Ксения Корнилова
Кукловод
– Игги? Ты в порядке?
«У нее всегда такой противный голос?» – удивленно подумала девушка и, отмахнувшись от одноклассницы, выбежала в коридор. Только бы успеть.
– Ингрид?
«Почему ты здесь?» – успела подумать она, склонившись над унитазом в одной из кабинок туалета для девочек, как ее тут же опять вырвало. Ощущая, как спазмы в желудке выворачивают ее наизнанку, а горло жжет от желчи – остатки обеда давно уже вышли – Ингрид не переставала думать.
«Почему ты здесь?!»
Глаза застилало слезами, а волосы предательски лезли прямо в рот. Через минуту она отпрянула от унитаза и уселась прямо на пол, судорожно убирая волосы с лица.
– Ингрид?
– Трей, почему ты здесь? – она, наконец, смогла задать этот вопрос вслух.
– Меня попросила зайти Агата, она ждет у двери.
– Но почему… это же женский туалет.
– Эммм… вообще-то нет. Это туалет для мальчиков.
– Что?!
Ингрид попыталась быстро встать, но предательские резиновые подошвы ее обуви скользили по испачканному брызгами рвоты кафелю, а вместе с ними разъезжались и ее ноги. Уцепившись за держатель для бумаги, ей почти удалось подняться, но тут хлипкие болты не выдержали и с треском вырвались из стенки кабинки. Девушка с грохотом упала обратно, больно ударившись головой.
В дверь заколотили.
– Я в порядке! Сейчас, минутку, – потирая ушибленную голову, Ингрид поднялась на ноги. – Извини, Трей, что тебе приходится это видеть.
Девушка обошла застывшего на месте Трея Портера и подошла к раковине, чтобы привести себя в более или менее приличный вид.
– Почему ты извиняешься? – голос был холодный, но удивленный.
Посмотрев через свое плечо в зеркале, Ингрид увидела, что Трей Портер отмотал хороший моток бумажных полотенец и теперь вытирает ими пол в кабинке и ободок унитаза. Ей стало стыдно, но останавливать его ей тоже не хотелось – убирать даже собственную рвоту было неприятнее, чем терпеть стыд.
– Так принято. Ты в какой школе до этого учился, что не знаешь этого? —в зеркало она наблюдала, как туго обтянутая штанами пухлая задняя часть Трея шевелится в такт его движениям, и улыбнулась. Он был каким-то несуразным. Но тем не менее уютным, как плюшевый медвежонок, с которым она спала в детстве. Ингрид неожиданно живо представила, что в ее постели вместо детской игрушки лежит Трей Портер, упираясь пухлым животом в ее бок, и ее лицо стало пунцовым.
– Это все такая ерунда, – наконец, следы происшествия были стерты.
– Что? – Ингрид помотала головой, чтобы отогнать от себя непрошеные мысли.
– То, что ты говоришь.
– Я говорю ерунду?
– Ты говоришь ерунду, – Трей Портер смял комок бумажных полотенец и забросил в дальний угол, где стояли урны. Промахнулся, рассмеялся, но даже не пошевелился, чтобы подойти и убрать за собой.
Ингрид сурово посмотрела на него, выключила все еще бегущую воду, подобрала комок бумаги и бросила в урну. Уже взявшись за ручку двери, девушка обернулась.
– Я не говорю ерунду, я…
– Ты говоришь то, что вбивали тебе в голову учителя, родители, телевидение. А это все ерунда.
– Я тебя не понимаю, Трей Портер, – это было уже не удивление, а раздражение.
Ингрид открыла дверь и вышла в коридор. Агата, стоявшая под дверью, увязалась за ней, не решаясь, однако, заваливать ее вопросами, за что девушка была ей благодарна.
– Ингрид! Ты опять опоздала!
– Я не опоздала, мама, еще две минуты, – девушка закатила глаза, надеясь и одновременно боясь, что мать это увидит.
– Две минуты… Ты себя странно ведешь последнее время. Пожалуй, запишу тебя к…
– Хорошо, мама, я согласна. Так как наш с отцом обед отменился, можешь записать меня на пятницу, сразу после школы.
– Так я и сделаю.
Марла Прим с подозрением смотрела на дочь, на ее мятую юбку, взъерошенные волосы и капли крови на белых кедах, но ничего не сказала. Аккуратно повесив кухонное полотенце на держатель, она взяла трубку телефона и обернулась к холодильнику. В верхнем левом углу был приклеен магнит с номером телефона специалиста по трудным подросткам. Видит Бог, Марла Прим никогда не думала, что ей придется воспользоваться им.
– Ингрид, можно проводить тебя до школы? – Трей Портер поджидал ее у крыльца, вальяжно засунув руки в карманы и выпятив свой огромный живот.
– Привет, Трей. Я люблю ходить одна.
– То есть нельзя?
– Можно.
– Потому что невежливо отказываться?
Ингрид, обогнавшая своего провожатого на несколько шагов, замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась.
– Что?
– Тебя же этому тоже учили в школе? – ухмыльнулся парень и подбоченился.
– Меня учили тому же, чему учили тебя. Благодаря нашей системе образования у нас программы не отличаются, что делает нас…
– Равными. Я в курсе, – в глазах и тоне Трея Портера играли чертинки.
– Ну и зачем спрашивать? – она искренне не понимала этот разговор.
Трей Портер молча шел рядом и улыбался своим мыслям. Удивительно, но его голос уже не производил того завораживающего действия, однако, надо было признать, здорово располагал к себе.
Они поравнялись с парковкой отцовских машин, и девушка печально проводила их глазами. Ее рука машинально повторяла плавные очертания крыла последней модели «мерседеса», а пальцы как будто наяву чувствовали холодный металл.
Ингрид и Трей шли молча рядом всю дорогу, но, когда оставалось всего несколько метров до школы, девушка решила нарушить тишину.
– Я тебя не понимаю, Трей Портер. Зачем ты пошел меня провожать, если не сказал ни слова?
– А разве нам обязательно разговаривать? – молодой человек удивился вполне искренне.
– Этого требуют правила приличия, – так же искренне удивилась Ингрид его вопросу.
– Почему же ты их нарушила? Ты тоже не проронила ни слова, – в глазах Трея Портера плясали бесята.
– Я не знаю… задумалась.
– Вот и я задумался.
– И все равно это странно, – твердо сказала Ингрид и нахмурилась.
– Тебе виднее. Ты, я смотрю, преуспела в навыках, которые вдалбливает в наши головы система, – он явно над ней издевался.
– Что? – скорее прошипела, чем проговорила девушка.
– Я говорю – попробуй нарушить правило. Хотя бы одно.
– Что?!
– Хорошего дня тебе, Ингрид Прим, мне нужно зайти к заведующему. Увидимся в классе.
– Кстати! – она схватила за рукав поспешившего свернуть направо молодого человека. – Тебя вчера не было в классе. Где ты был?
Трей Портер улыбнулся, аккуратно разжал ее пальцы и поспешил в кабинет заведующей по внеклассной работе. Его пальцы, мягкие и чуть влажные, заставили ее вздрогнуть. Ей не нравилось, когда ее трогали без ее согласия, тем более так, голыми руками. Слишком для нее это было… интимно, что ли.
«Я тебя не понимаю», – подумала ему вслед Ингрид, поглаживая пальцем левой руки запястье, которого коснулись руки Трея Портера, и заторопилась в класс. Она не знала, почему Трею Портеру разрешалось прогуливать уроки. У нее такого права не было.
Ингрид успела как раз вовремя – как только она опустилась на свой стул, прозвенел звонок. Вытянув вперед свои длинные ноги так, чтобы коленки не упирались в столешницу, она почувствовала своими кедами рюкзак неприятно идеальной одноклассницы. Внезапно ей вспомнились слова Трея, и девушка с абсолютно непроницаемым лицом начала водить стопами врозь и вместе, врозь и вместе, рисуя на розовом, по-настоящему девичьем идеальном рюкзаке идеальные же, по ее мнению, серые полукруги. Проходящая мимо мисс Барнаби, нахмурилась, но, смерив спину Изабеллы Мун, отец которой, ходили сплетни, в молодости отверг совсем нескромные вздыхания малышки Шейлы, прошла мимо, не сказав ни слова. Шшшшшр, шшшшшр, шшшшр – продолжили шуршать белые кеды по розовой ткани.
Звонок прозвенел как всегда вовремя – учительница собиралась поделиться очередной историей из жизни, которые Ингрид не любила.
– Эй! Ты что наделала?! – пухлые губки скривились и дрожали, огромные глаза заблестели от подступающих слез.
– Что? – недоуменно приподнялась девушка, свешиваясь через парту и пытаясь взглянуть на плоды своего труда. – Ты уверена, что этого не было?
– Ты издеваешься, да? Да кто же выйдет из дома с… с… с таким отвратительно грязным рюкзаком! – голос сорвался в писк.
– Может быть, тот, кто не выспался из-за того, что к ней по ночам шляется Рик Каннингэм? – прошипела Ингрид так, чтобы ее никто не услышал. Никто, кроме Изабеллы Мун.
Опешив от неожиданности, Белла покраснела, открыла было рот, округлив губы, но тут же закрыла его – очень похоже на огромную рыбину, которую однажды они видели в городском океанариуме, куда их всем классом возили в рамках программы по биологии.
Мисс Барнаби успела вовремя – над головой уже завис многострадальный розовый рюкзак.
– Мисс Мун! Вы что себе позволяете?! – строгость и чрезвычайное удовольствие читалось в голосе Шейлы Барнаби. Еще бы – такой шанс отомстить своему возлюбленному. Пусть даже спустя столько лет. Пусть даже через его дочь.
– Мисс Барнаби, посмотрите, что она сделала! – Белла уже не была такой идеальной, как пять минут назад: большие глаза опухли от слез, пухлые губки кривились в обиде.
– Ингрид, это ты сделала? – Шейла Барнаби не была актрисой. Как и ее вздохи по отцу Изабеллы Мун, ее злорадство не осталось незамеченным.
– Все понятно, – Изабелла Мун, хоть и была по-настоящему красивой, также была достаточно умной для девочки своих лет. Она прищурила глаза, сложила руки на груди и прошипела, – если вы забыли, кто моя мать – то я вам напомню…
– Все знают, кто твоя мать, Иза, – Ингрид, до этих пор все еще висевшая, перегнувшись через свою парту, встала, возвысившись и над Изабеллой, и над Шейлой Барнаби. – Не раздувай из мухи слона.
– Ты еще не видела настоящих слонов, Ингрид Прим!
– В пятом классе, на уроке зоологии, – равнодушно пожала плечами девушка. Хотя внутри нее все клокотало. «Что я творю?!»
– Ах ты… – розовый рюкзак опять был готов пуститься в полет до головы обидчицы своей хозяйки.
Прозвенел звонок. Никто не рискнул нарушать дисциплину до такой степени, чтобы сорвать урок, поэтому все заняли свои места – Изабелла и Ингрид за партами, а Шейла Барнаби у доски.
Было видно, что мисс Барнаби нелегко дается урок – как предполагала ее ученица, все ее мысли были заняты возможными последствиями – что будет, если она расскажет о произошедшем скандале заведующей или не расскажет. Как поведет себя Изабелла Мун? Хватит ли у нее наглости пожаловаться матери, которая входила в совет директоров компании, следящей за школами их района.
– Эй, Иза, – Ингрид воспользовалась тем, что Шейла Барнаби сдалась и включила им бесполезный документальный фильм про четвертую мировую войну, после которой их общество и стало таким, каким оно было сейчас. – Договоримся – я молчу про ночные вылазки Рика, а ты молчишь о сегодняшнем происшествии. Или ты думаешь, что испачканный рюкзак стоит твоей испачканной репутации? Ты же знаешь, что с тобой после этого будет.
Изабелла знала. Девочек, заподозренных в неприличном поведении, отсылали в интернат, и тут не могли помочь ни родители, ни связи. Равноправие было главным правилом их социума.
Презрительно смерив свою обидчицу взглядом и опять скривив пухлые губки, Изабелла Мун едва заметно кивнула и презрительно отвернулась.
Инцидент был исчерпан.
Ингрид заторопилась собрать книжки в рюкзак и вылететь пулей из кабинета, как только прозвенел последний звонок, но не тут-то было.
– Ингрид Прим, останься.
Вид мисс Барнаби не предвещал ничего хорошего. Да и не могло быть иначе – ей грозило собеседование с советом учителей за ее проступок. А если дела пойдут совсем плохо – ее вызовут в районный совет.
– Мисс Барнаби, я…
– Ты понимаешь, что повела себя неправильно? – строгий тон, соответствующий ситуации.
– Понимаю, – потупленный взгляд – тоже вполне подходящий.
– Почему тогда ты это сделала?
– Я… Я не знаю, – Ингрид внутренне трясло от ужаса – она действительно не понимала, что на нее нашло. Она была самой тихой девочкой не только в их классе, но и во всей школе.
– Сейчас я принимаю решение – отправить это дело дальше или нет. Ты понимаешь это? – Шейла Барнаби отстукивала карандашом по столу, чем раздражала еще больше, чем своими речами.
– Д-да, миссис Барнаби.
– Хорошо, я хочу, чтобы ты это запомнила. И я хочу, чтобы ты больше никогда не позволяла себе этого. Я свяжусь с твоими родителями.
– Но как же… – девушка растерянно смотрела в маленькие выцветшие глазки за толстыми бифокальными линзами.
– Просто сделай соответствующие выводы, Ингрид Прим. И не повторяй ошибки. За них можно серьезно заплатить.
Она переминалась с ноги на ногу, не решаясь уйти. Мисс Барнаби отвернулась от нее и быстрыми движениями начала вносить что-то в компьютер. По ее сгорбленной спине, худой до такой степени, что через белую блузку проглядывала цепочка костей позвоночника, было видно, что своих ошибок Шейле Барнаби избежать не удалось.
– Иди сейчас к заведующей по внеклассной работе, миссис Уинстем. Знаешь ее?
– Самой попасть к ней еще не доводилось, – буркнула Ингрид и посмотрела на часы – Марла Прим будет в ярости.
– Я позвоню твоим родителям, – как будто прочитала ее мысли Шейла Барнаби и поправила очки, сползшие на кончик носа под своей собственной тяжестью.
Ингрид бесшумно, как обычно, развернулась и вышла из класса.
Миссис Уинстем, заведующая по внеклассной работе, как будто ждала ее: она стояла, уперев руки в бока, и щурилась от негодования.
– Ингрид Прим. Почему-то я не удивляюсь, – ехидное замечание резануло слух девушки – так с ней еще никто не разговаривал.
– Миссис Уинстем, – буркнула она и нырнула мимо грозной заведующей в ее кабинет. Предстоял нелегкий разговор. Первый в ее школьной жизни.
Лана Уинстем посмотрела по сторонам, шагнула в кабинет и, аккуратно обойдя свой простенький серый стол – такой же серый, как и вся мебель в школе, – села в черное кресло, жалобно скрипнувшее скорее от собственной старости, чем от веса хозяйки.
– Значит, провинилась? – женщина смотрела на экран монитора, бегая глазами по заметке, оставленной Шейлой Барнаби. – Плохо сделала домашнюю работу?
– Что? – Ингрид сначала удивилась, а потом сообразила, что мисс Барнаби поставила вполне безобидную причину оставить свою нашкодившую ученицу после уроков. – Да.
– Невнимательность? – опять переспросила миссис Уинстем?
– Так точно, – поспешила кивнуть девушка.
– Хорошо, – протянула заведующая и отклонилась на спинку стула, прищурилась и принялась рассматривать ученицу напротив, как будто специально заставляя чувствовать себя некомфортно. – Будешь оставаться после уроков весь следующий месяц.
Ингрид почувствовала легкий укол раздражения и даже вздрогнула. Она понимала, что совершила проступок, но в ее голове не укладывалось, почему из-за этого она должна теперь целый месяц оставаться после уроков. «Все могло закончиться хуже, если бы мисс Барнаби написала правду», – подумала про себя девушка и расслабилась, однако неприязнь к Лане Уинстем не проходила.
– Хорошо, – улыбнулась она и приподнялась, чтобы уходить.
– Ты куда? – удивилась заведующая. – Тебе не интересно, чем ты будешь заниматься?
– Я могу выбрать? – уточнила девушка.
– Конечно, нет.
– Тогда не вижу смысла мне сегодня задерживаться еще больше. У меня французский. Или вы хотите меня оставить прямо с сегодняшнего дня?
– Французский? – Лана Уинстем прищурилась. – Тогда иди. Я поговорю еще с твоими родителями, Ингрид Прим.
– Спасибо, миссис Уинстем. Хорошего дня, – девушка улыбнулась и скользнула за дверь кабинета. Оказавшись в коридоре одна, она нахмурилась и дернула плечами – все-таки заведующей удалось вывести ее из себя, пусть этого и не было заметно с первого взгляда.
«Ты бесишься, Ингрид, прекрати», – шикнула она сама на себя в своих мыслях, развеселилась от этого своего сурового внутреннего голоса и рассмеялась. Напряжение и раздражение отступило.
***
Лана Уинстем торопилась домой, поглядывая на часы. Она непозволительно опаздывала и от этого нервничала еще больше.
Сегодня у нее был тяжелый день, один из многих в череде ее дней – она провела его на нелюбимой работе, вынужденная контактировать с теми, кого не любила всей душой – с детьми. Возможно, эта ненависть сидела в ней с детства, учитывая, что она сначала росла в семье с пятью младшими братьями, которым позволяли все на свете. Естественно, они же были мальчики, продолжатели рода. А потом, под занавес детородного возраста у ее матери родилась еще и сестричка. Последний шанс, свет в окне, ангел во плоти. Над ней кружили не только родители, но и братья – еще бы, она же была таким миленьким ребенком. Не сравнить с Ланой, рано повзрослевшей и вечно хмурой от нежелания играть с младшими братьями и сестрой. Если бы у Ланы был выбор, она бы ни за что в жизни не пошла бы работать с детьми, но родители не оставили ей выбора – это была семейная традиция – женская половина семьи всегда работала с детьми, а мужская – шла в медицину.
Вспомнив о своем детстве, Лана вздохнула и остановилась. Она подошла к перекрестку. Можно было пойти прямо по хорошо освещенной улице, огибающей жилой квартал, но тогда она безбожно опоздает. А можно повернуть направо и пройти через ряды недостроенных домов, зияющих черными глазницами пустых окон.
«Была не была», – буркнула про себя Лана и решительно свернула направо. Стройка только кажется страшной, но что там может с ней случиться?
Фонари не работали – их еще не успели подключить к городской системе освещения, и Лана периодически спотыкалась, натыкаясь острыми носками темно-синих туфель на оставленный строителями мусор и материалы. В очередной раз ударившись о разложенные прямо на тротуаре кирпичи, она вскрикнула и тут же испугалась своего собственного голоса. Несмотря на то что тут должно было быть безопасно, хотелось проскользнуть этот недостроенный квартал не только быстро, но еще и незаметно.
– Это был самый глупый твой выбор, Лана Уинстем, – зло буркнула она себе под нос.
«И последний», – злая ухмылка исказила до неузнаваемости лицо человека, прятавшегося в тени дома.
Детектив Коллинз устал в тот самый момент, как проснулся в пять утра. Это было неудивительно, учитывая, что вернулся домой он, как обычно, после полуночи.
Он полежал пять минут, пялясь на плотно зашторенное окно с единственной полосой тусклого желтого света от фонарей, еле-еле пробивающихся между полотнами штор, а потом резко откинул одеяло и решительно поднялся с постели.
Утро текло как обычно: быстрый холостяцкий завтрак из двух варенных всмятку яиц и куска хлеба с маслом и копченой колбасой, три чашки обжигающе горячего кофе, холодный душ и ровно пять минут на единственную за день сигарету.
Выйдя на улицу около шести часов утра, Маршал Коллинз сел в свой старенький «Шевроле Авео» и завел двигатель. Получилось с третьей попытки.
– Марш, новое дело. Только что сообщили, – его друг и напарник детектив Пол Бейкер только на секунду заглянул к нему в кабинет и тут же исчез. «Дьявол», – выругался про себя Маршал Коллинз и вылез из-за стола. Предстоял еще более длинный день, чем вчера.
– Что тут у вас?
Детективы Коллинз и Бейкер прибыли на место преступления через полчаса после звонка. Звонил рабочий со стройки, который теперь сидел на груде кирпича, сваленного прямо на тротуаре, и дрожал как хорошо застывшее желе.
– Пойдемте за мной, детективы, – молодой полицейский из дежурной группы, первый прибывший на вызов, нервно сглотнул и нехотя повел напарников внутрь недостроенного дома. И на маленьком участке, и в комнатах – повсюду валялись строительные материалы и инструменты. Мужчины подсвечивали себе путь фонариками и все равно то и дело натыкались на что-то, больно ударяясь пальцами ног и чертыхаясь. – Вот тут.
Маршал Коллинз вздохнул. Он ожидал увидеть случайно забредшего бомжа или наркомана, не рассчитавшего дозировку, но перед ними лежала женщина лет сорока, высокая, чуть полноватая. На удивление, выглядела она так, как будто просто легла отдохнуть, расположившись в чуть-чуть неестественной для обыкновенного человека позе: тело вытянуто прямо от макушки до пят с абсолютно ровными ногами, прижатыми друг другу и прямыми же руками, как будто приклеенными к бокам. Темно-синяя юбка чуть ниже колен была аккуратно поправлена, как и некогда белая блузка, пропитанная теперь засохшей кровью. Складывалось впечатление, что женщина сама аккуратно легла прямо в груду строительного мусора, стараясь не помять гладко отутюженную одежду, и случайно облилась томатным соком.
– Что с ней? – устало вздохнул Маршал Коллинз и сел на корточки рядом с лицом трупа. Женщина была некрасивая. Огромный нос картошкой и маленькие глаза, очевидно сейчас закрытые чьей-то заботливой рукой, привлекали внимание больше всего, и уже никому не пришло бы в голову разглядывать довольно красивый и чувственный полуоткрытый рот с легким пушком темных волос над верхней губой. Лицо было спокойным. Складывалось впечатление, что жертва не ждала нападения, скорее, была немного удивлена.
Стараясь не нарушить место преступления до прихода криминалистов, детектив Коллинз попытался рассмотреть шею женщины и сразу понял, что с ней: из-под подбородка торчал алюминиевый уголок около метра длинной, которые обычно используют для изготовления различных конструкций. Уголок вошел немного по диагонали, очевидно, проткнул твердое небо и через полость носа пробил череп, добравшись до мозга.
Маршал со вздохом поднялся и так же аккуратно прошел обратно к дверному проему, где его ждал напарник. Молодой полицейский решил ретироваться с места преступления и ждать криминалистов снаружи.
– Что там? – Пол переминался с ног на ногу с нетерпением. Он был моложе Маршала, и ему все было интересно.
– Шут его знает, – честно ответил детектив Коллинз и вышел из комнаты, а потом и из дома.
– Марш, погоди! – Пол не отставал. – Что с ней случилось?
– Ее убили Пол, – в очередной раз вздохнул его напарник и пожалел, что уже выкурил единственную сигарету, которую позволял себе вот уже пятнадцать лет.
– Это я понял, – хмыкнул Пол и потянулся всем телом, разминая затекшие мышцы. Обычно с утра он успевал сходить на тренировку, и это помогало ему разогнать кровь, но сегодня это время он посвятил своей новой любовнице.
– Кто-то воткнул ей металлический уголок под подбородок, а потом уложил так, чтобы она выглядела куклой в коробке. Что-то подсказывает мне, что это не простое убийство. Зачем так укладывать труп? Если б я был убийцей…
– То что? – слишком активный Пол постоянно озирался по сторонам, ожидая в любой момент их коллег, которые смогут сказать больше.
– То я бы не стал тратить на это время, – закончил свою мысль Маршал, – но это я. А что в голове у этого… Хммм… человека, я не знаю.
– Человека, – Пол Бейкер сплюнул в строительную пыль. – Назови его как-нибудь иначе, напарник, – убийца, фрик, преступник, – но никак не человек.
– Убивает человек, Пол. И только потом он становится убийцей и преступником. Хотя фриком он может быть с рождения, – детектив Коллинз развеселился от своих собственных мыслей.
– Смешно тебе, – буркнул Пол, заметил подъезжающую машину криминалистов и поспешил им навстречу. Ему не терпелось узнать больше об этом убийстве. Уж больно необычно выглядело аккуратно разложенное тело женщины на фоне строительного безумия.
Детектив Коллинз задумчиво ходил между железных столов, разглядывая бирки на трупах. Главный патологоанатом, Питер Эванс, заканчивал свой отчет по телу женщины, найденной сегодня утром на стройке, а потому мало обращал внимания на то, что происходит вокруг.
– Тебе не кажется, что трупы стали моложе? – задумчиво задал свой вопрос Маршал, как будто в пустоту.
– Что? – Питер Эванс поднял голову и невидящими глазами посмотрел на источник звука. Он боялся упустить мысль, только что пришедшую ему в голову. – Она знала того, кто напал на ее, Марш.
– Что? – теперь была очередь детектива удивляться неожиданному вопросу. – Как ты это понял?
– Мне кажется, удар был нанесен в тот момент, когда убитая наклонилась к кому-то, чтобы что-то услышать или рассмотреть получше. – Питер Эванс подскочил к столу с телом Ланы Уинстем – а это была она – и откинул снова покрывало. – Вот, смотри. Видишь, куда пришелся удар? Достаточно близко к шее. Не думаю, что кто-то ходит, вытянув вперед подбородок таким образом.
Патологоанатом вытянул шею вперед, отставил нижнюю губу и стал похож на большую черепаху – то ли из-за своей морщинистой от преклонного возраста шеи, то ли из-за сгорбленной спины, которой явно не на пользу было больше 30 лет сгибаться над столами, изучая трупы.
– Ты прав, – задумчиво прищурился Маршал Коллинз и посмотрел в сторону задремавшего напарника, положившего руки и голову на стол рядом с чьими-то окоченевшими ногами. – Что нам это дает?
– Возможность перерыть всех ее знакомых в надежде обнаружить убийцу, – пожал плечами Питер Эванс и вернулся за отчет. – Но это уже не мое дело.
– Ты прав, – детектив Коллинз все еще пребывал в задумчивости. Подойдя к своему напарнику, он положил свою лопатоподобную ладонь ему на плечо: – Эй, Пол, хорош спать.
– Кто спит? – сонные глаза Пола Бейкера выдавали бессонную ночь.
«Везучий сукин сын», – пронеслось в голове у Маршала.
– Пошли, есть работа.
– Работа? – сон все никак не уходил.
– Работа, работа, – засмеялся детектив Коллинз и потрепал своего напарника по плечу. – Лана ждет, чтобы мы покарали ее обидчика.
– Кто? – Пол наконец-то смог разлепить глаза.
Маршал ничего не ответил, махнул рукой, развернулся и пошел к выходу.
– Эй, Марш, – доктор Эванс оторвался от своего отчета, – ты прав по поводу трупов. Не дай мне бог дожить до того дня, когда они помолодеют достаточно, чтобы сравняться по возрасту с моей внучкой.
– Не дай бог, Питер, – не оборачиваясь, выкрикнул Маршал и вышел за дверь.
***
Ингрид еле дождалась окончания своей внеклассной работы – ее попросили помочь в школьной библиотеке. Одно радовало – миссис Уинстем сегодня не появлялась на работе, чтобы выдать очередную порцию едких замечаний.
– Ты ненормальная, – Трей Портер стоял у дверей библиотеки. Бархатный голос на этот раз отдавал металлом.
– Чего тебе, Трей? – буркнула девушка и попыталась обогнуть одноклассника.
– Ты что, не соображаешь? – парень схватил подругу за руку и дернул, развернув к себе лицом. – Захотела в интернат?
– Сам же сказал, попробуй нарушить… – пробормотала Ингрид и почувствовала, как краснеет от макушки до пят. «Это же надо быть такой дурой!» – пронеслось у нее в голове.
– Надо быть полной дурой, чтобы делать это на виду у всех, при учителе и стольких свидетелях! – бархат из голоса пропал совсем.
– Много ты понимаешь! – девушка повысила голос и тут же почувствовала, как ее рот сдавила потная ладошка, пахнущая школьным мылом – цветки апельсина.
– Не ори. Я-то как раз понимаю больше тебя.
Трей Портер дождался, пока Ингрид перестала вырываться и сдалась, и отпустил ее. Они стояли, глядя друг на друга и молчали.
– Пойдем, – бархатный голос опять стал прежним. Трей Портер развернулся и пошел по бледно-зеленому коридору с абсолютно голыми стенами, повернул направо, потом еще раз направо, обошел большую круглую лавку в центре холла и вышел на улицу через тяжелую деревянную дверь.
– Куда? – Ингрид едва поспевала за ним, несмотря на то что ее ноги были раза в два длиннее, чем у молодого человека.
– Почему ты задаешь столько вопросов? – Трей нервно обернулся и дернул плечом, как будто стараясь смахнуть упавший было на него осенний лист.
– Потому что я хочу знать ответы. Неопределенность…
– …Разрушает психику, я в курсе. Бла-бла-бла, – Трей засмеялся и даже притормозил.
– Ты что, с этим не согласен? Разве не хорошо жить, когда тебе все известно наперед? Ты точно знаешь, что до 18 будешь ходить в школу. Потом поступишь в университет и в итоге пойдешь на работу. Выйдешь замуж или женишься, родишь двоих детей…
– Обязательно двоих? – усмехнулся, не оглядываясь, Трей.
– Мальчик и девочка, а как же? – совершенно искренне удивилась она.
– У тебя в семье так?
– Так. Правда брат вырос и уже не живет с нами, но…
– И ты хочешь так же? – молодой человек резко остановился и обернулся к ней лицом.
– А почему мне этого не хотеть? Так все живут, – пожала плечами девушка.
– Все живут… – Трей поморщился, как будто съел целый лимон без сахара, зато с кожурой.
– Да, все так живут. Что в этом плохого? – на этот раз скорее дернула, чем пожала плечами Ингрид.
– Скучно, – выплюнул Трей и поспешил дальше по одному ему известному маршруту.
– Если тебе скучно, ты выбрал неверное направление для учебы, а если…
– Если, если… У тебя нет никаких «если» в жизни. У тебя все расписано, – молодой человек ускорил шаг и повысил голос. – Ты не думаешь, что будет, ЕСЛИ тебе не понравится твоя будущая работа? ЕСЛИ тебя будет тошнить от своего собственного мужа? ЕСЛИ ты будешь всей душой ненавидеть собственных детей?
– Как можно ненавидеть своих детей? – Ингрид попыталась схватить Трея за рубашку, но он вырвался и еще больше ускорился. – Ты такие глупости говоришь, Трей. Где ты этого нахватался?!
– Меня, МЕНЯ ненавидит собственная мать, – процедил Трей и почти побежал. Она на секунду замерла, как будто наткнулась на невидимую преграду. А потом побежала, стараясь догнать своего взбешенного одноклассника.
– Ты… ты должно быть не правильно все понял… – чуть запыхавшись, еле выговорила она.
Неприятный смех пронзил тишину школьного двора – в это время тут не было никого, кроме них двоих. По крайней мере, так казалось Ингрид.
– Трей, – она нерешительно тронула его за рукав и тут же одернула руку, обескураженная его злобным взглядом.
– Никогда не трогай меня, Ингрид Прим, если видишь, что я взбешен.
– А ты взбешен? – девушка пыталась мягким голосом смягчить напряжение, висевшее в осеннем воздухе, как нити паука, окутавшего деревья у них за домом.
– Просто не трогай меня, окей? – отчеканил Трей и пошел дальше.
– Окей. Вообще никогда? – попыталась она перевести разговор в шутку.
– Никогда.
– Никогда-никогда? – не сдавалась девушка.
Трей Портер остановился и, задрав вверх подбородок, посмотрел Ингрид в глаза.
– Ты притворяешься или на самом деле такая дуреха? – кажется, у нее получилось – Трей Портер улыбался.
– Что?! – теперь ей самой было не смешно.
– Ничего, пошли, – буркнул молодой человек.
Ингрид опешила от такого хамства, но не смогла противиться своему любопытству, поэтому ускорила шаг, чтобы догнать набирающего темп одноклассника, смешно переваливающегося из стороны в сторону на слегка косолапых ногах. Один в один медвежонок.
– Ты чего улыбаешься? – покосился на свою случайную попутчицу Трей.
– Я же дуреха, что мне еще делать? – губы расплывались в улыбке сами собой.
– Дуреха и есть, – отрезал Трей Портер и еще ускорил шаг, чем заставил Ингрид прыснуть от смеха. Недовольно вздохнув, он решил не обращать на нее внимания.
