Лариса Агафонова
Лидочка
– Восьмая палата во второй травматологии, – вслед Лидочке произнесла Инна.
Лидочка шла по коридору, не видя и не слыша ничего, словно глухой тесный кокон окутал её, сдавил со всех сторон и не давал вздохнуть. Она сдержалась при сестре Егора, не подавая вида, как рванулось её сердце туда, во вторую травму.
Не зажило ещё, не заросло, не утихло всё, что ныло и саднило в душе много лет. Можно сколько угодно обманывать других. Но себя-то, себя не обманешь.
«Что делать? Идти к Егору? – мысли шумели в голове, как скорый поезд, без остановки проезжающий маленький полустанок. – Пытаться ему помочь? Да она бы с радостью полетела и сделала всё, что в её силах. Но… у неё есть Ванечка, её сокровище, её солнышко. Разве можно разрушить его спокойный мир ради призрачной надежды помочь Егору? А нужен ли ему сейчас хоть кто-то? В тот момент, когда жизнь рухнула и мечты разлетелись, как осколки хрустального бокала, содержимое которого разлилось с тягучим шипением».
– Лидочка, вы не в себе? Я вам третий раз говорю, что в пятой палате нужно поставить капельницу, а вы смотрите на меня, как будто увидели привидение.
– Привидение? Ой, простите, Алиса Капитоновна. Я, действительно, увидела привидение, – Лидочка попыталась улыбнуться.
– Дожили – медсёстры начали шутить. Что дальше будет? – капитанша поджала тонкие губы и важно прошествовала по отделению раздавать указания и нагоняи.
Сдав смену, Лидочка забрала сына из детского сада, поиграла с ним в любимую железную дорогу, накормила ужином и уложила спать. «Завтра его перевозят в другую больницу, – Лидочка то и дело натыкалась на слова Инны. – И я снова его не увижу. Возможно больше никогда. – Ну и пусть. Жила столько лет без него. – Он был далеко. А сейчас он рядом. И ему плохо. – А тебе было хорошо? – Эгоистка, он потерял смысл в жизни, а ты, наоборот, приобрела, родив Ванечку», – этот ожесточённый молчаливый спор с самой собой мешал Лидочке выполнять простые домашние действия, не давал покоя, подтачивал возведённую защитную изгородь.
– Лидочка, ты что так поздно? Да и смена вроде не твоя? – охранник удивлённо открыл входную дверь.
– Я на минутку, забыла кое-что забрать. До завтра не терпит.
– Ну беги, Маша-растеряша. А хвостик твой где?
– Соседку попросила присмотреть. Я же ненадолго.
В восьмой палате второй травматологии горел ночник возле одной из кроватей. Пациент с гипсом на левой руке и перебинтованной кистью правой руки лежал, уставившись в потолок, в сотый раз пересчитывая уже ставшие знакомыми трещины. Остальные пациенты выползли в коридор к телевизору. А что ещё делать после ужина? Это вам не горнолыжный курорт.
– Здравствуй, Егор, – негромко сказала Лидочка.
– Лидочка? – мужчина удивлённо приподнялся на локтях и сморщился от боли. – Ты откуда здесь?
– Это скорее вопрос к тебе? – уголками губ улыбнулась девушка. – А я здесь работаю. Медсестрой в первой травматологии.
– Ты же учиться дальше собиралась. Не поступила?
– Не поступала. Как ты себя чувствуешь? – Лидочка перевела тему.
– Я себя не чувствую, – Егор прикусил губу. – Видишь, как вышло. Одно мгновение, и все мои планы полетели к чертям собачьим вместе с этой проклятой лавиной.
– Егор, я всё понимаю, но жизнь на этом не заканчивается.
– Не заканчивается, ты права, – горько усмехнулся Егор. – Она закончилась. Для меня хирургия – это всё. А теперь это всё для меня недоступно.
– Знаешь, – Лидочка помолчала. – Шесть лет назад, когда ты уехал, не оставив мне ни единого шанса, я тоже думала, что моя жизнь спела мне прощальную песенку. Мечты рухнули, надежды с грохотом раскололись на мелкие кусочки.
– Но ты же сама уехала с этим красавчиком, как его, забыл имя, с медбратом. Я рвал и метал, а потом подвернулась новая должность, я и решился: раз тебе не нужен, у тебя другой, не буду мешать.
– Что за бред? Не было никакого другого. Я уехала на каникулы, домой, одна.
– А мне сказали… – Егор замолчал.
– Вот и мне сказали, что у тебя роман с докторшей.
– Да не было никакого романа! – Егор в сердцах стукнул правой рукой по кровати и охнул.
Лидочка покачала головой.
– Мы что-то узнали, кому-то поверили. И начали новую жизнь. Строили новые планы, как-то справлялись. Искали новый смысл этой самой жизни.
– Да где он, этот смысл? В чём? – Егор отвернулся к стене. – Я теперь, даже зная, что произошло на самом деле, не могу тебе сказать: «А давай заново начнём?» – Это тогда я был перспективным хирургом, а теперь кто? Буду сидеть где-нибудь на приёме страждущих бабушек, прострелы лечить и ушибы йодом обрабатывать.
– Тебе не идёт быть слабым, Егор, – Лидочка помолчала. – Я пойду, пожалуй. Я оставлю тебе кое-что, на досуге посмотришь. – Девушка положила на кровать белый конверт с фотографиями.
– Что это? На передачку больному не похоже, – съехидничал Егор.
– Это новый смысл моей жизни…
… – Пап, а мы на лыжах кататься пойдём? Пап, а когда мама вернётся? Пап, а ты мороженое нам купишь? А куда Ваня ушёл?
– Анютка, тарахтелка моя любимая, сделай перерыв в своих вопросах, я не успеваю отвечать. – Мужчина подхватил маленькую курносую девчонку на руки и закружил.
