Кэти Роберт
Порочная красота
Глава 4
Патрокл
Я оставляю спящего Ахиллеса в нашей квартире и пешком иду в главный офис Афины. Она предпочитает не выделяться и занимает старое здание в северо-восточной части Верхнего города, к югу от доков и недалеко от побережья. Оно расположено достаточно далеко от блистательного центра, где обосновался Зевс, и здания в округе разительно отличаются от строений из стали, стекла и бетона, находящихся в кварталах возле башни Додоны.
Осталось совсем немного времени до истечения срока, когда можно выдвинуть свою кандидатуру. Я предполагаю, что большинство ключевых игроков уже заявили о себе, но не люблю, когда меня застают врасплох. Осталось всего несколько часов, и если кто-то намерен объявиться с опозданием, то сделает это сейчас, под покровом темноты.
Исторически сложилось, что все три состязания скорее испытания физической силы, но нельзя недооценивать преимущества неожиданного соперника. Чтобы гарантировать Ахиллесу победу, мне нужно учитывать все варианты и строить планы, исходя из этого. Поэтому я сейчас здесь, а не в теплой постели рядом с ним.
Вдоль улицы на одинаковом расстоянии выстроились высокие дубы, которые создают приятную прохладу в летнюю жару. Я встаю в тень одного из них, откуда хорошо виден вход в здание Афины, и жду.
Я слышу прежде, чем успеваю увидеть. Каблуки жестко стучат по тротуару, настолько быстро и резко, что выдают сильный гнев. Я прячусь глубже в тень и выглядываю, ища источник звука.
Во мне вспыхивает удивление, когда узнаю золотистое платье, мерцающее в свете уличных фонарей. Отсюда мне плохо видно лицо Елены, но ее решительно напряженные плечи говорят о многом. Она делала то же самое, когда мы были детьми и играли на площадке – расправляла плечи, прежде чем ринуться в бой.
Тогда ставки были гораздо ниже.
Мне удается убедить себя, что она оказалась на этой улице и идет в эту сторону случайно, пока она не распахивает дверь в здание Афины и не заходит внутрь.
Я хороший стратег. Возможно, лучший в Олимпе. Я предполагал, что Елену выберут в качестве жены для следующего Ареса, еще до того, как об этом объявили, потому что на это указывали все факты. Также я знал, что Парис и Гектор выдвинут свои кандидатуры. И предвидел, что среди претендентов будет несколько участников не из Олимпа, хотя у меня не было возможности подробнее о них узнать.
Но такого я не ожидал.
Елена намерена состязаться за титул Ареса? Даже мысль об этом абсурдна, хотя, перебирая в уме истории, которые прочел на эту тему, понимаю, что это не противоречит правилам. Просто раньше такого не случалось.
А если она погибнет во время одного из испытаний? Участников иногда убивают, хотя это скорее исключение из правила. Вряд ли Зевс сможет быстро заменить предложенную в награду супругу. Но если сумеет, а Тринадцать, общественность и кандидаты его поддержат… Сама мысль об этом смехотворна. Кто может сравниться с Еленой Касиос в том, что касается связей и красоты? Никто.
Все обернется катастрофой.
Я так поглощен своими мыслями, что не слышу, как она выходит. И не замечаю Елену, пока она не оказывается прямо передо мной.
– Тебе никогда не удавалось быть скрытным.
– Мне было восемь, когда ты видела меня в последний раз. Люди меняются. – Хотя, если подумать, именно Елена тогда вела себя необычно. Маленькая милая девчонка в безупречно аккуратном платье… которая разбивала носы хулиганам и заставляла их плакать.
– Некоторые меняются, – пожимает плечами она. – В любом случае шпионаж ниже твоего достоинства, Патрокл.
Возможно, в детстве мы были друзьями, пока мои матери не переехали из центральной части города, когда я учился в третьем классе. С тех пор я редко видел Елену. Оглядываясь в прошлое, понимаю, что она была милым ребенком, но для меня она всегда была богиней. Именно она подружилась со мной, когда я был неуклюжим мальчишкой, и не позволяла другим дразнить меня из-за очков. Я скучал по ней, когда переехал, но со временем эти воспоминания померкли.
Теперь я ощущаю ее красоту, словно бурный натиск. В ночи под светом фонарей, ласкающим ее высокие скулы и полные губы, она выглядит поистине неземной. Может, я считал ее богиней в детстве, но сейчас она действительно на нее похожа.
– Я не шпионю, – выговариваю с трудом. Слова звучат хрипло, но, черт подери, она меня удивила. Я опускаю взгляд на ее ноги и хмурюсь. – Где твои туфли?
– Увидела, как ты тут прячешься, и захотела поговорить. – Она приподнимает пару туфель на таких высоких каблуках, что мои ноги болезненно сводит в знак сочувствия. – Подумала, что ты дашь деру, если услышишь, как я подхожу.
– Я один из людей Афины. Я бы не дал деру, чтобы избежать разговора с тобой.
Она приподнимает уголки губ.
– Полагаю, люди все же меняются.
Меня обдает жаром.
– Удивлен, что ты меня помнишь. – Не знаю, зачем это сказал. Честное слово, не знаю. Это же Елена Касиос. Пускай она по-доброму относилась ко мне, когда нам было по восемь, но это давно в прошлом.
Ее улыбка меркнет.
– Мы были друзьями, Патрокл. Конечно, я о тебе не забыла. Я скучала по тебе, когда ты уехал.
Не могу понять. Судя по голосу, она обижена, но наверняка мне это показалось.
– Что ты здесь делаешь? – Уже знаю ответ, но хочу услышать, как она скажет об этом.
– Подумала, мы с тобой могли бы побеседовать.
– Нам не о чем говорить. – Особенно если мы собираемся состязаться за титул Ареса.
Я не намерен побеждать. Не ставил перед собой такую цель, когда выдвигал свою кандидатуру. Но, прикрывая Ахиллесу спину, смогу гарантировать, что он дойдет до финального испытания и победит. Разумеется, при благоприятном развитии событий мы с ним останемся вдвоем, и тогда я заявлю о выбывании из испытания, но, зная других претендентов, не уверен, что продержусь так долго. Моя сила – в стратегии, но мне недостает самого важного, чем обладают Ахиллес и другие участники: рвения, которое выводит их за рамки того, чего могут достичь обычные люди.
Честно говоря, шансы Елены я оцениваю невысоко. Но оказавшись среди протеже Афины и наблюдая, как работает ее гениальный ум, понимаю, что в Олимпе ничего нельзя принимать за чистую монету. Елена похожа на тусовщицу, которая порхает с вечеринки на вечеринку, красивую птичку в позолоченной клетке. Но я не могу позволить себе думать, что все так и есть.
Готов поспорить, у нее все еще жесткий хук справа.
– Патрокл. – Она произносит мое имя медленно, будто пробует на вкус. – Ты один знаешь, что я выдвинула свою кандидатуру, кроме Афины, конечно. Я бы сказала, что нам есть о чем поговорить.
Несложно догадаться, что она имеет в виду.
– Ты хочешь, чтобы я помалкивал.
– Да. Во всяком случае, пока об этом не объявят на завтрашней церемонии открытия.
Мотаю головой.
– Нет. Возможно, мы когда-то были друзьями, но с тех пор прошло много времени. Я не желаю тебе зла, но не ты заботишь меня в этом турнире, а Ахиллес.
Она наклоняет голову набок, и у меня перехватывает дыхание от ее совершенной красоты. Я люблю Ахиллеса – люблю с тех пор, как был подростком, но есть в Елене что-то такое, что поражает меня. Она словно королева Старого света, способная вдохновить целые страны отправиться ради нее на войну.
Она стала опасной.
Елена смеется низким смехом.
– То, о чем Ахиллес не знает, ему не повредит. – Ее слова звучат так, будто она пытается меня соблазнить.
Меня тревожит, как сложно оказывается отступить от нее на шаг. Тело борется с разумом, что только усиливает мое беспокойство.
– Прости, Елена, но я ему расскажу. – Прокашливаюсь. – Это все?
– Вообще, еще кое-что. – Она указывает на мое плечо. – Не возражаешь?
– Давай. – Я стою неподвижно, когда она опирается на меня, чтобы надеть одну туфлю, а затем вторую.
Странно осознавать, какая она маленькая. В последний раз, когда она прикасалась ко мне так же, опираясь на мое плечо, чтобы обуться, то была выше меня. Сейчас она на сантиметров пятнадцать ниже. А может, и на все двадцать три, потому что даже на этих нелепых каблуках все равно вынуждена поднимать голову, чтобы посмотреть мне в глаза. К тому же она стройная, я даже назвал бы ее хрупкой.
– О чем ты думала, ввязываясь в это состязание? – Не собирался задавать этот вопрос. И как мне, черт побери, быть с этим странным порывом ее защитить? Она не ребенок, которому нужна защита. Елене вообще никогда не нужна была моя защита. В конечном счете неважно, почему она делает это. Значение имеет только то, что она спутала возможные варианты развития событий. Ее присутствие повлияет на ситуацию, и мне нужно подумать как именно.
Она ставит ногу на землю и выпрямляется, отрешенно ведя ладонью по моей груди. Я ощущаю ее прикосновение, словно клеймо. Елена будто не осознает, какое влияние оказывает на меня. Она бросает взгляд вдоль улицы.
– Ты счастлив, Патрокл? Ты не стал бухгалтером, как хотел. – Она фыркает и качает головой. – Какой восьмилетний ребенок хочет стать бухгалтером?
Внутри зарождается нежность вопреки попыткам ее подавить. Из возобновления отношений с Еленой, о которой я почти забыл до этого момента, не выйдет ничего хорошего.
– А ты не стала пираткой. Ты счастлива?
– Ты не устаешь быть в тени Ахиллеса? – вместо ответа спрашивает она.
– Нет, – немедленно отвечаю я. – Он слишком дерзкий, слишком импульсивный. Ему нужен тот, кто будет возвращать его на землю.
Одним богам известно, где бы он оказался, если бы я его не прикрывал. Ахиллес по-своему гениален, но временами не видит полную картину или не хочет ее видеть. Он опирается на информацию, которую считает достаточной, чтобы действовать, и немедленно действует. Его напористость и импульсивность пугают и раздражают в равной мере.
– А как же то, что нужно тебе?
Понимаю, что она говорит не обо мне, вовсе нет. Но все же отвечаю честно:
– У меня есть все, что мне нужно. – Почти правда. Меня в самом деле устраивает то, что происходит между мной и Ахиллесом. Наши отношения не назвать традиционными, мы не навешиваем ярлыки и не состоим в официальных отношениях, хотя я не так падок на чужое обаяние, как Ахиллес. Я люблю его. Он любит меня. Мы удовлетворяем друг друга, по крайней мере сейчас. Испытываю ли я тайный страх перед тем, что однажды ему станет меня мало? Что ж, это никого не касается, кроме меня самого.
Не собираюсь признаваться в этом Елене, даже если у нас есть общее прошлое.
– Счастливчик, – бормочет она.
Как та, кто вращается в высших кругах Олимпа, она ужасно изображает бесстрастное выражение лица. А может, игра теней обманывает меня, заставляя видеть уязвимость там, где ее нет.
– Кажется, у тебя есть все, что нужно. – Знаю, что не стоит строить никаких предположений. Ахиллес считает, что раскусил Елену и ей подобных, но даже если мои матери ушли из политики, когда я еще учился в начальной школе, я осознаю, что очень немногие в Верхнем городе полностью честны в том, что им нужно и чего они хотят. Открывшись не тем людям, обеспечишь их оружием, чтобы причинить тебе боль.
– В самом деле? – Елена хлопает меня по груди и осторожно отступает назад. – Что ж, наверное, это правда, раз ты так говоришь.
– Елена. – Не хотел произносить ее имя так тихо и строго.
Она улыбается, но скорее печально, чем радостно.
– Не всем так повезло как тебе, Патрокл. Любящие матери, которые пожертвовали своими амбициями, чтобы обеспечить тебе безопасную среду для взросления. Парень, служащий заместителем Афины. Многообещающая карьера в ее войсках.
– Похоже, ты много обо мне знаешь.
Она отводит взгляд, а потом снова смотрит на меня.
– Может, время от времени справлялась о тебе все эти годы. Полагаю, ты этого не делал.
Мне не нравится печальное выражение ее лица. Впрочем, не я должен пытаться что-то с этим сделать. Лучше как можно скорее заканчивать этот разговор. Елена слишком сообразительная и не вложит мне в руки оружие, которое смогу использовать против нее, но не скажу того же о себе. Тем более, когда так странно на нее реагирую.
– Мне не надо было о тебе справляться. Ты постоянно попадаешь в заголовки.
– Что верно, то верно. – Она посмеивается, но ее веселость быстро исчезает. – На этот раз я действительно дам им повод для разговоров.
– Ты не победишь. – Не хочу показаться жестоким, но она все равно вздрагивает. И я продолжаю: – Ты можешь погибнуть. Еще не поздно. Если попросишь Афину вычеркнуть твое имя из списка, она вычеркнет. Никто не узнает, что ты вообще выдвигала свою кандидатуру.
Елена улыбается мне горькой улыбкой, от которой у меня саднит в груди.
– Есть то, ради чего стоит рискнуть жизнью. Удачи, Патрокл. У тебя и так дел по горло с твоим драгоценным придурком. – Она отворачивается и быстрым шагом уходит тем же путем, каким пришла.
Я не собирался сходить с места. У меня есть план, в конце концов. План стоять здесь до рассвета, чтобы убедиться, что мне известны все претенденты, которые хотели скрывать свою личность до церемонии открытия. Или вернуться к Ахиллесу и сообщить об этом новом повороте событий. Но мое тело принимает решение за меня, один шаг сменяется другим, превращаясь в бег, пока не нагоняю Елену.
– Я провожу тебя до машины.
– В этом нет необходимости.
Ноги у меня длиннее, но мне приходится сосредоточиться, чтобы поспевать за ее быстрым шагом.
– На улицах в этом районе безопасно, но ты Елена Касиос. Ты ведь понимаешь, что находясь здесь в одиночку и без охраны, ты подвержена большей опасности, чем обычный человек.
Она бросает на меня странный взгляд.
– Разве ты не заинтересован, чтобы претендент выбыл еще до начала состязаний?
– Нет. – Слово звучит слишком пылко, но сказанного не вернуть. – Не знаю, каково вращаться в кругах, в которых вращаешься ты, но не верю, что бывают приемлемые потери. Тем более, если их можно избежать.
– Как мило с твоей стороны. – Она смотрит на меня, как на странное существо, которое не видела никогда прежде. Когда заговаривает снова, ее голос звучит почти нежно. – Патрокл, все нормально. Если кому-то хватит ума на меня напасть, я сама могу о себе позаботиться. – Она поднимает крошечный кулачок. – Когда-то я и о тебе заботилась.
Невольно улыбаюсь.
– Ты была грозой детской площадки.
– Как я и сказала, – она опускает руку, – мне не нужно, чтобы ты за мной присматривал.
Может, так и есть. Наверное, она в состоянии постоять за себя, раз уверена в себе настолько, что вступила в состязание. Но я не могу оставить ее одну. Не могу, пока она не будет в безопасности.
– Все равно. Считай, это благодарность за то, что дала Менелаю в нос, когда он сломал мои очки.
Она вздыхает.
– Стоило ожидать, что твое раздражающее упрямство – единственное, что не изменилось. Таким и надо быть, чтобы делить постель с Ахиллесом. Прекрасно. Идем со мной, если тебе от этого станет лучше.
Меня поражает, что эта Елена отличается от той, о которой постоянно рассказывают сайты сплетен. Различия едва заметны, но у меня есть привычка внимательно изучать влиятельных людей Олимпа. Они все по-своему опасны, и лучше не оказаться застигнутым врасплох кем-то из них.
Образ, который она играет на публике, жизнерадостный, почти в агрессивной манере. Она озаряет каждую комнату, в которую входит, встает слишком близко, смеется слишком громко. Кажется, будто в любом пространстве она становится центром, бросая людям вызов попытаться обойти ее вниманием.
Эта Елена тоже стоит слишком близко, но она более сдержанна. Печальна. Почти уязвима. Она оказалась сложнее, чем я ожидал.
– Ты ведь не знала о браке?
Вместо ответа она переходит в наступление.
– Вы с Ахиллесом в отношениях? Или просто друзья, которые трахаются время от времени?
Я оступаюсь.
– Это тебя не касается.
– Как и тебя не касается, знала ли я об этом браке. – Мы останавливаемся на углу, и она достает телефон в сверкающем чехле. Кажется, в Елене все сверкает. Это нервирует, напоминая о животных, чья яркая окраска сигнализирует, что они ядовиты. Елена поворачивает телефон экраном ко мне. – Машина прибудет через несколько минут. Ты исполнил свой долг. Теперь можешь идти.
Не схожу с места.
– Я останусь, пока она не приедет.
– Ладно. – Елена опускает руки, отчего становится невозможно не заметить, как хорошо на ней сидит платье. Настоящее произведение искусства, крой которого будто бросает вызов законам физики. Наверняка, под ним есть липкая лента или что-то такое, что не дает ее груди вывалиться наружу.
Ее тихий смех вынуждает меня поднять взгляд. Боги, я пялился на ее грудь. Кожу обдает жаром, и я рад, что стою в тени. Надеюсь, это скрывает мой румянец.
– Извини.
– Странно, что я не собираюсь лезть в ваши с Ахиллесом дела. Ты очень красив, а я чувствую себя особенно безрассудной. – Она подходит ближе. Не настолько, чтобы прикоснуться ко мне, но почти. Елена смотрит мне в лицо. – Хочешь поискать со мной приключений, Патрокл? Потом можешь рассказать об этом Ахиллесу… в мельчайших… подробностях.
Представляю, чем бы это все обернулось, будь она кем-то другим, будь ситуация другой, Ахиллеса бы это завело. Обычно ситуация обратная. Он развлекается, а потом рассказывает мне, пока трахает меня или я ублажаю его ртом. Но сам он всегда атакует меня вопросами, когда замечает, как кто-то завладевает моим вниманием. Я давно себе этого не позволял, и при других обстоятельствах он был бы в восторге от такой необычной для меня импульсивности.
Но это?
Слишком похоже на предательство по причинам, в которые мне не хочется вникать. Наконец я мотаю головой.
– Нет. При иных обстоятельствах, но… – Мне плохо от разочарования, омрачившего черты ее лица, плохо до такой степени, что я хватаю ее за руку, подношу к губам и целую запястье. – Прости.
– Как хочешь. – Но она не спешит увеличивать дистанцию между нами или разрывать контакт.
Полное возможностей мгновение тянется, словно тонкая паутина. Отказать Елене – правильно. Я и так слишком сильно реагирую на нее. Порой секс вносит неразбериху, притупляя мой острый ум. Я не могу допустить это сейчас, когда Ахиллес готов заполучить то, ради чего упорно работал и многим пожертвовал. И точно не могу сделать это с женщиной, которая встает на пути его цели.
Если Ахиллес победит, она станет его женой.
Эта мысль пробуждает такую мощную вспышку жара, что я невольно наклоняюсь ближе к Елене. Мы планировали, что этот брак будет фиктивным, но… что, если нет?
Она запрокидывает голову и облизывает губы, не отводя взгляда от моего рта.
– Патрокл.
Боги, от того, как эта женщина произносит мое имя тихо и с придыханием, мне хочется прижать ее к себе и целовать, пока не завладею всецело ее вниманием.
Что со мной происходит, черт возьми?
Раздается гудок, вырывая нас из этого момента. Елена делает шаг назад и разрывает нашу связь.
– Может, в другой раз. – Ее улыбка становится откровенно порочной. – Я передумала. Не храни это в секрете. Уверена, Ахиллес будет в восторге от того, что встретится со мной во всех трех испытаниях.
Если ее способности хоть вполовину так же велики, как и ее высокомерие, вероятно, у нее есть шанс. Я смотрю, как она садится в машину. Свет фар быстро исчезает вдали, устремляясь в центр города.
Нет никаких сомнений.
Ситуация только что еще более усложнилась.
Глава 5
Ахиллес
Я просыпаюсь, когда Патрокл ложится в постель. Он старается вести себя тихо, но каким бы бесшумным он ни был, я не из тех, кто когда-то спал крепко. Не в детстве и точно не тогда, когда стал солдатом. Я переворачиваюсь и, обняв его за талию, притягиваю к груди. Утыкаюсь лицом ему в затылок. От него пахнет летней ночью… и парфюмом.
Я открываю глаза. Еще темно. На часах три утра.
– Ты рано вернулся.
– Да. – Он так напряжен, что напоминает бетонный блок. Что-то случилось. Что-то такое, о чем он не хочет говорить.
Но со мной такое не прокатит.
– Патрокл. – Я прижимаю его к матрасу. – Выкладывай.
В темноте плохо видно выражение его лица, но мне это и не нужно. Я знаю его так хорошо, как самого себя. Ощущаю чувство вины, волнами исходящее от него, хотя в этом нет смысла. Ничто из того, что он мог сделать сегодня вечером, не должно вызывать у него вину. У нас не так все устроено.
Наконец он делает глубокий вдох.
– Елена Касиос выдвинула свою кандидатуру.
– Что?!
– Да.
Я качаю головой.
– О чем она, черт возьми, думает? Она пострадает, это разозлит Зевса и Афродиту и в итоге усложнит жизнь новому Аресу.
Мне.
– Я когда-то знал ее.
Это так меня шокирует, что я сажусь.
– О чем ты говоришь? Ты не знаешь Елену Касиос.
– Знал. – Он произносит это так, словно исповедуется. – В детстве мы ходили в одну школу, пока моя семья не переехала из центральной части города. Мы были… друзьями.
Он ни разу не упоминал об этом за все время, что я его знаю. Понимаю, что должен видеть в этом доказательство, что теперь она для него ничего не значит, но могу сосредоточиться лишь на том, что чего-то не знаю о Патрокле. Я тру лицо ладонью.
– Значит, когда-то давно ты знал Елену Касиос, и она выдвинула свою кандидатуру. – Этого недостаточно, чтобы вызвать у него такое чувство вины. – Что еще случилось?
– Она… – Он прокашливается. – Почти уверен, что она ко мне клеилась.
На Патрокла постоянно вешаются. Он сексуальный, обладает телом солдата и чертовски умен. Любой, кто проговорит с ним хотя бы десять секунд, поймет, что он сокровище. Чаще всего он даже не замечает, как к нему пристают. А когда замечает, то вежливо отстраняется. Очень редко кто-то интересует его настолько, что он позволяет себя соблазнить и еще реже после этого ведет себя подобным образом. Уверен, такого раньше не случалось.
Мне это не нравится.
И точно не нравится, какие чувства у меня это вызывает.
– Как? – Я не собирался задавать этот вопрос. Это слово падает между нами, словно брошенная перчатка, слишком весомое для трех маленьких букв.
Патрокл напрягается.
– Что?
Я встаю с кровати и нетерпеливо машу ему.
– Покажи мне как.
– Ахиллес… – Он неохотно встает передо мной. Он обнажен и возбужден, и это не должно меня злить, но в этой ситуации все необычно. Патрокл вздыхает.
– Зачем ты это делаешь?
– Хочу знать. – Говорю жестко, но ничего не могу с собой поделать.
Я видел Елену Касиос. Черт, даже разговаривал с ней пару раз, хотя ее вызывающе жизнерадостная манера поведения раздражает меня. Она, несомненно, самая красивая женщина в Олимпе. Она красива настолько, что в ее присутствии можно забыться и поступить вопреки собственным интересам. Настолько, что может разжигать войны и разрушать отношения.
Я не позволю ей разрушить наши. Плевать, что она положила глаз на Патрокла. Она его не получит. Он мой.
Патрокл вздыхает.
– Ничего хорошего из этого не выйдет.
– С каких пор мы что-то друг от друга скрываем?
– Ничего не было, Ахиллес. Не понимаю, почему ты ревнуешь.
Ревность. Вот что это за чувство. Оно меня злит. Мне хочется выжечь его огнем. Однако справиться с эмоциями не так легко. Я подхожу ближе к Патроклу, достаточно близко, чтобы ощутить жар, исходящий от его тела.
– Она стояла так же близко?
Он чертыхается.
– Ладно. Давай сделаем это. – Патрокл берет мою руку и кладет себе на плечо. – Она оперлась на меня, чтобы надеть туфли.
Надеть туфли?
Я не успеваю задать вопрос, потому что он крепче сжимает мое запястье и проводит моей ладонью по своей груди.
– А потом она сделала вот так. На этом все. Ты ведешь себя глупо.
Его защитная реакция говорит больше, чем возражения. Патрокл никогда не включает защитную реакцию.
– Ты хотел трахнуть ее.
Он возмущается, и этого мне достаточно. Я провожу костяшками пальцев по его животу и обхватываю его возбужденный член. Он возбужден из-за меня? Из-за нее? Внутри меня пробуждается что-то мерзкое. Я грубо двигаю рукой.
– Она великолепна.
– Будто в Олимпе кто-то еще не знает об этом. – Его дыхание становится прерывистым, пока я продолжаю его поглаживать. – Ахиллес, идем в постель.
Я останавливаюсь.
– Патрокл. – Больше ничего не нужно говорить. Он знает меня так же хорошо, как знаю его я. Он знает, чего я хочу.
Он сжимает мои волосы и прижимается лбом к моему лбу.
– Тебя это не осчастливит.
– А вдруг.
Он издает смешок, хотя звучит это вымученно.
– Ладно. Да, я хотел ее трахнуть. Если бы ей не было суждено стать твоей женой, я бы, возможно, принял ее предложение.
Моей женой.
Я еще не думал о жене, которую получу вместе с титулом. Но в этот момент невозможно не дать волю воображению и не представить, какой могла бы быть первая брачная ночь с Еленой Касиос. Да, она избалованная девица, но я не способен относиться к ней с безразличием. Не думаю, что такие вообще есть среди живущих. Она бы устроила настоящий пожар в спальне. Не знаю, откуда мне это известно, но уверен в этом.
Патрокл целует меня. А может, я целую его. Неважно. Мы пятимся к кровати. Он сжимает мои волосы, гладит меня по спине, обхватывает ладонями ягодицы и сильнее прижимает меня к себе. Невозможно отрицать, в чем причина его безумия, и мы оба это знаем.
Он опускается на колени, и я едва успеваю потянуться к нему, как он обхватывает губами мой член.
– Черт. – Иногда, когда он отсасывает мне, то немного дразнит, мучает медленным скольжением рта и умелого языка, пока у меня не заканчивается терпение, и тогда я бросаю его на кровать и трахаю.
Но сегодня он отсасывает мне иначе. Берет глубоко в рот, пока не касается губами основания. Долгий миг смотрю на него, но Патрокл закрыл глаза. Он двигается с такой решимостью, что у меня напрягаются яйца. Будто он хочет от чего-то сбежать. Будто пытается доказать что-то.
– Ты отсасываешь мне так, словно за что-то извиняешься. – Я запрокидываю голову и закрываю глаза. – Ты прощен, Патрокл. – Он прав. Он не сделал ничего плохого. Не знаю, почему так реагирую, но понимаю, что это чушь собачья. Его стон в ответ на мои слова только это подтверждает. Он любит меня так же сильно, как я его. Он будет стараться не подвергать наши отношения опасности.
Я верю в это. Правда.
По большей части.
Но на этот раз я не опрокидываю его на кровать. Позволяю ему нести наказание, которого он не заслуживает, потому что знаю, это поможет ему почувствовать себя лучше. Каждое его движение по моему члену ослабляет мою ревность. Не имеет значения, что Патрокл хочет Елену. Черт, я сам ее хочу. Важнее всего, что он здесь со мной.
Я сильнее сжимаю его волосы.
– Сейчас кончу.
В ответ он протягивает руку и обхватывает мои яйца. Он знает, что мне нравится, и что подарит самый сильный оргазм. Я чертыхаюсь и кончаю так сильно, что подкашиваются колени. Патрокл не прекращает сосать. Даже когда мне приходится схватиться за край кровати, чтобы не упасть на пол. Только тогда он отпускает мой член и целует головку.
– Прости.
– Тебе не за что извиняться.
– Мне так не кажется.
Оседаю на пол рядом с ним и прислоняюсь к кровати.
– Я перегнул палку.
– Может, немного.
– Точно перегнул. – Хотя оргазм затуманил мои мысли, ревность никуда не делась. В Олимпе есть множество людей, которых Патрокл мог трахнуть, и я не стал бы об этом задумываться. Но Елена?
Она – совсем другое дело.
– И ты меня прости. – Я протягиваю ладонь. – Плюнь.
– Черт, Ахиллес… – Но он подчиняется. Всегда подчиняется. Патрокл плюет мне в ладонь и наблюдает, как обхватываю его член и начинаю лениво поглаживать. У него такое выражение лица, будто он не может поверить, что я к нему прикасаюсь. Он всегда так реагирует. Мы спим с ним уже около десяти лет, с тех самых пор, как наша дружба завершилась неуклюжими прикосновениями рук и беспорядочными поцелуями, когда нам исполнилось по двадцать.
– Я заглажу свою вину.
– Да ну? – Он слегка улыбается. Но напряжение, сковавшее его плечи, рассеивается. Он опирается на кровать и запрокидывает голову, обнажая горло.
– Да. – Я целую его в шею, не переставая ему дрочить. Мне приятно чувствовать его в своей руке, приятно, как он притягивает меня для грубого поцелуя. Я мог бы и так довести его до оргазма. Делал это уже множество раз. Но этого недостаточно.
Я разрываю поцелуй, не обращая внимания на его возражения, веду губами по его груди и животу, а потом беру его член в рот. Судя по подрагиванию его бедер, он скоро кончит, что меня вполне устраивает. Сегодня я заинтересован в том, чтобы дразнить его не больше, чем он. Я жестко отсасываю ему.
– Твою мать, Ахиллес. Я… – Он не успевает ответить, во всяком случае словами. Он кончает мне в рот, и я со стоном глотаю все до последней капли. Не останавливаюсь. Черт, не останавливаюсь, пока он не тянет меня за волосы, оттаскивая от члена. – Проклятье.
Я быстро целую его в губы.
– Видишь. Не о чем беспокоиться.
– Никогда не говорил, что есть о чем беспокоиться. – Теперь в его голосе слышится улыбка. – Но я извинился, а ты весьма успешно обозначил свои претензии.
– Да. – Улыбаюсь, совершенно не раскаиваясь. – А теперь в кровать.
– В кровать, – соглашается он.
Мы чистим зубы, умываемся и возвращаемся в постель. Когда я прижимаю его к себе, он расслабленный и сонный. Но он все тот же Патрокл. Думаю, единственный способ отключить его мозг – это трахать Патрокла до потери сознания. Один оргазм едва замедляет его мысли.
Я не удивлен, когда он проводит пальцами по моему предплечью и говорит:
– Я пытался отговорить ее от участия в состязании.
– Не сомневаюсь. – Притягиваю его ближе. – Я так понимаю, все прошло хорошо.
– Нисколько, – вздыхает он. – Это все усложнит.
Обнимаю его крепче, будто могу удержать рядом с собой одной только силой.
– Не усложнит ничего. Мне плевать, что она приставала к тебе. Она под запретом.
– Знаю. – Его голос звучит сухо. – Я говорил о состязании. Когда награда сама борется за титул, это… хаос.
– О, верно. – Закрываю глаза. – Что бы ни случилось, мы что-нибудь придумаем.
– Всегда такой уверенный. – Он берет мою руку и целует запястье. – Но ты прав. Этого недостаточно, чтобы по-настоящему повлиять на положение вещей. Какой бы ни была Елена, она не воин. У нее нет ни единого шанса против тебя.
В точку.
Не на арене. И не с моим мужчиной.
