Кэтрин Болфинч
Сердце падшего короля
– Больше не обсуждай меня с моей семьей, – проговорил Лукас поверх моей головы. Я нахмурилась, чувствуя, как злость разливалась в каждой клеточке тела, заставляла сердце колотиться в груди – не от страха, от ярости.
Какого черта он указывал мне?
– Если мы женаты, это не значит, что ты можешь указывать мне! – прошипела я, впиваясь ногтями в его плечо. Лукас сжал пальцы на моей спине.
– Что с твоей щекой? – перевел тему парень, я отвела взгляд, а вся злость мигом схлынула. Неужели мое красное лицо видели все?
– Укусил комар, – соврала я, опустив голову.
– Это ложь.
– А еще это не твое дело, – я не собиралась посвящать его в детали. Никогда бы не призналась в своей слабости. Никогда бы не сказала, что умоляла отца на коленях. И никогда в жизни не покажу Лукасу своих слез. Он никогда не увидит настоящую меня. Сломанную, раздавленную, несчастную Лолу, у которой не находилось желания жить. Он не увидит этого, и я была готова поклясться самой себе на крови.
Лукас больше ничего не спрашивал. Мелодия прекратилась, сменившись более энергичной, и мы вернулись за стол. Я осмотрела зал, но так и не увидела Адама, даже позавидовала его свободе.
Ни мама, ни отец так и не подошли ко мне. Признаться, я была рада, что они держались в стороне. Наверное, я бы не сдержала эмоций, если бы они сделали вид, что ничего не происходило. Я не готова общаться с ними. Даже если бы Лукас сейчас выкинул меня на улицу и разорвал свадьбу, я бы не вернулась к ним в дом. Я бы ночевала в подворотне, но не вернулась бы.
Торжество закончилось далеко за полночь, я даже не стала спорить и просто пошла за Лукасом в его спальню. К черту всех. Буду играть роль живой куклы, пусть наслаждаются шоу.
Комната Лукаса оказалась непривычно светлой, белые стены и светлый паркет разбавляла темная мебель, гардеробная во всю правую стену, слева стояла большая кровать, на которой легко можно заблудиться, с каждого края тумбочки и небольшие коврики. Здесь все выглядело не живым: ни фото, ни книг, ни какого-либо другого подобия жизни. Даже в моей комнате в родительском доме можно найти парочку фото с Моникой и несколько грамот со школьных времен. А здесь полная пустота, будто кто-то старательно уничтожил само пребывание Лукаса в этих стенах.
– Ванная там, – бросил парень, стянув с себя пиджак. Я кивнула и направилась к двери, на которую он указал.
В ванной наспех скинула с себя платье и белье, приняла душ, желая только одного – уснуть, нацепила на себя бледно-розовую сорочку и короткий халатик, которые уже успели принести, и вернулась в спальню.
Вот только я не учла одного. Спать мне придется с Лукасом.
Парень растянулся на кровати, что-то рассматривая в экране телефона, а я замерла, глядя на него. И, словно почувствовав мои мысли, Лукас повернулся. Он, нахмурившись, оглядел меня с головы до ног, прикрыл глаза и приглашающе откинул край одеяла.
– Мы уже сотню раз спали и просыпались вместе, – проговорил он.
– Ты считал?
– Нет, но думаю, эта цифра даже больше, – Лукас снова уткнулся в телефон. Я сцепила пальцы в замок, не сдвинувшись с места. – Чего ты так боишься? Я не собираюсь тебя насиловать.
– Ты уверен? – я несмело шагнула вперед.
– Мне больше нравится, когда ты наслаждаешься от того, что я рядом, – усмехнулся он. Я забралась в кровать, накрывшись одеялом почти полностью.
– Этого никогда больше не произойдет.
– А что изменилось? К другим мужчинам у тебя все равно ход закрыт.
– А до этого был открыт? – не сдержавшись, воскликнула я, сев в кровати. Лукас отложил телефон в сторону. Я уперла взгляд в стену напротив, пока его глаза буквально прожигали мое лицо. – Я не твоя собственность, Лукас. И я никогда не прощу тебе и нашим семьям эту свадьбу.
– Мне не требуется твое прощение, – в голосе появились стальные нотки. Он явно злился. – Я никогда не видел тебя в роли своей жены.
– Будто я хотела за тебя замуж!
– Кто знает, – хмыкнул он и погасил свет. Я съехала вниз по подушкам, не сдержав беззвучных слез. Никто не понимал меня, того, что я чувствую. Никому не было дела до того, о чем переживает Лола. Всем плевать. Даже если я вскрою вены, никто не заплачет на моих чертовых похоронах. Может быть, это и не худший план из всех существующих?
Глава 7. Лукас
Она просыпалась намного раньше меня, будто боялась, что, если потеряет контроль, то случится что-то непоправимое.
Она делала вид, что спала, когда кровать прогибалась под моим весом, а я шел в ванную. Я никогда ее не будил, молча уходил и возвращался только тогда, когда она уже спала.
Неплохая получилась семейная идиллия. За все то время, что мы женаты, разговоры между нами можно было пересчитать по пальцам одной руки.
Не сказать, что это меня волновало.
Лола запиралась в комнате, никого не впускала и не выходила сама. Но при этом я знал, что иногда она все же проскальзывала к холодильнику. Заморить ее голодом ни в чьи планы не входило. Да и не хотелось, чтобы за мной закрепилась и такая слава. «Убийца» – уже достаточно, не обязательно ведь превращать это в «убийца жены».
Я повернулся к девушке, которая снова делала вид, что спит, пока ее длинные ресницы подрагивали, а дыхание иногда замирало, как у маленькой антилопы перед опасностью. Когда она успела так сильно испугаться меня, что забыла о своей ненависти? Или это ненависть заставляла ее бояться?
В этот раз, поднявшись, я снова не стал ее будить, тихо проскользнул в ванную и залез под прохладный душ, пытаясь привести мысли в порядок. Не из-за Лолы. Из-за семьи. Признаться, сейчас несчастный брак – последнее, что меня беспокоило. Куда сильнее тревожил ее отец, отказывающийся уже от третьей встречи за неделю. Где-то в глубине души я надеялся, что его снова арестовали. Так он перестал бы путаться у меня под ногами.
Я выключил воду, стараясь не думать о девушке, с которой засыпал и просыпался уже несколько дней подряд. Вот она и превратилась в некое подобие себя настоящей. Впрочем, это ее выбор – запираться в комнате каждый день и забывать обо всем. Я не собирался учить ее жизни. Хотя было странно, что она сразу после свадьбы не выпросила отдельную комнату. Я не стал бы возражать. Никто бы не стал.
Лола все еще делала вид, что спит, уткнувшись лицом в мою подушку и расположившись на кровати поперек. Я не сдержал усмешку. Она делала так каждое утро. Не то, чтобы я наблюдал, мне просто не нравилось, что кто-то спал на моей кровати.
Я наспех переоделся, нацепив на себя брюки и одну из белых футболок, что носил почти каждый день, еще раз глянул на девушку и вышел из комнаты, направившись прямиком в кабинет отца.
С самого его ареста я стал работать из дома. Хотя сложно называть работой несколько магазинов, клуб и охрану, потому что эту систему отец выстроил так, чтобы она работала даже в его отсутствие. Мне оставалось только контролировать выполнение задач, просчитывать риски и иногда встречаться с партнерами отца. Такими, как отец Лолы – скользкими, неверными и мутными. Такими же, как мы сами.
Отец с детства приучал меня к этому месту, к своему кабинету, устраивал ловушки и проверки, ведь я наследник, я должен знать все и даже больше, должен разбираться в его делах, должен знать, как отмазаться от полиции и заговорить зубы учителям в школе, будто кто-то из них не боялся со мной общаться.
Кабинет отца представлял из себя небольшую комнату, вход в которую был спрятан под лестницей. Поправка, второй кабинет отца, который он старательно прятал от чужих глаз. Здесь он хранил все документы, планы, местоположение лабораторий и складов. Именно в этом кабинете он работал, совершал секретные переговоры и точно знал, что в этом месте его никто не подслушает.
Здесь не было окон, только стол посередине, заваленный бумагами, стеллажи вдоль стен, несколько кресел и барный столик. За одним из семейных портретов скрывался тайный ход из кабинета на улицу, на крайний случай, как говорил об этом отец. Он продумал все для того, чтобы у него была возможность сбежать. Не у нас. У него. И он часто называл это место алтарем своих дел.
Я не чувствовал к нему ненависти. Скорее, это непонимание и неприятие. Зачем все это? Что давала ему эта пустая гордость? Я не знал, но почему-то думал, что и сам поступал бы также. Он воспитал из меня копию самого себя, вылепил из глины по своему образу и подобию. И образ этот омерзителен. Но я не собирался ничего менять, именно поэтому занял его место, опустившись в кресло за столом. Занял место ювелирного короля. В обычном мире. В нашем истинном мире – место наркобарона. Черт возьми, мне не хватало только долбанной короны из слез и трупов.
Я ненавидел нашу империю, но понимал, что она позволяла нам жить так, как мы жили. Именно бизнес отца поднял нас со дна, помог выплыть. Его безумие привело нас к этому. Наверное, кто-то бы сказал, что это глупо, бесчестно и бесчеловечно, но разве в мире, где матери убивают детей, осталось хоть что-то человечное? Мы никогда не пихали ни в кого свой товар насильно. Это выбор каждого. А я не привык осуждать чужой выбор.
В этом кабинете, в отличие от второго, всегда царили прохлада и темнота, здесь все будто было соткано из тьмы, из самого настоящего мрака. И даже свет нескольких напольных ламп не прогонял ощущение щупалец на плечах. Наш мир затягивал подобно осьминогу, который крепко держит и тащит на самое дно. И, конечно, мы находились даже ниже этого самого дна. Никто из нас не хотел и не собирался выплывать.
Я надел очки, взялся за бумаги прошлого месяца. Три месяца с момента ареста отца. Три месяца, за которые расследование Тайфуна не продвинулось далеко. Не потому что он плохо работал, он почти не вылезал из участка, а потому что за отцом шли слишком многие. Именно поэтому я собирался посетить почти все светские мероприятия в городе, мне нужны собственные партнеры, нужно убедить их в том, что отец уже не выберется из трясины, его не нужно спасать.
Я провел в кабинете несколько часов, иногда прерываясь на кофе и сигареты, пытаясь разобраться в его отчетах и записях. Не знаю, что за систему он выработал в своих ежедневниках, но в нее он меня точно не посвящал, и я пытался разгадать его сокращения и заметки. Встречи отца обычно были расписаны на месяцы вперед, а теперь все эти встречи должен был посещать я. И не обо всех знала его секретарша.
Дверь неожиданно открылась, заставив обернуться. На пороге возник Адам, держа в руках очередную книгу. Конечно, об этом кабинете знали все обитатели дома.
– Чего тебе? – спросил я, стягивая очки. Адам с большей вероятностью бы отпустил какой-нибудь комментарий о них. Признаться, никто не знал о том, что во время работы я надевал очки. Никто, кроме Адама, разумеется.
– Там приехала мать твоей жены, – проговорил он, закрыв за собой дверь.
– Мне постелить красную дорожку?
– А она у тебя есть? – как бы невзначай поинтересовался брат, но, наткнувшись на вопросительный взгляд, стал серьезнее. – Лола не выходит из комнаты, не отвечает на звонки, никого не впускает и вообще не отзывается.
– И что? Я бы на ее месте тоже бы не общался с родителями.
– Ключ от твоей комнаты есть только у тебя, – напомнил он. – И она могла сделать что-то с собой, – дополнил Адам, опустив взгляд на книгу. Это Лола то? Она бы ни за что не убила себя прекрасную. Скорее, всех нас, чем себя.
Я фыркнул, но все же поднялся из-за стола, направившись к выходу из кабинета. Доводить жену до суицида я тоже не хотел. Как и находить ее тело в своей комнате. Как бы я потом там жил?
Адам двинулся за мной. Уже в коридоре я остановился и повернулся к брату.
– Почему тебе так не дает покоя Лола?
– Ты ревнуешь? – выгнув бровь, спросил он, сложил руки на груди. Я нахмурился. Конечно, я не ревновал.
– Нет, мне просто интересно, почему моя жена так волнует моего брата.
– Это и называется ревность, – усмехнулся Адам и, обойдя меня, пошел в сторону лестницы на второй этаж.
Я не ревновал. Просто не понимал. И слухи о чем-то таком мне тоже были не нужны.
– Учти, что я узнаю, если между вами что-то будет! – проговорил ему вслед я.
– Не знал, что ты такой собственник, – со смешком выпалил Адам уже около лестницы, но замер, заглянув в небольшую гостиную. Я подошел к нему, пытаясь понять, что его так удивило.
Лола.
Я поднял брови, бесстыдно разглядывая девушку при полном параде, с укладкой и легким макияжем, что сидела с неестественно прямой спиной на небольшом диванчике, напротив примостилась ее мать. В руках у Лолы покоилась маленькая чашка, из которой она чинно отпивала чай. Это она-то не выходила из комнаты несколько дней подряд?
– Так и зачем ты приехала? – вдруг спросила Лола, со звоном поставив кружку на блюдце.
Мы не должны подслушивать, но мне было интересно, что могла сказать женщина, которая продала своего ребенка моей семье.
– Хотела узнать, может, тебе что-то нужно, – тихо выдала женщина, сжав край твидовой юбки.
Лола наигранно задумалась, постучала длинным ногтем по подбородку, затем усмехнулась и повернулась к матери. Я уже говорил, что она любила помпезность?
– Нормальных родителей, пожалуй, но таких еще не завезли.
– А она не промах, – шепотом присвистнул Адам. Я согласно кивнул. Не просто же так я спал с ней два года. Чертова стерва. Но, признаться, хорошая актриса.
– Лола, – устало начала женщина. Они с Лолой удивительно походили друг на друга: те же острые черты лица, выступающие ключицы и плечи, россыпь веснушек на носу и щеках. Мать Лолы оставалась брюнеткой, Лола же уже несколько лет подряд коротко стригла волосы и красила их в белый цвет.
– Снова хочешь оправдаться?
– Этот брак был тебе необходим.
– Он был необходим отцу! – воскликнула девушка со злостью.
– Наша семья рассыпалась, Лола! Отец женился на этой идиотке, сам едва не угодил за решетку. Куда бы ты пошла, если бы семьи не стало? Тебе был нужен этот брак, – женщина перешла на повышенные тона, заставляя едва не прикрывать уши от слишком высокого голоса. Лола скривилась, резко поднялась на ноги, отряхнув подол обтягивающего платья.
– Ее уже нет, – горько усмехнулась она. Теперь я узнавал прежнюю Лолу, которая была готова скормить обидчикам их же слова. – Больше не приходи сюда или я попрошу охрану моего мужа не пускать тебя в дом, – вдруг заявила Лола, послышался перестук каблуков, Адам потянул меня наверх.
– Но я твоя мать! – прокричала женщина в спину девушке, но она ничего не ответила, вышла из гостиной и стала подниматься наверх, даже не заметив нас с Адамом за углом. Этот разговор точно не предназначался для наших ушей, но когда мы делали что-то по совести? Примерно, никогда.
Лола скрылась за дверью нашей… моей комнаты. Я пошел следом, оставляя Адама в одиночестве посреди коридора.
Тихие рыдания раздались совсем рядом, заставляя остановиться. Может, стоило постучать? А хочет ли она меня видеть? Вряд ли. Хотел бы я видеть ее плачущей? Нужно ли это мне? Тоже вряд ли. Все-таки мы просто чужие друг для друга люди, которые оказались по одну сторону.
Я поджал губы, сунул руки в карманы брюк и направился в противоположную сторону. Ее рыдания сопровождали почти каждый мой сон, начиная с первой ночи нашего брака. Не думаю, что я тот, кто должен ее успокаивать.
Уже вечером мы с Адамом сидели около бассейна, выпивая виски и выкуривая сигарету за сигаретой в полной тишине. Томаса снова не было дома. Вероятно, придется вытаскивать его из участка или искать по подворотням, как и каждую пятницу. Никогда не думал, что мой младший брат окажется таким трудным. Ну, если говорить уж совсем честно, я никогда не думал, что предам обожаемого мною отца. Жизнь имела хорошее чувство юмора. И любила иметь им людей.
Тихое жужжание фильтров бассейна сопровождалось стрекотом сверчков где-то в саду, мягкий свет расплывался по бежевой плитке, а мы сидели на лежаках. Я затянулся, поднял голову, выдыхая дым в небо и рассматривая дом, который со стороны выглядел вполне мирным и тихим, будто здесь никогда не происходило ничего страшного и неправильного, будто мы – обычная, спокойная семья.
Вдруг стеклянные двери открылись, выпуская на задний двор Лолу в длинном шелковом халате. Ее короткие волосы трепал ветер, он же игрался с легкой тканью, оголяя ноги до самых бедер. Я повернулся к Адаму, который предпочтительно не смотрел на девушку.
– Она и мой покой тут совсем не причем, – отозвался брат, залпом отпивая виски. Я не отвлекся от Лолы, наблюдая за тем, как она нагнулась к одному из цветочных кустов, нежно огладила лепестки. – Мне жаль ее.
Я фыркнул и повернулся к брату. За такие слова она бы убила его. Лола не терпела жалость.
– Сам подумай, жила себе, ни о чем не думала, в ее постели изредка бывал самый завидный холостяк из молодежи, но он ей и за бесплатно был не нужен, потому что она знала, к какому миру он принадлежит. Она не собиралась быть частью этого, а тут все перевернулось с ног на голову, и теперь они женаты. Сказка про Золушку с несчастливым концом. Как думаешь, долго она протянет? – он спрашивал не всерьез, но я почему-то задумался. Что, если ее терпения не хватит? Что, если она так и не найдет причин жить? Я не собирался лезть в ее душу, по большей мере, мне было плевать, я беспокоился лишь о том, что скажут обо мне, если такое с ней случится.
– Ты несешь бред, – покачал головой я и затушил сигарету.
Глава 8. Лола
Я проснулась раньше Лукаса. Странно просыпаться в чужой постели, без оглушающей музыки Рамоны, в полной тишине и темноте – Лукас задергивал шторы, погружая комнату в полный мрак. Неизменным осталось только одно – злость. Может быть, еще желание исчезнуть. Я не знала, в каком месте оно чувствовалось острее. В доме, где все напоминало о предательстве. Или в доме, где все было чужим.
Лукас выглядел таким спокойным, что я бы никогда не заподозрила в нем парня, связанного с мафией. Конечно, только до первого взгляда в глаза.
Цветные и черные тату украшали руки, часть груди и даже шею. Как он и сказал, мы уже сотню раз засыпали и просыпались вместе, но я бы предпочла не видеть его, не находиться рядом, не смотреть на то, как мирно он спал. Это неправильно. Почему он не думал о том, что я могу убить его во сне? Естественно я бы этого не сделала, мне бы не хватило смелости.
Я перевернулась на спину и уставилась в потолок, пытаясь найти в себе силы подняться и делать вид, что все происходит так, как должно.
Я все пыталась понять, изменилось ли что-то или я просто накручивала себя, боясь смотреть реальности в глаза.
Вот только даже если и боялась, то я точно никогда не видела себя в этом доме. Тем более в роли его жены.
Близость Лукаса и тепло его тела вмиг стали чужеродными, странными, душащими, заставляя подняться с кровати, нацепить розовый халат и направиться в ванную, а после на кухню.
Раз уж мне предстояло здесь жить, то хотя бы нужно выучить расположение комнат. Вдруг я могла бы занять одну из них.
Хотя без «вдруг». После визита матери стало понятно, что отсюда живой мне не выбраться. Я точно отвоюю себе отдельную комнату. Жить под крылышком Лукаса слишком невыносимо.
Я спустилась на первый этаж, свернула в один из коридоров слева. В таких домах планировка обычно одинаковая, так что через несколько минут блужданий я все же услышала приглушенные голоса за одной из дверей.
Я поплотнее запахнула халат и коротко постучала. Бесило то, что приходилось делить дом с кем-то. Это у родителей я могла расхаживать в чем угодно, здешних же правил я не знала. И не собиралась узнавать, если честно. Если Лукас не согласится на отдельную комнату, то я пойду дальше и запрошу квартиру. Раз уж им этот брак так нужен, то пусть постараются. Хотя я вряд ли бы смогла шантажировать его разводом или чем-нибудь еще. Не хотелось вспоминать о том, что жертва здесь одна, и это я.
Дверь раскрылась, на пороге показался Адам с кружкой кофе, оглядел меня с головы до ног и тепло улыбнулся. Будто он обычный парень, а не средний сын убийцы и наркодиллера.
– Доброе утро, – поздоровался он, отхлебнув кофе. А я пыталась пригладить волосы и поправить халат. Но только в своих мыслях. В жизни же я просто смотрела на Адама, пока он насмешливо разглядывал меня.
– Лукас еще не встал? – лениво протянул парень, продолжая попивать кофе на пороге кухни. Я отрицательно качнула головой.
– Так сюда вход только с ним под руку или что? Кофе платный? Мне заплатить? У тебя оплата по карте есть или наличкой надо? – выпалила я, выгнув бровь. Адам рассмеялся, опустив голову и открыл дверь пошире, приглашая меня войти.
Я скользнула под его руку, замечая, что Адам был немного ниже Лукаса. Кожа на его руках и шее оставалась чистой, без единого рисунка или шрама, тогда как у Лукаса и того, и другого хватало с головой. Глаза у всех трех братьев отдавали голубизной, я знала это еще с многочисленных приемов, на которые меня раньше таскал отец.
Небольшая кухня оказалась очень уютной, обставленной в бежевый тонах, с островком посередине, перед которым стояло несколько барных стульев. На одном из них сидела София, на другом обнаружился Томас.
Я опустила взгляд в пол, пригладила волосы, совсем не желая с ними разговаривать и контактировать. Но все же пришлось.
– Доброе утро, – голос стал слишком тихим. Компания Софии и Томаса явно не располагала к себе так, как это делал Адам или даже Лукас. От их придирчивых взглядов хотелось съежиться, исчезнуть и вернуться в комнату. Пока Лукас спал, там вполне тихо и спокойно.
– Неужели вы так сильно увлеклись, что Лукас проспал свой золотой час? – зло хмыкнул Томас, пока я пыталась сообразить, куда ткнуться в этой огромной кухне и как найти чертов кофе.
Я повела плечами, пытаясь сбросить с себя его клейкий, противный взгляд. Понятия не имела, что за золотой час. Надеюсь, не что-то из мира порно.
– Не нужно смущать девушку, Томас, – упрекнула София и нарочито мило улыбнулась мне. – Как тебе новый дом? – с радостью бы сожгла. Я вернула ей улыбку.
– Очень просторно.
– Кофе со сливками? – спросил Адам, нагнувшись к моему уху. Я вздрогнула, машинально кивнула и села на свободный стул около Софии.
– Что планируешь делать дальше?
– А у меня есть выбор? Вам очень нужны внуки или можно подождать? – как бы невзначай спросила я. Адам не сдержал смешок, поставив передо мной чашку с кофе.
Пора забыть о своей слабости, о том, что я жертва, о том, что совсем недавно унижалась перед отцом.
София снисходительно покачала головой, отпила из своей кружки ромашковый чай.
– За кого ты нас принимаешь? Сейчас трудные времена, да и это ваше с Лукасом дело, – выдала она. Я выдохнула, пытаясь избавиться от желания провалиться под землю, отпила горячий кофе. – Но, конечно, не советую затягивать, – подмигнула София. Я обожгла язык и едва сдержалась, чтобы не закашлять.
Черт возьми.
Эта семейка явно доставит мне проблем.
– Я пошутила, Лола. Ребенок сейчас добавил бы нам проблем, – как радостно, что никакого ребенка никогда не будет. Даже если Лукас бы остался последним мужчиной на земле – а для меня с некоторых пор так и было – я бы не стала с ним спать. И пусть я буду вечно неудовлетворенной, зато с гордостью.
– Не думал, что у Лукаса с этим проблемы, – осуждающе покачал головой Томас.
О, у Лукаса с этим точно никаких проблем нет.
Я закусила губу, пытаясь прогнать непрошенные воспоминания о нашей близости. Черт возьми, я только что добровольно отказалась от секса. Пусть Лукас и раздражал до чертиков, тело все еще помнило жаркие поцелуи и его руки повсюду.
– У меня нет ни с чем проблем, Томас, – и вот снова этот хриплый голос, заставляющий вздрагивать и покрываться мурашками. Сначала я уставилась на кружку в руках, затем несмело подняла голову, разглядывая Лукаса в проеме.
Светлые волосы оказались взъерошены, хлопковая свободная белая рубашка была наполовину расстегнута, открывая часть тату на груди.
Я зажмурилась и снова отвернулась.
– Не думаю, что эта та тема, которую нужно обсуждать при женщинах, – встрял Адам, я согласно кивнула. Не потому что оскорбилась, а потому что стало невыносимо жарко.
Черт бы побрал Лукаса и его член!
– Все верно, – бросил Лукас, оттолкнувшись от дверного проема. Томас заметно стушевался, а я пыталась делать вид, что слишком занята напитком.
Присутствие Лукаса будто уменьшило комнату. И мое желание здесь находиться. Но София, как назло, поднялась со стула, привлекая внимание старшего сына.
– Пусть Лукас и Лола побудут вдвоем, – и почему она не могла быть той самой невыносимой свекровью, что вставляла палки в колеса и всячески мешала уединению своего драгоценного сына с женой? Я бы кланялась ей в ноги, если бы это было так.
Лукас усмехнулся, заметив то, как я сгорбила плечи и еще сильнее запахнула халат на груди.
– Удачи, – бросил Адам, когда проходил мимо меня. Хотелось бросить в него кружку с кофе, но вместо этого я слабо улыбнулась. Все-таки он единственный человек из этой семейки, который относился ко мне нормально.
Лукас принялся молча варить кофе, не сказал мне ни слова и даже ни разу не взглянул. Такое положение вещей радовало. Пусть и дальше не замечает меня. Я буду счастлива, а пока рассматривала широкую спину, облаченную в белую рубашку. Он редко носил что-то подобное. За все те два года, что мы знакомы, Лукас предпочитал спортивный стиль: футболки, широкие брюки и белые кеды. Нельзя сказать, что он выглядел в этом плохо. Наоборот, даже очень хорошо. Но те редкие вечера, когда он облачался в классику, я не могла себя сдерживать и обязательно стягивала с него пиджаки и рубашки где-нибудь в совершенно неподходящем для этого месте.
Черт.
Я снова зажмурилась, шумно выдохнула, пытаясь усмирить дрожь в руках. В горле пересохло, так что я почти залпом выпила остатки кофе. Совершенно точно нужно охладиться.
Лукас повернулся ко мне, оперся бедром о столешницу, а задумчивый взгляд голубых глаз остановился на мне. Я не хотела смотреть на него в ответ, но почему-то также бессовестно разглядывала его.
– И как тебе в новом статусе? – вдруг спросил он, склонив голову набок. Я прикусила губу, пытаясь не выдать что-нибудь из того, что сейчас крутилось в голове.
– Ты все также сильно меня раздражаешь.
Лукас покачал головой, подняв уголок губ в улыбке, и двинулся в мою сторону.
Я тяжело сглотнула, сжала несчастную кружку в руках, наблюдая за его приближением.
Что он задумал?
Парень остановился прямо напротив меня, по другую сторону кухонного острова, долго рассматривал мое лицо, будто пытался прочитать мысли или что-то в этом роде. Я вздернула бровь, постукивая длинными ногтями по кружке с кофе.
Лукас нагнулся, оказываясь чересчур близко ко мне, так, что между нашими губами осталось всего несколько сантиметров. Я тяжело сглотнула, чувствуя, как волна жара поднимается внизу живота и расходится по всему телу.
Чертов Лукас.
Он насмешливо поднял брови.
– Тебе нужен сегодня водитель? – вдруг спросил парень и резко отстранился, оставляя меня в полном недоумении.
Чертов идиот! Ненавижу!
Почему он так легко мной манипулирует? Всего лишь оказался рядом, а я уже растеклась лужицей под его ногами, готовая раздвинуть ноги.
Полная задница!
Я зло поджала губы, повертела кружку с остывшим кофе в руках и не придумала ничего лучше, чем плеснуть кофе на Лукаса.
Я вылила чертов кофе на Лукаса, а когда поняла, что именно сделала, вылетела из кухни, оставляя разозленного парня в одиночестве.
Идиотка! Просто идиотка! Он ведь с легкостью прибьет меня и спрячет тело так, что его никогда в жизни не найдут.
– Лола! – раздалось гневное вслед, я ускорилась, взбираясь по лестнице наверх. Правильно. Я ведь хотела умереть. И кто сказал, что мечты не сбываются?
Лукас догнал меня у двери в комнату, легко схватил меня за подбородок и просто толкнул внутрь, угрожающе нависнув сверху.
Халат от быстрого бега распахнулся, не скрывая вырез сорочки. Впрочем, я не стеснялась. Тем более с ним. Но все равно стало неловко. В мои планы не входило соблазнять его.
– Что это было, черт возьми? – тихо спросил Лукас, разглядывая меня.
Сердце колотилось даже в ушах. Не знаю, от бега или от страха. Лукас молчал, ожидая от меня ответа, а я просто смотрела на него, глупо моргая. Пришлось подняться на носочки, чтобы не сломать собственную шею, пока его пальцы крепко держали мой подбородок.
– Что это было? – переспросила я. Лукас усмехнулся, отодвинулся от меня, я не успела выдохнуть, как он схватил мои запястья и поднес к запачканной рубашке.
– Снимай, – пальцы задрожали, дыхание замедлилось. Черт возьми.
– Может, еще и постирать? – выгнула бровь я, сложив руки на груди. Нет уж, я не буду играть по твоим правилам.
– Может, а я на это посмотрю, – хмыкнул он, потянувшись к рубашке. С каждой расстегнутой пуговицей открывалось все больше рисунков тату, я уже видела их: несколько змей на ребрах, очертания цветов на плечах, непонятные узоры и надписи на незнакомом мне языке. Лукас знал, какое влияние оказывал на других девушек. И я почему-то попадала в эту категорию. Вот только сейчас не собиралась бросаться в омут с головой. Нет.
Парень приблизился, я отрицательно качнула головой и уперла руку в его живот.
– Я не нанималась в горничные, Лукас.
– Да? А я думал любящие жены иногда занимаются такими делами.
– Весь секрет в слове «любящие», – я лже-мило улыбнулась, убрав прядь волос с лица. – Ненавидящие поступают наоборот.
– Так и скажи, что не умеешь пользоваться стиральной машинкой, хозяюшка, – ядовито выдал Лукас, нагнувшись ко мне. Даже если не умею, то что? Я всю жизнь прожила в доме, где есть прислуга. У меня были задачи усердно учиться и не отсвечивать, а потом удачно выйти замуж. С последним возникли проблемы.
Я потупила взгляд, а Лукас схватил меня за запястье и потащил из комнаты.
– Отпусти! – я ущипнула его за руку, пытаясь вырваться из хватки, но он крепко держал и продолжал идти, а я почти бегом переставляла ноги, едва поспевая за его огромными шагами.
Лукас шел прямо по коридору на втором этаже и остановился в самом конце у маленькой дверцы, которая точно не могла быть входом в чью-нибудь спальню.
– Это комната для прислуги, здесь стираются вещи, Лола, – с нарочито умным видом проговорил Лукас, подтолкнув меня внутрь маленькой комнатки со стиральной машинкой, корзинами для белья и полками, заставленными всякими банками. Я нахмурилась, а злость постепенно просыпалась где-то внутри. Лукас все сильнее раздражал.
– Удивлена, что ты об этом знаешь, – фыркнула я, выдернув запястье из его хватки.
– И считаю, что тебе тоже нужно это знать, – отозвался Лукас и, повернувшись ко мне, принялся стягивать с себя рубашку. Я отвернулась, рассматривая этикетки на баночках и бутылках.
Лукас вдруг сократил расстояние между нами, я испуганно шагнула назад, ударившись о стиральную машинку.
