Ксения Баштовая
И явился Ворон
Глава первая,
в которой Адам понимает, что проблемы только начались,
Майе снятся странные сны,
а Гормо Даккен решает, что пора действовать.
Кофемолка дразнилась темно- синим раздвоенным языком и выплевывала оранжевые веревочки серпантина. Напиток на вкус отдавал йодом.
– В Стаю сдам, – мрачно предупредил Адам. Особо это не помогло: от аппарата еще и зеленые звездочки начали разлетаться, – но, по крайней мере, немного успокоения это все- таки принесло.
Допив кофе – если кофе может быть насыщенного фиолетового цвета – ворон швырнул кружку в раковину – от мойки побежали волны серебристого света, а тараканы, порскнувшие в разные стороны, начали мигать, как испорченная гирлянда – и отправился в офис.
Ехать, как обычно пришлось с пересадкой: автобус, идущий от проспекта Жукова, был еще приличным, а вот маршрутка с площади 339 Стрелковой Дивизии превзошла все ожидания: бледно- розовые цветочки, расползавшиеся по стенам, выплевывали сиреневых бабочек, а водитель, поросший с ног до головы нежно- зеленой шерстью, периодически о6лядывался в салон и уточнял:
– Принимаю по курсу! Пять сверчков за фунт!
Рублями, правда, расплатиться все- таки удалось.
По дороге от остановки до офиса искажений к счастью не было – все закончилось в маршрутке. Адам мрачно шагал по тротуару, перепрыгивая через оставшиеся после ночного дождя лужи.
Пройти оставалось всего ничего, когда ворона обогнал, случайно задев плечом, пижонистый мужчина в белоснежном костюме. Длинные, до лопаток, русые волосы были собраны в хвост, а в левом ухе сверкала серебряная сережка – кольцо.
Легко взбежав по ступеням знакомого здания, незнакомец захлопнул дверь перед самым носом Адама.
– Чтоб тебе… – зло сообщил ворон и потянул ручку.
Тяжелая, металлическая, обшитая деревом дверь – такая и от аномалии пятого класса не колыхнется – поддалась с трудом.
Пижон уже стоял на проходной, полыхая алыми корочками удостоверения:
– …рый день! Адвокат Владимир Александрович… – фамилию адвоката Адам не расслышал. То ли Дарештин, то ли Тафлештин – не русская, в общем какая- то. – Мне необходимо сдать запрос…
Дальше Верин слушать не стал – его- то это совершенно не касалось. Кивнув охраннику, парень направился в свой кабинет. Поднявшись по лестнице, прошел по пустому коридору, привычно помучил замок, пытаясь провернуть вечно застревающий ключ, автоматически сдернул со створки черную нить, выдергивая ее из синей пластилиновой пломбы, опустился за свой стол… И лишь включив компьютер и разглядев, что часы показывают пятнадцать минут десятого – вспомнил, что самым безалабернейшим образом пропустил ежедневную планерку.
После всего, что произошло вчера, голова совершенно не работала. Начальство теперь точно голову откусит.
Скрипнула дверь, послышался шум голосов: сотрудники спешили на рабочие места после планерки. У Адама не было сил даже на то, чтоб обернуться.
– О! Эдик! – по плечу размашисто хлопнула ладонь. – Не уж- то ты? Куда пропадал?
– Приболел немного, – мрачно отозвался Верин. Можно было даже не оборачиваться, и так понятно, что это сосед по кабинету – Серега Скориков.
– Да? А я думал, в запой ушел – даже на планерку сегодня не заглянул.
Сотрудник был весел, деловит – и уж конечно у него не было тех проблем что случились у Адама. Как минимум аномалия по квартире не бегала.
– Очень смешно, – зло дернул плечом Адам, искренне надеясь, что эта пустая болтовня скоро закончится. Глаза б не видели этих весельчаков.
– Ну… Смешно – не смешно, а учетчики тебя уже искали. Стеклов уже плешь проел, спрашивал, не появлялся ли ты… Загляни к нему, что ли? Там что- то по сличению аномалий и выбросов не сходится. Ты для расчета по Стерджесу им все данные скинул?
– Все, – хрипло обронил Адам. В горле вдруг словно комок застрял.
– Ну, все равно, сходи к ним, на всякий случай, а? А то он с восьми часов уже раз десять спрашивал. По ходу, с группировками что- то не то…
…Разговор со Стекловым вышел тяжелым. Казалось бы, только и надо, что ответить на прямой вопрос:
– Так что у тебя за эти три дня случилось? Где пропадал? – да только, когда знаешь, что приятель, внимательно поглядывая на тебя поверх монитора, сразу набивает протокол объяснений, беседа как- то не клеится… Особенно если учесть, что это все производится в рамках служебной проверки, и службе безопасности, скрывающаяся под названием учетного отдела, просто так все это не оставит…
Рассказывать пришлось долго. О том, как после обеда встретился со странной девчонкой, которая видела искажения – хотя и не должна была! О том, как Майя случайно прикоснулась ладонью к медальону Адама, и их обоих выкинуло в диковинный мир, состоящий из сплошных искажений – и самое забавное, это действительно был целый мир, состоявших из отдельных, плавающих в бесконечном пространстве космоса островов… О том, как на одном из этих самых островов познакомились с несколькими местными жителями – а потом и вовсе столкнулись с говорящим койотом, безмятежно утверждающим, что он и есть создатель этого галлюциногенного мира. Ну и о том, как в итоге Адама выкинуло обратно. Адама- то выкинуло. А вот Майю либо зашвырнуло куда- то очень далеко от родного города, либо вовсе оставило там, в другом пространстве…
О том, что вместе с Адамом почему- то выкинуло двух жительниц того, сумасшедшего, мира, можно было и не говорить – учетчик сам вчера все видел.
Димка Стеклов набрал на компьютере последние строчки объяснения, распечатал и, протянув листы, скомандовал:
– Читай. Подписи на каждой странице, в конце пишешь: «с моих слов записано верно, мною прочитано» и опять ставишь автограф.
Следующим Адаму подсунули бланк, озаглавленный «Подписка о неразглашении».
– А это зачем? – парень поднял глаза на Стеклова.
Тот привычным жестом поправил очки:
– А чтоб ты языком лишний раз не молол. Заполняй и расписывайся. А то мне еще дальше по служебной проверке отрабатывать.
Подписывать непонятные документы хотелось меньше всего. Адам занес ручку над листом и замер:
– Кстати, а почему проверка именно на тебе?
– Потому что рапорт сдал вовремя, – отмахнулся Димка. – Скажи спасибо, что не лично Кутх тобой озаботился.
Верин невольно поежился.
Кристофор Бонифатьевич Кутх занимал пост главы местного отделения Стаи – Адам вообще ни разу не контактировал со столь важной шишкой, лишь видел его вскользь на совещаниях. По большому счету, у простого статиста и у Кутха не было, да и просто не могло быть никаких точек соприкосновения по работе, но вот если получается, что событиями последних дней мог озаботиться начальник Ростовского филиала ООО «Стая»… Картинка вырисовывалась совершенно не веселая.
– Подписывай! – нервно повторил Стеклов.
Адам вздохнул, чирканул по листу ручкой и протянул бумагу сотруднику.
– Держи, – кисло обронил он. – Я могу идти?
Стеклов только кивнул.
Верин уже в коридор даже вышел, когда в спину ударило негромкое:
– Эд!
Парень оглянулся: учетчик нервно щелкал по клавиатуре, уставившись на монитор. И вроде бы даже внимания никакого на Адама не обращал… Но при этом все- таки решил продолжить:
– Эд, я тебя как человека прошу. Постарайся ни во что больше не лезть и не вляпываться… Ты все- таки мой друг, не хотелось бы тебя… утилизировать…
Сны – такая пакость, которая появляется, когда ее и вовсе не ждешь. Майя Лашкевич была уверена, что за последними треволнениями она всю ночь просидит, уставившись в темноту, клубящуюся за отливающей серебристой синевой решеткой.
В самом деле, не каждый же день попадаешь в параллельный мир, где из водопроводного крана может течь то компот, то чай, где деревья способны отрастить ноги и уйти вверх по улице… да в конце концов, где все, что может показаться обычной галлюцинацией – существует на самом деле! И в итоге, ты ж не каждый день оказываешься в камере, куда тебя запер местный жрец, до этого умудрившийся пленить Койота – создателя этого мира…
А вот вышло все совсем по- другому. Кажется, Майя и спать- то даже не хотела, просто моргнула, на миг глаза прикрыла – и вдруг поняла, что находится уже не в своей темнице, а стоит перед тем самым Койотом, которого местные называли Первым…
Решетка, отделявшая девушку от зверя, пульсировала ровным розовым светом, а через видневшееся у самого потолка окошко сыпались крошечные зеленые звездочки, растворявшиеся в воздухе у самого пола.
– Красиво, правда? – Первый лежал, прижавши голову к полу. Острые уши дергались, словно зверь прислушивался к чему- то.
– Красиво, – согласилась Майя. – Здесь так каждую ночь?
– Каждый раз – по- разному. Застрянешь надолго – налюбуешься по самое не могу. Вчера цветок на окне вырос. Огромный, алый. Позавчера – дождь шел. С лягушками. Три дня назад – эльфы залетали. Они ж не разумные, хуже тараканов. Покружились, решетку погрызли – пришлось пепел, который от них остался, под коврик заметать.
Лашкевич озадаченно замотала головой.
– Здесь же нет коврика?!
Камера вообще не блистала предметами обстановки. Рядом с Койотом даже миски с водой не было!
– А хвост тебе мой чем не нравится?! – насупился Первый. – Вполне за коврик сойдет!
Майя хихикнула. Казалось бы, особых поводов для смеха нет, но зверь столь искренне обиделся, что сдержаться было невозможно.
– И ничего смешного! – фыркнул зверь. – Я и сам скоро на коврик стану похожим. Каких- нибудь еще лет пятьсот… А да ладно, что я расстраиваюсь… У меня ж на ближайшие лет пятьдесят теперь сокамерница есть…
А вот тут уже Майя испугалась. Девушка обвела взглядом камеру: гладкие стены, решетка, окошко под потолком… И вот здесь она застрянет на всю свою жизнь?! Она же пятьсот лет не протянет!
– И что, никак нельзя выбраться?! – выдохнула Лашкевич, и замерла, поняв, какую же глупость она сказала: если бы Первый знал, как оказаться на свободе, разве он бы здесь находился?
Но Койот вдруг прищурился, приподнялся на лапах…
– Ну, почему же, можно… О каждом объекте можно знать либо его скорость, либо его местонахождение… И если набрать достаточную скорость, то можно…
– Долбануться головой об стенку, – угрюмо согласилась Майя. Диалог с местным демиургом получался глупым.
Зверь хихикнул:
– Ну зачем же так жестоко? В твоих жилах ведь течет моя кровь… У тебя есть сила, энергия… Энергия искажений за пределами стен камеры всегда будет меньше, чем твои способности… А значит, всегда есть вероятность того, что ты сможешь пройти через некий, скажем так, «туннель» и оказаться снаружи от барьера…
– Видеть цель, не видеть препятствия… – задумчиво протянула Лашкевич. – Но если все так просто, почему ты сам не выберешься отсюда?!
Первый вздохнул:
– Я слишком запутан…
Девушка не поняла, о чем он вообще говорит:
– Запутался? – это звучало более логично, хотя и все так же непонятно.
– Можно и так сказать, – хмыкнул зверь. – Островов бесконечно много, меня, сидящих в камерах, примерно столько же… Ну или на одного больше.
– На одного больше, чем бесконечность?! – поперхнулась Майя.
– Красивая цифра получается, правда? – сладко улыбнулся местный демиург. В золотых глазах отражались зеленые звездочки. Они кружились все быстрее и быстрее, и Лашкевич поняла, что это не звездочки кружатся, а мир начинает кружиться вокруг нее, и она падает куда- то вниз, у куда- то вверх, и еще куда- то, и все это одновременно… И проснулась.
На подписанной бумаге расползалось огромное пятно, переливающееся всеми цветами радуги. Дошло до краев листа, замерло, словно размышляя, стоит ли расти дальше… И вместо того, чтоб выплеснуться на стол, преобразив зеленое сукно, например, в гладкий мрамор, так и осталось неопрятной кляксой. Искажение застыло, сменившись стабильностью.
Черный Гормо Даккен, как раз собиравшийся присыпать лист песком, высушить чернила, замер, озадаченно разглядывая документ. Да, Домовой остров – особенно в самых богатых, спальных районах – был одним из самых постоянных мест, редко затрагиваемых флуктуациями, но, чтобы искажение застыло так внезапно, словно иссяк его источник…
Мужчина поднял голову, оглянулся вокруг и тихо выдохнул:
– Кровь Первого!..
Мало того, что вчера начала сыпаться защитная сетка, окружающая Домовой остров, и восстановить ее удалось лишь усилиями Серых – Харб пообещал, что за пару дней сможет разобраться, что послужило причиной, так теперь еще и это…
Обычно стены рабочего кабинета застилала легкая пелена искажений. Флуктуации опадали мягкими драпри, колыхались сизыми тенями, расцвечивались алыми вспышками, застывали на миг в точке стазиса – и вновь обрушивались волнами непостоянства, заставляя каждый предмет изменяться, таять – короче, обычная рабочая обстановка для того, кто может этими самыми искажениями управлять по своей воле.
Пусть этих искажений было не много – в конце концов, Черный жил в дорогом районе, но небольшое количество флуктуаций, изменяющих мир, оставалось всегда. Да, построенные здесь дома очень часто оставались постоянными, но легкие изменения существовали всегда, проносясь по комнатам подобно легкому ветерку.
Сейчас все было не так. Несколько капель искажений упали на подоконник настежь открытого окна – тот обвис неопрятными потеками. Пятно флуктуации растворило раму на картине, висевшей на стене – и позолоченный багет сменился тонкими металлическими трубочками, плавно перетекшими в выбеленные временем кости. Кресло, стоявшее в углу, выпустило с десяток тараканьих ног и, тихонько шурша по остаткам лакированного паркета, тупо билось подлокотником в стенку – то ли надеясь выбраться наружу, то ли просто от нечего делать.
Самое противное во всем происходящем было то, что случившиеся искажения, не собирались течь дальше – мир сменился, стал другим, и застыл в этом странном сумасшествии – не добравшись до точки стазиса, влекущего накопление времени в одной точке, но в то же время и не пытаясь измениться дальше.
Мужчина рывком встал – стул, на котором он сидел, полетел на пол… в обычной ситуации – кресло вполне могло за это время измениться! – но, как ни странно, осталось прежним.
Короткое прикосновение к стене – преграда еще недавно пружинящая под ладонью, продавливающаяся легко и просто, осталась непреодолимой границей…
– Шерсть Первого! – зло процедил Черный и рванулся к выходу из кабинета…
…Комната дочери была пуста.
И столь же омерзительно стабильна, как и кабинет Гормо Даккена. Опротивевший мужчине за последние десять лет розовый цвет, уже давно оккупировавший все стены, покрывала, пуфики, вазочки и цветочки в спальне Руты сменился грязными оттенками и тонами – да таким и остался, словно из этих комнату ушла всякая возможность изменения и искажения.
– Рута! – окликнул Черный, все еще на что- то надеясь,
Тихий звон – висевшая на окне музыка ветра, украшенная темно – сиреневыми ленточками, сорвалась из- под карниза. Тонкие трубочки, заменявшие колокольчики, раскатились по комнате, одна отскочила почти под ноги Даккену… Мужчина медленно поднял серебристую соломинку, и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Мизинец уже потерял чувствительность. Впрочем, и с остальной рукой было уже не лучше – если присмотреться можно было увидеть, что кожа от запястья и выше уже покрылась легким инеистым налетом. Тот еще пока не впитался, но, если постараться, можно было разглядеть просвечивающие кости и сосуды. Еще пара дней на Стеклянном острове – и сам превратишься в прозрачную статую.
Хельдер Лейден устало потер глаза ребром ладони. Спать хотелось так, будто всю ночь неизвестно чем занимался. Ну, в принципе оно почти так и было – только псих может спокойно спать на Стеклянном острове, так что Крапчатый только и смог, что присесть на землю – да и то, все время от каждого шума дергался. Особенно если учесть, что тут и не поймешь- то день на улице или ночь: когда голубое небо расцвечено черными точками созвездий, не отгадаешь, какое время суток наступило.
В прозрачной траве мелькнуло дымчатое тело местного зверька. Вроде бы, это был кролик. Если, конечно, у кролика могут быть, в придачу к длинным ушам, еще и огромные стрекозиные крылья.
Есть, кстати, Хельдеру хотелось не меньше, чем спать.
Проблема, правда, была в том, что никакого оружия у Крапчатого с собой не было, а магию нужно было экономить – а значит, перспектива перекусить чем- нибудь мясным была близка к нулю. Впрочем, вегетарианский завтрак в ближайшее время парню тоже не грозил – неизвестно, растут ли на Стеклянном острове съедобные фрукты – овощи. Когда все, что тебя окружает кажется созданным из прозрачной зыбкой массы, поневоле начнешь задумываться стоит ли рисковать собственным здоровьем и пробовать местные растения.
Особенно, если хочешь выбраться отсюда.
И спасти сестру.
Тем более, если не знаешь, ни где она, ни что с ней…
Из камеры, в которой находился Первый, Хельдера выкинуло прямиком на Стеклянный остров. С Имке могло произойти все, что угодно. Она могла оказаться на каком- нибудь далеком Острове вроде Висельного или Тающего. А могла и остаться на Запретном, вместе с Первым.
А еще вместе с Кремпи Тайросом и Мистом Харбом.
И ничего хорошего от этого бы не вышло.
А значит, Лейдену надо было как можно скорее выбираться с этого Стеклянного острова. Если не ради себя, так ради Имке.
С трудом поднявшись в земли – все тело болело так, словно Хельдера всю ночь компания Бурых пинала – парень направился вглубь острова: может там найдется хоть что- то способное помочь вернуться в обжитые земли.
Прозрачная трава шелестела под ногами. Мутновато- инеистые ветви деревьев колыхались над головой. Несколько раз мимо прошмыгнули какие- то зверьки, но толком их разглядеть Хельдер не смог: местные жители больше всего напоминали стеклянные, ожившие статуэтки – чуть голову повернешь и не поймешь, есть перед тобой кто или нет.
Здесь все было не так, как на привычном, Домовом острове. Нет, понятно, что каждый клочок реальности, раскиданный по вселенной – разный, но здесь небо даже не небом казалось, а каким- то противным, нависающим над ветвями, куском желе. Казалось, сучья скребут и царапают его – прислушайся и услышишь надсадный звук… Или на голову ломоть «неба» упадет.
Самое противное во всем происходящем было, пожалуй, то, что Стеклянный остров, находился на самом отшибе – искажения до него доходили редко, а раз так, можно было и не надеяться, что сможешь попытаться поймать флуктуацию и на ее хвосте сбежать с острова – так же как когда- то ушел с Запретного.
Над головой послышалось хлопанье крыльев и злое протяжное карканье. Резкий звук был столь внезапен в этом созданном из стекла царстве, что Хельдер невольно вскинул голову.
На ветке, косясь на Крапчатого одним глазом, сидел ворон. И все бы ничего, птица да и птица. Но откуда здесь, на Стеклянном острове могло появиться обычное, непрозрачное создание?
Черные перья отливали легкой синевой, а угольные глаза презрительно поблескивали.
Тут, конечно, можно было предположить, что это не ворон, а Ворон – тот самый, Другой, противник Первого, но появление недруга наверняка волной бы прошлось по всем островам, создав множество новых искажений или, наоборот, погасив старые. От птицы же не шло никаких флуктуаций. Самый обычный ворон. Ничего особенного.
– Зачем прилетел? –хрипло обронил Хельдер. – Падали здесь нет.
Пока что.
Не выберется со Стеклянного острова – свежая мертвечина тут точно появится.
Птица вскинула голову и протяжно закаркала – словно расхохоталась.
– Очень смешно! – зло буркнул Крапчатый.
Ворон, тяжело хлопая крыльями, взмыл в воздух. Парень проводил птицу взглядом и направился вперед. Не знаешь, что делать, делай хоть что- то.
Если бы еще есть так не хотелось…
Под ноги шлепнулась тушка мелкого зверька – одного из местных кроликов со стрекозьими крыльями. Лейден медленно поднял в голову: искажения искажениями, но пока что эти существа бегали по земле. Да, даже если и летали – на самоубийц они походили мало.
Сидящий на ветке ворон флегматично вытирал клюв о прозрачную листву.
– Это ты уронил?
Птица замерла, чуть повернула голову, косясь одним глазом на Крапчатого. Отвечать она явно не спешила.
– Сам не доел или меня угощаешь?
Ответа на этот вопрос Хельдер тоже не получил. Птица взмыла в воздух… Для того, чтоб через пару минут вернуться и кинуть под ноги Лейдену еще одну тушку стрекозо- кролика.
Из кабинета Стеклова Адам вышел в полной прострации. Голова не работала совершенно, и Верин не придумал ничего умнее, как выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Да, до обеда еще далеко, но две минуты постоять можно. Глядишь, мозги в кучку собрать получится.
Спустившись по разбитым ступеням, парень привычно оглянулся по сторонам. Нестабильностей подле здания Стаи не было… А вот давешний пижон – адвокат наблюдался. Мужчина, совершенно не заботясь о чистоте собственного костюма, уселся на невысокий цементный заборчик, отделяющий выход из здания от автостоянки, и что- то задумчиво изучал в телефоне. Нашел нужное, ткнул пальцем в экран, поднес мобильник к уху…
– Алло, Андрюх, привет! Я, как всегда, по делу… Ты ж у нас переводчик?.. Переведи мне сто рублей на карточку!… Не, ну серьезно, будь человеком! Не могу я Ирке звонить! Она ж мне плешь вечером проест после этого и склерозником обзывать будет – я наличку дома забыл, на кредитке ноль рублей хрен копеек. Через банкомат сниму, до офиса хоть доеду… А то – солидный адвокат, и добраться никуда не могу!.. Не- не- не, какой подарок, ты о чем?! Ты ж знаешь, я как штык! Все отдам! С первой пенсии… Или на том свете угольками сочтемся. По курсу три к одному… Ага, жду, спасибо!
Прервав разговор, мужчина, спрятав телефон в карман пиджака, вытащил пачку сигарет и поднял веселые голубые глаза на Адама:
– Закурить есть?
Голова у Верина была занята совсем другим, так что ворон автоматически щелкнул пальцами, вызывая крошечный огонек на указательном, протянул руку… И лишь потом понял, что же он сделал…
Во- первых, использовал силу в присутствии человека, не связанного со Стаей. А во- вторых… Адам ведь выгорел почти пять месяцев назад! Он вообще мог ничего делать! Но… Как тогда?! Почему у него получилось?!
А вот адвокат с непроизносимой фамилией воспринял все как норму. Перехватил запястье Адама, прикурил сигарету от огонька, медленно разжал пальцы, выпуская руку Верина. Затянулся, выдохнул клуб дыма и, сверкнув белозубой улыбкой, сообщил:
– В призраки лабиринта записываться отказываюсь!
Адаму на миг показалось, что клыки у его собеседника намного длиннее и острее, чем у обычного человека. Впрочем, наваждение пропало столь же внезапно, как и появилось, и все, что смог сказать ворон, это тихо выдохнуть:
– Что?
Мужчина вновь жизнерадостно оскалился и протянул руку:
– Владимир Александрович Данешти. С нынешней модой звать по имени, можно просто Владимир.
– Адам…
Ключ от сейфа обнаружился на дне аквариума с рыбками. Ну, как с рыбками. С самыми обычными пираньями с Тонущего острова. Тот край реальности славился частыми искажениями, а потому обитатели острова приноровились есть практически все, за исключением серебра и стекла. Аквариум для них был соответствующий – странное переплетение из множество прозрачных пузырей, соединенных длинными серебряными трубами, переходящими одна в другую, занимало отдельную комнату.
Черный медленно прикоснулся кончиками пальцев к гладкой поверхности сосуда. Выплывшая из глубины клыкастая морда хищно щелкнула челюстью, явно рассчитывая, на то, что Даккен сглупит и решит намочить руки в воде.
Как бы не так. Ключ можно было достать и более простым способом.
Немного усилий, и стекло начало продавливаться под ладонью, подчиняясь искажениям, обретая форму перчатки, надежно защищающей кожу. Рыба рванулась вперед, норовя вцепиться в плоть нежданного гостя, но зубы лишь скрежетнули по хрусталю, а пальцы Черного уже сомкнулись на ключе.
Теперь потянуть назад – и рука медленно вышла из аквариума: на ладони влажно поблескивал ключ. Пусть эти чары и отняли силы, но лучше потратиться сейчас, чем остаться без ключа потом.
…Дверца сейфа открылась с трудом – в последний раз хозяин заглядывал внутрь хранилища почти пятнадцать лет назад! Полки были пусты и лишь в самой глубине виднелось пара браслетов.
Даккен скинул пиджак на спинку кресла, вынул находку. Два золотых обруча, соединенных между собой тонкой цепочкой. Один Черный застегнул на запястье, второй – на той же руке ближе к предплечью – прямо поверх рубашки. Когда- то металл покрывала тонкая изящная гравировка, да и предназначался эсклаваж для тонкой женской руки, сейчас же оба обруча были грубо растянуты, металл потемнел, обрел бронзовые спайки для увеличения объема, а меж остатков гравировки неизвестный мастер разбросал мелкий речной жемчуг. Некоторые выемки, подготовленные под перлы, были пусты и почернели изнутри…
Надев пиджак, мужчина подхватил стоявшую подле стола трость с рукоятью в виде оскалившегося, изготовившегося к прыжку волка. Или койота.
Остановившись на пороге кабинета, Черный на миг прикоснулся набалдашником трости к левому запястью. Тихий щелчок – и в пустых глазницах выточенного из дерева зверя блеснули крошечные жемчужины.
– Вспомним молодость, – мрачно констатировал Даккен.
