сочетание, не правда ли? – раздался над ее ухом приятный мужской баритон.

Кася резко обернулась. Высокий молодой брюнет в белых льняных брюках и в такой же белой рубашке стоял рядом и улыбался.

– Разрешите представиться, Андреа Боннеччи, племянник и по совместительству время от времени ассистент доктора Фоскари.

– Кассия Кузнецова, – начала было она и замялась, подыскивая подходящий термин, обозначающий род своей деятельности, – коллега Алексея Минковича.

– Рад вашему приезду, Кассия, идемте, я представлю вас моему дяде.

Кася послушно последовала за ним, не забывая по ходу дела рассматривать такой незаурядный дом. Они направились к правой, современной стороне дома. Андреа провел ее в просторный салон, обставленный на первый взгляд просто и безыскусно. Но это только на первый взгляд, в огромных белых диванах, витых этажерках и причудливой формы креслах Кася сразу же узнала творения наимоднейшего итальянского дизайнера, про которого только недавно взахлеб ей рассказывала Джулия. Наконец в сопровождении Алеши появился мужчина лет пятидесяти, который, судя по всему, и являлся доктором Фоскари. Его умное лицо можно было бы назвать привлекательным, если бы оно было менее подвижным. Выражения на нем сменялись с такой молниеносной скоростью, а взгляд слегка выпуклых черных глаз так быстро перебегал с одного предмета на другой, что Кася до конца встречи так и не могла с уверенностью ответить на самый простой вопрос: радует ли его их приезд или раздражает.

– Счастлив с вами познакомиться, – с некоторой церемонностью произнес доктор и пригласил их усаживаться, – итак, именно вы будете помогать Алексею в его работе?

Кася вопросительно посмотрела на своего друга, и тот поспешил вмешаться:

– Я только начал вводить Кассию в курс дела, и она еще не дала своего окончательного согласия.

– Хорошо, хорошо, я просто поспешил с выводами, – успокоительно произнес доктор.

– Вас тоже интересует эта история? – спросила Кася.

– Конечно, иначе руководимый мною фонд не стал бы вкладывать деньги в такой проект, – пожал плечами Фоскари.

Кася внутренне напряглась, но виду не подала. Про дополнительное спонсорство Алеша ей ничего не говорил.

– Я полагала, что это университетский грант?! – полувопросительно-полуутвердительно произнесла она. – Но мы еще не обсуждали всех подробностей.

– Тогда сейчас и обсудим, – произнес доктор и обратился к своему племяннику-ассистенту, – Андреа, ты приготовил материалы?

Тот кивнул:

– Все готово, за исключением копий писем Фортунаты Альберони, но Алексей обещал привезти их с собой.

– Досье с копиями в машине, я сейчас, – с этими словами Алеша быстро развернулся и отправился к автомобилю.

– Вижу в ваших глазах вопрос, почему именно письма Фортунаты и история ее отца заинтересовали наш фонд? Или я не прав? – тем временем обратился доктор Фоскари к Касе.

– Правы, – просто подтвердила она.

– Пройдемте в библиотеку, там и поговорим.

Они прошли в старинную часть дома, Фоскари распахнул створки высокой двери, и у Каси перехватило дыхание. Куда бы она ни обратила взгляд, везде в невероятно высоких шкафах покоились десятки, сотни тысяч книг. Такого богатства, да еще в частной библиотеке ей давным-давно не приходилось встречать. Как ни странно, но со старинными шкафами мирно уживались несколько компьютеров, целый набор лабораторного оборудования: электронный микроскоп, портативный рентгеновский аппарат и т. д.

– Гордость фонда Фоскари, – заговорил, горделиво обводя залу рукой, доктор. Чувствовалось, что Касино изумление доставило ему настоящее удовольствие.

– Ничего подобного раньше не видела, – удивленно произнесла она. Действительно, для частного собрания такая коллекция была уникальной.

– Эту библиотеку начал собирать еще мой прапрадед, – с улыбкой продолжил ее собеседник, – в нашей семье страсть к древним манускриптам и редким книгам передавалась из поколения в поколение. Кроме того, основу этой библиотеки составили некоторые книги из коллекции самих… – он выдержал многозначительную паузу, – Медичи…

– Медичи?!

– По преданию, начало нашего рода восходит именно к этой знаменитой семье.

– Вроде бы этот род угас где-то в восемнадцатом веке? – неуверенно произнесла Кася, пытаясь вспомнить недавно просмотренный документальный фильм.

– Да, вы не ошибаетесь, но это касалось только прямых ветвей, но остались побочные. А побочные отпрыски часто более выносливы, нежели законные. Чем-то же должна природа их наградить? – усмехнулся каким-то своим мыслям доктор Фоскари.

– А это тогда зачем, синьор? – Кася подошла к лабораторному оборудованию.

– Называйте меня просто Луиджи, мы можем попытаться стать друзьями, не так ли? – улыбнулся Фоскари. – Наш фонд является признанным экспертом в установлении подлинности древних рукописей и к нам часто обращаются библиотеки, архивы, частные лица, благотворительные организации. А на ощупь и с одной лупой справляться теперь как-то не принято.

Кася прекрасно знала о баснословных ценах на древние и не очень древние рукописи, подлинники, принадлежавшие перу известных писателей, автографы, оригиналы переписки знаменитых личностей и т. д. Только недавно при ее первом посещении совершенно неприметного с первого взгляда аукциона в Париже несколько страниц Флобера ушли с молотка за 200 тысяч евро. Что говорить о более интересных находках. Как ни странно, в библиотеке только что одолевавший Фоскари нервный тик прошел, черты его лица разгладились и стали симпатичными. Тем временем вернулся Алеша и разложил в хронологическом порядке копии писем Фортунаты Альберони. Фоскари внимательно просмотрел копии и протянул их Андреа.

– Что ты об этом думаешь? – произнес он несколько учительским тоном.

– Конечно, для меня лучше подлинники, но, судя по стилю письма, особенностям почерка и употребляемым выражениям, письма действительно относятся к пятнадцатому веку. Для большей уверенности я изучу оригиналы писем во флорентийском архиве. Но пока, я думаю, мы можем не сомневаться: Фортуната Альберони действительно существовала, и ее отец вполне мог быть отправлен Лоренцо Великолепным к Московскому двору.

– Я с тобой согласен. Замечательно, – радостно потер руки Фоскари, – ваше исследование, Алексей, может стать очень и очень увлекательным. И возможно, оно наконец заинтересует вашу подругу? – лукаво обратился он к Касе.

– Может быть, – неопределенно пожала плечами та, но рядом с углубившимися в чтение мужчинами не осталась, а прошла в другую сторону огромного зала.

Ей захотелось осмотреть угол, в котором располагалось научное оборудование. Она кинула взгляд на экраны компьютеров, только один из четырех был включен, и рядом с ним на столе в специальной, отделанной велюром нише лежал в полуразвернутом состоянии старинный том. Кася всмотрелась внимательно. Текст был на старофранцузском, скорее всего, на языке «ок». Она попыталась было прочитать, но смысл от нее ускользал.

– Сатана – князь мира сего, ибо создал он этот мир… – раздался над ее ухом голос, и она подпрыгнула от неожиданности.

Она так увлеклась, что не заметила подошедшего сзади Андреа.

– Вы меня напугали, – с укором сказала она.

– Я просто заметил, что вы пытаетесь понять текст, и решил помочь прочитать.

– Это окситанский язык?

– Да, конечно, язык прекрасных дам и трубадуров, но еще и язык самых ненавидимых еретиков европейского средневековья…

– Катаров?

– Да или альбигойцев, или богомилов. И перед вами один из крайне редких экземпляров Тайного Евангелия катаров, замечательно, не правда ли?

– Я никогда не читала ничего подобного, – призналась она, – а это что за манускрипт? – перешла она к другому столу.

– Что это за манускрипты, хотите сказать, – усмехнулся Андреа.

– Почему манускрипты? – удивилась Кася, видевшая перед собой один-единственный том.

– Потому что на одном и том же листе пергамента можно написать несколько разных текстов, стирая старый и надписывая новый. Только следы старого остаются, вот посмотрите… – с этими словами мужчина включил аппарат и под текстом на латыни показались буквы, похожие на греческие, перемежавшиеся непонятными символами. Кася с интересом наклонилась к экрану.

 

– Андреа, не мучай нашу гостью своими экпериментами! – прервал их опыт стремительно подошедший Фоскари. – Если его не остановить, синьора, он сейчас вам включит всю аппаратуру и до обеденного стола вы доберетесь только к вечеру.

Кася хотела было возразить, что ей это все очень и очень интересно. Однако Андреа послушно выключил аппарат и вернулся к разложенным на столе письмам Фортунаты и Джироламо Альберони.

Лицо Фоскари вновь стало подвижным, и взгляд темных, почти черных глаз начал быстро перебегать с одного предмета на другой. Волнение доктора ее удивило. Ему не понравилось, что Андреа посвящает первую встречную в их исследования? Или она ошибается? Задумавшись, она не заметила, как к ним присоединился пятый участник, вернее, участница встречи. Это была молодая, не больше 30 лет, женщина.

– Сильвия, моя сестра, – встрепенулся Андреа, с опозданием представляя подошедшую.

– Здравствуйте, Кассия, очень рада познакомиться с вами! Я так много слышала о вас от Алексея, – негромко произнесла Сильвия и протянула Касе руку, – как вам нравится у нас? Впечатляет?

– По правде сказать, очень! Я совершенно не ожидала увидеть нечто подобное!

– Ничего удивительного, если бы вы знали, какие средства дядя затрачивает на все это… – в ее словах прозвучал неожиданный укор.

– Сильвия – финансовый директор нашей организации, поэтому у нее свой, специфический взгляд. И если бы вы знали, как нам с ней непросто! – рассмеялся доктор Фоскари.

– Вся специфика заключается в том, чтобы вовремя остановить тебя и Андреа… – молодая женщина хмыкнула, пожав плечами.

– Да, моя дорогая, ты права, и слава богу, что ты рядом и не даешь нам разориться. Хотя иногда нам с ней очень и очень не легко! – закатил глаза к небу Фоскари.

– Бедные овечки! – с ложным сочувствием произнесла Сильвия, и все рассмеялись.

Кася украдкой рассматривала свою собеседницу. Контраст между братом и сестрой был разительным. Он – высокий, выделяющийся в любой толпе брюнет, она – тихая бледная мышка. Только присмотревшись, можно было разглядеть удивительной прозрачности лазоревые глаза, точеные, словно вырезанные опытной рукой скульптора черты лица и изящные линии тела. «Минимум макияжа, и она могла бы стать идеальной моделью для любого фотографа и художника», – пронеслось в голове Каси. Только откуда это сознательное подчеркивание собственной невзрачности? Словно желание остаться в тени, быть фоном для бросающейся в глаза красоты брата? Впрочем, на долгие раздумья на данную тему времени ей никто давать не собирался.

– Итак, вас все это заинтересовало? – обратился к ней Фоскари. – Вы согласны помочь вашему другу?

– Да, согласна, – кивнула она.

– Замечательно, теперь мы можем перейти к самой важной части нашей встречи! – с энтузиазмом потер руки Фоскари.

– Какой же? – с удивлением спросила Кася.

– К обеду…

Когда трапеза закончилась, повисла долгая пауза. Кася переваривала только что увиденное, а Алеша не решался ее побеспокоить. Тишину нарушила Кася:

– Кстати, я совершенно забыла тебя спросить…

– Спрашивай.

– Но ведь у этой Фортунаты должны были остаться родственники, а может быть, даже потомки. Может быть, след все-таки лучше искать здесь, в Италии?

– В этом ты права, – как-то особенно печально улыбнулся Алеша и переглянулся с как-то заметно погрустневшим доктором Фоскари, – я нашел и даже уже связался с потомком Фортунаты…

– Ну тогда что тебе мешает обратиться к этому самому представителю рода Альберони?

– В этом-то вся и проблема, – вздохнул Алеша и произнес каким-то странным голосом, – дело в том, что последнего Альберони больше нет… – помедлил и добавил, отводя глаза: – Если в Риме ты хоть как-то следила за последними новостями, то, наверное, слышала об убийстве этого несчастного священника – отца Антонио, настоятеля церкви Санта-Мария-деи-Монти? Так вот отец Антонио и был последним потомком Фортунаты Альберони…

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15 
Рейтинг@Mail.ru