Лариса Джейкман
Угол падения
Иллюстратор Ярослав Николаевич Скрипченков
© Лариса Джейкман, 2018
© Ярослав Николаевич Скрипченков, иллюстрации, 2018
ISBN 978-5-4483-1078-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Илья и Майя
1
…Гроб качался на волнах холодной свинцовой реки. Он был обшит красным бархатом и отделан черными рюшами. Мария стояла на краю шаткого, раскачивающегося во все стороны плота и тянулась за гробом, пытаясь поймать его и притянуть к себе. Она старалась изо всех сил, но дотянуться до гроба не могла. Не удержавшись, Мария резко покачнулась и упала в воду. Маслянистые тяжелые волны накрыли ее с головой, а гроб, качаясь, подплыл к плоту, тяжело ударился о его борт и пошел ко дну…
Илья проснулся в холодном поту и тут же включил ночник. Кошмары мучали его часто, почти каждый день, и сейчас он уже знал, что больше не заснет. Илья взглянул на портрет на стене, и ему стало жутко. Мария смотрела на него, как живая. Огромные грустные глаза, блестящая густая челка, падающая на широкий красивый лоб, прямой изящный нос и едва заметная улыбка на губах. Она всегда была такой, немного грустной, немного загадочной, красивой и нежной.
«Надо убрать отсюда ее портрет, перевесить в гостиную хотя бы», – подумал Илья и потянулся за сигаретами.
Вообще говоря, он не любил курить в спальне, но иногда позволял себе, когда очень волновался или переживал. Как сейчас.
Он встал, натянул халат, подошел к окну и открыл форточку. За окном занималось утро, чуть брезжил рассвет, но небо было все еще темным, мрачным, и предутренняя картина за окном выглядела пока неприветливо.
Илья передернул плечами от легкой прохлады, затушил сигарету и отправился на кухню заварить себе кофе. Проходя мимо спальни дочери, он увидел полоску света у нее под дверью и понял, что она тоже не спит.
Тяжелое чувство обиды, вины и нестерпимого горя вдруг овладело им.
– Господи, когда же это все кончится, – тихо пробормотал он и насыпал кофе в маленькую медную турку, залил его водой и поставил на огонь.
Так всегда заваривала кофе Мария, и каким-то чудом он получался у нее необыкновенно вкусным и ароматным, у Ильи так не получалось. В чем был секрет, он не знал, да и какое это теперь имело значение. Все в его жизни померкло, потеряло смысл, куда-то улетучилось, все хорошее исчезло вместе с Марией. Все!
– Ну вот, я так и знал! – тихо сказал Илья и сдернул турку с плиты, на которой шипел и пенился убежавший кофе.
Запахло паленым. Он выключил газ и вылил остатки подозрительного, буро-коричневого напитка в чашку. Добавил щепотку соли, чайную ложку сахара и стал пить. Было невкусно, но Илья этого не замечал. Он опять закурил и погрузился в воспоминания.
Вот они все вместе, втроем с дочерью на побережье, лазурное сверкающее море, теплый песок, легкий бриз. Они идут вдоль берега, держась с Марией за руки, а Майя бежит впереди в голубом коротком сарафане, босиком и смеется. Она машет им рукой, зовет за собой, но им не хочется торопиться.
– Ну побыстрее вы можете? – кричит им дочь.
– Не можем, – отвечает Мария, – не убегай далеко…
Господи, как же давно это было, в той, прошлой жизни, когда они, казалось, были счастливы и полны надежд на самое счастливое будущее. Илья хотел припомнить еще несколько эпизодов, они мелькали у него в голове как быстро меняющиеся слайды, выхватывая то одну картину из прошлого, то другую, но тут вдруг резко хлопнула дверь, и он увидел Майю. В розовой полосатой пижаме она прошла в туалет, даже не взглянув на него. На душе стало неспокойно. Дочь окончательно отдалилась от него и практически не желала общаться.
– Доброе утро, дочка, – сказал он ей, когда она вышла из туалетной комнаты.
Майя бросила на отца холодный равнодушный взгляд и ничего не ответила. Снова хлопнула дверь ее спальни, и Илья понял, что этот выходной он проведет в одиночестве, Майю он больше не увидит, но разве что случайно на кухне пересекутся.
– Нет, так не пойдет! – сказал он и резко встал.
Подойдя к спальне дочери, он настойчиво постучал в дверь и тут же вошел, не дожидаясь ответа. Майя лежала на кровати, до подбородка накрывшись одеялом и смотрела на него зло и неприветливо. Илья придвинул к ее кровати стул и сел напротив.
– Майя, дочка, за что ты так возненавидела меня? – спросил он тихим голосом, в котором звучали ноты осуждения. – Я же ни в чем не виноват, ты же это понимаешь! Наши с тобой отношения…
– Я ненавижу тебя за то, – прервала его Майя на полуслове, – что ты убил маму! Ты – убийца, и ты это прекрасно знаешь!
Илью передернуло от ее слов. Они прозвучали так хлестко, так жестоко, что повергли его в отчаяние. Он даже застонал.
– Перестань, я прошу тебя! Ты несправедлива ко мне, как ты можешь кидать мне в лицо такие обвинения? Ведь было же расследование, результаты которого тебе известны. Я не убивал ее, я спасал твою жизнь, Майя.
– Уходи! Я больше ничего не хочу слышать, – четко, с расстановками сказала она.
– Нет, я никуда не уйду до тех пор, пока ты хотя бы не попытаешься понять меня.
Илья смотрел на дочь глазами, полными ужаса и мольбы. Он хотел достучаться до нее, найти хоть малейший отклик в ее душе, но все было напрасно. Она зажмурила глаза, натянула одеяло почти до бровей и отвернулась к стенке. Это означало, что разговор окончен. Илья посидел еще несколько минут и, ни слова не говоря, вышел из ее спальни.
Вот так он теперь общался со своей единственной дочерью, которая совсем недавно души в нем не чаяла, а он любил ее той преданной отцовской любовью, которую все дочери, наверное, воспринимают как само собой разумеющееся чувство.
С самого раннего детства Майя видела в отце своего старшего друга, советчика, спасителя от всех бед и помощника во всем. Что бы ни стряслось, Майя в первую очередь бежала к отцу, и он ей помогал, выручал, поддерживал. А сейчас он стал ей врагом! Все перевернулось с ног на голову, он терял дочь, и это ощущение чуть ли не сводило его с ума. Ушла из его жизни Мария, единственная женщина, которую он по-настоящему любил, а теперь вот Майя так жестоко и безжалостно отстраняет его от себя, обвиняя в таком страшном грехе, что и подумать жутко.
Илья уже несколько раз старался объясниться с Майей, но все его попытки неизменно терпели фиаско. Она категорически отказывалась слушать его, и все его объяснения как будто не доходили до нее. Илья подсознательно чувствовал свою вину перед ней, он искал пути к сближению, хотел во что бы то ни стало растопить ледяную стену, которая встала между ними. Но стена эта становилась все толще и толще, и отца охватило отчаяние.
Илья принес в кухню увесистый телефонный справочник и стал листать его.
«Психотерапевтический центр им. академика Павлова», – прочитал он.
– Так, это на Калининском бульваре. Прекрасно, надо записаться, – сказал он сам себе и пошел в свою спальню.
Набрав номер телефона, он удивился, что ему тут же ответили. Была суббота и довольно ранний час, а клиника была уже открыта. С ним приветливо побеседовали и назначили время приема. Отчаявшемуся совсем мужчине казалось, что беседа с психотерапевтом поможет ему разобраться в мотивах поведения дочери, а самое главное – найти путь к сближению с ней. Он уже понял, что сам он не справится, ему нужна помощь специалиста.
Илья вышел на улицу. До приема было еще много времени, но оставаться дома ему совсем не хотелось. Он зашел в кафе на углу и плотно позавтракал. Готовить он не любил, и Майя себя этим не утруждала, поэтому питались они последнее время в основном яичницей и бутербродами. Два-три раза в неделю Илья ходил в кафе и ел по-человечески. Он знал, что и Майя тоже питается в общепите, в основном в школьной столовой. Ему было жаль дочь, но выхода он не видел.
«На лето отправлю ее к бабушке в Подмосковье, там ее откормят как следует», – думал Илья и на том успокаивался.
Следующий год у Майи будет выпускным, а потом институт. И еще пять лет учебы. Ему очень хотелось выучить дочь, дать ей хорошее образование, и раньше они часто обсуждали эту тему: куда пойти учиться. Но сейчас Майя замкнулась в себе, проронив, правда, однажды:
– Когда закончу школу, я уеду от тебя навсегда.
Илью больно резанули ее слова, но он ничего не ответил. Пусть поступает как знает. Время их рассудит, а он, Илья, бессилен что-либо сделать или предпринять.
2
Побродив по городу после завтрака, Илья отправился на Калининский бульвар и тут же пожалел, что не поехал на машине. Задул холодный ветер, и стал накрапывать мелкий ледяной дождик. Весна в этом году наступала медленно и неохотно, то просыпалась было и согревала всех своим теплом и лаской, то опять засыпала, и тогда последние отголоски зимы тут же холодили землю и воздух, наполняя его если и не снегом, то промозглым холодным дождем.
Илья поднял воротник плаща и зашагал быстрее. Ходьбы было минут двадцать, и когда наконец он вошел в просторный, сияющий чистотой холл клиники, с него буквально стекали струйки дождевой воды. Он снял плащ, стряхнул его слегка и повесил на вешалку у входа. В регистратуре он поинтересовался, куда ему следует пройти, и молоденькая медсестричка проводила его на второй этаж и указала на стул.
– Присядьте пожалуйста. Вас пригласят, – сказала она.
Илья уселся поудобнее и огляделся вокруг. На двери напротив была прибита табличка: «Колпакова Галина Ивановна».
«Мне, наверное, к ней», – подумал Илья и стал просматривать журнал, оставленный кем-то на соседнем стуле.
Честно говоря, он плохо представлял себе, о чем он будет говорить с врачом. Ему предстояло поделиться своими проблемами в отношениях с единственной дочерью, но для этого нужно было рассказать всю историю, то есть начать с самого начала, со смерти Марии. Задача была не из простых.
– Господин Сафронов, пройдите пожалуйста в кабинет, – услышал он и встал.
Его и правда приглашали в кабинет Колпаковой. Илья нерешительно вошел и увидел женщину, сидящую за столом в ожидании пациента. Пару секунд они смотрели друг на друга, и вдруг глаза Галины Ивановны вспыхнули, она улыбнулась и проговорила:
– Вот кого не ожидала увидеть! Илюшка, привет!
– Галя?! – спросил в свою очередь Илья, узнав в женщине свою одноклассницу Галину Дорохину, с которой он несколько лет просидел за одной партой, в которую был когда-то влюблен, и которая позже стала его первой женщиной.
Нельзя сказать, что они любили друга, во всяком случае Илья без всякого сожаления расстался с ней, когда познакомился с Марией.
Галя училась тогда в медицинском, а Илья в педагогическом на Физкультурном факультете. Он был отменным пловцом, занимался этим видом спорта с пяти лет и решил посвятить этому свою жизнь. Учась на третьем курсе, он уже работал тренером по плаванию, готовил молодое поколение пловцов, к тому же был участником многочисленных соревнований, многие из которых приносили ему огромный успех, как неоспоримому победителю. В плавании на короткие дистанции ему вообще не было равных, он преодолевал их порой за такие считанные секунды, что хоть на мировое первенство посылай запрос.
Илья был видным, высоким, мускулистым. Лицо его не отличалось особой красотой: массивный подбородок, небольшие, глубоко посаженные глаза, прямой нос и неизменный ежик очень светлых жестких волос. Но тем не менее девушки всегда симпатизировали ему. Илья это видел, очень часто отвечал им взаимностью, и поэтому наверное их отношения с Галиной складывались не самым лучшим образом. Она постоянно ревновала его, они порой ссорились и наконец расстались.
Хотя основной причиной их разрыва была встреча с Марией. Эта девушка покорила его сразу и всерьез. Он признался в этом Галине и сказал, что они должны расстаться немедленно, на что она тогда ответила ему:
– Не беспокойся, я скоро забуду про наше любовное приключение, но я никогда не прощу тебя, Илья, за предательство и измену.
Больше они с Галиной никогда не встречались, и до сегодняшнего дня он и понятия не имел, как сложилась ее судьба.
– Вот это встреча! – снова сказал Илья, усаживаясь на стул напротив своей бывшей подружки.
Она внимательно разглядывала его, слегка улыбаясь и качая головой.
– А ты еще больше возмужал, изменился как-то. Я наверное и не узнала бы тебя, встретив на улице. Ну как живешь? Что привело ко мне?
Илья смутился. Он понял, что ему придется все рассказать Галине о случившемся, и он пожалел, что пришел.
– Видишь ли, – сказал он наконец, – у меня такое несчастье, что в двух словах не расскажешь. Одним словом, я потерял жену, она погибла. А моя дочь Майя обвиняет меня в том, что я виноват в ее смерти, понимаешь? Она зациклилась на этом, возненавидела меня… короче, я теряю дочь, а это все, что у меня осталось дорогого в этой жизни. Мне нужна помощь, Галка, самому мне не справиться.
– Та-а-а-к, вот это новости. Значит, Марии больше нет, – очень тихо произнесла Галина и спросила, помолчав: – и что же случилось? Авария, катастрофа?
– Авария. Мы разбились на машине, слетели с моста, не по моей вине, конечно. Водитель грузовика вырулил на встречную полосу, уснул за рулем, скорее всего, ну и бортанул нас… короче, об этом ужасе лучше не вспоминать.
– А как же вы с дочерью спаслись?
– Ну в том-то все и дело. Я сумел сгруппироваться и практически не пострадал при падении. Когда мы упали в реку и ушли под воду, я видел, как Мария, которая сидела рядом со мной, ударилась виском, сразу же пошла кровь, сознание она потеряла, а скорее всего, просто умерла от удара и пролома виска. Я повернулся назад, посмотрел на Майю и увидел ее расширенные от ужаса глаза, она инстинктивно пыталась кричать и захлебывалась, но уж точно была жива. На размышление у меня было не больше секунды, я стал спасать ее. Мне удалось вытащить Майю из машины. Но когда мы поднялись на поверхность, она уже практически захлебнулась. На наше счастье Скорая оказалась рядом, они начали отхаживать Майю, а я вновь нырнул, уже за Марией.
– И что?
– Да ничего, было поздно. Я вытащил ее, конечно, но мертвую. Врачи констатировали смерть от черепно-мозговой травмы, кровоизлияния и большой потери крови. Надежды не было никакой. Да ее не было и самого начала, честно говоря. Но я все же до последнего надеялся на чудо, которого не произошло.
– Почему Майя обвиняет тебя? Ведь ты спас ей жизнь…
– Понимаешь, я думаю, это своего рода психологический шок. Она никак не может понять, что двоих сразу я вытащить бы не смог. А раз у Майи было намного больше шансов выжить, естественно, я стал спасать ее.
– Я это понимаю, – сказала Галина, – но почему дочь твоя не хочет это принять? Да, кстати, когда это случилось?
– Прошлым летом.
– А где? Не в нашем же городе, я по крайней мере ничего такого не слышала.
– Мы отдыхали в Сочи, там и произошло. Ездили на Ореховский водопад, а когда возвращались, решили еще в Ривьеру заехать, ну на Ривьерском мосту и…
– Ладно, не продолжай, – сказала Галина, – я вижу, как тебе тяжело вспоминать об этом. Ну и что Майя? Сколько ей лет сейчас?
– Шестнадцать, в следующем году заканчивает школу и собирается уехать от меня навсегда. Помоги мне, Галочка! Подскажи, как себя вести, как разговаривать с ней, что говорить вообще. Поверь, я пытался много раз, но она не хочет ни слушать, ни понять. Я в отчаянии.
– Да, задача не из простых. Знаешь что, оставь ее пока в покое. Вообще не разговаривай с ней ни о чем, не пытайся привлечь к себе внимание. Оставайся как бы в тени, но будь по возможности всегда рядом. Она сама к тебе обратится рано или поздно, сначала ее просьбы будут короткими, односложными. Отвечай ей так же. Но постепенно она изменится.
Илья взирал на Галину недоверчиво. Ему казалось, что такой простой стиль поведения вряд ли может что-то изменить в их отношениях с дочерью. Он спросил:
– А почему ты думаешь, что это поможет? Если я с ней открыт и доброжелателен, она отчужденна и замкнута в себе, а если я надуюсь как мышь на крупу, она вдруг проникнется ко мне доверием? Что-то не вяжется.
Но Галина разубедила его:
– А ты не дуйся как мышь на крупу. Веди себя естественно, как человек ни в чем не повинный. Будь просто самим собой. Это самое большое доказательство твоей невиновности в гибели жены. Она поймет это, почувствует, и со временем смирится с этой мыслью.
Они еще долго проговорили, Галина дала ему кассету для аутотренинга, чтобы для начала привести в порядок свои мысли и свести страдания до минимума.
– Не терзай себя, Илюша. Смирись со смертью жены и помни, что любой здравомыслящий человек на твоем месте повел бы себя точно так же.
Илья поблагодарил свою бывшую подругу и распрощался с ней. Напоследок она сказала ему:
– Приведи ко мне Майю, если сможешь. Я постараюсь настроить ее на правильную волну.
Он вернулся домой и встретился в коридоре с дочерью, которая стояла в дверях своей спальни, прислонившись к косяку, и смотрела на него в упор.
– Привет, – сказал он неуверенно.
– Мне нужны деньги, – произнесла она в ответ.
– Зачем… то есть, сколько, я хотел сказать, – все так же робко ответил Илья.
Нет, не получалось у него быть спокойным и уверенным в себе. Под пристальным взглядом Майи он робел и терялся.
– Сто долларов. Завтра утром.
С этими словами она повернулась и захлопнула за собой дверь.
Илья тихо чертыхнулся, понимая свое незавидное положение, и прошел на кухню. «Зачем ей такие деньги? Ну как я могу их дать, не спросив зачем?» – думал Илья, наливая в стакан минералки. Девочке-школьнице сто долларов на карманные расходы слишком много, это ясно, значит они нужны ей на какую-то покупку, скорее всего.
Илья взял листок бумаги и написал дочери записку:
«Майя, прости, но я не могу дать тебе такую большую сумму, не спросив, зачем. Если посчитаешь нужным объяснить мне, тогда решим. Если нет, извини. Отец»
Он оставил записку на столе и ушел к себе. Есть ему не хотелось, он улегся с газетой, да еще и телевизор включил. Он слышал, как вышла из своей комнаты Майя и прошла на кухню. Она пробыла там довольно долго, ужинала скорее всего, значит и записку прочитала. Илья ждал, что она зайдет к нему, чтобы ответить на его вопрос, но она не появилась. Дверь ее спальни закрылась, а вскоре щелкнул выключатель, значит, она легла спать.
– Ну что ж, на нет и долларов нет, – тихо проговорил Илья и убавил звук телевизора.
3
На следующий день, несмотря на воскресенье, Илье с утра нужно было появиться на экстренном тренерском совете. Решался вопрос об усилении режима тренировок для пловцов, отправляющихся в мае на соревнования. Нужно было отобрать и состав команд по положению четыре юноши и четыре девушки. В зачет шли три самых лучших результата. Задача была не из простых. Вся ответственность за подбор команд ложилась на него, а ему было совсем не до этого.
Неделю назад ему звонили из городской администрации с настоятельной рекомендацией отправить на соревнования Золотореву Арину, дочку заместителя мэра города. Арину можно было рекомендовать, конечно, но в тройку финалистов она вряд ли войдет. А тогда у него будут неприятности: плохо тренировал, уделял недостаточно внимания и тому подобное. Да и потом, были пловчихи гораздо лучше Арины, но, как говорится, не ему решать.
Илья поднялся с постели в неважном настроении. Да еще Майя со своей просьбой. Она ему так ничего и не объяснила, и Илья решил сам на разговор не выходить.
Зайдя на кухню, он увидел свою записку на столе, на ней Майя приписала:
«Спасибо, обойдусь и без твоей благотворительности».
Илья скомкал записку и выбросил ее в мусорное ведро. Не хочет, не надо. Идти на поводу у дочери в этом вопросе он не собирался. Но на душе все равно было скверно. А что, если эти деньги необходимы ей на что-то очень важное, а он уперся? Но на что? Так и не придя к правильному выводу, Илья разозлился окончательно. Он не стал завтракать, наскоро собрался и ушел из дома.
На работе он отвлекся немного от своих грустных мыслей, там разгорелся ожесточенный спор по поводу кандидатов, и Илья внимательно выслушивал доводы своих коллег относительно кандидатур. Решающее слово все равно было за ним, а он так и не решил, выдвигать Золотореву или нет. За нее выступило всего два человека, да и то не очень авторитетных. Выбрав Арину, придется пожертвовать кем-то, но кем? Над этим и размышлял Илья, когда его неожиданно пригласили к телефону.
– Илья Сафронов? – услышал он в трубке незнакомый мужской голос.
– Да, это я. С кем имею честь?
Илья сразу же подумал, что звонят из городской администрации по поводу Арины, но он ошибся.
– Меня зовут Филипп, я имею к вам важный разговор. Не могли бы мы встретиться сегодня ближе к вечеру?
– Какой разговор? Если вы насчет Арины, то решение еще не принято, тренерский совет не закончен, но думаю…
Его тут же прервали:
– Арину я не знаю, и меня она не интересует. Речь пойдет о вашей дочери. Поверьте, это серьезно.
– О, господи! Кто вы, что случилось? – встревоженно спросил Илья.
– Ничего пока не случилось. Жду вас в шесть на площади у памятника Горькому.
Незнакомец повесил трубку, а Илья тут же набрал домашний номер телефона. Сердце его неистово колотилось, он никак не мог унять дрожь. Майя подошла к телефону минуты через две. Все это время Илья переминался с ноги на ногу и мысленно умолял дочь ответить на его звонок.
– Слушаю! – с раздражением в голосе ответила Майя.
– Ты дома? У тебя все в порядке? – нервно спросил Илья.
Майя выдержала паузу и нехотя ответила:
– Что тебе нужно?
– Да так, ничего. Просто… Послушай, Майя, ты не хочешь сходить куда-нибудь поужинать сегодня вечером? Давай сходим в кафе или в ресторан. Я хоть покормлю тебя как следует. Как ты на это смотришь?
Майя усмехнулась и ответила:
– Я с тобой никуда не пойду. Ты это прекрасно знаешь и прекрати свои дурацкие уловки. Я сыта. По горло.
И она бросила трубку. Илья чертыхнулся и в ужасном настроении вернулся на заседание совета.
– Так, – сказал он твердо и зло, – давайте прекратим все наши прения. Вводим в состав всех, кого наметили и Золотореву. Вместо Вики Смирновой. У нее техника слабовата, пусть поработает еще.
Все притихли, удивленно переглянулись, и кто-то заметил:
– Ну а Золоторева что? Куда ее результаты годятся? Вы же сами говорили…
– Я сказал, прекратим прения. Я сам Ариной займусь. И давайте по домам. Воскресенье все же.
Илья вышел из кабинета и отправился в душ, решил поплавать немного, это его всегда успокаивало и отвлекало от нехороших мыслей. Странный телефонный звонок, грубый ответ дочери, неправильно подобранный состав команды – все раздражало и нервировало его. Наступал душевный кризис, Илья чувствовал это и пытался противостоять.
В шесть часов вечера он стоял у памятника Горькому и оглядывался по сторонам. Неожиданно к нему подошел щеголеватого вида молодой мужчина в длинном кожаном пальто, в ковбойских сапогах и с длинными волосами, забранными сзади в конский хвост. На нем были джинсы и вязаный пуловер под плащом.
«Коня только не хватает и ковбойской шляпы!» – мелькнуло у Ильи в голове, а мужчина тем не менее поздоровался и даже протянул для приветствия руку.
– Филипп Уваров, здравствуйте, Илья Петрович, – проговорил он.
– Приветствую вас, – нерешительно ответил Илья и пожал протянутую ему руку.
– Вас удивляет мой приход, я понимаю. Буду краток. Разговор пойдет о Майе, она хочет снять у меня квартиру, но не объясняет, почему. Дело в том, что я недавно женился и переехал к жене, моя однокомнатная квартира на Московской улице пустует, я ее сдаю. А совсем недавно ко мне обратился один мой знакомый, Николай Теплицын, и говорит, что Майя Сафронова ищет жилье, куда бы съехать от отца. Я сразу же согласился, но когда увидел Майю, понял, что она еще школьница, меня это насторожило, я уговорил Николая дать мне ваш телефон, чтобы переговорить. Вы согласны на переезд дочери?
Всю эту тираду Филипп выдал Илье на одном дыхании, без остановок. И Илья не сразу вспомнил, кто такой Николай Теплицын. Прошло не менее трех минут, пока он сообразил, что этот самый Теплицын – его бывший ученик, он тренировал его в течение нескольких лет, но парень вдруг неожиданно бросил спорт и поступил в педагогический на отделение иностранного языка.
Майю он знал, так как она тоже занималась в бассейне, но Илья и не предполагал, что они поддерживают отношения.
– Вы знаете, Филипп, – наконец ответил он, – все это для меня, как снег на голову. У нас с Майей отношения сложные, но уходить из дома в ближайшее время она не собиралась. И к тому же, как она будет вам платить? Я не согласен с ее уходом из дома, пока она учится в школе, поэтому платить не намерен, а у нее денег нет, как вы понимаете.
– Я так и думал, – подытожил Филипп. – Ну что ж, все ясно. Тогда отказ? А что, если она все-таки будет настаивать? Вы же понимаете, что в наше время сдавать квартиру лучше кому-то по рекомендации, мне бы не хотелось упускать такой шанс.
– Послушайте, вы! Она еще несовершеннолетняя! Как она может настаивать на чем-то, если она неплатежеспособна? Это для этих целей она выпрашивала вчера у меня сто долларов? – вспылил Илья.
– Понятия не имею. И вот что, – ответил Филипп, – вы не возмущайтесь пожалуйста, но я сдам ей все же свою квартиру, если она заплатит за полгода вперед, а если нет, я ей так и скажу, что вы категорически против. Идет?
Илья был в бешенстве.
– Да как вы можете согласовывать со мной такие вещи? Я уже сказал, что я против! Поставьте меня в известность, если она будет согласна вам заплатить, так как эти деньги будут добыты ею… ну я не знаю, каким-нибудь неверным путем.
– Хорошо, – неожиданно согласился собеседник. – Как вы понимаете, речь идет не о ста долларах, а о значительно большей сумме. Я не буду рисковать, мне проще отказать.
На том они и расстались. Филипп галантно раскланялся и быстрым шагом удалился. Илья остался в полной растерянности и недоумении. Значит, Майя решила уйти от него прямо сейчас, не дожидаясь окончания школы. Он направился домой.
В окнах их квартиры горел свет, значит дочь была дома. Он настроил себя на решительный разговор и, резко постучав в дверь ее комнаты, тут же распахнул ее. Но он так и остался стоять в дверях, ошарашенный увиденным. Майя сидела на кровати в нижнем белье, совершенно пьяная и с бокалом вина в руке. Тут же в комнате находилась полуголая девица и парень, тоже почти раздетый. Свет был притушен, в комнате царил полумрак, тихо играла музыка, и троица наслаждалась обществом друг друга, даже не заметив, что в комнату вошел Илья.
Он щелкнул выключателем, ярко вспыхнул свет, и все трое зажмурились, нехотя повернув головы в его сторону.
– Привет, – тихо сказала девица, а Майя только небрежно хмыкнула и поставила бокал с вином на подоконник.
Парень потянулся было за джинсами, но наглая девица вдруг встала на них и сказала:
– Успокойся, Макс, я тебя умоляю. – Потом повернулась к Илье и вдруг заявила: – Присоединяйтесь. Хотите сначала выпить или… – и она направилась в его сторону вульгарной вихляющейся походкой.
– Что здесь происходит? Что за бардак?! – рявкнул Илья.
– Бордель, ты хотел сказать. Это групповуха, папочка. Ну развлечение такое. Ты бы не мешал, а? – сказала Майя и, подойдя к парню, вдруг обняла его, смотря на отца через плечо наглым вызывающим взглядом.
Девица тем не менее приблизилась к Илье и мерзко обвела языком свои вульгарные полные губы. Ее большая грудь почти касалась его, он даже чувствовал запах ее тела, молодого, полного, разгоряченного.
– Проходи, чего встал, – сказала она и протянула было руку.
Илья схватил девицу за запястье и отшвырнул от себя.
– Дрянь! – сказал он. – Немедленно одеться и вон из моего дома, чтобы духу вашего здесь не было через пять минут. А ты, – это уже Майе, – марш в ванную сию минуту.
С этими словами он подошел к дочери, схватил ее за плечо. Она слегка вскрикнула, видимо от боли, и Илья подтолкнул ее к двери. Проходя мимо парня, сидящего на полу и пытающегося все же натянуть на себя джинсы, Илья не удержался и больно пнул его ногой.
– Поосторожней, папаша, я тоже так могу, – проскулил парень.
– Я тебе сейчас все зубы выбью, щенок. Вон отсюда, ублюдок! Не дай бог еще хоть раз попадешься мне на глаза.
Парень испуганно вскочил и отпрыгнул в сторону. Илья подошел к двери ванной и услышал, как шумит вода, Майя принимала душ. Ее приятели еще минут пять препирались, одевались, наконец вышли из комнаты и со словами «Как жаль, что вы нам помешали» удалились из квартиры. Говорила, правда, девица. Парень ретировался к двери и сам быстренько открыл ее.
После их ухода Илья снова зашел в комнату дочери. Он насчитал несколько пустых бутылок, валяющихся на полу, и обнаружил пустую пачку от презервативов. Его стошнило.
«Как же так? Майя была такой скромной, такой порядочной девчонкой. Никаких парней, никаких свиданий, и вдруг такое! А как вызывающе она вела себя! Пьяная, бесстыдная, полураздетая и без тени смущения! Нет, это все бравада!» – успокаивала себя Илья. Но ему было нестерпимо больно и обидно за то, что дочь позволила себе такое поведение в его присутствии. Это означало, что он для нее не значил ничего, ровным счетом ноль!
Минут через пятнадцать Майя, как ни в чем не бывало, вышла из ванной и обратилась к отцу:
– Знаешь, не обращай внимания на все это. Мы просто разыграли тебя. Но я и сама поняла, что это чересчур.
Илья удивился в душе такому доверительному тону и спокойному голосу, каким разговаривала с ним Майя. И все же он не поддался сразу.
– А это что, позволь тебя спросить? Тоже розыгрыш? – строго спросил он дочь и показал ей смятую обертку от презерватива.
Майя усмехнулась, покраснела и ответила:
– Ну да. Все подстроено. Не было у нас ничего такого… я же говорю тебе. Если бы уж мы занимались чем-нибудь подобным, то не здесь, уверяю тебя, но…
Илья ее перебил:
– А где же? На квартире, которую ты собиралась снять? Для этих, видимо, целей ты вознамерилась съехать, да? Но учти, я категорически против. Ты будешь жить здесь, со мной до тех пор, пока не закончишь школу, как минимум. Потом решай сама. Исполнится восемнадцать, вот тогда и скатертью дорога. А до того времени я несу за тебя полную ответственность.
– Папа, не устраивай истерик. Съеду тогда, когда посчитаю нужным. Откуда ты знаешь про квартиру?
Майя говорила спокойно, без гонора, чем немало озадачила привыкшего к ее высокомерию отца. Он тоже решил перейти на спокойный тон и ответил:
– С Филиппом встречался. Он сам меня нашел и интересовался, согласен ли я на твой переезд, и как ты собираешься платить ему.
– Вот как? Ну тогда понятно. Ладно, остынь. Я пока никакого решения не приняла, буду потихонечку заканчивать школу, обещаю вести себя прилично, но и ты будь добр, оставь меня в покое со своим опекунством. А то видишь, что может получится от излишнего пристального внимания? Это тебе урок.
