Лариса Анатольевна Рубцова
Любопытство сильнее осторожности
Глава 6.
Полковник Журавлев задумчиво смотрел в окно: на бесконечные пробки у светофора, медленно едущие машины, пешеходов, спешащих по своим делам, туристов, неторопливо бредущих по улице, глазеющих по сторонам. Внутри него все клокотало. Минуту назад он выключил телефон, силясь совладать с собой. Первая жена визжала и орала на него, не стесняясь в выражениях. Из всего потока бранных слов, он понял, что его бывшая благоверная ночью выгнала из дома их общую дочь. И не собиралась пускать ее обратно. Что там у них произошло, он так и не понял. Не живя с первой семьей уже пять лет, он, тем не менее, изредка интересовался успехами дочери. Она была хорошей девочкой. Никаких неприятностей до сих пор не доставляла ни ему, ни своей матери. И вдруг такое. Что там могло произойти? Надо было успокоиться перед утренним совещанием. Сейчас ему сообщат о ночных происшествиях в городе. Надо очистить мозги от мешанины упреков и угроз.
Совещание еще больше обеспокоило полковника, особенно сообщение капитана Анисимова, который, по своему, заведенному им самим давным-давно, порядку, два раза в неделю дежурил вместе с очередной сменой на патрульной машине. Зная неугомонный характер и твердость капитана, который дорожил честью мундира, как некоторые не дорожат жизнью близких, полковник Журавлев, отнесся к его докладу с повышенным вниманием. А когда, после совещания, Анисимов продемонстрировал смартфон со сделанными видеозаписями беседы Мосолоева с разными мерзавцами, полковнику стало нечем дышать. Как минимум на трех из них, сын его давнишнего друга торговал дочерью Журавлева. Это было настолько дико, что полковник Журавлев, расстегнул верхнюю пуговицу кителя, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Сердце остановилось, легкие отказывались дышать. Лицо, сначала покрылось мертвенной бледностью, а потом пошло красными пятнами, мозг взрывался и отказывался верить глазам и ушам.
– Павел Никитич, прошу как друга, подбери все материалы по этим двум гадам: Мосолоеву и Рыкову. Как можно быстрее, и принеси все лично мне. Мы с тобой посмотрим, как их можно прижучить. Только больше никому ничего не говори и не показывай. Иначе вывернутся, подонки.
– Слушаюсь, товарищ полковник. Я уже сегодня с утра побывал в архиве. Еще девять лет назад, я все пытался разыскать одну девочку – Лику Ефимову. Ей тогда тоже было четырнадцать лет. Но мы ее так и не нашли, ни мертвой, ни живой.
– А почему ты заговорил о ней?
– А там тоже Рыков с Мосолоевым засветились. Рыкову тогда было пятнадцать, а Мосолоеву девятнадцать лет. Рыков учился с ней в одном классе, а Мосолоев на втором курсе школы милиции. Они поехали с Ликой за город, она пропала. Я пытался прижать дружков, но у одного мать оказалась знаменитым хирургом, а у другого отец в органах. Дело заглохло и ушло в архив. Все мои попытки разобраться натыкались на глухую стену.
– Вот и пришло время. Сейчас у нас с тобой есть много вопросов к этим ***. Пока никто из вышестоящих не заинтересовался, я их упрячу в СИЗО, да так, что их не сразу найдут. А ты постарайся свидетелей опросить и протоколы составить по всей форме. Трудно нам с тобой будет. Но этому мракобесию положить конец надо. Есть у тебя доверенные сотрудники, не из болтливых?
– Есть пара девчушек. Пчелки. Я их в архив отправил. Если есть хоть что-нибудь на Рыкова или Мосолоева, они найдут. Я их предупредил, что дело опасное и требует молчания. Вроде поняли.
– Давай, Павел Никитич, неси все, что найдешь.
К вечеру на столе полковника лежало восемь папок с аналогичными делами. Журавлев читал рапорты и удивлялся, как это не заинтересовало никого из начальства. В общей сложности шесть девочек и два паренька пропали при схожих обстоятельствах. И везде фигурировали Рыков и Мосолоев. Рассматривая фотографии пропавших детей, полковник обнаружил их явное сходство между собой. Все они были жизнерадостными, симпатичными, активными, добрыми и отзывчивыми. Все опрошенные отзывались об этих детях одинаково, с большой теплотой. У полковника Журавлева на голове зашевелились волосы. Ко всему, до сих пор не удалось напасть на след Милады. Он позвонил своей первой жене и предупредил, что, если Миладу не найдут, то он обвинит ее в преднамеренном убийстве дочери. Не дослушав до конца угрозы и оскорбления, швырнул смартфон, едва не разбив вдребезги.
– Товарищ, полковник, к Вам – полковник Мосолоев. Прикажете впустить? – молодой лейтенант застыл у порога.
– Конечно. Пусть войдет.
Журавлев постарался взять себя в руки. В голове пронеслась мысль: "подавать или нет, руки?"
– Здравствуй, дорогой! – Мосолоев радостно раскинул руки, намереваясь обнять Журавлева.
Тот встал таким образом, что бы между ними оказался стул.
–Здравствуй, Руслан Константинович. Давно не виделись. Прошу.– Журавлев подвинул Мосолоеву стул, а сам сел напротив.
–Какими судьбами? Давно не виделись. – Журавлев изо всех сил пытался не показать своего настоящего состояния.
– Да вот, заехал в Управление по делам. Думаю, дай зайду к старому другу. Не виделись, наверное, лет пять, не меньше. Ну, как жизнь? Как семья? Как дети?
– Спасибо. Все идет своим чередом. А как твои дела? Как здоровье? Как семья?
– Да, тоже, все в порядке. Правда, с сыном что-то произошло. Не могу найти. На звонки не отвечает. Думал, что, может, отправили куда? Ты не в курсе?
– Он же, вроде бы, под твоим крылом работает? Или я не прав?
– Прав, дорогой, прав. Поэтому и переживаю. Тут мне сообщили, что вроде бы его ночью твой капитан Анисимов задержал у ночного кафе. Ты не мог бы мне помочь узнать, в чем там было дело? А главное, куда потом делся Игорь?
Вместо ответа, Журавлев включил и протянул гостю смартфон с последним видео. Тот, ничего не понимая, уставился на экран. Когда до него дошло, что же там происходит, он повернулся к Журавлеву:
– Поверь, я не знал. С чего это он вздумал заниматься такими вещами? Дом – полная чаша. Сыт, обут, одет. Машин – две. Отпуск – всегда у моря. Зачем ему эта девчонка? Может они сговорились? На видео – совсем малолетка. Но они сейчас такие шустрые. Каждый день про таких слушаю. Чем занимаются – не поверишь. Прямо в школьном туалете.
Журавлев прищурил глаза, сдерживая себя из последних сил:
– Да, нет, Руслан, твой сын занимается этим уже девять лет. Это случилось впервые не сегодня.
– Не может быть. Игорек хороший мальчик. Любит мать и отца. Он не стал бы нас так позорить.
Журавлев выложил перед Мосолоевым восемь раскрытых папок. Из каждой на него смотрели симпатичные детские лица.
– Это все развлечения или, если хочешь, хобби твоего Игорька. Почитай. Там все доходчиво написано. Далеко ходить не надо. И это только те дела, которые он не смог уничтожить. А ведь были и другие. Что теперь скажешь?
– Я с ним поговорю по-свойски. Как только найду, я ему покажу! Он у меня лесничим будет. Отправлю его лес охранять.
– Это твое право. Пусть только сначала за свои делишки здесь ответит. А там хоть на лесоповал отправляй.
– Ты что, хочешь его посадить? Послушай, так нельзя. Мать этого не вынесет. Ты же знаешь, какое у нее слабое сердце. Да и с меня погоны снимут. А мне до пенсии осталось всего пять лет. Алексей, ты что? Ради нашей дружбы, замни это дело. Вспомни, как мы с тобой начинали. В самые лихие – девяностые. Через какие только испытания вместе не прошли. Ну, оступился Игорек. Я тебе, клянусь, я с ним сам разберусь.
– Ты все правильно говоришь, Руслан. Мы с тобой друг друга не раз спасали. И погоны свои носим заслуженно. Но вот беда. Рассуди, как поступить? Твой сын вместе со своим дружком Стасиком Рыковым изнасиловали мою дочь. Двое суток, между прочим, издевались, привязав к дереву. А ей только недавно четырнадцать исполнилось. А на тот момент было тринадцать. Слышишь? Совсем ребенок. А когда она пришла в себя, стали продавать налево и направо, всяким… Ты сам видел. Каково мне, ее отцу?
– Этого не может быть. Она врет. Игорь не мог так поступить с дочерью моего друга.
– Правда? А с кем мог? И, тем не менее, ты сам видел. Можешь открыть и другие. Он все снимал на смартфон, а потом шантажировал покупателей. Твой сын, Руслан, делал деньги на всем. Ему всегда было мало. Так-то. А теперь говори, что будем делать?
– Но такой позор мы тоже не выдержим. Давай, отправим твою дочь учиться в Англию. Я сам оплачу ей всю учебу и проживание. Она уедет. Там здорово. Все забудется. А я тем временем, отправлю Игоря служить на Магадан или Дальний Восток. Рыкова тоже можно куда-нибудь отправить. Ты же знаешь, у него мать – хирург, золотые руки. Иметь такую знакомую, дорогого стоит. А? Как тебе мое предложение?
– У меня есть получше. Давай доведем это дело до конца. А потом возьмем, как в дни молодости, по "Макарову" и пустим себе пулю в лоб. Мерзавцев накажем и честь сохраним. А?
– У тебя каменное сердце, Алексей. Игорь у меня – единственный сын. Дороже его нет для меня человека.
– Пойми, Руслан, ты любишь не его, а свое представление о настоящем сыне. Поменяйся на одну минутку местами со мной. Поставь себя на мое место. Представь, что это твою дочь ежедневно насилуют пьяные грязные мужики, которым мой сын продает ее по сходной цене. Каково тебе будет?
– Я тебе не верю. Моего сына оболгали и подставили. Это под меня роют. Я все понял. Тебя купили.
– Выбирай слова, Руслан. Я понимаю твое горе. Попробуй и ты, понять мое горе.
– Я хочу сам поговорить с Миладой.
– А-а, значит ты, все же, знаешь, как зовут мою дочь. Не забыл еще.
– Конечно, знаю. Когда ты жил с Зинаидой, мы часто встречались. Помнишь?
– Помню. Но потом, ты стал более зажиточным. И друзья у тебя все больше знатные и богатые. Я же остался на том же уровне. Что с меня взять. Служака. Сухарь. Так, кажется, ты меня охарактеризовал. Ты абсолютно прав. Хочу предупредить тебя, Руслан, несчастный случай, в этом деле ничего не изменит. Кроме меня пострадавших хватает. У некоторых из них вполне достанет сил довести это дело до конца.
По выражению лица Мосолоева, Журавлев догадался, что попал в цель, такие мысли уже зародились в разгоряченном мозгу полковника.
– Ты меня совсем за друга, нет, за человека не принимаешь.– обиженно бросил Мосолоев.
– Все зависит от того, как именно ты поступишь в этом конкретном случае.
Глава 7.
В эту ночь ни Миладе, ни ребятам поспать так и не удалось. Утро застало их сидящими у стола, перед ними стояли бокалы с остывшими чаем и кофе. Петр никак не мог поверить, что Лика еще жива. Ему легче было поверить в привидения, чем в то, что человек может разделиться на тело и сущность, бродить где-то раздельно, а потом встретить себя самого и соединиться. С материалистической точки зрения, это представлялось совершенно невозможным. Олеся сказала, что совершенно не задумывается по этому поводу, наоборот, если такое возможно, то остается вполне реальная возможность найти Лику живой и помочь ей встретить себя самою, а посему, решила начать поиски Полины сразу, как только они отправят Миладу в Москву. Поэтому ложиться спать не стоит, лучше поговорить о возможных трудностях, лучше пусть Милада расскажет все о даче Рыковых, про этот сад и Полину. Милада еще раз рассказала про сад, про встречу Полины и Лики. Петр верил и не верил. Когда же Олеся сказала, что есть свидетель – капитан полиции Анисимов, Петр сдался и стал размышлять, с чего лучше начать поиски.
Дождавшись открытия метро, они втроем поехали на Московский вокзал. Ни на что особенно не надеясь, Олеся подошла к ближайшему окну кассы. Обычно билеты в Москву надо было брать задолго, купить в день отъезда, было сродни чуду. На этот раз им повезло. Стоявшая перед ней женщина, сдавала свой билет. Кассирша спорила, до отправления поезда оставалось менее получаса. Услышав спор, Олеся попросила кассиршу продать этот билет им. Быстренько переоформив его на Миладу, она успокоила кассиршу, не желавшую отпускать несовершеннолетнюю девочку одну, сказав, что в поезде едет родственница девочки, которая проследит, чтобы с ней в дороге ничего плохого не случилось.
Схватившись за руки, они припустились на перрон, в их распоряжении оставалось пятнадцать минут. К счастью, нужный вагон был первым к ним, соответственно последним в составе. Олеся зашла внутрь вместе с Миладой. Место было у окна в последнем ряду. Рядом пока никто не сидел.
– Ладно, давай, Милада, счастливого тебе пути. Не грусти и не бойся. Если в Москве тебе будет плохо, или тебя не примут, возвращайся к нам. Мы что-нибудь придумаем. Одна ты, по-любому, не останешься.
– Спасибо вам с Петром, большое. Я так рада, Олеся, что вы есть на свете. Не знаю, что бы я сейчас делала. Я обязательно позвоню. Как только смогу, сразу позвоню. К сожалению, мама мне мой телефон не отдала. Ладно…, что теперь об этом говорить.… До свидания, Олеся.
На соседнее место села пожилая, лет шестидесяти, женщина. Она внимательно посмотрела на Миладу:
– Здравствуй, девочка. Ты с кем едешь? Может мне с твоими родственниками местами поменяться? Тебе не страшно, одной?
– Здравствуйте. Спасибо, не надо. Я еду одна. Мне надо к тете в Москву.
– А кто тебя провожает? – продолжала допытываться женщина.
– Я. – ответила Олеся. – Извините, вы не смогли бы приглядеть за Миладой. У нас вчера проблема возникла. Наша сестра сейчас в больнице, вчера ее сбила машина. Они вместе должны были ехать, теперь вот, приходится отправлять сестренку одну. А я буду ухаживать за Полиной. Вы не волнуйтесь. Милада знает, куда надо ехать. Лишь бы в поезде ее никто не обидел.
– О! Какой ужас. Не переживайте, я побуду рядом. Если надо, то и в Москве отвезу ее куда надо. Меня зовут Зоя Петровна Колесникова. Сама я из Москвы, в Замоскворечье живу.
– Спасибо, большое. Миладе нужно на Старую Басманную улицу. Метро Бауманская или Лефортово. От них примерно одинаково добираться.
– Не совсем по пути, но до Площади Революции я ее провожу, а дальше она сама. Надеюсь, не заблудится? Девочка, вроде, большая.
– Конечно, не заблудится. Места знакомые. Не переживайте. Спасибо Вам. Счастливого пути. – еще раз поблагодарила Зою Петровну, Олеся. – Милада, я жду твоего звонка. Нине Михайловне – привет.
– Обязательно, Олеся. Я тоже буду ждать новостей. Надеюсь, что с Полиной все будет хорошо. Счастливо оставаться. – Милада помахала рукой.
Когда Зоя Петровна разложив свои вещи под сиденьем, повернулась к Миладе, чтобы расспросить ее как следует, та уже спала, обняв свой рюкзак, положив голову на него как на подушку. Зоя Петровна покачала головой и, достав из сумочки книгу, углубилась в хитросплетения сюжета.
Милада проспала всю дорогу. Когда Зоя Петровна с трудом растормошила ее на подъезде к Москве, она со стоном разогнулась, спина затекла от неудобной позы.
– Спасибо. Мы, что? Уже приехали? Пойду, умоюсь. Спать хочется зверски. – Милада душераздирающе зевнула и на негнущихся ногах отправилась в туалет.
Зоя Петровна, доброжелательно улыбнувшись, кивнула:
– Иди, Не то скоро закроют помещение. На вокзале тоже можно сходить. Если что.
Как и обещала, она проводила Миладу до станции "Площадь Революции", и, пожелав ей всего хорошего, простилась.
Милада доехала до Бауманской. Вышла из метро. Огляделась. Ей было совершенно непонятно, в какую сторону идти. Мимо спешили прохожие. Спросив у одного, другого, третьего, как пройти по нужному ей адресу, она, с удивлением поняла, что в Москве люди не знают, куда ей идти. Каждый идет своей дорогой, и совершенно не интересуется делами окружающих. Совсем отчаявшись, она увидела на остановке двух старушек, с жаром спорящих между собой. Подойдя к ним, Милада задала свой вопрос. Одна из старушек принялась объяснять ей дорогу, другая стала перебивать и отправлять девочку совсем другим путем. Они вновь заспорили. Милада чуть не плакала, не понимая, что же ей делать. На ее удачу, к старушкам подошел мальчишка лет десяти. Оказывается, они ждали его с тренировки. Узнав, что Миладе необходимо попасть на Старую Басманную улицу, он уточнил номер дома, кивнул, и, сказав бабушкам, что проводит девчонку, и вернется, вприпрыжку побежал по аллейке. Милада устремилась следом. Минут через пятнадцать, он привел ее к пятиэтажному старинному дому, показал его номер, и, не дожидаясь благодарности, развернулся и убежал. Милада дождалась, когда подошедшая женщина откроет кодовый замок, придержала дверь и вошла вместе с ней. Поднялась по лестнице на третий этаж, и со страхом позвонила в нужную дверь. Ждать пришлось минут пять. Милада уже решила, что дома никого нет и собиралась вернуться на лестницу, чтобы, сидя на ступеньках, дождаться хозяйку. Наконец, в двери заскрежетал замок. Двери открыла невысокая полная женщина. Приятное лицо, удивленный взгляд усталых глаз, робкая улыбка, вселили в Миладу немного смелости и она произнесла:
– Здравствуйте, Нина Михайловна. Меня зовут Милада. Меня к вам Полина направила. Я из Санкт-Петербурга.
– Здравствуй, Милада. Заходи, пожалуйста. Прости, что долго не открывала. Ко мне никто придти не может. Я думала, что ошиблись и лежала. А потом решила посмотреть, вдруг у соседей что-то случилось. Хорошо, что ты не ушла. Как дела у Полиночки. Она, наверное, телефон потеряла, давно не звонила. То каждый день звонила, а то уже несколько дней молчит. А я переживаю. Может быть зря.
– Нет. Не зря. Нина Михайловна, я не знаю, как вам все рассказать. Полина сказала, чтобы я от вас ничего не скрывала, но все выглядит так странно, и страшно… Я не знаю…
– Миладочка, ты ведь с дороги? Или у тебя есть родственники в Москве?
– Нет, Нина Михайловна, у меня никого в Москве нет. Я приехала к вам. Если не прогоните.
– Что ты, детка? Конечно, не прогоню. Давай так, ты сейчас пойдешь в ванну, помоешься с дороги, а я пока на стол накрою. Поужинаем вместе. Ты мне все и расскажешь. Хорошо?
Нина Михайловна принесла Миладе чистое полотенце и халат.
– Бери, Миладочка. Халатик чистый. На полочке шампунь. Иди, детка, мойся. А потом на кухню.
Милада огляделась. Квартира была большой, с высокими потолками, с деревянными полами, чистенькая и очень уютная. Мебели было не много, но вся она была старинная, наверное, столетней давности, не то что бы красивая, скорее нет, но удобная. Широкие, не очень высокие шкафы на ножках, большой диван с валиками вместо подлокотников и полочкой, на которой стояли в ряд семь слоников. Из современных вещей можно было заметить в открытой двери какой-то комнаты, письменный стол и небольшой ноутбук. Больше из коридора ничего видно не было. Милада повернула налево и открыла дверь, на которой был нарисован зонтик и капельки воды. Это оказался совмещенный санузел. Миладу поразила чугунная ванна необъятного размера. Ее украшали кран и высокий душ из меди, украшенные завитушками и перламутровыми балясинами. Милада про себя подумала: "Блеск и нищета. Но как же здорово". В углу стоял чудной формы унитаз с деревянным ободом и мягкой крышкой, сливной бачок был почти под потолком, сбоку висела цепочка с фарфоровым грузилом. Помещение санузла было большим, больше чем комната Милады, там в Питере. Это была настоящая хозяйственная комната. Стиральная машинка, ей тоже, наверное, лет тридцать, гладильная доска, сушилка, старое зеркало на всю стенку, по краю уже заметно покрытое облезшими от времени и влаги пятнами, этажерка, на которой стояли банки и бутылки с разными хозяйственными жидкостями и порошками. На двери вычурные латунные крючки для полотенца и халатов. На полу, выложенном коричневой метлахской плиткой, у ванны, раковины и унитаза лежали, связанные крючком из разноцветных тряпочек, круглые половички. Опасаясь налить на пол с непривычки воды, Милада залезла в ванну и включила душ. Вода была приятной, не горячей и не холодной и текла слабым напором. Вымыв голову шампунем, Милада вымылась сама, вытерлась и надела чистый халатик. Замотав голову полотенцем, она пошла дальше по коридору, на кухню. Кухня тоже оказалась огромной, квадратной комнатой. Так казалось еще и потому, что из мебели там стоял старинный буфет на ножках, стол с двумя дверцами, открывающимися навстречу друг другу, закрытыми на щеколду, накрытый светлой клеенкой, эмалированная раковина, просто приделанная к стене деревянным бруском, под ней у изогнутой тубы, ведро с крышкой, газовая плита на четыре конфорки, но тоже давнишняя, еще советского образца. Посреди комнаты стоял круглый стол, накрытый белоснежной скатертью, с вышитыми незабудками уголками. Его окружали четыре венских стула, вместо мягких сидушек, покрытых самодельными накидками. На столе красовались старинные фарфоровые тарелки и мельхиоровые столовые приборы, Милада видела такие только в кино и в музее посуды.
Увидев босые ноги Милады, Нина Михайловна всплеснула руками:
–Ой, что же это, я?
Она поспешила из кухни и вернулась через пару минут с вязаными тапочками:
– Надень, деточка. Они новые. Я их просто так связала. Вот и пригодились.
– Спасибо, Нина Михайловна.
– Ну что ты стоишь? Садись за стол. Сначала поедим. Потом поговорим. У нас с Полиночкой так заведено.
Милада молча села, и стала есть довольно жиденький супчик. На второе Нина Михайловна положила на тарелки по ложке картофельного пюре и маленькой котлетке, в которой было много моркови и мало мяса. Но все это показалось голодной девочке довольно вкусным. И, хотя она не наелась, попросить добавки все же не решилась. Нина Михайловна убрала тарелки в раковину и стала накрывать на чай. Милада встала и стала мыть посуду, ей почему-то показалось, что так будет правильно. Потом она вытерла тарелки чистым полотенцем и поставила их на отдельный стол. Нина Михайловна, тем временем, достала из буфета домашнее печенье, варенье в вазочке и две тонкого фарфора чашечки с блюдцами и серебряными ложечками.
– Давай будем пить чай. Теперь ты можешь мне все-все рассказать. Я внимательно тебя слушаю.
Милада села к столу и, сложив на коленях руки, стала рассказывать о себе все, с самого детства. Когда она закончила свой рассказ, Нина Михайловна, вытерла салфеткой глаза, потом ушла в ванну, включила воду. Через несколько минут она вернулась, умытая, причесанная, очень серьезная. Только красные глаза выдавали, каких усилий ей стоило привести себя в порядок.
– Ну что я скажу тебе, девочка. Полиночка правильно сказала, я никому не дам тебя в обиду. Была у меня одна доченька, теперь будет две. Со временем все плохое подзабудется, поверь. До конца, конечно, ты это не забудешь. И мужчинам верить не будешь. Этот шрам навсегда. Чем старше ты будешь, тем осторожнее будешь выбирать себе друзей. Но здесь, в этом доме, тебя всегда будут любить и беречь. Ты очень хорошая девочка. Это видно сразу. Через месяц ты пойдешь в школу. Это недалеко отсюда. Там Полиночка училась. Директор школы моя одноклассница. Думаю, что договорюсь, чтобы тебя взяли в восьмой класс. Прическу мы тебе изменим и слегка подкрасим волосы, тебя никто не узнает. Одежду подберем. Что-то от Полины хорошего осталось, ну там, белые кофточки, свитера. Что-то купим. Учебники школа выдаст. Не переживай, прорвемся.
– Нина Михайловна,… спасибо. – Милада отчетливо поняла, как же трудно будет этой, пока еще незнакомой женщине, взвалить на свои плечи заботу еще об одном человеке.
– Нина Михайловна, а можно мне позвонить? Я обещала Олесе, Петру и капитану Анисимову в Санкт-Петербурге.
– Конечно – конечно, Ладочка. Я сейчас принесу телефон.
Милада набрала номер Олеси, та сразу ответила, видимо ждала звонка. Убедившись, что у Милады все в порядке, она попросила ее перезвонить Петру, чтобы у него тоже отобразился номер Нины Михайловны. Петр обрадовался, услышав голос Милады, но долго разговаривать с ней не стал, попросив передать телефон хозяйке. Что он говорил, Милада не слышала, только видела, как по щеке Нины Михайловны часто – часто потекли слезы. Милада испугалась и, встав, обняла женщину за плечи, пытаясь как-то успокоить. Нина Михайловна закрыла телефон, продолжая беззвучно плакать.
– Что-то с Полиной? Что? – испуганно спросила Милада.
– Не знаю. Они не могут ее найти. Объехали все морги, неотложки. Ее нигде нет. Не смогли найти и ту машину скорой помощи, что увезла Полиночку. Я боюсь…
– Не надо, Нина Михайловна. Ведь в моргах ее нет. Значит жива. Может в Пригороде в больнице лежит. Можно, я еще капитану Анисимову позвоню?
– Конечно, Ладочка, звони. – Нина Михайловна протянула Миладе телефон.
Милада, с замиранием сердца набрала номер. Услышав усталый знакомый голос, представилась:
–Это я, Милада. Здравствуете, Павел Никитич. Я в Москве у мамы Полины Бондаренко, Нины Михайловны. У меня все в порядке. Все хорошо.
– Здравствуй, Милада. Молодец, что позвонила. Твой отец объявил тебя в розыск. Сейчас скажу ему, что с тобой все в порядке. Передай трубку хозяйке. Мне надо с ней переговорить.
О чем они говорили, для Милады осталось загадкой, но когда Нина Михайловна простилась с капитаном, то улыбнулась и произнесла:
– Все хорошо, Ладочка. Ты останешься с нами. Капитан пообещал сам заняться розысками Полиночки, я ему верю. Он поговорит с твоим отцом, объяснит ему, что для тебя будет лучше, если ты останешься в Москве. Все хорошо, детка. Думаю, сегодня ты ляжешь спать в моей комнате на диване. А завтра мы с тобой освободим комнату для тебя. Ты не удивляйся, у нас с Полиночкой большая квартира. Целых четыре комнаты. Эту квартиру получил еще мой прадед, после революции. До революции это был доходный дом. У прадеда была большая семья, а сам он работал в Наркомате обороны, так, по-моему, называлось то госучреждение. Потом, когда была война, почти все его сыновья погибли, остался только мой дед, да еще три его сестры. У моего деда было четверо детей, у его сестер детей не было. После войны было много одиноких женщин. Они замуж так и не вышли. Из четверых детей моего деда, войну пережили только мой отец и две его сестры. Шесть лет назад мы похоронили самую младшую из них. И остались с Полиночкой вдвоем в огромной квартире. К нам уже не единожды приходили странные люди. Они предлагали большие деньги за нашу квартиру, но мы решили не продавать. В этом доме живет уже четвертое поколение Бондаренко. Разве же можно от своего гнезда отказаться? Деньги – не самое главное в жизни. Хоть я и работаю соцработником, покупаю продукты для стариков, убираю им квартиры, приношу лекарства, помогаю одинокой женщине ухаживать за сыном – калекой, еще одной справляться с тремя малышами, она осталась без мужа, зарплата у меня небольшая, маленькая, прямо скажем, зарплата. Но еще Полиночка приносит, когда десять, когда пятнадцать тысяч. Она подрабатывает в каком-то офисе, что-то там делает с компьютерами. Она говорила, но я толком не поняла. По большому счету, нам хватает. Через два года она закончит университет, устроится на постоянную работу. Там где она подрабатывает, ее обещали взять с хорошим окладом. Тогда нам станет совсем хорошо.
Милада не знала, что сказать и поэтому, опустив голову, только кивала. До сих пор она не знала, что такое, жить в бедности. Мать Милады была женщиной надменной, очень гордилась своим достатком и возможностями, выставляя напоказ дорогие вещи, украшения, при каждом удобном случае хвастаясь достижениями дочери. Милада была обязана учиться лучше всех в частной школе, ходить на занятия в музыкальную школу к лучшему в городе преподавателю. У Милады всегда были самые дорогие вещи, самые продвинутые гаджеты. Все это выставлялось напоказ везде, где только можно. При этом, дома мать становилась нестерпимо грубой, требуя от дочери беспрекословного подчинения. Милада боялась матери, стараясь, лишний раз не выводить ее из себя. Но девочкой она была совсем не глупой, а увидев, как живут Полина и ее мать, испытала с одной стороны неловкость и неуместность своего появления в этой семье, а с другой стороны почувствовав тепло и заботу, потянулась к этим людям, как растения тянутся к солнечному теплу.
Нина Михайловна, тем временем постелила постель на диване в своей комнате. Вытащив из шкафа пижаму, протянула ее девочке:
– Давай чистить зубы и спать. Утро вечера мудренее.
Милада коснулась щекой подушки, пахнущей сладкими цветами и, только подумав, что не сможет уснуть после всех приключений, провалилась в сон, не успев даже, как следует укрыться.
Нина Михайловна заботливо поправила одеяло, подоткнув его с краю, унесла в ванную сырое полотенце, еще немного походила по квартире, пытаясь успокоить неровный стук сердца, и сама тихонечко легла в постель.
Наступила глубокая ночь, но Нина Михайловна лежала без сна, размышляя о судьбе нечаянной, уже не гостьи, но еще не приемной дочери. Вдруг ей показалось, что над спящей девочкой поднялось неясное очертание, словно легкая дымка или облачко.
– Куда ты собралась, детка? – неожиданно для себя, спросила она вслух.
– Мне надо срочно найти Полину. – простонала спящая.
– Ладочка, вернись в себя, пожалуйста. Не уходи. Ты не найдешь дорогу назад и погибнешь где- то, я даже не знаю, где.
– Вы не понимаете. Только я могу найти их. Та, которая пытается отнять для себя тело Полины. Я ведь ее вижу, а вы нет. Вдруг Полине нужна помощь? Ей ведь никто не сможет помочь, кроме меня.
– Послушай меня, Ладочка. Раз ты говоришь, что Полина жива, значит, ее найдут. Или твои друзья или капитан полиции. Не уходи. Не оставляй меня одну. Мне очень страшно.
– А вдруг Полину найдет Стас? Что тогда? Он опять захочет ее убить.
– Его арестовали, Ладочка. Мне капитан Анисимов сказал. Не волнуйся. Оттуда, где сейчас находится Рыков, ему не уйти и не убежать.
– Правда? Это хорошо. Тогда я буду спать. Очень хочется спать.
Легкая дымка растеклась по телу спящей девочки, раздался болезненный стон. Милада повернулась на другой бок, потом легла на живот и затихла.
Нина Михайловна закрыв глаза, задремала, чутко прислушиваясь во сне к ровному дыханию девочки. За окном забрезжил рассвет. Пришел крепкий предутренний сон.
Милада проснулась от громкого звука смываемой в унитаз воды. Оглядев комнату, она вспомнила, что легла спать на диване. Натянув тапочки, девочка отправилась на поиски хозяйки. Нина Михайловна была одета в легкие льняные брюки и свободную тунику.
– Доброе утро, Нина Михайловна. Вы куда-то уходите?
– Доброе утро, Ладочка. Я должна купить продукты и отнести их своим подопечным. Ты сможешь сама позавтракать? А потом можешь почитать. У нас хорошая библиотека.
– Хорошо. Но давайте, я лучше вам помогу. Мы можем вместе купить все, что необходимо и отнести этим людям. Заодно, я и район узнаю. Вчера было так неудобно. Кого ни спрошу, как пройти на Старую Басманную, никто не отвечает. Не знают. Надо же мне знать, где хлеб продается, да и другие продукты.
