Лана Март
Собрать пазл
Глава 1
Следователь Михаил Иванович Кулдышов стоял недалеко от группы полицейских. Это был высокий мужчина тридцати пяти лет, с подтянутой фигурой и уверенной осанкой, что выдавало в нем человека, привыкшего к дисциплине. Его карие глаза изучали происходящее вокруг с присущей ему внимательностью и вдумчивостью. Тёмные, густые волосы были аккуратно уложены, но на висках уже пробивалась седина. Снег тихо падал на его волосы, а он периодически стряхивал его легким движением руки. Михаил Иванович всегда отличался вниманием к деталям и способностью находить решение в самых сложных ситуациях, что делало его незаменимым в расследовании самых запутанных дел.
Сюда, на железнодорожные пути, недалеко от моста он прибыл после получения сообщения от оперативного дежурного. Была ранняя зима, начало ноября, на улице -10 градусов, а одет он не по погоде, в легкой куртке. Для передвижения по городу на машине – нормально, а вот для длительного стояния на улице – не очень. Осмотр места происшествия затягивался, и он все больше ощущал, как холод проникает сквозь одежду. Рука по привычке тянулась к карману, где обычно лежала пачка сигарет и зажигалка, но карман оказался пуст. Внезапно вспомнив свое решение бросить курить, принятое недавно, он почувствовал лёгкую досаду. Пытаясь справиться с нахлынувшим желанием, Михаил Иванович начал хлопать себя по всем карманам, проверяя, может, привычка взяла вверх и он переложил их в другое место. Однако сигарет и зажигалки нигде не оказалось. Минутная слабость сменилась осознанием решимости и силы воли, которыми он гордился. Несмотря на искушение, он понимал, что это испытание лишь укрепит его намерение. Он дал слово себе, что бросит. А значит, точно бросит. Потому что слов данных себе он никогда не нарушал.
«Как все это не вовремя, – подумал Михаил Иванович. – И вызов этот, и сигареты, да и, вообще, я сам. Холод собачий, а я одет как на пляж».
Увидев, как Михаил Иванович, характерными движениями хлопает себя по карманам куртки, один из полицейских, мужчина лет пятидесяти, окликнул его:
– Михаил Иванович, у меня есть, могу угостить.
Предложение прозвучало просто и по-дружески, но Михаил Иванович решил держать себя в руках. Он выпрямился и ответил с уверенностью:
– Нет, Вадим Петрович, не надо. Я бросаю. И тебе советую. Здоровье прежде всего, а здоровье на нашей работе надо беречь, – с убежденностью, которой в данный момент не чувствовал, ответил Михаил Иванович.
– Да какое тут здоровье. И работа такая, что не позавидуешь. Много ли радости смотреть на такое.
Тут полицейский махнул в сторону, где на железнодорожных путях лежало нечто, что раньше было человеческим телом, а сейчас напоминало груду кровавого тряпья. В воздухе ощущался тонкий, но характерный для таких сцен металлический запах крови, смешанный с холодным воздухом.
– Кто на что учился, кто на что учился, Петрович, – ответил Михаил Иванович, повторив дважды фразу об учебе и развел уже синеющими от холода руками.
– И я говорю, – сказал тот, кого назвали «Петрович». – А сам как? Как жена?
– А…, – произнес Михаил Иванович, махнул рукой, и неожиданно для себя сказал то, о чему думал. – Разводимся, похоже.
– То есть? Хотя, не объясняй, мне тоже жена часто говорит, что я женат на работе, а не на ней, – сокрушенно покачал головой Петрович.– Помиришься еще.
Может ты и прав. Посмотрим, – ответил Михаил Иванович. – Ладно, давай осмотрим все, наконец. Криминалист там готов?
– Прибыла. Идёт к нам, сегодня – Ольга Дмитриевна – сообщил Петрович, предварительно связавшись с кем-то по рации.
Михаил Иванович кивнул и пошел к железнодорожным путям. С каждым шагом издавался едва слышное поскрипывание по слегка подмерзшей земле. Там лежали останки попавшего под поезд человека. Ничего приятного или интересного в этом зрелище не было. И Петрович был прав, говоря, о том, что мало радости на такое смотреть. Ее, этой самой радости, вообще не было. Смотришь на тот мрак, что творят одни люди с другими, и понимаешь, что тяжело это все. И если не выстроить стену между собой и тем, что происходит, то в собственном уме остаться сложно.
Михаил Иванович уже давно стал махровым циником и перестал доверять кому-либо. Из-за этого и проблемы в семье начались. «Ты стал другим, с тобой невозможно говорить», – говорила она всё чаще, – «тебя все время нет дома, тебе наплевать на меня и на детей». Эти слова, как заевшая пластинка, повторялись с угрожающей регулярностью, ведь они касались не просто личных упреков, а всей его жизненной философии.
Поначалу это действительно ранило. Он возвращался домой, надеясь на тёплый приём, а вместо этого сталкивался с ледяной стеной непонимания и раздражения. Михаил Иванович верил, что выполняет свой долг, защищая общество, и что его работа – это вклад в безопасное будущее их семьи. Но со временем он привык, его реакция притупилась к подобным речам, и он начал замыкаться в себе.
Всё чаще он замечал, что стал иногда избегать дома, как стал оправдывать лишние часы на работе : ещё одно дело, ещё одна важная улика, ещё один запутанный узел, который нужно развязать. Он понимал требования жены, но каждый раз перед ним стоял выбор – семья или работа. И хотя семья была ему важна, сам факт необходимости выбора разрушал его изнутри. Планам, мечтам из юности, созданию дружной семьи, где семья – это тыл и поддержка, грозила опасность просто исчезнуть в постоянных недопониманиях и ссорах.
Участились претензии жены даже из-за того, что Михаил Иванович категорически возражал, чтобы жена выкладывала их совместные фотографии в социальные сети. Видите ли, она желает всем показать своего мужа, а то как будто живет одна и у нее есть только дети. Сам он профиля в соцсетях не имел. Дети тоже были предупреждены, что фотографии с папой ни в какие соцсети попадать не должны. Михаил Иванович объяснял супруге, что все эти вопросы связаны с безопасностью, в том числе ее самой и детей. Кто знает, а вдруг с ним решат свести счеты те, чьи дела он расследовал.
Но разве же она хотела слушать? Ей надо, она хочет, она так видит, он ее обесценивает. Вот, обесценивает – новое любимое слово жены. А она его, Михаила, не обесценивает? Но он отчего-то считал, что поговорит жена и успокоится, что она уже привыкла, что их отношения все это выдержат, но это оказалось не так.
Михаил Иванович чувствовал, что с каждым годом между ним и женой будто бы возводится невидимая стена из недопонимания, ожиданий и обид.
И вот, не смотря на очевидную логичность ситуации, все равно, как гром среди ясного неба, для него прозвучало вчерашнее объявление жены о том, что она подает на развод, а Михаил может и дальше работать на своей любимой работе. Глядя на его опешившее выражение лица, жена добавила, что он, скорее всего, этого и не заметит. Да как ей вообще в голову такое могло прийти, что он не заметит? Семья была отдушиной от того, с чем он сталкивался на работе.
И сейчас, глядя на то, что осталось от человека, Михаил Иванович, задумался, а ведь этот человек тоже имел планы на жизнь. Как же можно так не ценить жизнь свою или чужую, в очередной раз задался вопросом Михаил Иванович. А может это был просто несчастный случай? Как сказал машинист электропоезда, погибший шел вдоль железнодорожного полотна, а потом резко упал на рельсы почти перед самым поездом. И машинисту показалось, он не уверен, но как будто рядом с погибшим мелькнул темный силуэт. Но это не точно. Затормозить машинист уже не успевал. А сейчас все смотрят на останки того, что раньше было человеком. Так сам или не сам? Если силуэт, то точно не сам. Но без записи регистратора не разберешься.
Глядя как судмедэксперт Ольга Дмитриевна, женщина лет пятидесяти, сноровисто управляется с останками погибшего, Михаил Иванович как будто свежим взглядом посмотрел на происходящее: для всех присутствующих это была просто работа, ничьи чувства не задеты, никто не расстроен, все делают то, что должны. Но какой ценой дается такое отношение? Сколько раз всем надо такое увидеть, чтобы считать все работой, важной работой, но при этом не отвлекаться на переживания.
«Эти дела не закончатся никогда», – внезапно подумал Михаил Иванович.– «Всегда будет что-то происходить и я буду ездить, осматривать и расследовать. Я следак и больше ничего не умею. Увольняться, чтобы перейти в службу безопасности какой-нибудь компании или банка? Не мое, не хочу. Принять решение жены и остаться одному, превратившись в воскресного папу? Или даже не в воскресного, а вообще непонятного какого, если жена найдет другого мужика? Но все же, нет, разводиться я не желаю. Нужно еще раз поговорить с женой. Не может быть, что все годы нашей жизни можно так просто перечеркнуть. А сейчас нужно сосредоточиться на работе». И Михаил Владимирович усилием воли заставил себя думать о том, что происходит здесь и сейчас. О работе.
Не так все и плохо, в ходе осмотра нашли документы погибшего. Как минимум можно будет установить личность. Паспорт был на имя Романа Андреевича Губарева одна тысяча девятьсот девяностого года рождения. Регистрация по месту жительства так же была читаема, хотя и с трудом. Погибший был местным и проживал в городе в доме номер 88 по улице Ленина. Судя по адресу – это были старые дома в центральной части города, постройки еще пятидесятых годов прошлого века, их называли «сталинками». Но стоили в этих домах квартиры дорого до сих пор. Потому что их площадь была большая, полнометражка, потолки высокие. Больше в паспорте ничего разобрать не удалось.
«Получается, что погибший был мой ровесник, если это его документы – сделал вывод Михаил Иванович. – Как все же скоротечна жизнь.»
Телефон погибшего так и не обнаружен. Хотя это многое бы упростило. В итоге оперативная группа была отправлена по адресу, указанному в паспорте, чтобы выяснить что-то еще о погибшем на месте и сообщить родным о случившемся. Так же нужно было запросить запись с регистратора переговоров машиниста и дежурного по станции, запись с ж/д видео-регистратора, а еще расшифровку кассеты регистрации параметров в железнодорожном депо. А Михаил Иванович вынужден ехать на очередной осмотр следующего места происшествия. Сегодня он дежурный следователь.
Но перед отъездом он все же украдкой сделал то, что если бы остальные участники осмотра места происшествия заметили, то задали бы ему вопросы, на которые не был бы готов отвечать. Осмотр уже закончился и сейчас все стояли одной группой примерно в метрах трехстах: пятеро мужчин и женщина.
– Мужики, я похоже ручку потерял, пройду вдоль путей. Может найду, иначе новую заезжать покупать в магазин придется, – сказал Михаил Иванович, обращаясь к остальным. – Ольга Дмитриевна, если вы сегодня на выездах, то могу вас подвезти, только дождитесь меня. Моя машина стоит у дороги, рядом с продуктовым магазином. А, вы, мужики, отправляйтесь по адресу погибшего, надо сообщить.
– Дождусь, я тогда пойду к вашей машине, ее номер и марку я знаю. Мне еще нужно зайти в магазин, хочу что-то купить из еды, чтобы перекусить, – ответила Михаилу Ивановичу Ольга Дмитриевна и пошла в сторону автомобильной дороги.
Остальные в мужской компании махнули рукой Михаилу Ивановичу в знак прощания. А Михаил Иванович бодро развернулся и пошел к железнодорожным путям, ему нужно было взять со снега каплю крови погибшего. Был у него один способ задать несколько вопросов, который он никогда и никому не афишировал. Но без крови он сделать ничего не мог. Так что он дошел до первого кровавого пятна на снег, быстро наклонился, как будто завывал шнурки и, быстрым движением руки вытащил бумажный платок, в который схватил пригоршню кровавого снега. Затем встал и упаковал его в целлофановый зиппакет. Теперь можно идти к Ольге Дмитриевне.
Когда Михаил Иванович шел обратно, то Петрович вновь окликнул его:
– Что, уже нашел ручку? И как ты это в темноте разглядел?
Нашел, Петрович. Нашел, – махая рукой, ответил он и пошел в сторону дороги, где стояла его машина.
Через пятнадцать минут он подошел к своей машине. Это была уже далеко не новая инормарка – черный внедорожник. Мало ли куда ехать придется. Да и личный досуг никто не отменял: Михаил Иванович любил выбираться с семьей на природу, но особенно ему нравились экскурсии по заброшенным местам в области: деревням, поселкам, церквям. Эти экскурсии организовывал его знакомый, но добираться то места приходилось самостоятельно. Это развлечение супруга тоже не разделяла. Так что чаще всего на эти экскурсии он ездил один. Так что, машина эта его выручала не только по работе, но и во внерабочей жизни. И вот, сейчас, стоя рядом со своей машиной Михаил Иванович ждал, когда из магазина выйдет Ольга Дмитриевна.
Наконец, вышла и она. Улыбнувшись ему она спросила:
– Ну, что, едем?
– Поедем, садитесь.
Ольга Дмитриевна села вперед, на пассажирское место, которое находится с водителем. Михаил Иванович тоже сел и завел машину. Ехать до места было минут сорок. Смерть произошла в одном из частных домовладений в поселке Ямская слобода, который уже стал частью города, но дома там были очень и очень дорогими, практически дворцы. Им с Ольгой Димитриевной нужно было в «Усадьбу «Глаза души», находящуюся в этом поселке.
– Ольга Дмитриевна, посмотрите пока едем, что это за место такое «Глаза души», да еще и усадьба, – попросил Михаил Иванович.
Ольга Дмитриевна достала смартфон и, открыв браузер, внесла туда адрес и название усадьбы. Какое-то время она читала информацию, а потом сообщила Михаилу Владимировичу:
– Там проводят всякие просветляющие мероприятия, шаманские практики, ретриты, перезагрузки и все в таком духе. Сейчас там идет недельный курс, который называется «Тишина ума».
– И что это значит? – с удивлением спросил Михаил Иванович.
– Не знаю, пишут о погружении в тишину, полное молчание, отдельные комнаты для проживания, отсутствие связи с внешним миром, чтоб отключиться от всего и услышать себя и свои желания, медитации, чтобы дух мог отделиться от тела и начать путешествовать в другие миры, а потом начать новую жизнь.
– И кто-то из этих молчунов умер. Надеюсь у них хоть камеры там есть у этих «Глаз» и свидетели будут говорящими.
– Все будет понятно, когда приедем, – сказала очевидное Ольга Дмитриевна.
На этом их разговор закончился сам собой. И дальше они ехали молча до самых «Глаз души», думая каждый о своем.
Через полчаса они подъехали к дому с нужным адресом и уперлись в шикарные кованные ворота. К этим воротам примыкал высоченный забор.
– Ну, что выходим, осмотр сам себя не сделает, – произнесла Ольга Дмитриевна, покидая машину.
Михаил Иванович вышел вслед за ней и тоже пошел к воротам. Машину оперативно-следственной группы он заметил тоже. Значит все сборе.
Глава 2
У ворот их уже ждал полицейский. Его Михаил Иванович тоже знал. И решил перекинуться парой слов.
– Ольга Дмитриевна, минутку подождите, я кое-что спрошу и пойдем, – попросил Михаил Иванович. Та согласно кивнула и остановилась.
– Привет, Слава, ну, что там? Если вкратце, – обратился к полицейскому Михаил Иванович.
– Труп. Молодая женщина. Ирина Алексеевна Котова 1998 года рождения, двадцать шесть полных лет. Прибыла сюда на курс «Тишина ума». Упала и при падении ударилась виском об угол комода. Персонал попал в ее комнату спустя сутки или около того, когда она перестала выходить из комнаты. Сначала думали, просто сидит одна и не мешали, но она перестала выходить на приемы пищи, поэтому спохватились и решили проверить, что с ней. Уверяют, что ни при чем и в ее смерти не виноваты. А в остальном, как обычно, крики, вопли, желание сбежать и никто ничего не может внятно объяснить, – объяснил уставший Слава. – Там одни женщины. Руководство этих «Глаз» тоже вызвали, но пока никто не приехал.
– А камеры, надеюсь камеры у них есть? – спросил с надеждой Михаил Иванович.
– А тут полная засада. Камеры только у ворот. Остальной дом не только камер не имеет, они даже все телефоны собирали у пребывающих на этот курс. Тишина должна быть абсолютной, – ответил Слава и развел руками.
– Ну, понятно, легко не будет, пошли что ли, осмотр сам себя не сделает, – сказал Михаил Иванович, повторив слова Ольги Дмитриевны.
Когда они вошли внутрь, то оказались в просторном холле. Михаил Иванович профессиональным взглядом оглядел обстановку. Обилие белого и серого оттенков, казалось, подчёркивали атмосферу спокойствия и концентрации, создавая идеальный фон для размышлений и умиротворения. Полированные мраморные поверхности, переливаясь, придавали пространству ощущение глубины и бесконечности.
Диваны и кресла, выполненные в классическом стиле честерфилд, аккуратно расставлены, чтобы обеспечить максимальный комфорт для гостей. Их богатая обивка из натуральной кожи добавляла нотку традиционной роскоши в современное минималистское окружение. Каждый предмет мебели казался произведением искусства, соединённым со своим местом в едином оркестре стилевых решений. Свет из огромных окон проникал мягко и естественно, скользя по лицам и вещам, добавляя простора и воздуха. Яркими пятнами были только композиции из живых цветов в напольных вазах, которые были расставлены по всюду. Красочные бутоны роз, лилий и орхидей привносили нотку свежести, пробуждая чувства и воображение.
«Богато тут у них. Видимо, хороший доход дают такие курсы. На полу мягкое покрытие, которое глушит все шаги. А камер действительно нет,– подумал он.»
На встречу Михаилу Ивановичу шел оперуполномоченный Иван Григорьевич Тимашов. В его руке уже было несколько объяснений. Одно из них он протянул Михаилу Ивановичу. Это было объяснение дежурного администратора.
Михаил Иванович принял протянутый листок бумаги, вскользь взглянув на уверенное выражение лица оперуполномоченного. Тимашов всегда импонировал ему своим умением быстро разбираться и не теряться в сложных ситуациях. Михаил иванович приступил к чтению, объяснения в протоколе зазвучали в голове Михаила Ивановича уверенной речью. Их писал уверенный в себе человек.
Администратор описывала строгий порядок, царивший в усадьбе для обеспечения полного погружения клиентов в курс «Тишины». Правила строги: все приезжающие любители покоя и уединения должны сдавать свои мобильные устройства при входе. Контроль доступа к телефону, помещённому в надёжный сейф в подвале, был необходимым шагом для создания атмосферы максимальной конфиденциальности. Подвал, техника безопасности которого исключала возможность проникновения посторонних, оставался зоной только для обслуживающего персонала, персонал называл его «служебным помещением». В условиях этой «тишины» камеры наблюдения отсутствовали внутри зданий, размещаясь исключительно на территории вокруг усадьбы, делая невозможным вмешательство в личное пространство постояльцев и, конечно же, для достижения целей курса «Тишина».
Администратор пояснила, что она вместе с горничной обнаружила труп. Двери были не заперты, они вошли, просто повернув ручку двери.
«То есть кто вошел и вышел увидеть можно, а что делал внутри – нет,» – подумал Михаил Иванович вздыхая. – Очередные сложности. А телефон так же нужно изъять».
Следом за объяснением администратора Михаил Иванович прочитал объяснение горничной, которая подтверждала, что вместе с администратором вошла в комнату и увидела труп. После чего они сразу же вызвали полицию. Ничего подозрительного никто из них не слышал и не видел.
– Что же, практически, как и всегда, – тихо проговорил Михаил Иванович и кивнул полицейскому Славе.
Полицейский провел их на второй этаж. Комната, в которой было обнаружено тело, была пятой от начала коридора. Обстановка так же была в белых с серым тонах. Из мебели был стенной шкаф, комод, большая кровать, тумбочка. А рядом с комодом лежала на спине молодая темноволосая девушка лет двадцати пяти, ее глаза были приоткрыты. На девушке были надеты футболка и спортивные брюки, на левой ноге был тапочек, а правая была босой. И тапочек с правой ноги лежал недалеко от тела. При жизни девушка была красива. Смерть не успела еще не обезобразить ее черты. Но кровь, растекшаяся темным пятном вокруг ее головы, уже пропитала мягкое покрытие пола. Немного крови было и на комоде. Сейчас уже кровь была побуревшей. Что говорило о том, что с момента смерти прошло какое-то время.
– Понятых нашли? – спросил Михаил Иванович.
– Нашли, – ответил тот же Слава.
– Кому принадлежит эта усадьба выяснили? – спросил Михаил Иванович. Что-то в комнате передвигали, меняли или переставляли?
Минькову Андрею и Миньковой Варваре. Миньков Андрей Евгеньевич – учредитель ООО «Глаза души», а Минькова Варвара Николаевна генеральный директор ООО «Глаза души». Это муж и жена. Семейный бизнес, – сообщил Слава. – Просили без них не начинать. Сотрудники говорят, что в комнате ничего не трогали и не перемещали.
– И когда приедут? Второй осмотр за сегодня и все кто-то где-то едет. Ждать никого не будем. Если через пятнадцать минут не появится, то начинаем, – отрезал Михаил Иванович. – Работники тут есть, как я понимаю, значит, представители имеются. Ведите понятых.
Михаил Иванович смотрел еще раз на девушку и вышел из комнаты, чтобы заполнить необходимые документы для начала осмотра места происшествия, а заодно распорядиться, чтобы со всех остальных свидетелей, присутствующих в усадьбе, взяли объяснения, а так же выяснить обо всех, кто вообще тут работает.
Буквально минут через десять прибыли и оба владельца усадьбы. Понятых привели. Эксперт-криминалист тоже подготовил свое оборудование и начался осмотр. Муторная и небыстрая процедура, да еще и грязноватая. Потому что криминалист засыпал все черным порошком, чтобы найти отпечатки пальцев.
Затем, и Ольга Дмитриевна приступила к осмотру тела погибшей девушки. И вновь Михаил Иванович удивился ловкости обращения с телом Ольги Дмитриевны. Она переворачивала, ощупывала, сгибала конечности и смотрела, комментируя. Он слышал знакомые слова: черепно-мозговая травма, ушиб, кровоизлияние, пятна Лярше, ригор мортис, зубы целы, глаза открыты, сине-багровые темные пятна, бледнеющие при надавливании, запаха алкоголя нет, реакция зрачков и так далее. Он все записывал.
Но тут Ольга Дмитриевна произнесла, что на шее имеются травмы. Михаил Иванович внимательно присмотрелся, продолжая записывать, похоже на то, как будто с шеи что-то сорвали. На руках и на плече было несколько синяков. Но под ногтями следов крови не нашли. Примерное время смерти Ольга Дмитриевна назвала тридцать шесть часов назад.
Затем все проследовали в подвал, где из сейфа был изъят телефон умершей. Осмотр закончился, вещественные доказательства упакованы. Михаил Иванович получил оставшиеся собранные со свидетелей объяснения и сейчас пролистывал их. Он сидел в холле усадьбы, разложив документы на журнальном столике. Кроме него в холле находилась вся следственная группа.
К Михаилу Ивановичу подошел владелец усадьбы Миньков и резко потребовал:
– Когда из моего дома будет убрано это?
– Что это? – уточнил Михаил Иванович, отвлекшись от документов.
– Это – тело. Оно создает моему дому плохую ауру, – так же резко говорил мужчина.
– Это – не так давно было живой, красивой девушкой, которая приехала к вам в эту самую усадьбу, заплатила свои деньги за ваши услуги, а сейчас лежит наверху мертвая. Не скажете как так получилось? И что вы лично предприняли для того, чтобы этого не произошло? Она заслуживает уважительного отношения. Это чья-то дочь, сестра, любимая женщина, может, даже мать, – устало ответил Михаил Иванович.
– У нее не было детей, я посмотрел в ее анкету, – все так же на взводе настаивал Миньков.
– И что? Что это меняет? Имейте уважение, скоро приедет спецтранспорт и увезет тело, – так же устало ответил Михаил Иванович.
– Я настаиваю, чтобы ее забрали немедленно, – раздельно повторил Миньков. – Каждая секунда ее пребывания в моем доме рушит мой бизнес сильнее и сильнее. Да я сам бы ей заплатил, чтобы не приезжала, если бы знал, чем для меня закончится ее приезд. Мне не нужны такие клиенты.
– А вы не делайте свое поведение все более и более подозрительным. Вот, сейчас у меня могут появиться к вам дополнительные вопросы, – с намеком сказал Михаил Иванович. – Ваша настойчивость заставляет меня обратить пристальное внимание на вас.
– Я ни в чем не виноват! Я ее не убивал и ничего не делал. А вы! Вы! В чем вы меня сейчас обвинить хотите? – заорал на Михаила Ивановича Миньков.
– А у меня есть повод вас сейчас обвинять и подозревать? – стараясь сохранять спокойствие ответил Михаил Иванович.
– Вы специально! Вы нарочно! Вы провоцируете меня, – продолжал разговор на высоких тонах Миньков, размахивая руками. – Я требую, слышите, требую, чтобы вы убрали тело этой девки из моего дома. Немедленно!
– Снизьте голос на два тона ниже. Вы разговариваете со мной, как должностным лицом, я вам не подчиненный, держите себя в руках. Объясняю вам еще раз, скоро приедет спецтранспорт и заберет тело. Точка, – жестко ответил Михаил Иванович.
За годы работы он уже насмотрелся таких истерик вдоль и поперек. Михаил Иванович следил за Миньковым. Бывали случаи, что крикуны и скандалисты от слов переходили к делу: кидались с кулаками. У всех разная реакция на стресс. По лицу Минькова словно судорога пробежала, сначала он побледнел, затем покраснел, и выдохнув сквозь зубы произнес:
– Я этого так не оставлю, я подам на вас всех жалобу!
– Это ваше законное право, вы вправе так поступить, – согласно кивнул Михаил Иванович.
Миньков отошел он него, было видно что мужчина едва сдерживается, чтобы не наброситься на него с кулаками. Михаил Иванович проводил его взглядом.
«Ну, что же, драки не будет, уже хорошо, а может и нет, – подумал Михаил Иванович. – А если бы он меня кинулся, то часть негатива я бы определенно слил от сегодняшнего дня. И этот деятель из тех, кто точно жалобу подаст, а мне за него еще и отписываться придется. Хорошо, что свидетелей полно».
Ну вот, бумаги проверены и аккуратно сложены в стопочку.
Сейчас Михаилу Ивановичу нужно было изобрести предлог, чтобы подняться наверх, в комнату, где все еще лежал труп Ирины Котовой. Но это было излишне, потому что вся группа сейчас активно обсуждала «выступление» Минькова, поэтому Михаил Иванович без лишних слов вышел из холла, поднялся наверх и бумажной салфеткой, аккуратно собрал немного засохшей крови с поверхности ворса. Эту салфетку он так же поместил в пустой зиппакет. Его действия напоминали те же, что он сделал несколькими часами ранее, на железной дороге.
Спустившись вниз, Михаил Иванович перекинулся парой слов со следственной группой. В это время приехали за телом, чтобы увезти его в бюро судмедэкспертизы.
– А они быстро, – сказал вездесущий Слава, проследив за поднявшимися с черным мешком на второй этаж мужчинами.
– Повезло, – немного равнодушно ответил оперуполномоченный Иван Тимашов. – Может, хозяин дома успокоится. А очень нервный какой-то.
– Ну что, кто куда? – спросил Михаил Иванович.
– Мы дежурные сегодня, катаемся туда-сюда, – ответил Тимашов.
– А я в контору поеду, если кого подвезти, то давайте ко мне, – предложил Михаил Иванович.– Я тоже дежурный сегодня.
Но все отказались. А Ольга Дмитриевна решила уехать вместе с телом в бюро судмедэкспертизы. Сопроводить, так сказать, потому что у нее вызовов пока больше не было.
Михаил Иванович попрощался и пошел к выходу. На улице он столкнулся с Миньковым, он что-то бурно обсуждал с женой. При виде Михаила Ивановича они замолчали и внимательно посмотрели на него.
Михаил Иванович кивнул супругам Миньковым в знак прощания, но Миньков отвернулся, а его жена просто продолжила смотреть как Михаил Иванович покидает территорию Усадьбы «Глаза души», никак не реагируя на его кивок.
«Вот они какие, эти глаза души, слепо-глухо-немые», – с усмешкой тихо сказал Михаил Иванович, оценив поведение супругов Миньковых.
Сев в машину, он хотел завести мотор, но вдруг остро захотел услышать голос жены. Пока еще жены. Михаил набрал номер, вслушиваясь в гудки – ответит или нет.
На пятый гудок его жена сняла трубку.
– Привет, Мила, это я, – сказал Михаил.
– Зачем ты звонишь так поздно? Тебе стало скучно на твоей важной работе, и ты вспомнил о семье?– прозвучал недовольный голос жены. – Я тебе уже все сказала.
– А может подумаешь еще? Неужели ты так легко можешь отказаться от нашей семьи? – немного просяще ответил Михаил.
– Миша, а о чем думать? Я устала. И думать устала. И ждать устала. Все устала делать. Я живу одна. Тебя нет. Мы с детьми не вписываемся в твою жизнь. Отпусти нас и всем будет проще. Закрепим существующую ситуацию юридически, – резко ответила жена.
– Какую ситуацию? – недоуменно переспросил Михаил.
– Что каждый сам по себе: я с детьми отдельно, а ты со своей работой отдельно. Живем и не пересекаемся. В течение двух месяцев я съеду вместе с детьми. Как раз закончится косметический ремонт в квартире, которую получила в наследство от бабушки. А пока потерпим друг друга, – вновь резко сказала жена.
– Я не понимаю. Мила, как можно так резко и легко рвать? Я ведь люблю тебя и детей, – начал было Михаил.
– Не любишь. Ты нас не замечаешь. И твердишь только о себе сейчас: я да я. Ты не думаешь ни обо мне ни о детях. Я отвыкла от тебя, ты всегда где-то, но не рядом. Подсчитай сколько ты времени провел со мной и детьми, а сколько на работе. Этот разговор у нас не первый раз. И от разговоров я тоже устала, – резко оборвала его жена и повесила трубку.
Михаил Иванович на мгновение посмотрел на телефон, потом с силой ударил руками по рулю, задев клаксон. Машина издала резкий, громкий и протяжный сигнал. Словно, это не машина, а сам Михаил Иванович кричал от бессилия и злости на ситуацию.
Сначала он хотел перезвонить, но потом подумал, что так поругается еще сильнее с женой. И решил отложить разговор до личной встречи. Как говорится, хочешь чтоб тебе отказали – позвони по телефону. Что он, собственно, и сделал, итог разговора подтвердил это правило.
Посидев пару минут в тишине, Михаил Иванович завел машину, и тронулся в путь. Но поехал он не в контору. А к своей тетке по отцу. Она одна из немногих его родственников поддерживала с ним общение. А с работы, если что случится, то наберут. Телефон и машина рядом, поэтому он быстро приедет. Михаил хотел хоть немного положительных эмоций на сегодня. А тетка ему всегда радовалась, как и всякий одинокий в возрасте человек. Кроме того, у тетки была бессонница и почти не спала ночью, так что он ее не разбудит. Но на всякий случай Михаил Иванович все же позвонил тетке и поинтересовался может ли он к ней заехать. Как он и предполагал, тетка не спала и была бы рада его увидеть.
