Лана Вейден
Я тебе объявляю войну
Глава 8. Одержимость
Встав на рассвете, я прокралась на кухню и сделала себе завтрак, только кусок в горло не лез.
Голова теперь и в самом деле раскалывалась, я чувствовала себя совсем разбитой, но больше было медлить нельзя. Существовал лишь один способ прижать Морозова к стенке: я должна разобраться в его работах лучше, чем он сам. И тогда смогу вывести обманщика на чистую воду.
Я включила компьютер и несколько часов искала все доступные труды этого товарища. А их, надо заметить, оказалось немало. Ранние работы были посвящены изучению сонетов Шекспира – надо же, какое удивительное совпадение! Ведь Краславская занималась тем же самым. Но спустя время нашего исследователя зациклило на другом, а именно – на пьесе «Как вам это понравится».
«Семиолингвистические аспекты переводов пьесы У. Шекспира «Как вам это понравится», «Особенности перевода диминутивов10 на материале пьесы У. Шекспира «Как вам это понравится» и т.д. и т.п.
Как вам это понравится, как вам это понравится…
Боже, да никак нам это не понравится! Невероятная тоска! Наверное, они с Краславской специально такие темы выбирали – чтоб любой сомневающийся в компетенции Морозова умер от скуки, не успев прочесть и трех страниц этих опусов.
Вот мои работы – совсем другое дело! В них – настоящая страсть, а такое читать всегда интересно.
Безусловно, Сергей Королев был моей единственной любовью. Но моей одержимостью стал английский драматург Кристофер Марло. Внешне он был похож на Королева (или Королев был похож на него?), но при этом Марло обладал несомненными преимуществами.
Во-первых, он жил четыреста лет назад (а значит, никак не мог причинить мне боль). Во-вторых, он был автором шекспировского наследия.
Упс! Кажется, я все-таки проговорилась. О горе мне, горе!
Да, в самом начале я упоминала, что занималась Шекспиром. Но это было не совсем так. По правде, я лишь делала вид, что занималась Шекспиром. А в действительности готовила базу для разрешения проклятого шекспировского вопроса. После долгих лет напряженной работы я была полностью уверена, что раскрыла эту тайну.
Со стороны моя научная деятельность выглядела вполне прилично – я просто анализировала шекспировские пьесы и сонеты. Но на самом деле, лишь те из них, на основании которых можно было доказать, что Марло и есть настоящий «Шекспир». Только чтобы понять, чем я в действительности занимаюсь, надо было знать такие подробности биографии Марло, которые простому смертному недоступны (а стратфордианцам11, которые дальше своего носа не видят, и подавно), а потому меня никто не трогал.
Когда-нибудь я собиралась объединить все свои работы в единое целое и отправить их в Королевскую Школу Кентербери. Ибо фонд Келвина Хоффмана обещал миллион долларов ученому, предоставившему доказательства того, что Кристофер Марло – автор шекспировского канона.
Не то чтобы я мечтала именно о миллионе. Меня дико увлекал сам процесс: поиск истины стал захватывающим интеллектуальным квестом, завладевшим умом на долгие годы. И никто не догадывался об этой «темной» стороне моей филологической сущности.
«А в чем, собственно, проблема, зачем такое скрывать?» – спросит обычный человек.
О, вы просто не знаете академическую среду и стратвордианцев! Это страшные, страшные люди!
Даже простой намек на то, что пьесы Шекспира писал не Шекспир – смертный грех. Говорить об этом – все равно, что проповедовать альбигойскую ересь перед папой римским – будешь предан анафеме и казнен незамедлительно.
Так что моя одержимость была опасной, но зато и очень интересной. А вот теперь – какой скукотенью приходится заниматься из-за Морозова! Разбирать диминутивы, фу! Ну да ладно, перетерплю.
Все выходные я провела без отдыха, разбирая эту дребедень. Сказать, что сильно продвинулась в задуманном деле, было бы враньем, но хотя б начало было положено.
В понедельник я с замирающим сердцем пришла на работу в ожидании загадочного разговора. Только Морозов не обращал на меня внимания, и я уже вздохнула с облегчением – может, просто что-то не так поняла?
В обед меня послали к ректору, а это – в другом здании, довольно далеко. Я вернулась на кафедру поздно, но в благодушном настроении, поскольку знала: пары у Дениса Сергеевича давно закончились и он ушел домой.
Ага, не тут-то было! Мало того, что этот тип оказался на месте, так кроме него на кафедре больше никого не оказалось! Я сделала вид, что очень занята и стала перебирать бумаги, но он вдруг сказал:
– Виктория, подойди, пожалуйста, сюда.
Я подошла к его столу и замерла от ужаса: перед Морозовым были разложены мои научные работы. И все они были почерканы ручкой!
А Денис Сергеевич невозмутимо кивнул на стул и сказал:
– Присаживайся. У меня для тебя плохие новости.
Глава 9. Плохие новости
– Скажи, – спросил Морозов после того, как я присела, – давно ты состоишь в этой марловианской секте? Хотя вопрос риторический, – он кивнул на мои работы, – вижу, что давно.
– Вы сейчас о чем?
– Виктория, я похож на дурака?
Ну вообще-то – да, Денис Сергеевич, похож. Вслух я, конечно, этого не сказала – вообще ничего не ответила, просто опустила голову и смотрела в пол, ожидая, что будет дальше. И он продолжил.
– Ладно. Я предполагал такое. Тогда начнем.
И Морозов развернул полную картину «преступления», объясняя, каким образом мои работы посягают на наследие Великого Барда. Чем больше он приводил доказательств, тем сильнее тряслись поджилки. Но я решила отпираться до последнего.
– Уверяю, вы ошибаетесь, – безразлично сообщила я, когда он закончил. – Это какое-то странное совпадение или глупое недоразумение. Я почти ничего не поняла из того, что вы сейчас говорили. Как мои работы могут быть связаны с этим… как его… Марло? Я вообще ничего о нем не знаю.
Мысленно я представила лицо Кристофера: «прости, дорогой, но так надо!»
– Да неужели? – Морозов усмехнулся и кивнул на соседний стул. – Посмотри на свою сумку.
Я повернула голову и тут мне по-настоящему стало плохо.
Какое-то время назад в Колледже Корпус-Кристи был найден единственный портрет Кристофера. На портрете был девиз на латыни – «quod me nutrit me destruit» – «что меня питает, то меня разрушает».
Никто из ученых не знал, что означает эта загадочная фраза, она больше не встречалась ни в одном тексте мировой литературы. Но девиз Марло так понравился мне, что я взяла и заказала сумку с такой надписью, и теперь она призывно-обличительно красовалась прямо перед носом Дениса Сергеевича. Это был полный провал.
От досады я закусила нижнюю губу.
– Ладно, первый вопрос мы прояснили, – продолжил Денис Сергеевич. – Хотя все-таки любопытно – что значит эта фраза? Есть какие-нибудь предположения? Что и питает, и разрушает одновременно?
Я привстала со стула, наклонилась к нему и сказала, еле сдерживая ярость:
– До этой минуты предположений не было. Но теперь я точно знаю, что это означает.
– И что же?
– Ненависть, – эти слова я чуть ли не выкрикнула ему в лицо.
Морозов откинулся на стуле и рассмеялся – какой все-таки мерзкий тип! А потом как ни в чем не бывало сказал:
– А знаешь, Виктория, принеси-ка мне кофе.
– Чего? – я еще больше разозлилась. – Я похожа на человека, который разносит кофе?
– Почему бы и нет? Себе тоже можешь взять.
Я подошла к шкафу, достала оттуда массивную папку, пролистала ее и бросила на стол.
– Что это?
– Мои должностные обязанности. Про кофе, как видите, нет ни слова.
– Виктория, я просто хотел сделать перерыв. Но если не хочешь – не надо, давай продолжу.
– Продолжайте.
– Знаешь, а ведь Тамара Михайловна рассказывала мне про тебя. Говорила – девочка ты перспективная. Но я вижу – она ошиблась. Ты идешь не туда. С этим, – он взял пальцами несколько листов моих работ и помахал ими в воздухе, – у тебя нет будущего. Ни на этой кафедре, ни на какой-либо другой.
Это было уже слишком. И сорвалась.
– Вы что о себе возомнили, а? Кто вы такой, чтоб рассуждать о моем будущем? Просто человек, который… который… – тут я запнулась.
– Который – что? Договаривай, – он прищурился.
Но у меня пока не было доказательств, чтоб открыто его обвинять, а потому я перескочила на другую тему.
– Вот из-за таких, как вы, наука и не развивается! Вам лишь бы звания получать и гранты, а поиск истины вас не интересует! Я таких, как вы, ненавижу, ненавижу!
Одним махом я смахнула со стола бумаги и они разлетелись по всему кабинету. А потом схватила сумку и выбежала в коридор – пусть сам закрывает кафедру и убирает там все.
На улице меня чуть не сбил порыв ветра, но он не шел ни в какое сравнение с тем ураганом, который бушевал в моей душе. Не успела я пробежать и сотни метров, как хлынул ливень – логичное завершение этого злополучного дня. Я сразу же промокла насквозь, но в тот момент мне было не до таких мелочей.
«У тебя нет будущего. Ни на этой кафедре, ни на какой-либо другой. Нет будущего». Этот приговор сводил с ума.
С трудом добравшись домой, я обнаружила Сергея и Алю на диванчике в «малахитовой гостиной». Они сидели, завернувшись в пледик, ели чипсы и смотрели какой-то фильм.
– Дорогие мои! – я бросилась к ним обниматься. – Зачем же вы едите эту дрянь? Сейчас я приготовлю вкуснейшее имбирное печенье. Ведь что может быть лучше имбирного печенья в этот холодный ненастный день!
Сестра с Королевым переглянулись.
– Вика, посмотри на себя. Переоденься, прими душ, отдохни – какое еще печенье? У нас сладостей полно.
Но меня было уже не остановить. Приготовление имбирного печенья обычно тоже действовало успокаивающе – его аромат напоминал атмосферу рождественских ярмарок, которые я так любила. Поэтому я сделала гору этого печенья, приготовила ужин, накормила им всю семью, но все не могла угомониться.
Поздно вечером мама сказала:
– Вика, ты какая-то слишком возбужденная. Наверное, сильно переутомилась, готовясь к этой своей конференции. Давай попробуем сделать дыхательную гимнастику, я тебе покажу. Смотри, вот так: глубокий вдох через нос, выдох – через рот. Вдох – выдох, вдох – выдох.
Я попыталась повторить, но в голову лезли эти проклятые слова.
Вдох. Нет.
Выдох. Будущего.
Вдох. Нет.
Выдох. Будущего.
Боже, я так точно с ума сойду.
Ускользнув в свою комнату, я попыталась заснуть, но не вышло. Тогда я встала и подошла к окну.
Перед домом был вырыт котлован и сейчас дождевая вода заполняла его, превращая в болото.
Я прислонилась лбом к стеклу.
Ну уж нет, Денис Сергеевич, история еще не закончена. Если я и упаду на дно, то потяну тебя за собой.
Глава 10. Мера за меру
– О чем задумалась, Викуль?
– А? Что?
На следующий день, в обед, мы с Машкой сидели в «Арго» – я ковыряла вилкой овощной салат и пыталась отогнать гнетущие мысли.
На работу я пришла рано – надо было всё же проверить, не оставил ли Морозов беспорядок, но никаких следов вчерашнего происшествия на кафедре не обнаружилось.
Я еще не решила, как буду себя вести с этим типом. Вообще-то для осуществления моего плана придется с ним помириться – перенести еще одно унижение, но пока я была не в состоянии это сделать. Как и думать про свое будущее.
В первой половине дня Морозов заскочил на кафедру всего лишь на пару минут – на меня и не посмотрел, да не очень и хотелось. Зато теперь, как только мы с Машкой решили пообедать, он тут как тут.
Пришел в одиночестве, но не успел присесть, как его со всех сторон окружила стайка студенточек: две плюхнулись рядом и две – напротив.
– Да так – ни о чем, – ответила я Машке.
– Кстати, – спросила она, хотя это было совсем некстати, – чем там закончилось дело с вином?
– Мария, – я показала ей кулак, – клянусь, еще раз вспомнишь про вино, и я убью тебя!
– Какое еще вино? – к нам подошел Андрей.
– Я тебе потом расскажу, – Машка заговорщически ему подмигнула.
– Андрей, да не слушай ее, Мария чудит.
– Я вчера несколько раз заходил на кафедру, но тебя не было, – Андрей присел рядом с нами и вытащил какую-то коробочку, – вот, как и обещал. С днем рождения!
– Что это? – я открыла коробочку. – Вау!
– Что это? – Машка тоже заглянула внутрь.
– Медальон Анны Болейн, – пояснила я ей.
– Точнее – реплика, не переживай. Заказал на Ebay.
– Мог бы и не объяснять, и так видно. Продают их там небось пучок за пятачок, – выдала вредная Мария.
– Маша! Не в этом же дело! – я повернулась к Андрею, – спасибо, Андрюша!
А потом вытащила медальон и надела его себе на шею. Нечаянно повернув голову, заметила, что Морозов, не мигая, смотрит на меня. Чего уставился? Я отвернулась.
– Ох, – вдохнула Машка, – надеюсь, ты не закончишь, как эта Болейн.
– Маша!
– А что? Андрей, странный подарок. Ты совсем не знаешь, что нужно женщинам.
Я засмеялась.
– Маш, Андрей-то как раз и знает!
Та поджала губы:
– Ах, ну да, точно. Он же любовные романы переводит, – в этой фразе я уловила снобизм, а потому поспешила перевести разговор на другую тему.
После обеда я вернулась на кафедру. Морозов несколько раз заходил туда, но на меня больше не смотрел и тем более не заговаривал со мной. Ну и ладно. Мне всего лишь нужно было продержаться еще неделю до осуществления намеченного плана.
Что будет через неделю?
Я, конечно, сильно завралась перед родственниками, но сказала и кое-что правдивое.
У нас действительно в скором времени намечалась международная конференция по английской литературе. И я собиралась подменить основную часть доклада Морозова прямо перед его выступлением. Если он ничего не соображает, то после этого и двух слов связать не сможет.
А о том, что он всё же что-то соображает, я и думать не желала.
В день конференции снова начался ливень, и я опоздала. На кафедре почти все уже были в сборе.
Беседина меня отругала, я извинилась, немножко повертелась рядом с Денисом Сергеевичем и увидела, что доклад лежит перед ним на столе – ура! Теперь – дело за малым. Выскочив за орудием преступления – стаканчиком кофе, я вскоре вернулась и подошла к своему врагу.
– Денис Сергеевич, – вкрадчивым голосом произнесла я и чуть ли не книксен сделала, – немного с опозданием, но всё же… я хотела извиниться за свое поведение, слишком погорячилась тогда. Простите.
Кажется, он обрадовался, дурачок.
– Виктория, у меня ведь даже не было возможности договорить. А я хотел…
– Обязательно договорите, Денис Сергеевич, – я лучезарно улыбнулась, – а пока – вот. Принесла кофе, вы же любите?
С размаху я поставила стаканчик рядом с докладом. Надо ли говорить, что крышка была еле закрыта? Только я не рассчитала: стаканчик перевернулся и, залив доклад Морозова, скатился ему на колени.
Упс. А вот такое я не планировала, это уже нехорошо.
– Ви-и-и-ка! – завопила Беседина-старшая, – да что же ты такая неловкая!
– Ой! Денис Сергеевич, простите! Простите меня, пожалуйста, извините! Вы сильно обожглись? – запричитала я.
– Ладно-ладно, успокойся. Бывает, – примирительно сказал Морозов.
– Ой, ну как же это! Ох! И доклад! Погодите, я сейчас новый распечатаю.
– Как же, как же, распечатаешь, – продолжала возмущаться Беседина, – у нас принтер почему-то не работает.
Почему-то? Ха-ха, да это ж я его накануне и вывела из строя. Хочу заметить – временно, ибо вообще-то не собиралась портить казенное имущество.
– Мне тоже нужно свой печатать. Сейчас схожу на другую кафедру.
Морозов дал мне флешку и я отправилась к Машке. Конечно, внаглую, бесследно убрать половину доклада я не могла. Просто взяла часть своих листов и вставила в доклад Дениса Сергеевича, а его листы вставила в свой. Типа (если дойдет до серьезного разбирательства) – я уронила бумаги, а потом неправильно их собрала.
Конечно, это не объяснение, а детский сад. Но если все пройдет, как надо, то и не придется объясняться. Свой доклад я при этом выучила наизусть – буду выступать просто по плану.
Вернувшись на кафедру, я сунула Морозову бумаги и еще раз извинилась. Он просмотрел план и первые страницы – дальше листать не стал. Я вздохнула с облегчением, но когда мы все пошли в конференц-зал, сердце сжалось. Что сейчас будет?
А дальше было вот что. Морозов выступал пятым. Начал он довольно бойко, а затем, дойдя до подмены, замолчал. И уставился на меня. Я опустила глаза. Не знаю, сколько прошло времени – возможно, всего несколько секунд, но казалось – вечность. И вдруг… он снова заговорил. Как ни в чем не бывало.
Черт возьми, черт возьми, черт возьми! Мне конец.
Я так разволновалась, что выступила гораздо хуже, чем предполагала. А потом, сгорая от стыда, присела на свое место. Кошмар. Что Морозов сделает после конференции?
А он ничего не сделал. Собрал свои вещи и молча ушел, даже не взглянув на меня. Ну и дела! Я не знала, что думать.
После выступлений был фуршет. Правда, всю еду размели в момент – я успела ухватить лишь несколько конфет и запасливо положила их в карман джинсов. Ибо Беседина заставила переделывать кое-какие документы – придется немного задержаться.
Вернувшись на кафедру, я обнаружила, что все уже разошлись. В полном одиночестве я закончила необходимые дела, накинула плащ и уже собиралась уходить, как дверь вдруг распахнулась и вошел Денис Сергеевич.
Он переоделся и теперь даже выглядел как нормальный человеческий парень – в джинсах, майке и ветровке. Но взгляд у него был явно ненормальный.
Не отрывая от меня этого своего странного взгляда, он бросил на стол какую-то сумку.
Я застыла. Сколько раз прокручивала в голове, как буду строить оскорбленную невинность, но теперь, глядя ему в глаза, это было не так уж легко сделать.
– Ну рассказывай, – наконец произнес Морозов, – зачем ты это устроила.
– Денис Сергеевич, э-э… нечаянно вышло.
– Виктория, я задам тебе вопрос, который уже звучал раньше, но ты так и не ответила – я похож на дурака?
– Денис Сергеевич, вы просто необъективны, потому что ни во что меня не ставите.
– Да? – он усмехнулся, – ты хочешь, чтобы я тебя во что-нибудь поставил? Давай я поставлю тебя в угол.
Он направился ко мне.
– Денис Сергеевич, – я стала пятиться назад, к стене, – еще раз повторяю: это нечаянно! There is no sin but ignorance12 – произнося это, я старалась выдавить улыбку.
Какая ирония судьбы – я так хотела прижать к стенке Морозова, а в конце концов оказалась прижата сама – причем и в прямом, и в переносном смысле. Упершись спиной в холодную поверхность, я замерла – больше некуда бежать.
Тем временем он подошел, приблизился губами к моему уху – сердце почему-то бешено заколотилось – и сказал, понизив голос:
– А ты знаешь, что наказание за глупость может быть не менее жестоким, чем за грех? И теперь ты будешь наказана. Раздевайся.
Глава 11. Укрощение строптивой
– В смысле? – опешила я.
– В смысле, – он прикоснулся к моим плечам, – плащик снимай. Ты сегодня еще не скоро пойдешь домой.
– С чего бы это?
– А вот с того, – он подошел к своей сумке и вывалил оттуда целую кипу бумаг. – Я так понимаю, весь шум из-за того, будто ты считаешь… как бы это помячге выразиться? В общем, ты всё это устроила, чтоб меня уличить. В чём? В том, что я ничего не соображаю? В том, что не сам писал свои работы?
Сказать, что я была в шоке – ничего не сказать. И стояла, как дурочка, открыв рот. Как он обо всем так быстро догадался? А Морозов тем временем продолжал.
– Так вот – вынужден тебя огорчить. Я не просто сам всё пишу, но к тому же сначала делаю наброски от руки. Потом набираю текст на компьютере. Да, это очень неудобно, отнимает много времени, но так уж я привык. А теперь – я буду писать, а ты – набирать.
– Неужели? – я попыталась скрыть удивление, перейдя в наступление. – И почему же, интересно, я стану это делать?
– Хотя бы потому, что ты испортила мой костюм.
Ох, точно. Я же испортила его костюм.
– Материальный ущерб? И теперь должна типа отработать? Давайте отдам деньгами.
– Не только материальный. Ожоги, знаешь ли… Нет, деньгами не пойдет.
Ой. Еще и ожоги.
– Почему не пойдет?
– Потому что.
Я тяжело вздохнула и протянула руку к бумагам.
– Ладно, наберу. Но только – дома.
– Что ты, Виктория, – он усмехнулся, – я тебе не доверяю. Мало ли что может случиться у тебя дома с этими бумагами, а тут столько труда вложено. При мне будешь набирать.
– Боже, да что за наказание! – вскричала я. – Можно хотя бы не сегодня?
– Нельзя. Мне это срочно нужно.
– Но я устала и хочу есть!
– Вот, – он достал бумажный пакет.
– Что это? – я открыла его и заглянула внутрь. – Вы принесли мне еду?
Морозов кивнул. Я вытащила пластиковую упаковку.
– Сэндвичи? С ветчиной? Ужас.
– Почему – ужас?
– Не люблю ветчину.
– А что ты любишь?
– Я, Денис Сергеевич, люблю домашнюю еду. И хочу сейчас есть ее у себя дома.
– Ну что поделать? – он пожал плечами. – Не всё в жизни происходит, как нам хочется. Я вот, может, тоже предпочел бы сейчас находиться в другом месте.
– Так и идите в… другое место! Вас-то никто не держит!
– Виктория, не тяни время. Не хочешь – не ешь, тогда приступай к работе.
Я скривилась. Поесть все-таки нужно.
Умяв сэндвичи, я снова заглянула в пакет.
– А это что? Шоколадка? Странная какая, никогда таких не видела, – я открыла батончик, откусила его примерно на треть и скривилась. – С мятой? Фу-у-у…
– Вообще-то, – сказал Морозов, – этот батончик для меня был. – И раз «фу», давай его сюда.
– Но я уже надкусила!
– И что?
– А вдруг я чем-то больна?
– Ты чем-то больна?
– Нет.
– Тогда давай.
Я сделала вид, что подчиняюсь: протянула батончик ему. Он приблизился, но тут я резко убрала руку, запихнула остаток батончика в рот и засмеялась:
– Обойдетесь.
Морозов вдруг стал какой-то странный: отвел глаза, а потом и вовсе отвернулся. Обиделся, что ли? Я вспомнила про конфеты и вытащила их из кармана джинсов.
– Ладно, возьмите вот.
– Такое я не хочу.
– Ну и ладно.
Я включила компьютер и начала набирать тексты. Боже, что за кошмарный почерк. Впрочем, какой еще может быть почерк у этого человека?
Морозов тем временем ковырялся в телефоне, с кем-то там переписывался и улыбался. Отлично, Денис Сергеевич, развлекайся, развлекайся!
Но вскоре я все же не выдержала и стукнула ладонью по столу.
– Что такое?
– Вы меня раздражаете и отвлекаете.
– Как? Я просто молча сижу.
– Вы развлекаетесь, в то время как я, изнемогая от усталости, разбираю ваши каракули.
– Я? Развлекаюсь?
– Чего вы смеетесь? Раз находитесь на рабочем месте – занимайтесь работой.
– Так трудно теперь, Виктория. Ты же поглотила мои углеводы.
Он хмыкнул, но почему-то все-таки включил компьютер и стал что-то там делать.
Я закончила часа через два. Поднявшись, кинула ему листы.
– Всё? Больше я вам ничего не должна?
– Ты шутишь, да? Это только начало. Завтра продолжим.
– Чего? И сколько это будет длиться?
– Я еще не решил.
– Ну так решайте скорее! Я должна точно знать, сколько мне мучиться. Но на многое не рассчитывайте, все-таки мое время дорого стоит.
Он засмеялся.
– Что смешного?
– Напомнить твою зарплату?
Да что за невыносимый человек! Я нахмурилась, молча собрала вещи, бросила ему ключи от кафедры и отправилась домой.
Приехала в очень плохом настроении и застала в гостиной воркующих голубков. И чуть ли не с порога один из этих голубков (точнее, голубушка по имени Алевтина) хитренько мне заявила:
– Ну что, Викуля, теперь у тебя времени свободного больше стало? Познакомишь нас…
– Нет! – настала пора и мне на кого-нибудь рявкнуть.
– Может, и нет у нее никакого парня… – задумчиво произнес Королев.
Я готова была их прибить, честное слово!
– Есть! Но нам сейчас не до вас, – отрезала я и прошла в свою комнату.
Вот бывают же такие неудачные дни – когда все идет наперекосяк, хоть на улицу не выходи.
Правда, после жизнь обычно налаживается, но это был явно не мой случай. На следующий день мне снова пришлось задержаться, чтобы набирать эти чертовы тексты. Правда, в этот раз Морозов – надо же! – даже принес мне нормальную домашнюю еду.
– Вам было бы дешевле личного секретаря нанять, – сказала я ему с набитым ртом.
– Так ведь не в секретаре дело, а в том, что надо из кого-то дурь выбить.
– Ну так и выбивайте из кого-то, я-то тут причем?
Он промолчал, ничего не ответил.
– И вот не лень каждый раз ездить домой и возвращаться? – язык мой все никак не желал угомониться, – пары у вас еще в обед закончились, а вечером вы снова тут как тут.
– А мне не надо никуда ездить, Виктория. Я живу в пяти минутах ходьбы от факультета.
Везет же! Я подумала, что он, наверное, живет в квартире Краславской. Может, она ему ее завещала. Я ни разу не была у Тамары Михайловны дома, но примерно знала, где этот дом находится. Ну вот, а мне еще целый час потом домой добираться! От негодования я стала ожесточенно стучать по клавиатуре. А когда я очень напряжена или сосредоточена, высовываю кончик языка.
Морозов, видимо, это заметил, потому что посмотрел на меня искоса, а потом сказал как бы невзначай:
– Лучше бы ты показывала знание языка, а не его наличие.
– Не поняла?
– Я вчера нашел много ошибок в текстах, что ты набирала.
Я дико разозлилась. Теперь меня еще и в безграмотности обвиняют?
– Это не ошибки, а опечатки! Потому что я с ног валилась от усталости, так вы меня за… мучили.
– Я еще даже не начинал тебя за… мучивать.
– Это что – угроза?
– Предупреждение.
– Да ну? Очень страшно! Кстати, а о чем вы все-таки тогда не договорили?
– У меня сейчас нет настроения об этом рассуждать.
– А у меня нет настроения находиться с вами в одном помещении. И что теперь? Сами же говорили – не все в жизни бывает, как нам хочется.
– Виктория, работай уже!
Снова тяжело вздохнув, я стала недовольно клацать по клавиатуре, в очередной раз думая, какая я все же неудачница. Почему мне никогда не везет?
Но не зря говорят, что нельзя гневить судьбу. Ибо как только начнешь причитать и думать, что хуже быть не может, обязательно станет хуже.