Кэтрин Стокетт
Прислуга
Глава 2
Никогда не подумаешь, но в Джексоне, штат Миссисипи, двести тысяч жителей. Я увидела это число в газете и подивилась, где же прячутся все эти люди? Под землей? На своей стороне реки я почти всех знаю, и много белых семей тоже знаю, но на двести-то тысяч их точно не хватит.
Шесть дней в неделю я сажусь в автобус и еду через мост Вудро Вилсона туда, где живут мисс Лифолт и ее белые подружки, в район под названием Белхэвен. Сразу за Белхэвеном – центр города и столица штата. Здание Капитолия огромное, снаружи красивое, а внутри я никогда не была. Интересно, сколько платят за его уборку.
Дальше по дороге – белый Вудланд-Хиллс, а потом Шервудский лес, целые мили огромных дубов, поросших мхом. Там пока нет домов, но наверняка построят, когда белые надумают переезжать куда-нибудь в новое местечко. А дальше уже совсем деревня, где живет мисс Скитер – рядом со своими хлопковыми полями. Она-то не знает, а я ведь собирала там хлопок в 1931 году, во времена Депрессии, когда есть было нечего, кроме бесплатной государственной похлебки.
Так что в Джексоне белые районы один за другим, и растут они как грибы. А район, где живем мы, цветные, как большой муравейник, и окружен со всех сторон государственной землей, которая не продается. Нас становится все больше, но в стороны мы не расползаемся, просто эта часть города становится толще.
Села я в автобус номер шесть, что идет из Белхэвена до Фэриш-стрит. Сегодня автобус битком – прислуга в своей белой униформе возвращается домой. Мы болтаем, улыбаемся друг другу, будто мы здесь хозяева, – и не потому что не опасаемся, нет ли поблизости белых, нынче-то мы, спасибо мисс Паркс3, можем сидеть где пожелаем, – просто на душе тепло.
Замечаю Минни – на заднем сиденье, прямо по центру. Минни, она маленькая и толстая, вся голова в блестящих черных кудряшках. Сидит, ноги расставила, руки скрестила. Она на семнадцать лет меня моложе. Крепкая – смогла бы, пожалуй, этот автобус поднять, если б захотела. Такой старухе, как я, повезло иметь подружку вроде Минни.
Сажусь перед ней, оборачиваюсь и принимаюсь слушать. Все любят послушать нашу Минни.
– …Ну я и говорю, мол, мисс Уолтер, люди не хотят больше видеть вашу голую белую задницу, им больше нравится моя, черная. Так что ступайте-ка в дом и наденьте трусы. И вообще кой-какую одежку накиньте.
– Прямо на парадном крыльце? Голая? – удивляется Кики Браун.
– И задница свисает аж до колен.
Автобус грохнул, все хохочут и головами качают.
– Господи, да эта женщина ненормальная, – говорит Кики. – И везет же тебе на психов, Минни.
– А что, твоя мисс Паттерсон не такая, что ли? – не остается в долгу Минни. – Э, да она на перекличке в дурдоме первой отзывается.
И опять все хохочут, теперь уже потому, что Минни никому не позволяет отзываться плохо о ее белых хозяевах. Раз она у них работает, значит, и право ругать их принадлежит только ей.
Автобус переезжает реку и делает первую остановку в цветном районе. Несколько горничных выходят. Я пересаживаюсь на освободившееся место рядом с Минни. Она улыбается и пихает меня локтем в бок, вроде как здоровается. Потом расслабленно откидывается на сиденье, передо мной-то ей не надо концерт устраивать.
– Как жизнь? Все утро разглаживала складки на юбочке?
Смеюсь и киваю:
– Полтора часа маялась.
– Чем ты кормила сегодня мисс Уолтер в своем бридж-клубе? Я все утро надрывалась, готовила этот дурацкий карамельный торт, а она в итоге не съела ни крошки.
Тут я вспоминаю, о чем сегодня толковала мисс Хилли. Будь на ее месте любая другая белая леди, мы и не волновались бы, но хочется понять, куда она гнет. Просто не знаю, как начать.
Выглядываю в окошко. Мы проезжаем мимо больницы для цветных, мимо фруктового лотка.
– Кажется, я слышала, как мисс Хилли говорила что-то насчет того, что ее мама худеет, – очень осторожно начинаю я. – Вроде как она плохо ест.
Минни поворачивается ко мне:
– Она так сказала, точно? – И злобно прищуривается. – Что еще сказала мисс Хилли?
Лучше уж скажу все.
– Думаю, у нее на тебя зуб, Минни. Ты… будь осторожна с ней.
– Это мисс Хилли следует быть осторожной со мной. Она что, хочет сказать, я не умею готовить? Этот старый мешок с костями ничего не жрет, потому что я плохо ее кормлю!
– Прости, Минни, я сказала это, только чтоб ты держалась от нее подальше…
– Если она решится вякнуть мне такое, узнает, какова Минни на вкус. – С этими словами Минни, разъяренная, выходит из автобуса.
Смотрю ей вслед, как она решительно марширует к своему дому. Мисс Хилли не из тех, с кем можно шутки шутить. Господи, может, следовало держать язык за зубами?
Пару дней спустя я выхожу из автобуса, иду к дому мисс Лифолт. Перед домом стоит старый грузовик. Внутри двое черных, один пьет кофе, а второй устроился подремать. Прохожу мимо, прямо в кухню.
Сегодня утром мистер Рэйли Лифолт дома, редкий случай. Обычно, когда он тут, вид у него такой, будто минутки считает – скорей бы обратно на свою работу. Даже по субботам. Но сегодня он чем-то рассержен.
– Это, черт побери, мой дом, и я плачу за все, что в нем, черт побери, происходит! – кричит мистер Лифолт.
Мисс Лифолт старается держаться поодаль, и на лице у нее такая улыбка, что сразу ясно – не больно-то она счастлива. Я прячусь в прачечной. Прошло уже два дня после тех разговоров об уборной, и я надеялась, что все улеглось. Мистер Лифолт открывает дверь и с грохотом опять захлопывает.
– Я мирился с новыми тряпками, чертовыми поездками в Новый Орлеан с твоими клубными подружками, но это уже переходит всякие границы!
– Но это увеличит стоимость дома. Хилли так сказала!
Я сижу в прачечной, но словно вижу, как мисс Лифолт пытается удержать улыбку на лице.
– Мы не можем себе это позволить! И мы не подчиняемся приказам Холбруков!
На миг повисает тишина. А потом я слышу топ-топ маленьких ножек.
– Па-почка?
Выхожу из прачечной и отправляюсь в кухню, потому что Мэй Мобли – моя обязанность.
Мистер Лифолт уже опустился на корточки перед малышкой. Улыбка у него будто резиновая.
– А знаешь что, дорогая?
Она улыбается в ответ, ждет сюрприза.
– Ты не сможешь пойти в колледж, потому что подружки твоей мамы не должны, видите ли, пользоваться тем же туалетом, что и прислуга.
Потом выходит, хлопнув дверью так громко, что Малышка от страха даже глазки зажмурила.
Мисс Лифолт поворачивается к дочке и начинает грозить пальцем:
– Мэй Мобли, ты знаешь, что не должна вылезать из кроватки!
Малышка смотрит на дверь, которой шваркнул ее папочка, смотрит на маму, которая ее ругает. Маленькая моя, она, бедняжка, изо всех сил старается не плакать.
Бросаюсь к ней, мимо мисс Лифолт, подхватываю на руки и шепчу:
– Ну-ка, пойдем-ка в гостиную, посмотрим на игрушечки. А как ослик говорит?
– Она все время вылезает из кроватки. Сегодня утром мне пришлось трижды укладывать ее обратно.
– А это потому, что кое-кому надо поменять штанишки. Кто-то у нас опи-и-исался.
Мисс Лифолт смущенно бормочет:
– Ну, я не поняла… – Но уже глядит в окно, на грузовик.
Иду наверх. Я так разозлилась, так разозлилась. Малышка лежит в кроватке с восьми вечера, конечно, ей нужно сменить штанишки! Попробовала бы мисс Лифолт терпеть двенадцать часов, когда хочется в туалет!
Сажаю Малышку на пеленальный столик, стараясь скрывать свою ярость. Пока снимаю пижамку, Малышка внимательно смотрит на меня. Потом протягивает ручку и нежно трогает мои губы.
– Мэй Мо плохая, – лепечет она.
– Нет, маленькая, ты совсем не плохая. – Глажу ее по головке. – Ты хорошая. Очень хорошая.
Я живу на Гессум-авеню, снимаю здесь жилье с 1942 года. Гессум, можно сказать, имеет свое лицо. Домишки тут маленькие, но палисадники у всех разные: некоторые вытоптанные, ни травинки, как стариковская лысина, а другие – засаженные кустами роз и азалии, с красивыми газончиками. Мой дворик, должна признаться, нечто среднее.
Перед домом у меня несколько кустов красных камелий. Газон с проплешинами, и до сих пор осталось большое желтое пятно, где три месяца после аварии стоял пикап Трилора. Деревьев у меня нет. Но зато задний двор выглядит как райский сад. Там моя соседка, Ида Пик, выращивает овощи.
У самой Иды двора-то толком и нет, он весь завален барахлом ее мужа – двигатели от машин, старые холодильники, шины. Он все обещает, что починит это, но ничего не делает. Я и предложила Иде похозяйничать на моем участке. Так что мне нет нужды копать и сеять, а она позволяет срывать, что нужно, экономя мне два-три доллара в неделю. Что мы не съедаем, она консервирует и одаривает меня всякими баночками на зиму. Отличная зелень, баклажаны, окра4 целыми бушелями, всяческие тыквы. Не представляю, как ей удается защищать от жучков помидоры, но удается. И отличные, надо сказать, помидоры.
В тот вечер лил сильный дождь. Я достала горшочек Идиной капусты с помидорами, съела последний ломоть кукурузного хлеба. Потом занялась подсчетом финансов, потому что в последнее время случились целых две неприятности: автобусный билет подорожал до пятнадцати центов и арендная плата выросла, теперь двадцать девять долларов в месяц. Я работаю на мисс Лифолт с восьми до четырех, шесть дней в неделю, кроме субботы. Каждую пятницу получаю сорок три доллара, в месяц выходит сто семьдесят два. Это означает, что после того, как заплачу за свет, воду, газ и за телефон, у меня остается тринадцать долларов пятьдесят центов на еду, одежду, парикмахерскую и пожертвования в церковь. Не говоря уж о том, что отправить по почте все эти счета стоит целый никель. А мои рабочие туфли так износились, что почти каши просят. Новая пара стоит семь долларов, так что, похоже, придется мне сидеть на капусте с помидорами, пока не превращусь в Братца Кролика. Благослови Господь Иду Пик, а то мне вообще нечего было бы есть.
Звонит телефон, и я аж подпрыгиваю от неожиданности. Не успела поздороваться, как слышу голос Минни. Она сегодня задержалась на работе.
– Мисс Хилли отправляет мисс Уолтер в дом престарелых. Мне нужно искать новую работу. И знаешь когда? На следующей неделе.
– О нет, Минни.
– Я уже начала, обзвонила сегодня десять дам. Ни малейшего интереса.
Не хочется говорить вслух, но я не удивлена.
– Завтра же с утра первым делом спрошу мисс Лифолт, не знает ли она, кому нужна прислуга, и…
– Погоди-ка, – обрывает меня Минни. Слышу голос мисс Уолтер и как Минни отвечает: – Я, по-вашему, кто? Шофер? Не повезу я вас в загородный клуб в проливной дождь.
Хуже всего для карьеры прислуги, помимо воровства, длинный язык. Правда, Минни такая замечательная стряпуха, что иногда это перевешивает.
– Не переживай, Минни. Мы найдем тебе кого-нибудь глухого как тетерев, вроде мисс Уолтер.
– Мисс Хилли тут уговаривает пойти к ней работать.
– Что?! – И продолжаю со всей суровостью, на которую способна: – Значит, так, Минни, я буду содержать тебя сама, но не позволю тебе работать на эту злобную ведьму.
– Ты с кем, по-твоему, разговариваешь, Эйбилин? С мартышкой? С таким же успехом я могу пойти работать на Ку-клукс-клан. И ты знаешь, я никогда не отберу работу у Юл Мэй.
– Прости бога ради. Просто я очень занервничала, когда речь зашла о мисс Хилли. Я позвоню мисс Кэролайн из «Жимолости», может, она кого-нибудь знает. И мисс Рут позвоню, она такая милая, такая жалостливая. Бывало, каждое утро прибиралась в доме, так что мне только и дел оставалось, что составлять ей компанию. Муж у нее умер от скарлатины, ох-ох-ох.
– Спасибо, Эй. А теперь давайте-ка, мисс Уолтер, съешьте фасолинку за мое здоровье. – Минни прощается и кладет трубку.
На следующее утро старый зеленый грузовик опять стоял на том же месте. Работы уже начались, но сегодня мистера Лифолта поблизости не наблюдалось. Он, наверное, понял, что проиграл битву еще до ее начала.
Мисс Лифолт сидит за кухонным столом в своем синем клетчатом халате и болтает по телефону. У Малышки вся мордашка перемазана чем-то красным, девчушка теребит маму за коленки, чтобы та на нее поглядела.
– Доброе утро, маленькая, – здороваюсь я.
– Мама! Мама! – Малышка пытается вскарабкаться мамочке на колени.
– Нет, Мэй Мобли, – спихивает ее мисс Лифолт. – Мама разговаривает по телефону. Дай маме поговорить.
– Мама, на ручки, – хнычет Мэй Мобли.
– Не-ет, – шипит мисс Лифолт.
Торопливо сгребаю Малышку в охапку и тащу умываться, но она продолжает выворачиваться и звать «мама, мама», чтоб на нее обратили внимание.
– Как ты мне и советовала сказать, – кивает мисс Лифолт телефонной трубке. – Когда мы соберемся переезжать, это увеличит стоимость дома.
– Ну-ка, маленькая, давай сюда ручки, в водичку.
Но Малышка вырывается. Пытаюсь намылить ей пальчики, а она вертится туда-сюда, ужом вьется у меня в руках. Выскальзывает, бежит к матери и, вскинув подбородок, дергает телефонный провод изо всех своих силенок. Трубка вылетает из руки мисс Лифолт и с грохотом падает на пол.
– Мэй Мобли! – сердито говорю я.
Бросаюсь к ней, но мисс Лифолт успевает раньше. Губы изогнуты в жуткой улыбке. Шлепок по голым ножкам такой силы, что даже я подпрыгиваю от боли.
Потом мисс Лифолт хватает Мэй Мобли за руку.
– Не смей больше трогать телефон! – отрывисто произносит она, на каждом слове дергая маленькую ручку. – Эйбилин, сколько раз повторять, чтоб вы держали ее подальше от меня, когда я говорю по телефону!
– Простите, – бормочу я, подхватываю Мэй Мобли, пытаюсь обнять, но она орет во весь голос, личико багровое, и принимается вдобавок колотить меня. – Успокойся, маленькая, все хорошо, все…
Мэй Мобли кричит еще громче и – бац! – стукает меня кулачком прямо по уху.
Мисс Лифолт вопит, указывая на дверь:
– Эйбилин, убирайтесь отсюда, обе!
Уношу девочку из кухни. Я так жутко разозлилась на мисс Лифолт, что даже язык прикусила. Если бы эта дура хоть немножко внимания уделила собственному ребенку, ничего бы и не случилось! В комнате малышки я усаживаюсь в кресло-качалку. Мэй Мобли рыдает мне в плечо, а я поглаживаю бедняжку по спинке, радуясь, что она не видит сейчас моего лица. Не хочу, чтоб она подумала, будто это я на нее так разозлилась.
– Успокоилась, детка? – шепчу я.
Ухо еще побаливает от ее крошечного кулачка. Как я рада, что она стукнула меня, а не свою мамочку, а то не знаю, что бы эта женщина с ней сотворила. Опускаю взгляд и вижу красный отпечаток ладони на голой ножке.
– Я здесь, маленькая, Эйби с тобой. – Покачиваюсь и поглаживаю, покачиваюсь и поглаживаю.
Но Малышка все плачет и плачет.
К полудню, когда начинается мой сериал по телевизору, во дворе под навесом становится тихо. Мэй Мобли сидит у меня на коленях, помогает чистить фасоль. Она все еще немножко нервничает после утреннего. Я, наверное, тоже, но я-то затолкала свои чувства поглубже, где о них можно не беспокоиться.
Мы идем в кухню, и я готовлю Малышке сэндвич с колбасой. Рабочие на улице устраиваются перекусить в своем грузовике. Все, слава богу, мирно. Улыбаюсь Малышке, протягиваю ей клубничку. Как хорошо, что я оказалась рядом, когда случилась вся эта история с ее мамашей. Страшно подумать, что могло произойти, не будь меня. Она заталкивает клубнику в рот, улыбается в ответ. Думаю, она тоже так считает.
Мисс Лифолт дома нет, так что решаю позвонить Минни в дом мисс Уолтер, выяснить, не нашла ли она работу. Но только я направляюсь к телефону, как в заднюю дверь стучат. На пороге один из рабочих. Совсем уже старик. В комбинезоне поверх белой рубашки.
– Здрасьте, мэм. Можно попросить у вас водички?
– Нет проблем, – отвечаю я.
Не узнаю его. Должно быть, живет где-то в южной части города. Достаю из буфета бумажный стаканчик. Остались со дня рождения Мэй Мобли, с нарисованными шариками. Я знаю, мисс Лифолт не понравится, если я дам ему стеклянный стакан.
Он выпивает воду залпом и возвращает стаканчик. Лицо у него очень уставшее. И в глазах какая-то тоска.
– Как дело движется? – интересуюсь я.
– Работаем. Но воды пока нет. Думаю, проложим трубу оттуда, от дороги.
– Другому парню нужно попить?
– Было бы очень любезно с вашей стороны, – кивает он, и я иду за вторым детским стаканчиком для его товарища, наполняю водой из-под крана.
Но он не сразу несет его напарнику.
– Прошу прощения, – начинает он, – но где тут… – Он переминается, рассматривает свои ботинки. – Где я мог бы… отлить?
Он поднимает голову, и с минуту мы оба молча пялимся друг на друга. Забавно это все, однако. Не так, чтоб хохотать до упаду, но, знаете, когда думаешь: вот это да. В доме два туалета, еще один строится, а все равно нет места, где бы мужчина мог сделать свои дела.
Я никогда еще не оказывалась в таком положении. Молодой парень, Роберт, который прибирает двор каждые две недели, думаю, справляет нужду до прихода сюда. Но этот мужчина, он старый. Руки все в морщинах. Семьдесят лет тревог оставили много следов на его лице, оно как дорожная карта.
– Э-э… Думаю, вам лучше сходить в кусты, за домом, – слышу свой голос. Бог свидетель, многое я бы отдала, чтобы оказаться сейчас в другом месте. – Там собака, но она вас не тронет.
– Ладно, – отвечает он. – Спасибо.
И медленно он возвращается со стаканом воды для своего напарника.
Стук и земляные работы продолжаются весь оставшийся день.
А весь следующий день они стучат и копают прямо перед домом. Я не задаю мисс Лифолт никаких вопросов об этом деле, а мисс Лифолт ничего не объясняет. Только каждый час открывает заднюю дверь посмотреть, что там к чему.
В три часа шум прекращается, мужчины садятся в грузовик и уезжают. Мисс Лифолт, глядя им вслед, шумно вздыхает. Потом прыгает в машину и уезжает по своим делам, которыми обычно и занимается, когда не переживает из-за пары цветных мужиков, околачивающихся около ее дома.
Вскоре звонит телефон.
– Мисс Лиф…
– Она всем в городе рассказала, что я воровка! Поэтому я не могу найти работу! Эта стерва превратила меня в самую наглую и болтливую горничную округа Хиндс! К тому же уголовницу!
– Погоди, Минни, переведи дух…
– Сегодня утром перед работой я пошла к Ренфроу из «Платанов», так мисс Ренфроу меня едва с лестницы не спустила. Говорит, мисс Хилли ей все обо мне рассказала, мол, все уже знают, что я украла подсвечники у мисс Уолтер!
Слышу, как орет Киндра, и удивляюсь, почему это Минни уже дома. Обычно она не уходит с работы раньше четырех.
– А я ведь только вкусно кормила старуху и ухаживала за ней!
– Минни, я знаю, что ты честная женщина. Господь тому свидетель.
Голос понижается – будто пчелы в сотах жужжат:
– Когда я пришла к мисс Уолтер, мисс Хилли была уже там и попыталась всучить мне двадцать долларов. Говорит: «Возьмите. Я знаю, вы нуждаетесь». А я чуть не плюнула ей в лицо. Но не плюнула. Нет, сэр, – и она аж запыхтела, – я сделала хуже.
– Что ты сделала?
– Не скажу. Никому не скажу про тот пирог. Но она получила то, что заслужила!
Минни теперь причитает в полный голос, а меня охватывает ужас. Не стоит затевать опасных игр с мисс Хилли.
– Я никогда больше не найду работу, Лерой меня убьет…
Плач Киндры все громче. Минни бросает трубку, даже не попрощавшись. Не возьму в толк, что это она там толковала о пироге. Боже, зная Минни, думаю, это определенно что-то нехорошее.
Вечером я сорвала пучок салата и большой помидор в огороде Иды. Поджарила кусочек ветчины – чуть сдобрить свои сухие оладьи. Шевелюра моя уже закручена на розовые бигуди, забрызгана лаком для волос. Весь вечер я думала о Минни и беспокоилась. Надо бы выкинуть это все из головы, если собираюсь сегодня заснуть.
Сажусь за стол поужинать, включаю радио. Маленький Стиви Уандер поет «Кончики пальцев». Этому пареньку дела нет до того, что он цветной. Ему всего двенадцать, он слепой, но уже распевает по радио. Когда песня кончается, я кручу настройку, пропускаю проповедь пастора Грина и останавливаюсь на станции WBLA. Передают настоящий южный блюз.
Люблю в темноте слушать эти стонущие, тягучие звуки. Кажется, что дом полон людей. Я словно вижу их, покачивающихся в такт музыке. Когда выключаю верхний свет, представляю, что мы в «Вороне». Маленькие столики, лампы с красными абажурами. Май или июнь, тепло. Мой парень Клайд ослепительно улыбается мне и говорит: «Дорогая, хочешь выпить?» А я отвечаю: «“Блэк Мэри”, чистую», а потом смеюсь сама над собой – сижу тут в кухне, мечтаю, а сама в жизни не пробовала ничего крепче лиловой «Ниха»5.
Минни Мемфис6 поет по радио про то, что не стоит жарить постное мясо, то есть на самом-то деле про то, что любовь не длится долго. Время от времени я задумываюсь, что могла бы найти другого мужчину, кого-нибудь в нашей церкви. Проблема в том, что я люблю Господа и мужчина никогда не сможет занять такое же важное место в моей жизни. Мужчины, которые мне нравятся, обычно из тех, что сбегают сразу, как потратили все ваши денежки. Такую ошибку я уже совершила двадцать лет назад. Когда Клайд бросил меня ради дешевой бесстыжей шлюхи с Фэриш-стрит, по прозвищу Какао, я решила, что с мужчинами завязываю навсегда.
Кошачий визг за окном возвращает меня в мою холодную кухню. Выключаю радио, включаю свет и вытаскиваю из сумочки молитвенник. Мой молитвенник – это обычный синий блокнот, купленный в магазине «Бен Франклин»7. Пишу я карандашом, так что могу стирать, пока не получится как надо. Я начала писать молитвы еще в детстве. Когда в седьмом классе я сказала учительнице, что не смогу больше ходить в школу, потому что должна помогать маме, мисс Росс чуть не расплакалась.
– Ты самая смышленая в классе, Эйбилин, – сказала она. – И если хочешь сохранить это, единственный способ – читать и писать каждый день.
Вот я и начала записывать молитвы вместо того, чтобы просто произносить их. Но никто с тех пор не называл меня смышленой.
Переворачиваю страницы своего молитвенника, смотрю, кто у меня сегодня. На этой неделе несколько раз я подумывала, не внести ли в список мисс Скитер. Не знаю даже почему. Она всегда такая милая. Ужасно любопытно, к чему все-таки она вела, когда в кухне у мисс Лифолт спросила, не хочу ли я все изменить. Не говоря уж о расспросах про Константайн, няньку, которая вырастила ее. Я знаю, что произошло между Константайн и матушкой мисс Скитер, и ни за что не расскажу ей эту историю.
Но дело-то в том, что начни я молиться за мисс Скитер, и разговор точно продолжится в следующий раз, как мы встретимся. И в следующий, и еще раз. Потому что с молитвой всегда так. Это как электричество, от нее все начинает работать. А история с туалетом – это совсем не то, о чем хочется беседовать.
Просматриваю свой список. Под номером один моя Мэй Мобли, потом идет Фанни Лу из церкви, хворающая ревматизмом. Мои сестры Инес и Мэйбл, они живут в Порт-Гибсоне, у них на двоих восемнадцать детей, и у шестерых из них грипп. Если список выходит короткий, я добавляю противного вонючего белого старика, который живет за магазином, он сошел с ума, выпив гуталину. Но сегодня список довольно длинный.
Посмотрим, кого еще я в него включила. Конечно же, Бертрину Бессемер! Все знают, что мы с Бертриной не выносим друг друга с тех пор, как она обозвала меня тупой черномазой за то, что я вышла замуж за Клайда много лет назад.
– Минни, – спросила я в прошлое воскресенье, – почему Бертрина попросила меня молиться за нее?
Мы как раз шли домой после дневной службы. Минни и говорит:
– Ходят слухи, что твои молитвы имеют силу, результат получается лучше, чем в прочих случаях.
– Как это?
– Эвдора Грин, помнишь, она ногу сломала, ты за нее помолилась, и уже через неделю она ходила. А Исайя упал с грузовика с хлопком, в тот же вечер ты за него помолилась, и на следующий день он вернулся на работу.
Слушая ее, я думала, почему же я не молилась за Трилора. Может, поэтому Господь и забрал его так быстро. Не хотел спорить со мной.
– Снафф Вашингтон, – продолжала Минни. – Лолли Джексон – черт, Лолли попала в твой список и через два дня встала с инвалидного кресла, как будто ее Иисус коснулся. Всем в округе Хиндс об этом известно.
– Но я тут ни при чем. Это просто молитва.
– Но Бертрина… – Минни расхохоталась и говорит: – Помнишь Какао, с которой Клайд сбежал?
– Пффф. Знаешь ведь, никогда ее не забуду.
– Через неделю после того, как Клайд тебя бросил, я услыхала, что Какао проснулась как-то утром, а пиписка у нее словно тухлая устрица. Три месяца вылечиться не могла. Так Бертрина – лучшая подружка Какао этой. Она-то уж знает, что твоя молитва действует.
У меня аж челюсть отвалилась. Почему же она раньше молчала?
– Ты что, хочешь сказать, люди думают, будто я пользуюсь черной магией?
– Я знала, что ты начнешь волноваться, если тебе рассказать. Просто люди думают, что у тебя связь с Ним поближе, чем у прочих. Мы все на прямой линии с Господом, но ты – ты говоришь ему прямо на ухо.
На плите зашумел чайник, возвращая меня к реальности. Что ж, наверно, надо решиться и внести мисс Скитер в список, но не знаю, как начать. Это ведь будет напоминать о том, о чем я думать не хочу, – что мисс Лифолт строит для меня отдельную уборную, потому что считает, будто я заразная. А мисс Скитер спрашивает, не хочу ли я все изменить, как будто изменить Джексон, штат Миссисипи, – это то же самое, что заменить электрическую лампочку.
Чищу я фасоль в кухне у мисс Лифолт, а тут звонит телефон. Хорошо бы это Минни, скажет, что нашла кое-что. Я уже обзвонила всех, кого знала, и все мне ответили одно и то же: «Нам не нужна прислуга». Но на самом деле они имели в виду «Нам не нужна Минни».
Хотя в последний раз Минни отработала три дня назад, вчера вечером мисс Уолтер позвонила ей потихоньку, попросила прийти сегодня, потому что в доме-де стало слишком пусто, да и почти всю мебель мисс Хилли уже вывезла. Я так и не знаю, что произошло у Минни с мисс Хилли. И пожалуй, знать не хочу.
– Резиденция Лифолт.
– Э-э, здрасьте. Это… – Дама запнулась, откашлялась. – Здравствуйте. Можно… Могу я говорить с Элизабет Лифолт?
– Мисс Лифолт сейчас нет дома. Что-нибудь передать ей?
– О! – восклицает она, хотя переживать так совершенно не из-за чего.
– Могу я узнать, кто звонит?
– Это… Селия Фут. Муж дал мне этот номер, я лично не знакома с Элизабет, но… он сказал, она все знает про Праздник и Женскую лигу.
Это имя мне знакомо, но откуда – сразу не припомню. Говор у женщины такой, будто она из глухой деревни, ну, знаете, где в башмаки сено суют вместо чулок. Но голосок приятный, писклявенький такой. Короче, не похожа она на тех леди, что здесь бывают.
– Я передам ей, что вы звонили, – говорю. – Какой у вас номер?
– Я здесь совсем недавно, и… ну… это не совсем правда, вообще-то я тут уже порядком, уж больше года. Просто никого не знаю. Я не… часто выхожу в люди.
И к чему она мне все это рассказывает? Я же прислуга, эдак болтая со мной, она себе подружек не отыщет.
– Я думала, что могу чем-нибудь помочь с Праздником, не выходя из дома, – продолжает она.
Тут я вспоминаю, кто она такая. Это о ней мисс Хилли и мисс Лифолт вечно говорят всякие гадости, потому что она вышла замуж за бывшего ухажера мисс Хилли.
– Я передам ваше сообщение. Какой, вы сказали, у вас номер?
– О, я собиралась сходить в бакалею. Что ж, пожалуй, посижу дома и подожду.
– Если она вас не застанет, она оставит сообщение вашей прислуге.
– У меня нет прислуги. Вообще-то я собиралась спросить ее и об этом тоже, не посоветует ли она кого-нибудь подходящего.
– Вы ищете прислугу?
– Да вот пытаюсь найти кого-нибудь, кто сможет ездить в округ Мэдисон.
Нет, ну вы подумайте только.
– Я знаю очень хорошую женщину. Всем известно, какая она отличная стряпуха, и за детками вашими тоже приглядит. И у нее есть своя машина, чтоб доехать до вашего дома.
– О, ну… Все же я хотела бы посоветоваться с Элизабет. Я дала вам свой номер?
– Нет, мэм, – вздыхаю я. – Диктуйте.
Мисс Лифолт ни за что не рекомендует Минни, после вранья мисс Хилли.
Она диктует:
– Миссис Джонни Фут, Эмерсон, два-шестьдесят-шесть-ноль-девять.
На всякий случай все же сообщаю:
– Ее зовут Минни, ее телефон – Лэйквуд, восемь-четыре-четыре-три-два. Записали?
Малышка тянет меня за подол, лепечет:
– Животик болит…
Тут мне приходит в голову идея. Я говорю в сторону:
– Погодите-ка, что, мисс Лифолт? Хорошо, я ей передам. – И опять говорю прямо в трубку: – Мисс Селия, мисс Лифолт только что вошла, она говорит, что неважно себя чувствует, но чтоб вы не сомневались и позвонили Минни. Она говорит, что позвонит вам, если нужна будет помощь с Праздником.
– О! Передайте ей мое спасибо. И что я искренне надеюсь, что ей полегчает. И что она позвонит мне как-нибудь.
– Не забудьте, Минни Джексон, Лэйквуд, восемь-четыре-четыре-три-два. Постойте, что? – Протягиваю печенье Мэй Мобли, а самой так приятно от собственной хитрости. Я солгала, но нисколько не переживаю. И продолжаю: – Она говорит, чтоб вы никому не рассказывали, что она вам посоветовала Минни, потому как все ее подруги хотят ее нанять, и они очень огорчатся, если узнают, что она ее рекомендовала кому-то другому.
– Я никому не выдам ее секрет, если она не выдаст мой. Я не хочу, чтобы мой муж знал, что я наняла прислугу.
Ну, если это не идеальный случай, тогда я уж и не знаю.
Разговор закончился, и только я собираюсь набрать номер Минни, как в дверях появляется мисс Лифолт.
Да уж, незадача. Я дала этой мисс Селии домашний номер Минни, но сегодня-то Минни на работе, потому что мисс Уолтер одиноко. Она позвонит, а Лерой даст ей номер мисс Уолтер, потому что он дурак. И если на звонок мисс Селии ответит мисс Уолтер, все труды насмарку. Мисс Уолтер наверняка расскажет этой женщине все, что наплела мисс Хилли. Нужно связаться с Минни или Лероем, прежде чем это произойдет.
Мисс Лифолт направляется прямиком к себе в спальню и, как я и думала, первым делом виснет на телефоне. Сначала звонит мисс Хилли. Потом парикмахерше. Потом звонит в магазин насчет свадебного подарка. И болтает, болтает, болтает. Как закончила, сразу выходит и спрашивает, что у нас на ужин на этой неделе. Вытаскиваю блокнот, докладываю по списку. Нет, она не хочет свиные отбивные. Она хочет, чтобы муж соблюдал диету. Она хочет говяжью вырезку и зеленый салат. И сколько, по моему мнению, калорий в меренгах? И чтоб я не давала больше печенья Мэй Мобли, потому что та слишком толстая, и – и – и…
Господи! Эта женщина, которая слова лишнего не скажет, только «сделай то» да «пользуйся другой ванной», вдруг заговорила со мной, будто я ее лучшая подружка. Мэй Мобли выплясывает у мамочки под ногами, старается, чтобы ее заметили. И только мисс Лифолт наклоняется, чтобы чуть-чуть заняться ребенком, упс! В следующий миг вылетает за дверь, потому что она позабыла, видите ли, – у нее назначено важное дело, а время уже прошло.
Так спешу набрать номер, что пальцы не поспевают.