Ксения Стинг
Черный Волк, Белый Ворон
Девушка смотрела на его изменившееся лицо, потускневший взгляд. Вспомнила его слова, говорящие о том, что у всех по-своему тяжелая жизнь. И сейчас Влад приоткрыл дверцу в свое прошлое, рассказывая о матери. Отчего-то сдавило грудь и стало тяжело дышать. Ей стоило что-то сказать, выразить сочувствие, но подобное у нее всегда получалось с трудом.
– Спокойной ночи, Влад, – выдавила травница, в одно мгновение скрываясь в темноте своей комнаты.
– Спокойной ночи, Веда.
Глава 3.
Морана… Богиня страшной смерти, холодной зимы, та, что следит за людьми, отправляющимися в иной мир, направляет их, подсказывает. Та, что ведает, где находится проход в тот мир, мертвый мир, в котором царят другие законы: темные законы, мрачные законы.
Ее почитают, ее боятся, уважают, ей приносят дары, в ее честь возводят храмы.
К людям Морана является в виде троицы: девушки, женщины и старухи. Это знаменует течение жизни, уход сил и молодости, приход слабости и старости. Всегда светлые, холодные глаза, черные волосы у девушки, серые у женщины и белые у старухи.
Из записей неизвестного о богине Зимы и Смерти.
***
Мальчишка не плакал. Ему запретили, грозясь наказать, запереть или вовсе изгнать. Но темные глаза все равно безвольно намокали, нижняя губа и подбородок дрожали. Тяжело и горько.
Рядом стоит отец, глушащий свою скорбь и ярость. Голубые глаза неестественно сухие, безжизненные, лишенные всякой эмоции. Лицо не лучше. Скорее наоборот, подчеркивало то, что скрывалось внутри.
Михаил Гордеев вчера лишился практически всего, что удерживало его в этом мире. Жену. Она боролась. К ней приезжали лучшие лекари со всех уголков Замковья. Но ни одно снадобье не помогло, ни одна настойка не сняла жар, ни один отвар не вернул ей рассудок. Неизвестная хворь сожгла ее за несколько месяцев. И Михаил ушел бы к Моране вслед за ней, не останься у него еще одной причины жить.
Сын.
Нет, не тот, что стоит по левую руку от него. Маленький, худой, временами болезненный, такой же, как и его мать. Другой. Старший сын, наследник. Быстрый, сильный, с цепким умом. Способный уже сейчас, в семнадцать лет, перенять на себя все дела отца. Такой же высокий и статный, с такими же ясными, порой пугающими глазами и копной темных волос.
Николай Гордеев стоял по правую руку от отца, с презрением глядя на содрогающегося в тихой истерике младшего брата. Их мать лежит на деревянной поверхности, обставленной бревнами. Но Николай не чувствует скорби. Он не был с ней близок, в отличие от Владислава. Он сын отца, не матери.
К погребальному костру какой-то мужчина подносит зажженный факел. Его губы двигаются, нашептывая молитву и прося Морану принять душу ушедшей в свой мир. Огонь охотно перекидывается на сухие бревна, кору и пучки сена. Переходит на ткань светлого платья, надетого на безжизненное, когда-то красивое тело.
Воздух заполняется серым дымом и запахом горелой древесины. Но это ничто по сравнению со смрадом горящего мяса.
Это ломает Владислава окончательно. Он падает на колени, пальцы яростно рвут зеленую траву. Изо рта вырывается крик отчаяния и боли.
Отец смотрит яростно, недовольно, разочаровано. Так же смотрит и Николай, продолжая даже сейчас держать лицо.
– Заткнись, Владислав! Ты позоришь меня, ты позоришь свою мать! – Жесткая хватка Михаила безжалостно смыкается на плече мальчика. Пальцы с силой давят на нежную кожу, оставляя синяки. – Иди вон отсюда!
И Влад уходит. Нет. Он убегает. Спотыкается и падает, расцарапывая руки, пачкая одежду. Чувствует, как ему в след смотрят два взгляда полных презрения. Он бежит так долго, что легкие неприятно сжимаются, во рту появляется металлический вкус, перед глазами плывет и темнеет. Но останавливается он лишь тогда, когда в нос ударяет запах конюшни.
Не глядя находит стойло своего коня, последнего подарка матери. Со скрипом отворяет дверь и вваливается внутрь. Призрак обеспокоенно, пугливо машет головой. Его ноздри расширены, а уши повернуты к незваному гостю.
Мальчишке все равно, что конь его плохо знает, что может ударить копытом, ломая кости. Он бросается на его белоснежную шею, обхватывая ее руками. Пальцы непослушно зарываются в жесткую, ухоженную гриву. И Влад рыдает, громко, неистово. Как никогда не смог бы в присутствии отца или брата.
***
Владислав разглядывал утренние пейзажи, покрытые пеленой тумана. Веда не стала размениваться на долгий, спокойный сон, обрушивая на его дверь силы своих маленьких, но очень неистовых кулачков.
Яр только и успел, что выскочить из корчмы в одной рубахе да помахать им напоследок, когда они уже ехали в сторону границы Белозерья.
Задерживаться там не было никакого смысла. Они и без того сделали больше, чем хотели, спасая Триозерье от околдованного разума Змея.
Но ни Влад, ни Веда не заводили разговор об этом, словно не знали, к чему он может привести. Печать черномага на чешуйчатой шее. Отсутствие ответа от Белых Воронов. Все это звучало нелепо, абсурдно. И Влад бы никогда не поверил, расскажи ему об этом кто-то, если бы не видел все своими глазами.
Травница вздохнула, вспоминая услышанные от бабушки рассказы о чернокнижниках. Она всегда настоятельно советовала бежать, если девушке однажды посчастливится встретить их. Она говорила, что Черномаги и Вороны – две стороны одной монеты, одни олицетворяют свет и добро, другие – тьму и зло. Только если Воронов избирал Белобог, то к Чернобогу люди обращались самостоятельно, моля одарить их своей силой.
Мысли черномагов темные, гнилые, а деяния злые и жестокие. Сотни, а то и две сотни лет назад была битва. Черномагов всегда было больше, их число не ограничено. Воронов же всего двенадцать. Поговаривают, пали бы Вороны под натиском тех, кто поклоняется Чернобогу, но произошло чудо. Сам Белобог умножил силы своих избранников, помогая одолеть врагов.
Так пишут в летописях, так говорят в доме Воронов, такие сказки рассказывают детям. Веда знала другую историю. Не Белобог тогда помог Охотникам, не он спас их от неминуемой гибели, а те, кто обладал еще большей силой.
– О чем задумалась, Ведеслава? – Влад оторвал свой взгляд от горизонта. Там уже виднелись поля, на которых работали крестьяне. Чем дальше от столицы, тем больше земель обрабатываются и используются для земледелия.
– Любопытный день вчера был. О нем и думаю, – через какое-то время ответила девушка. – Тебе знаком тот символ, что был на шее Змея?
Влад покачал головой. Он старался вспомнить, прокручивая все знания в своей голове, которые хоть немного касались черномагов и их бога. Но ничего так и не нашел. А нужной книги он с собой не прихватил.
– В Вороньем доме учат, что их больше нет. Всех уничтожили наши братья. Неокрепшие воронята с восторгом слушают о подвигах Воронов. Неужели и это – всего лишь очередная ложь? – с тяжелой ухмылкой задал вопрос охотник, с силой сжимая поводья Призрака.
– Оправдывать Воронов я не стану. Но смерть старых черномагов не означает, что сейчас не могут появиться новые, – сказала Веда, не глядя на Владислава.
– Верно, – тихо произнес парень, сразу же озвучивая то, о чем думала травница. – Но он подобрался слишком близко к столице…
***
Через несколько часов охотник и травница выехали на один из главных трактов Замковья. Стало намного удобнее. Лошади перестали спотыкаться о бугры и оступаться из-за нередких ям. А по обе стороны от тракта тянулись поля, на которых работали крестьяне.
Пшеница все еще зеленая, но уже довольно высокая. Колоски только начинают формироваться, неспешно покачиваясь на теплом ветру. Если смотреть издалека, кажется, будто это и не поле вовсе, а мохнатый зеленый ковер, по которому иногда проходит рябь небольших волн.
До жатвы еще далеко, нужно дать зерну налиться солнцем и окрепнуть. А пока крестьяне заботливо рыхлят почву, напитывая ее кислородом, избавляются от сорняков специальными ножами, чтобы те не отбирали у пшеницы питательную влагу.
Ведеслава протяжно вздохнула, чувствуя, как набирающее силу солнце напекает ей голову, лицо и плечи. А до полудня еще далеко.
Поблизости нет ни леса, ни хотя бы одного худого дерева, под которым можно укрыться. Где-то слева скрывается маленькая, бедная деревушка, название которой травница не запомнила, но это крюк. Лучше они отдохнут позднее.
Влад выглядит лучше. Волосы его светлые, как пшеница, и не так привлекают солнечные лучи, как темные косы Веды. Хотя щеки его неторопливо покрываются румянцем, а на лбу выступают капельки пота.
Ворон щурится, прикладывая ладонь к глазам, смотрит прямиком на яркий блин Солнца, словно просит его прекратить. Но Солнце не отвечает, и он отворачивается, оглядывает не прекращающих свою работу крестьян, а после поворачивается к молчащей девушке.
– А знаешь ли ты о Полуденницах, Веда? – растягивая губы в улыбке, спрашивает Влад, желая немного отвлечься от начинающейся жары.
– Про них все знают. Только в полдень они и являются, а до него далеко, – даже не поворачивая головы отвечает травница.
– А ты приглядись, – Владислав подъезжает ближе, практически цепляя ногу девушки своим носком, и наклоняется, продолжая шепотом, – полям конца и края не видно. Крестьяне поработают и уйдут. А мы останемся, одни среди полей, которые так любят полуденницы. Того и гляди, голову нам напекут, разозлятся, что мы их не боимся.
Веда вскидывает одну бровь, одаривая своего спутника тяжелым взглядом. Не понимает, чего он добивается своими словами.
– Напугать меня решил, Охотник? – прищуривается она, разглядывая лукавые огоньки в темных глазах.
– А что, получилось, Травница? – таким же тоном отвечает Влад.
Девушка лишь встряхивает головой, как бы показывая, что она воя лешего не испугалась, а о такой мелочи, как Полуденница, и говорить не стоит. Веда легко толкает Весну пяткой, и лошадь, всхрапнув от неожиданности, немного ускоряется, увозя свою хозяйку подальше от странного парня.
– Скуку я решил развеять, мы же договаривались говорить о пустяках, – охотник догнал девушку, вновь пристраивая Призрака рядом с Весной. – Знаю я одно сказание о полуденницах. Сказку. Мама рассказывала. Решил, что тебе будет интересно. Ты любишь сказки?
– Мне некому было их рассказывать, – сухо ответила Ведеслава.
Влад даже воздухом подавился, услышав ответ девушки. Она несколько раз с настоящей улыбкой говорила о бабушке, говорила с чувствами маленькой девочки, которая скучает по тем временам, когда старушка была жива. Неужели она не рассказала Веде ни одной сказки. А мать, а отец? Именно об этом и спрашивает у девушки Ворон, и теперь она чувствует в горле застрявший ком.
– Мать умерла через месяц после моего рождения. Отец не тратил время на сказки для меня. У него были дела поважнее этого, – девушка странно хмурится, несколько раз быстро моргает, и вновь возвращает свой взор к горизонту.
– А бабушка? – уточняет Влад, почему-то сразу понимая, что ответ будет похожим.
– Она увела меня, когда уже было поздно рассказывать сказки.
– Увела? И сколько тебе было? – парень чувствовал, что стоило бы остановиться, перестать расспрашивать о чужом прошлом, но отчего-то не мог замолкнуть.
Веда молчит. Проходится глазами по Владу, изучающе, серьезно. В какой-то момент ему даже становится не по себе, и кажется, что он сделал серьезную ошибку. Но девушка выдыхает, все же решая ответить.
– Шесть лет, мне было шесть лет, когда я стала жить с бабушкой, – говорит она, первый вопрос Охотника остался без ее внимания.
В шесть лет Влад с упоением слушал рассказы мамы обо всем, что только она знала. Просил перед сном рассказать сказку о говорящих котах, сильных принцах, красавицах и добрых молодцах. А Веда говорит, ей было не до сказок.
– Давай я расскажу тебе сказку? Будет твоей первой, – пытается продолжить разговор охотник, и Веда, неожиданно даже для себя, через несколько десятков секунд кивает.
Ей и правда хотелось послушать. Еще в детстве от соседских детишек она слышала восхищенные крики. Они выбегали на улицу, пересказывая слова матерей. Веда слышала о девочке, что повстречала в лесу зимнего волшебника, о мальчишке, которому встретился волк, который умел разговаривать и летать по воздуху. Слышала лишь обрывки и всегда хотела послушать целую историю, но никто ей не рассказывал, а потом она и просить перестала.
Уголки губ Влада поднялись вверх, когда он начал свой рассказ.
«В небольшой деревне Ройского княжества, что раньше было на юге Замковья, жила девушка Марьица. Красива она была. Глаза, что не отличишь от ярких лучей рассветного Солнца, и волосы, цветом своим готовые посоперничать с цветом золотых облаков во время заката. А длинными какими они были и густыми. Заплетала Марьица всегда их в две косы, и тянулись эти косы до пояса ее светлого платья.
Были у Марьицы два старших брата и один младший, и все они работали на поле вместе с отцом. Тяжела была работа, а то лето выдалось особенно жарким. Приходилось трудиться без отдыха, поливать землю, не давая погибнуть растениям.
Но Марьица не позволяла братьям и отцу задерживаться. Знала, какими губительными бывают солнечные лучи в летний день. И за час до полудня приходила к полю и звенела в свой колокольчик, оглашая время обеда. И не доставали солнечные лучи братьев и отца ее, Марьица оберегала их от жаркого удара.
Но однажды не все явились на звон колокольчика. Самый младший брат заплутал между высокими рядами ржи. И бросилась Марьица его спасать, наказывая отцу и братьям идти в дом, да воды напиться, чтобы тело остудить. Ходила она ходила, звонила в свой колокольчик. И только через час отыскала брата, без сознания он был. Смочила его лоб и щеки водой из мешка, что весел на поясе, и понесла к дому. Спасла Марьица брата, но, дойдя до дома, упала замертво. Свалил ее жар, а воду, что брала для себя, отдала всю брату.
Горевали отец с братьями, но работать не переставали, готовили запасы к зиме. И стали они вновь слышать звон колокольчика перед полуднем. Это Марьица звала их домой. А после и других стала звать, оберегать от губительного солнца. И дал народ новое имя Марьице, прозвал он ее – Полуденницей.»
– Мне… понравилось. Красивая сказка. Вот только правды в ней нет. Полуденницы – духи жаркого дня, наказывающие людей за то, что работают те, когда в тени сидеть надо и водой остужаться, – хмыкает Веда, все еще размышляя об услышанной сказке.
– Сказки и не должны быть правдивыми, Ведеслава. Хотя некоторые из них таковыми и являются. Сказки рассказывают детям, чтобы те знали, что хорошо, а что плохо. Как надо делать, а как не надо, – улыбается Влад, и девушка кивает. – Я рад, что тебе понравилось. Если захочешь еще, только попроси, и я расскажу. Много их знаю.
– Хорошо, – тихо отвечает травница, думая, сколько еще сказок она упустила, пока жила рядом с отцом, а после ушла с бабушкой.
Они все едут, а поля по бокам все не кончаются, люди все работают. Старики и дети, женщины и мужчины. Головы их прикрыты платками, но в большинстве своем это изношенные, старые тряпки.
Лица крестьян уставшие, вымученные. В глазах читается тоска и принятие; они давно смирились. Такими были их деды и отцы, такими же будут их дети и внуки. Те, кто трудится и работает, чтобы ели и отдыхали другие.
Влад скользит задумчивым взглядом по крестьянам. Они не смотрят на него, не смотрят на едущую рядом Веду. Таких путников здесь проезжает достаточно. Иногда бывают целые колонны с дорогими, обшитыми золотом и бархатом каретами. Крестьяне не замечают и их.
Мальчик, совсем еще ребенок, трудится рядом с матерью и отцом. Руки его в грязи, как и лицо с ногами. Он еще младше, чем был Влад, когда его отдали в Вороний дом на обучение.
– Никогда не покидал Велекамье, Охотник? – спрашивает Ведеслава, но ответ ей и так известен заранее.
– Покидал, – все же удивляет ее Владислав, – но никогда не выглядывал из-за плотных штор, что висят на окнах кареты. Сейчас мне будто позволили увидеть все, как наяву.
Влад продолжает смотреть на крестьян, вспоминая, как ломятся столы от еды и выпивки в доме его отца. Кто на что горазд, тот столько и получает. Михаил Гордеев умен, а самое главное, безжалостен. Не просто так и у него много земли, и перечить ему боятся. Но все же молодому Ворону хочется сделать жизнь всех проще, лучше. Так же, как и хотела его мать.
Ведеслава видит хмурое лицо своего попутчика, но спрашивать не намерена. Тайны прошлого порой лучше держать при себе, и она это понимает. Ее не удивляет бедность, боли и страдания.
Она видела и хуже. Бабушка часто брала ее с собой, когда отправлялась на поиски трав для своих настоек. До двенадцати лет – постоянно, не желая оставлять девочку одну в пустом доме. И Веда видела много, хотя и пожелала бы забыть практически все.
***
День клонился к вечеру. Полуденница не тронула путников, позволяя им идти вперед даже в самое жаркое время. Тракт уходил влево, огибая темный лес, вставший на пути травницы и охотника. Купцы не любят ходить и ездить через леса. Зверья много, да и ограбить могут, выпрыгнув из тени. Уж лучше они лишних сорок верст проедут, нежели товар потеряют.
Ведеслава была другого мнения. Лошади устали, они с Владом тоже, проведя в седле практически весь день. Лес перед ними, пускай и темный, и густой, продираться придется иногда, но все же пахнет приветливо хвоей и зеленью.
Среди шелеста листвы и веток девушка различает пение соловья и пеночки. Где-то в глубине стучит по стволам деревьев дятел в поисках еды.
Они заходят внутрь, и Веда громко приветствует здешних, незнакомых ей духов и лешего, Влад без подсказки делает то же самое.
Деревья в лесу и правда растут плотно, но есть еле заметная тропа, по которой можно идти без трудностей, даже лошадям легко.
Пройдя где-то четверть, путники находят подходящую поляну и решают на ней остановиться. Подготовка к ночлегу проходит в тишине. Пока греется вода в котле, Веда достает из мешка хлеб, разрезает напополам. Одну половинку убирает обратно, вторую оставляет.
Поднимается на ноги и идет в лес, скрываясь между деревьями, а когда возвращается, хлеба в руках уже нет. Задобрила здешних жителей не только словом, но и гостинцем, догадывается Влад. Так и правда спать будет спокойнее, никто не потревожит их сон.
За ужином Охотник иногда пускается в рассказы о Велекамье. Описывает красоту столицы, шум улиц, изобилие товаров в лавках. Уверяет Веду, что, когда они справятся с Мором и вернутся обратно в дом Воронов, ей там понравится.
Травница лишь слегка улыбается, уже сейчас зная, что это не так. Но Влад добр к ней, и сейчас ей не хочется его обижать.
Спать ложатся по разные стороны от костра. Веда с иронией напоминает, если леший будет кричать, то будить ее не обязательно, и закрывает глаза.
***
Влад спал неспокойно. Стоило ему только закрыть глаза, как кошмары набросились на его расслабленное, уставшее сознание.
Он видел сон, странные образы, из которых с трудом получалось сложить что-то целое.
Кружащие в небе черные и белые вороны. Звон стали, крики людей. Когда и Влад хотел закричать, поддаваясь окружающему его ужасу, картинка сменилась.
Теперь охотник стоял в темном лесу. Он чувствовал, что был день, но ветви деревьев настолько сильно сплетались друг с другом, что солнечные лучи не могли пробиться сквозь них. От этого стоял сумрак, и голые, черные стволы выглядели еще более пугающе.
Влад пошел вперед, влекомый странным интересом, развивающимся внутри него. Ступал аккуратно, стараясь не издавать и малейшего шороха, чтобы не потревожить духов и зверей.
Он ускорился, замечая странный, серовато-красный свет впереди. Сорвался на бег, когда услышал страшный крик и копошение. В руке сам собой возник меч.
– Выбирай, – Влад услышал хрипящий голос, рука потянулась вперед, собираясь отогнуть широкую ветвь, позволяя увидеть все.
Сон оборвался, Охотник проснулся.
***
Рядом громко хрустнула сухая ветка, Владислав с хрипом сел, чувствуя бьющееся с невероятной скоростью сердце. Даже дышать было тяжело, воздух неприятно застыл в легких.
Хруст ветки повторился вновь, но уже ближе, словно наступивший на нее стоял в нескольких шагах от проснувшегося парня.
Влад медленно повернул голову, цепляясь взглядом за отражающие лунный свет звериные клыки. Волк смотрел на парня молча, изучающе.
Зверь действительно выглядел как волк. Черная, лохматая шерсть, на вид жесткая, но проверять Охотник не хотел.
Вытянутая морда, острые, подвижные уши, сейчас направленные точно на замеченного чужака.
Кожаный влажный нос временами шевелился. И только глаза выдавали в звере другое создание. Яркие, словно человеческие, выхватывающие малейшее движение.
Но и размером он был больше обычного волка. На полусогнутых лапах он достал бы Владу до середины живота, не сиди парень на земле, а если выпрямится, то и до груди.
Ворон неаккуратно потянулся к мечу, волк издал предупреждающий рык. И парень окончательно убедился в своих предположениях.
Волкодлак. Один из духов леса, самый опасный и жестокий. Перед кем-то он предстает в образе человека, перед кем-то в образе огромного зверя.
Все считают волкодалков проклятием леса и природы, приравнивают его к злу и смерти.
Влад ни раз слышал, как подобные создания разрывали его братьев, нападая из тени и сумрака.
Охотник дернулся в сторону, пальцы мазнули по искусно выделанной рукояти заговоренного меча. Зверь кинулся вперед, и в голове Влада мелькнула мысль, что он не успеет сгруппироваться так быстро, чтобы дать отпор. Острые клыки найдут его шею быстрее.
Но огромный волк и не хотел нападать, он перепрыгнул через парня, замер на мгновение, бросая на него взгляд ярких глаз, и скрылся в лесу.
Влад так и смотрел туда, где мгновением ранее стоял зверь, и наконец сумел выдохнуть. Он еле смог разомкнуть пальцы и отпустить меч, так сильно он схватился за него, собираясь защищаться.
– Расскажу утром Веде, она никогда не поверит, – Гордеев нервно улыбнулся, переводя взгляд с лесной темноты на спальное место девушки.
Её там не было.
Страх вновь напомнил о себе. Ведеславы нет у костра, значит, она где-то в лесу. Там, где бродит опасный Волкодлак, способный разорвать её в один момент.
У неё есть кинжал. Эта мысль слегка остудила панику охотника, но он тут же чертыхнулся, замечая короткую рукоять, торчащую из сумки.
В руке был меч, а ноги сами собой несли его в лесную глушь. Зовущие крики эхом разносились по округе, на ветке недовольно заухала потревоженная сова.
А Влад все бежал и звал, метался из стороны в сторону, рискуя заблудиться и не найти путь обратно к дотлевающему костру.
Его крики неожиданно утонули в шуме воды. Впереди показался просвет, и Влад метнулся туда. Растрепанный, взволнованный, с веточками торчащими в волосах. Но наполненный какой-то непобедимой уверенностью.
Он выбежал на поляну с невысоким, но громким водопадом и озером. Вода бурлила и клубилась, поднимая небольшой туман.
Ведеслава, будто и не заметив выскочившего на поляну парня, стояла по пояс в воде, водила руками по водной глади, пуская небольшие волны. Косы больше не сдерживали ее длинные волосы, девушка перекинула их вперед, оставляя спину неприкрытой. И Влад увидел шрам, тянущийся от правой лопатки до левого бока, заходя на живот. Он так и стоял, не зная, что делать. Молча уйти или позвать травницу, говоря ей вернуться к костру. Ведеслава сделала несколько шагов в глубь озера, скрываясь под водой по самые плечи, и развернулась. Мокрые пряди, словно полчище черных змей, окружали ее тело. Влад неосознанно сравнил девушку с русалкой, только кожа ее была не такой бледной.
– У тебя проблемы со сном, Охотник, – только и сказала Веда. – Я сделаю тебе отвар. Владислав слышал насмешку в ее голосе, вот только глаза оставались по-прежнему серьезными.
– Меня разбудил волк, – ответил Ворон, заводя меч за спину. Он знал, девушке его оружие не нравится. Веда усмехнулась, и Влад понял, сейчас она спросит, боятся ли охотники волков, и решил ее опередить. – Необычный, волкодлак. Меня он не тронул, убежал, но тебя не был на поляне. Вот я и пошел искать.
– Не знала, что здесь есть волкодлаки, – травница пожала плечами, разглядывая растрепанного парня. – Он не тронул тебя, хорошо. Отвернись.
Влад незамедлительно выполнил просьбу, прокручиваясь на пятках. За его спиной послышался шелест воды от девичьих движений, потом шорох густой травы от ее узких шагов. Веда обтерлась тканью и промокнула слегка запутавшиеся волосы, надела штаны и рубашку.
– Идем. Не хочешь отвар, я заварю его себе, – сказала она, равняясь с парнем, а потом сделала шаг вперед.
Ее светлый образ первым утонул в темноте, и Влад пошел следом, боясь, что лесной дух решит вернуться.
***
Веда разожгла костер, бросая в котелок несколько трав. Запах мелисы заполнил поляну. Девушка помешивала воду, пока та не закипела, а затем добавила щепотку измельченной сонной травы. Подождала несколько минут и сняла котелок с костра, разливая отвар по кружкам.
Налила и Владу, сидящему рядом. Меч он убрал в ножны, замечая, как тут же расслабились девичьи плечи, больше не чувствуя опасности. И охотнику хотелось узнать, что же таится в прошлом девушки, почему она так не любит членов Ордена Белого Ворона.
Она всучила ему кружку с такой силой, что отвар выплеснулся наружу, обжигая мужские руки. Влад поморщился, но ругаться не стал, только проводил отходящую девушку взглядом. Веда вернулась на свое место, поджимая под себя ноги, подумала над своим напитком, а потом отхлебнула. Вкус был не очень, она это знала, но каждый раз с отвращением делала глотки, не в силах к такому привыкнуть.
– Пей, Охотник, – сказала Ведеслава, замечая, как он замер над кружкой, раздумывая над чем-то. – Ночь скоро закончится, сном забыться не успеешь, как вставать надо будет. Пей.
Влад послушно отпил, по горлу ударило терпкостью, всему виной сон-трава. В одно мгновение тело стало расслабляться, а мысли путаться. Захотелось закрыть глаза и опустить голову на мешок с одеждой.
– А от кошмаров он избавляет? – не ожидая ответа, спросил Влад, через силу допивая отвар до конца. Веки будто железом налились, но он держался.
– Да, но не от всех. Для некоторых нужно особое средство, – практически сразу ответила Ведеслава, отставляя в сторону пустую кружку. – Мучаешься от кошмаров?
Ворон кивнул, раздумывая, стоит ли рассказывать или нет. Веда не выглядела как девушка, которой было бы интересно слушать о его снах. Но сейчас она неожиданно внимательно смотрела на его сонное лицо.
– Сегодня у меня был странный сон. Я проснулся от него и только потом увидел волкодлака… – он пересказал все, что видел, упомянув как дерущихся ворон, так и темный лес, а также свет, который его привлекал.
Ведеслава слушала, не перебивая. Ее губы были поджаты, а брови сведены. Дыхание сбилось, когда Влад детально описал двух схватившихся птиц. Мурашки побежали по ее спине.
Белый Ворон – символ Белобога. Но вот черный. Разные люди говорят по-разному. Разные боги хотят, чтобы их символом была черная, мрачная, но невероятно мудрая птица.
– Вороны против Черномагов, значит, снова будет битва. Снова прольется кровь. Символ Чернобога – Черный Ворон, – прервал ее размышления Владислав.
– Это всего лишь сон, Охотник, – ответила девушка, укладываясь на свою подушку. – Макошь плетет наши судьбы, а не Велес. Его сны всего лишь игра, в которую многие верят и охотно играют. Лишь слуги Велеса получают от него дар видеть сны, которые сбываются потом. Но ты не его слуга. Много думаешь о черномагах, вот и снится тебе такое.
– Может, ты и права, – выдохнул Влад, наконец закрывая глаза. – Спасибо за отвар, Ведеслава. Спокойной ночи.
Девушка не ответила. В ее мыслях черная птица вела бой с белой. Она истекала кровью, но не сдавалась, долго и упорно. Однако потом черные перья разметались по ясному небу, а мертвое тело полетело вниз.
Черные вороны не только связаны с Чернобогом, но также ассоциируются с богиней Мораной.