Лана Боева
Психосоматика аллергии. Лекарства или новое мышление

Глава 3
Когда ничего не помогает

Меня разбудил звонок Михаила Филяева: «Лана, ты должна поговорить с супервизором проекта PSY2.0 Яной Березовской. Она расскажет тебе невероятную историю избавления от собственной аллергии с помощью психотерапии»,

После такой рекомендации мне захотелось тут же набрать ее номер. Чем же так интересна ее история? И чем она может быть полезна для других людей? Михаил оказался прав. То, что я услышала во время интервью с Яной, заставило меня ошеломленно внимать каждому слову супервизора. Но не будем забегать вперед.

Лана Боева:

– Яна, хочу узнать, как ты победила свою аллергию. Мне интересны все детали.

Мы общались с супервизором проекта PSY2.0 по видеосвязи, и я видела, как мое нетерпеливое любопытство вызывало у Яны широкую улыбку.

Яна Березовская, супервизор проекта PSY2.0:

– Все началось очень давно, когда деревья были большими, а я маленькой, – шутливо начала свой рассказ она и рассмеялась, я ей подыграла, поощряя последовательность.

Лана:

– Да, все верно, начни с самого начала.

Моя собеседница на мгновение задумалась, вспоминая забытые моменты прошлого.

Яна:

– В какой-то момент в детстве у меня начало опухать лицо. И это происходило, как мне тогда казалось, совершенно спонтанно. Иногда у меня опухали глаза, иногда носоглотка, и было непонятно, с чем это связать. Родители предположили, что у меня аллергия на пыль, но это было неточно.

Лана:

– Любопытное начало. – Таинственные интонации Яны погрузили меня в самое сердце этой истории, и мне показалось, что я действительно могу увидеть ту девочку-аллергика, которой она когда-то была.

Яна:

– Позже в подростковом возрасте, когда мне было 13 лет, эта история получила свое продолжение. Я нашла на улице котенка. Он был милым-милым, крошечным, можно сказать микроскопическим, и очень пушистым малышом. Даже сейчас, когда я об этом говорю, у меня чешется нос, – признается Яна Березовская и тут же касается рукавом кончика своего носа, слегка его почесывая. – Надо сказать, что моя мама очень строгая женщина, и она никогда мне не разрешала заводить домашних животных. Когда я принесла этого котенка домой, мне пришлось прятать его от нее несколько дней. В итоге мама, конечно, малыша нашла и с горем пополам разрешила оставить.

Лана:

– И что же произошло дальше?

Яна:

– Дальше котенок обгадил всю квартиру, а у меня начали сильно краснеть глаза. И не просто краснеть, у меня стали отекать белки глаз, да так сильно, что глаза визуально выглядели, как линзы или словно мне налили в них сок алоэ. – Чтобы объяснить более наглядно, Яна широко раздвинула веки пальцами. Мое удивление столь редкими и необычными проявлениями аллергии не осталось незамеченным, и она вновь улыбнулась, продолжая свой рассказ: – Да, настолько интенсивно проявлялась моя аллергия. Плюс у меня отекала носоглотка, глотка и весь нос. Все ужасно чесалось, трогать ничего было нельзя, так как, если потрогать, это уже была травма и соответственно страдания на несколько дней.

Лана:

– Ты как-то пробовала это лечить? Снимать симптомы?

Яна:

– Да, я тогда начала мазать какими-то средствами глаза, но это не помогало, и мама сказала, что надо выкидывать котенка. Я говорила: «Нет, я его никогда не выброшу, а ты ужасный человек, как ты можешь такое предлагать?» А котенок тем временем все время лез ко мне в лицо, усиливая симптомы. Я ужасно страдала, не могла находиться с ним в одном помещении, но все равно не хотела его отдавать.

Я тоже вспоминаю, как часто сама разрывалась между «хочу» и «надо», «мечтаю» и «должна», «желаю» и «так будет лучше».

Яна:

– Я понимала, что мне следует отдать котенка, но я не могла этого сделать. И этот момент нужно запомнить, потому что мы к нему еще вернемся.

Лана:

– О’кей, и как в итоге ты поступила?

Яна:

– Отдала котенка соседке со второго этажа.

Лана:

– И все твои симптомы тут же прошли?

Яна:

– Да, но с тех пор у меня началась аллергия даже на знание о том, что в доме есть кошка. То есть ее не обязательно было видеть или гладить, даже от вида одной шерстинки у меня мгновенно появлялась аллергическая реакция. Плюс к этому добавилось то, что я начала реагировать на прикосновение мордочки животного. От таких контактов у меня начинала опухать кожа, и это было очень дискомфортно, потому что много у кого дома есть собаки или кошки. И это, конечно, создавало большой дискомфорт в жизни.

Лана:

– И до какого момента все это длилось?

Яна:

– До 27 лет, наверное.

Лана:

– И что же в этом возрасте изменилось?

Яна:

– Моя дочка стала взрослее и очень сильно захотела завести котика или кошку. Я, конечно, как самоотверженная мать хотела пойти навстречу ребенку, но не знала, как быть. Постоянно принимать антигистаминные препараты – не вариант. Уже такой опыт был, и не помогало.

Лана:

– Ты тогда уже была частью проекта PSY2.0?

Яна:

– Да, в тот момент я уже познакомилась с проектом, прошла обучение и в разговоре с моим учителем Константином Кокориным, поделилась, что у меня есть такая проблема и поинтересовалась, нужно ли мне в связи с этим записаться на психотерапию. Он ответил: «Ну да, надо бы. Закрывай глазки». Я закрыла, он говорит: «Почувствуй свою аллергию».

«Узнаю техники PSY2.0», – говорю про себя я и с интересом слушаю продолжение истории Яны.

Яна:

– И вот мы с ним отправляемся мысленно в мое прошлое, в район, где я жила в детстве, когда была совсем маленькая. Там росли такие пушистые тополя. Сразу вспомнила лето, июнь, везде этот пух. А у меня собака – огромный ротвейлер, который был нашим сторожем и который был у меня вместо первой собаки. Первая собака умерла – это тоже важный момент в этой истории.

Лана:

– То есть пес-ротвейлер, о котором ты вспомнила, был «заменителем» какой-то первой собаки?

Яна:

– Да, такой «собакозаменитель» и наш сторож, потому что мы росли в такие времена, когда детей не отпускали гулять одних. И вот однажды мальчишки пришли и сказали, что на чердаке есть котята. Мне было года три-четыре. Я предложила перенести этих котят с чердака вниз, чтобы с ними поиграть. Но как только мы их спустили, мой ротвейлер начал раздирать этих маленьких котят в клочья, на маленькие кусочки, – Яна настолько ярко и эмоционально описала эпизод из своего детства, что мне живо представилась эта сцена и весь ужас той маленькой девочки, которая стала свидетелем такой картины. – И я побежала домой с криками: «Папа, это ужасно». Папа вышел, наказал собаку. Спасти удалось лишь одного котенка. Мама, конечно, не разрешила его оставить, и мы его куда-то пристроили. Это мое первое воспоминание, связанное с аллергией. Это было драматично и неожиданно, и я потом еще очень много лет жила с чувством, что это все произошло из-за меня.

Лана:

– Очень грустная история.

Яна:

– Также важную роль в возникновении моей аллергии сыграло разделение с моей первой собакой. Эту историю мы в психотерапии тоже отрабатывали. Там был такой момент: меня отправили к бабушке, где меня должен был ждать Султан – такой большой пес. Он был моей нянькой, моим единственным другом на тот момент. Вообще можно сказать, что меня воспитала собака, – пошутила Яна, и в то же время я поймала себя на мысли, что для нее в этой забавной шутке есть большая доля правды. – Меня, значит, отправляют к бабушке, я приезжаю, а там нет моего Султана, потому что он умер, потому что его покормили чем-то не тем. Это был такой очень мощный эпизод разделения. Я это даже без гипноза помнила. И вот это ощущение, что я одна, оно закрепилось, а шерсть стала треком, потому что из моего первого пса постоянно лезла жесткая шерсть. Теперьпонятно, почему впоследствии каждый раз, когда я видела шерсть, неважно кошачью или собачью, у меня тут же все опухало? Шерсть была напоминанием о том трагическом случае.

Лана:

– И как только вы все это отработали, твоя аллергия прошла, правильно я понимаю?

Яна:

– Мы с Константином Кокориным убрали компонент вины, убрали неожиданность, изолированность и драматичность, я попрощалась с собакой и этими котятами, простила себя маленькую и глупую за произошедшее, мы проработали, что животные – это безопасно. И в тот же вечер, как только мы прошли все эти темы, начался процесс исцеления. Но не без приключений. – Яна сделала паузу, чтобы выпить глоток чая, а я почувствовала, как мое внутреннее любопытство накаляется до предела: – В тот же вечер я взяла кошку. В 12 часов ночи я прочесала весь Интернет в поисках питомца. Писала людям, что я не сумасшедшая, но мне прямо сейчас надо кошку и что я сейчас приеду.

Лана:

– И действительно ты поехала ночью за кошкой? – Решительность Яны заставляет любопытство уступить место другому чувству – полнейшему изумлению от стремительности событий, происходящих в истории супервизора PSY2.0.

Яна:

– Да. В итоге я привезла ночью кошку. Причем выбрала самую пушистую. Вот она, кстати, – моя собеседница хватает проходящую мимо домашнюю любимицу, демонстрируя ее мне во всей кошачьей красе, – ее зовут Изя. Я принесла эту кошку домой, и, ты знаешь, у меня была полная уверенность, что все будет хорошо. Но хорошо не стало.

Мои глаза округлились, и возникло подозрение, что возможно в финале этой истории меня ждет не голливудский хэппи-энд, а многоточие или «открытый» финал, который так часто встречается в европейских фильмах и над которым придется еще долго размышлять по вечерам.

Яна:

– В то время я уже сама активно практиковала методы PSY2.0 и знала, что в фазе восстановления возможен отек, и что этот момент важно просто пережить, не заглушая симптомы какими-то средствами. Целых три дня я отекала, ходила с распухшим красным носом, а когда видела кошку боковым зрением, чихала, – Яна показывает на себе все симптомы и так живо их описывает, словно это было только вчера, – это было очень смешно. Домашние на меня смотрели и говорили: «Ты больная? Зачем ты это делаешь? Зачем ты себя мучаешь? Для чего притащила кошку?» Но мой ребенок был счастлив, и я тоже, так как наблюдала интересные вещи. Я чувствовала, что моя аллергия не физиологическая, потому что не было такого мощного отека, как обычно, а механическая. То есть я чувствовала, что тело просто проигрывает эту программу.

Лана:

– Привычка как будто бы, да?

Яна:

– Верно, и я себя от нее отучала. После каждого «апчхи», я говорила про себя: «Это безопасно, это безопасно, кошки – это безопасно». Я смеялась над собой и над своей привычкой. Через три дня все прошло.

Лана:

– Супер, как быстро! – сказала я и слегка подпрыгнула на месте от восторга, искренне восхищаясь настойчивостью и смелостью Яны, а еще ее прекрасными результатами. На мгновение мне даже стало казаться, что мы добрались до хэппи-энда, но тут она говорит.

Яна:

– Да, все прошло, и началось у моего ребенка. У нее было тоже самое, что и у меня. Но, знаешь, в таком коротком и интенсивном виде. Буквально 15 минут она чихала, как сумасшедшая, чихала-чихала…а потом мы с ней тоже это проработали, проговорили, что это безопасно, разделили «кошку» и «аллергию», осознали, что это не связанные друг с другом вещи и что нет необходимости это использовать. И все прекратилось, все стало круто.

Лана:

– Неужели на этом твоя история заканчивается? – выдыхаю я, радуясь счастливому финалу, но уже не так уверенно, как в первый раз.

Яна:

– Сделаю пояснение. Почему моя аллергическая реакция включалась не на тополиный пух, хотя он присутствует в истории, с его пушистостью? Потому что у меня было очень много связок с ощущением этого «пушистика» в воздухе – будь то пыль или шерсть. Но это больше связалось не с летом и тополиным пухом, а именно с животными, так как их в моей истории было очень много замешано – две собаки и много котят.

Я сделала в блокноте финальные заметки, готовясь завершить интервью на этой позитивной ноте, как Яна вновь меня огорошила.

Яна:

– Но это лишь часть истории.

«Все-таки будет европейское кино», – сделала вывод я, отложив блокнот в сторону и с любопытством слушая продолжение:

Яна:

– Все было круто. У меня прошла аллергия. Я написала об этом посты. Я помогла куче людей избавиться от аллергии, а потом вдруг завела вторую кошку.

Лана:

– Вот эту черненькую, да? – уточняю я, заметив за спиной Яны длинный черный хвост ее второго питомца.

Яна:

– Да. Я захотела вторую кошку. И эту кошку я взяла у моего учителя, Кости Кокорина. Приношу ее домой, и у меня начинается аллергия номер два. То есть на одну кошку у меня уже нет аллергии, а на вторую есть, представляешь?

Лана:

– Не логично.

Честно говоря, о том, что у человека может быть аллергия на одну кошку, а на другую нет, я услышала впервые. «Наверное, снова сенсация», – как-то вскользь подумала я, еще не до конца осознавая весь масштаб услышанного.

Яна:

– Да, и это очень интересно, понимаешь? Что любопытно, симптомы стали другие. Я ее беру, и у меня начинает краснеть кожа, а у меня такого раньше никогда не было, чтобы от прикосновения к кошке краснела кожа. Обычно она опухала. А эту – где прижму, там краснеет.

История Яны становится все более многогранной, а мысль о том, что психосоматический компонент в диагнозе «аллергия» явно недооценен врачами, все более настойчивой.

Яна:

– Ситуация усугублялась тем, что первая кошка начала худеть, все метить и вообще вести себя неадекватно. Мстительное животное, приревновало к новой кошке, обиделось и не прощало, она ходила и смотрела на меня, как на врага. А эта мелкая новенькая изуродовала все мои цветы, разрушила полдома. И я в какой-то момент поняла, что я не справляюсь. Мне стало страшно, что первая кошка умрет, потому что она начала хромать, демонстрируя все свои страдания в позиции нелюбимой кошки. А мелкая кошка тем временем рушила мой идеальный красивый дом, драла цветы, которые я посадила, и сильно меня раздражала.

Лана:

– Непростая ситуация.

Яна:

– И при всем при этом я младшую кошку люблю. Но она меня бесила своим поведением, а я ничего не моглас этим сделать. Плюс она еще совершала надо мной своеобразное «любовное насилие» – прижималась, мурлыкала, а потом я вся была красная и в чесотке. Думала: «Ну, капец». Плюс ко всему я взяла эту кошку у Константина Кокорина, моего наставника, и отдать не могла.

Лана:

– В угол себя загнала получается?

Яна:

– Что-то вроде того. Но вдруг у меня в голове что-то сработало, и я переключилась в ту детскую ситуацию, о которой мы говорили в начале, где я взяла котенка, страдала от него, но мне было стыдно признаться маме, что я не справляюсь. Я вроде сейчас была готова младшую кошку отдать, но не могла, так как уже взяла за этот поступок ответственность. И чтобы решить эту ситуацию я, получается, была вынуждена признать перед авторитетом, что не справилась, вынуждена потерять свое лицо, поэтому у меня и краснела вся кожа. Обстоятельства очень похожие – в детстве я не могла с мамой поговорить, а во взрослой жизни с моим наставником.

Осознание того, насколько на самом деле логичны и последовательны все проявления аллергии у Яны, заставляет мои губы тихо прошептать: «Точно сенсация».

Яна:

– Как видишь, работа с аллергией – это очень большая работа. В последнем описанном мною случае я работала с собой самостоятельно, разбиралась именно вот с этим компонентом – с пониманием того, что даже если я отдам животное, то со мной все в порядке, мне не обязательно доказывать кому-то, что я хорошая. Как только я это поняла, тут же все прошло.

Лана:

– Звучит как хэппи-энд, – наконец, произнесла я заветное слово и улыбнулась Яне.

Яна:

– Например, сейчас, из-за объявленной самоизоляции, я много времени провожу с этими двумя кошками в квартире и могу сказать, что за три недели у меня не возникло ни одного криза. Хотя поначалу они изредка возникали. Что-то срабатывало как трек, потому что аллерген из крови исчезает не сразу, а через какое-то время при условии отсутствия треков, а тут трек на треке, ведь я живу с двумя котами. Но, как видишь, я с этим справилась.

Лана:

– То есть симптомы исчезли полностью?

Яна:

– Да, я даже заметила, что вчера, когда лежала с кошкой, я перестала реагировать даже минимально на ее шерсть. Взяла, поднесла близко-близко к лицу, понюхала и поняла, что перестала идентифицировать шерсть как аллерген. Сейчас я делала зарядку, стояла в планке и лежала лицом в ковер. Все было хорошо. Это значит, что ворс ковра я тоже перестала идентифицировать как аллерген.

Лана:

– Теперь я понимаю, почему Михаил Филяев отправил меня поговорить про аллергию именно к тебе. Действительно, непростая, но очень сильная история.

Яна:

– Да, история интересная. И интересная, на мой взгляд, тем, как она развивалась во времени. С едой, например, легче отследить свои реакции – скушал что-то и тут же посмотрел на реакцию. А вот эта штука незаметно подкрадывается. Она буквально витает в воздухе. Ты поморгал какую-то шерстинку и все.

Лана:

– Потому что еду ты кладешь в рот осознанно, а такой аллерген может незаметно пролететь, правильно я тебя поняла?

Яна:

– Да, просто не успеваешь отреагировать. Для этого нужна натренированность. Даже для меня это была непростая задачка на несколько месяцев, в течение которых я доделывала у себя в голове все эти истории. Но в основе всего лежал конфликт разделения с первой собакой и вот эта драматичность в эпизоде с котятами, а потом уже 90 % работы – это были треки. Каждый трек необходимо было отработать, и я самостоятельно их дорабатывала. Терапия с Константином Кокориным длилась всего 15 минут: погружение, регресс, дошли до событий, нашли одно, второе, третье, по всем трем пунктам события разблокировали и все. Дальше я уже работала над собой сама, проговаривая как мантру, что все мои аллергены безопасны.

Лана:

– А теперь расскажи, пожалуйста, какие-нибудь истории из практики.

Яна:

– Самые показательные случаи в моей практике были связаны с аллергиями на еду. Обращались мамы деток, которым нельзя было кушать вообще практически ничего. Первый мальчик, который ко мне пришел с таким запросом, имел аллергию даже на гречку и зеленые яблоки. Для меня это был невероятный абсурд. Я бы никогда не могла подумать, что аллергия может быть на гречку.

Лана:

– Это действительно удивительно.

Яна:

– Да, это так странно. Мы работали с мамой мальчика. Все началось с того, что она когда-то решила, что она плохая мать, что у нее какое-то не то молоко, что ей ничего нельзя, например нельзя кормить грудью и есть одновременно. Было много сторонних внушений. Плюс она сама по себе оказалась женщиной с нестабильной самооценкой. Такая склонная к переживаниям натура, сильно зависимая от информации и мнения извне.

Лана:

– Любопытный портрет.

Яна:

– Она полтора года кормила ребенка своими страхами и переживаниями. В буквальном смысле слова. Например, однажды она дала сыну попробовать красную икру и в тот же момент вспомнила своего друга, у которого была такая ужасная аллергия на рыбу, что он носил на груди кулон с противоядием – с таблетками. Прямо во время кормления она сильно испугалась.

Лана:

– То есть она уже ему дала еду? И вдруг такая: «Опачки!»

Яна:

– Да-да. Ребенок тут же, естественно, опух. У малыша начался отек Квинке. Они вызывали врача, поставили мальчику уколы. С этого момента у матери сформировалась в голове связка и с каждым разом она укреплялась, что опасно все, что бы она ни дала сыну. То есть она начинает бояться его кормить, давать любую еду. Из серии: «На, сынок, скушай, но никто не знает, умрешь ты или нет». Ребенок все мамины страхи считывает и со временем у него развивается аллергия на все.