Ксения Алексеевна Лестова
В деревне Молочко все спокойно
– Как ты здесь оказалась? – о чем думала, о том и спросила.
– У-у-у-у-ух, – отозвалась птица и склонила голову ближе ко мне.
Я бы может постояла еще, поговорила с необычным существом, но время ждать не будет. Нить в любой момент могла исчезнуть. Дорогу назад я найду, а вот цветущий гриб уже навряд ли. С поганками проблем особых не было. Вон… правее растет несколько. Такие вполне подойдут.
Отошла от дерева, на котором продолжал восседать филин, и сорвала три гриба. Сунула их в мешок и пошла дальше, держась указанного нитью пути.
Я увидела его на небольшом возвышении, полностью покрытом мхом. Моя путеводная нить обвила широкую прочную с виду ножку, словно пыталась сама вырвать гриб из земли. Взобравшись на холмик, но не торопилась отделять это чудо природы от грибницы. Красивый… и ужасно ядовитый, если использовать его неправильно. На бурой шляпке, прямо по центру красовался небольшой белый цветок, напоминающий обычную ромашку. Еще можно было разглядеть желтоватые крапинки. Которые, если на гриб попадает лунный свет, начинают светиться, тем самым освещая приличный участок земли.
Только после того, как налюбовалась на эту красоту, решилась и сорвала свою находку, сразу же пряча ее в мешок. Соседство с поганками не должно было навредить природным свойствам цветущего.
И вот я выпрямляюсь, и уже переступаю с ноги на ногу, чтобы по мху аккуратно спуститься и пойти обратно к своей одинокой избушке, как услышала громкое уханье. Дернулась, замахала руками, теряя равновесие и стала падать прямо в объятия светловолосого богатыря, который умудрился бесшумно подкрасться ко мне со спины.
Белозор подхватил меня легко, даже не пошатнулся. Растерявшись, обхватила мужчину за шею. Честное слово, руки сами собой потянулись к витязю, ища опоры и… защиты.
Мотнула головой, нахмурилась. Это когда это травнице, живущей уже долгое время одной, понадобилась защита? Не нужна она. До палки-выручалки только дотянусь и все. Против любого черта пойти готова.
– Что же ты, девица, так поздно по лесу гуляешь, – проговорил богатырь, а у меня сердце из-за этих слов быстрее забилось, а по спине мурашки побежали.
Нахмурилась еще больше, и злясь на себя, и боясь такого поведения своего тела. Колдовство он что ли какое использует, что я так на него реагирую? Слова сказать не могу. Смотрю, как дуреха, в голубые глаза и смотрю.
– А Вольга где? – наконец, вымолвила, продолжая тонуть в колдовских очах. Ну как есть Аленка. Она своему Фоме проходу не дает. Молодец из-за этого лишний раз из дома не выходит. Матушка его на поле гонит, а он упрется рогом, или двумя, и ни в какую идти не хочет. Мирослава неподалеку от их избы живет, все слышала. Рассказала мне по секрету. Я и молчу, никому не говорю. Даже Аленке, которая заметила, что греющий ей душу и сердце парень не торопится предложение делать.
– Здесь он, – хмыкнул богатырь и посмотрел себе за спину.
Туда и я глянула. И чуть было не закричала со страху. Неподалеку стоял большой волк с серебристой шерстью. Нет, не лунный, о которых легенды ходят. Вполне обычный, но мощный. Клыки такие на вид острые, что, кажется, легко толстую палку переломить могут. Слухи правдой оказались. Помимо сокола и орла, он еще и в других зверей превращаться может.
– След взял? – невозмутимо спросил Белозор, крепче прижимая меня к себе. Это что еще за наглость?
Убрала руки с шеи и, упершись в могучие плечи, попыталась отстраниться. Проще огромный камень передвинуть, чем хотя бы на пол-ладони от этого голубоглазого.
– Пусти, – прошипела, когда спустя несколько жалких попыток избавиться от близости богатыря, я потерпела поражение.
Пока я брыкалась, Вольга вернул себе человеческий облик и заговорил:
– След на самую границу с Замухрынью ведет. Не думаю, что это Кощей козни против нашего царя строит. У них уж как несколько лет перемирие. Деревенька неудачно стоит. Тут неподалеку кладбище заброшенное. Так просто не углядеть, все заросло. Оттуда сила темная и вырывается.
– Неужели колдун какой объявился? С Материка прибыл? – стал вслух размышлять Белозор.
– Надорвешься, отпусти, – проворчала, однако, не предпринимая очередную попытку освободиться.
– Сюда бы Колю, Толю, Леню и Олю, они бы быстро разведали обстановку. – Вольга запрокинул голову и посмотрел на листву, частично скрывающую от наших взглядов чистое от облаков небо. – С неба кладбище не увидеть. Я неподалеку бродил. Туда носа не совал.
– И не стоит пока, – согласился с решением товарища витязь.
Я больше не заговаривала. Сидела, краснела и злилась. Соскочить с рук не получалось. Молодец, будто издеваясь, не ослаблял хватку. Точно, первым делом займусь настойкой на бледных поганках. К разговору прислушиваться не забывала. Про кладбище заброшенное я слышала. Но никогда там не была. Бабушка моя еще ходила, собирала там травки в полнолуние. Говорила, что сила в них большая, целебная. Я была склонна ей верить, но дорогу туда никто не показал. Бродить по лесу, разгуливая у границы было опасно. Кто знает, какая живность во владениях Константина Бессмертного обитает. Вдруг мы для них как сладость заморская.
– Возвращаться пора, – Вольга вновь посмотрел на нас. – Неси свою добычу. Иначе споткнется где. А нам живая и здоровая травница нужна. Чтобы если что, деревенским помогала. Нервные они. Ты, красавица, настойки успокаивающие впрок наделай. Иначе никак. Нечисть скоро совсем обезумеет и чаще из землицы вылазить будет.
– Что же я, – злости во мне стало еще больше, – по-вашему, кроме как на простейшие настойки, больше ни на что не способна? – Негодование стало закипать во мне, как вода в котелке, что на огне греется.
– Не гоже девке в мужские дела лезть, – произнес Белозор и направился прочь от холмика.
– Я тебе не простая девка! – возмутилась и погрозила богатырю кулаком. Чуть по носу не попала. А если спорить начнет, то и в глаз попасть могу. Будет потом красавиц местных фингалом пугать. – И нечего меня нести. Я тебе не сундук с золотом!
– Эх, – вздохнул идущий по левую руку от товарища оборотень, – не знаешь ты еще, красавица, что девица душе и сердцу милая, дороже любого злата и драгоценных камней.
Смолчала, потому что спорить с этими двумя было бесполезно. Мужчины… их сложно переубедить. Если только лаской, но тут все сложно. Кто они мне такие, чтобы я перед ними лисой крутилась?
Печально посмотрела на становящееся все меньше и меньше возвышение, на котором рос цветущий гриб. Там, неподалеку, осталась лежать в траве моя палка. Потом за ней вернуться что ли? Или проще новую найти?
Слова Вольги встревожили. Мы с голубоглазым молодцем всего ничего знакомы. Разве можно меня, почти незнакомку, сравнивать с драгоценными камнями, например? Хорошо «поют», да не верится. Ой и попортят они девок наших. Ох и намучается потом староста.
Разговор сошел на нет, и до моей избушки мы дошли молча. Я пыталась молча дать понять Белозору, чтобы он отпустил меня. Дернула ногой, недовольно сопела, смотрела грозно. Мужчина либо на самом деле ничего не замечал, либо делал вид. Я склонялась ко второму предположению.
Войдя в дом, не сговариваясь, разулись у входа и направились к накрытому столу. Еда за время моего отсутствия остыла и пришлось затапливать печь. Жаль, она у меня не волшебная была. Поговаривали, что в избушке Яги Ульяны печка сама протапливалась. Слухам нельзя слепо верить. Если бы я сама могла там очутиться и своими глазами посмотреть…
К слову о глазах. Богатыри провожали чугунок с кашей такими голодными взглядами, что сразу становилось ясно – проголодались. Это в свою очередь означало, что завтра, вероятнее всего, опять придется готовить.
В еде богатыри были неприхотливы. Глубокие тарелки с кашей умяли за считанные минуты. Я еще и половину у себя не съела, хотя мою посудину тарелкой назвать можно было отдаленно, а они уже тянулись руками к разносолам.
– Ну, девица, накормила, – Вольга приложил руку к груди со стороны сердца и коротко поклонился, вставая из-за стола. – Теперь мы за собой уберем и, если тебе сегодня ничего от нас ненужно, спать отправимся.
Я сидела за столом и хлопала глазами. Сказать что-нибудь вразумительное не получалось. Где это Гвидон Салтанович таких воспитанных витязей нашел? Или остальные собрали в себе самое худшее? А что, если эти двое притворяются? Я потеряю бдительность и… А что «и» думать не хотелось.
– Не нападут ли на вас, пока вы на сеновале ночевать будете? – задала тревожащий меня в последнее время вопрос.
– Чутко спим, – ответил тревожащий мою душу богатырь, тоже вставая со скамьи. – Накормила ты на знатно, тут не поспорю. Но если снова следить за нами удумаешь, проблем на себя накликать можешь.
– То есть? – И я решила с места встать. Ой, чую, договоримся сейчас.
– То и есть, – губы витязя медленно стали растягиваться в улыбке. – Макушку твою светлую в окне только староста Остап не видел с женой. Так что, прости, Любава, представляться не будем. Наши имена ты уже знаешь.
Вот значит, как… Они видели меня, когда я к дому главы нашего подкралась. Досадно, но ничего плохого я не сделала.
– Спокойной ночи, – проворчала, складывая руки под грудью. Невольно бросила взор на сарафан. Измятый, порвать у колена умудрилась и пятна грязи по краю вышивки видны. Волосы, скорее всего, тоже в разные стороны торчат. Прямо красна девица. Кикиморы и того краше. – Я сама все уберу.
Сказав это, подхватила со стола несколько тарелок и отнесла к корыту с чистой водой.
– Упрямица, – хохотнул Белозор и, перехватив меня за талию, приподнял над полом и отставил в сторону. Я замерла с тарелкой, которую от неожиданности прижала к груди. Теперь там расползалось мокрое пятно. – Сказали же, что сами все сделаем.
– Я в доме хозяйка, – недовольно пролепетала, – и что вы себе позволяете?
– Вольга, друг, неси все остальное.
Этот… молодец точно меня всерьез не воспринимает. Привыкли они, наверное, в своем тереме девок принижать. Или портить, что более вероятно. Засуетились по комнате. Убрали остатки ужина, сор в ведро скинули и к помывке посуды приступили. Я продолжала стоять, прижимать к себе злосчастную тарелку и да, хлопать глазами. Слов приличных в голове на тот момент не крутилось. К лешему их послать, что ли? Так они с другими знакомы. Хотя я до этого про них слыхом не слыхивала. Деревенька у нас в отдалении от остальных стоит. Сюда просто так не захаживают. А местным, чтобы что прикупить или продать, приходилось пешком дня два идти до деревни, где в первый выходной месяца ярмарка проходила.
– Что же ты стоишь, девица? – отставляя чистую тарелку в сторону, вопросил Вольга. – Потерпи уж нас немного.
– Это, брат, еще не известно, – покачал головой Белозор, отирая влажные от воды руки о тряпицу, что лежала рядом с корытом. – Все случиться может. Как бы нам тут на седмицу или более не задержаться.
Оборотень наградил товарища хитрым взглядом. Точно они оба знали то, чего глупым и недогадливым деревенским девкам знать не следует.
– Послушайте, богатыри, – я наконец отняла от груди посудину и, подойдя к столу, положила ее в корыто с уже не очень чистой водой. – Вы за кого меня принимаете? Думаете, я не пойду к старосте жаловаться?
– А на что жаловаться? – развел руками Вольга, смотря по сторонам. – Не беспокойся, красавица, все что наедим, с лихвой вернем.
– Не о том она, друг, – улыбка на лице голубоглазого стала еще шире. – Но к старосте не пойдет. Ты что же… – Он сделал шаг в мою сторону. Я благоразумно отступила. – Надеялась, что мы о тебе за это время ничего не узнали? Что Остап тебя оклеветал и после этого к тебе не каждый ходить стал. А если опять к нему жаловаться пойдешь, еще что придумает. – Заметив, что я вот-вот готова наброситься на него, молодец продолжил, выставляя перед собой руки с раскрытыми ладонями: – Не злись, красавица. Не враги мы тебе. Но к другому порядку привыкшие. Сами за собой убрать можем. И коли сказали, значит, так и сделаем.
Вздохнула, покосилась на мешок, лежащий у печи, и подумалось мне тогда, что спать сегодня не лягу. Надо побыстрее отвар на бледных поганках сделать.
– Спи спокойно, Любава, – напоследок пожелал Белозор. – Сегодня мы тебя тревожить уже не станем.
Вольга ничего не сказал. Подмигнул правым глазом и направился в сени, вслед за своим товарищем.
Наглецы, вот наглецы, а!
Постояв еще немного в одиночестве, опять осмотрелась, проверяя, все ли нормально и не надо ли где прибрать. Время было уже позднее и по-хорошему стоило ложиться спать. Но, почему-то сна не было ни в одном глазу. И богатырь светловолосый из головы все никак не выходил.
С шумом выдохнув, пошла на улицу. Умоюсь холодной дождевой водой, что в небольшой бочке на углу дома собралась. Буду до тех пор ополаскивать лицо, пока все мысли на место не встанут. И пока я не перестану о всяких глупостях думать. Они пугали и вызывали сумятицу. Не к добру это. Словно я до Белозора молодцев не видела и не общалась с ними. Петр, сын кузнеца вообще как-то осмелел и поцеловал меня на глазах у своих друзей. Поспорил, наглец, что не оттолкну. А я оттолкнула. Да еще и коромыслом по маковке огрела. Благо матушка его ведра с оным неподалеку оставила. Не донесла до дома. За мужем пошла, чтобы помог. Вот я и воспользовалась подвернувшейся удаче. С тех пор Петька меня за пару домов стороной обходит. Недотрогой я не была. В том смысле, что молодых людей не чуралась. Просто не горела желанием переходить ту черту, за которой потеряю свободу. Смотря же на голубоглазого, я стала задаваться вопросом, а нужна ли она, эта свобода? Чем хороша жизнь в одиночестве?
Выпрямившись, отерла ладонью воду с лица, отошла от бочки и, споткнувшись на чем-то, полетела спиной на встречу с землей. Коротко вскрикнула, махнула рукой, тщетно пытаясь удержать равновесие.
– Хр-р-р-р-рю-у-у-у! – взвизгнуло мое живое препятствие, вставая на задние лапы и знакомо стукая передними копытами. Вот черт, снова этот черт! – Хр-р-р-р-р, – глаза заволокло ярким красным светом. – Хр-р-р-р-р! – пятачок дернулся.
Уперлась локтями о землю, приподнимаясь. Мне бы вскочить и бежать куда глаза глядят. Но там на сеновале богатыри спят. Что если этот рогатый не один заявился?
Тихое похрюкивание со стороны заднего двора дало понять, что моя догадка верна. Неужто отомстить решили? Напали ночью, надеясь, что все уже спят. Возможно, и богатырей не ожидали увидеть. Иначе чего довольное похрюкивание превратилось в визг ужаса?
Черт с копытами встрепенулся. Посмотрел себе за спину. Дернул хвостом с кисточкой, обвил им левую ногу и, опять посмотрев на отползающую от него подальше меня. Сделал первый шаг. Плохо дело. Поблизости не было ничего такого, чем бы я могла приложить незваного гостя.
Внезапно перед ним возник еще один черт. Он, как и собратья, вылез из земли и, выставив перед собой вполне себе человекоподобные руки, остановил тем самым своего товарища. Первый недовольно хрюкнул, но обходить стоящего столбом соплеменника не торопился.
– Одумайся, – голос у новоприбывшего жителя Нави был хриплым. – Не та у нас цель. Ищи, а не девчонок запугивай.
– Хр-р-р-р, – не стал отвечать по-нормальному его собеседник. – Хр-р-р-р-р… – Он указал копытом на меня.
Пока они выясняли отношения, я успела встать на ноги и отойти еще дальше. Трусливо сбегать не собиралась. Богатыри богатырями, но что, если сон их на самом деле не такой чуткий, как они рассказывали? И сейчас нашим защитникам угрожает опасность? А тот жуткий визг был не связан со страхом?
– Ищ-щ-щ-щи! – зашипел черт, у которого копыта были только на задних конечностях.
Спрашивать, что это такое они искать собирались, было глупо. Привлекать к себе лишнее внимание, чревато. Пока они заняты…
– Куда-а-а-а, – протянул мой нечаянный спаситель и ухватил за край сарафана, не давая идти дальше. – В доме запрись, бестолковая. Иначе привлечешь внимание. Вот сразу видно, баба-дура.
Замерла с приподнятой для шага ногой. Медленно повернула голову, смотря на говорившего. Он что, с богатырями сговорился? Это я-то дура?
– Не гоже бабе…
Чудом было то, что и мое коромысло стояло прислоненное к забору. А до него лишь рукой дотянуться. Вот я и дотянулась. Перехватила гладкое дерево, замахнулась и стукнула черта прямо между коротких рожек.
В следующую секунду из дома выскочили растрепанные мужчины, крепко сжимая в руках мечи. У Вольги был двуручный длинный меч, а вот у Белозора попроще. Он удерживал свое оружие за рукоять, направляя его прямо на моего обидчика. Первого хвостатого, который сейчас энергично копал передними копытами землю, пытаясь в ней укрыться.
– Не уложили все-таки, – с досадой проговорил второй, потирая макушку. – Надо было больше зазывать.
– Вольга, предупреди наших, – проговорил беспокоящий мои мысли и душу витязь, спускаясь по ступеням крыльца.
Оборотень кивнул и, убрав меч в ножны, в мгновение ока обратился соколом и взмыл в темное звездное небо.
– Хр-р-р-рю-у-у-у-у!!! – заверещал продолжающий рыть чуть ли не пятачком землю чертик.
Я покрепче перехватила коромысло. Со страху оно казалось почти невесомым.
– Отойди, Любава, – потребовал молодец, подходя к сжавшемуся ночному визитеру. – От греха подальше, отойди.
Посмотрела в сосредоточенное лицо богатыря и прикинула: если стукнуть его по макушке сейчас, одна с чертом справлюсь?
Решила, что навряд ли. Тем более неизвестно, сколько их еще может из земли вылезти. Просто проигнорировала слова мужчины. Замахнулась, предупреждая, что если рогатый вздумает пошевелиться, у меня может сработать защитная реакция.
– Любава, – напряженно произнес мое имя Белозор. За два удара сердца он оказался рядом и задвинул меня к себе за спину. От неожиданности я выпустила коромысло, и оно упало на землю.
Бабушка поговаривала, что если мужчина проявляет собственнические замашки, стремится уберечь, запереть в доме, чтобы никто кроме него не видел, это означало только одно – у кого-то наступила весна. То время, когда коты, сходящие с ума от набухающих почек, открывают охоту на кошечек. Им совершенно не важно, насколько привлекательно эта самая кошка выглядит. Им главное утолить определенный голод. До того они будут обхаживать свою жертву, пушить хвост, мурчать, ластиться, изображая из себя идеального спутника жизни. Потом оставят брюхатой за ближайшим домом. Нет, я ни коим случае не сравнивала себя с обманутой котом кошкой. Дело в другом… Я не привыкла к тому, что за меня решают и оберегают. И уж тем более не носили на руках, бережно прижимая к груди. Бабушка была озабочена другим. Ей было важно вбить мне в голову определенные знания, которые в дальнейшем помогут не умереть с голоду и одновременно с этим помочь страждущему.
Белозор скорее всего выказывал участие просто потому, что не мог пройти мимо. Лучшие богатыри Краснограда прибыли сюда с одной целью – уничтожить тьму, стремительно пускающую корни в этом месте. Я успела нажить себе среди чертей врагов. Не простил мне рогатый ударов палкой. Не удержался и решил воспользоваться ситуацией. Оказался прямо у моей избушки, когда я вышла во двор.
– Ну что, черти, сами заговорите или хвосты бантиками завязать? – спросил мужчина, и крутанул меч. Еще немного и кончик острия коснулся бы порозовевшего пятачка. С минуту назад он был бледный, а сейчас и в потемках можно было разглядеть, как он стал ярче. У второго рогатого с мордой происходило то же самое. Он стоял чуть в стороне и старался аккуратно копать правым задним копытом землю.
– Х-х-х-хвосты не трогай, богатырь, – похрюкивая взмолился черт с человекоподобными руками. – Мы это… в гости зашли. Поздоровались и…
Меч опять крутанулся в сильной руке и срезал немного кудрявых волос с головы незваного гостя.
– Забалтываешь язык, рогатый, – хмыкнул богатырь, делая шаг вперед. Ловким быстрым движением ухватил чертика за длинное ухо и подтянул за него к себе. – И ты стой! – приказал, смотря на второго.
– Хр-р-р-р-р, – жалобно провыл тот, шмыгая носом.
Потом случилось то, чего ни я, ни богатырь не ожидали. Показав нам кукиш, это хвостатое безобразие подпрыгнуло на месте и провалилось в землю. Его товарищ сплюнул, печально косясь на молодца, что еще крепче сжал кулак, в котором удерживал ухо.
Послышались голоса. К моему дому подходили богатыри в полном составе. Считая Белозора, их была дюжина. Впрочем, это я успела понять еще когда подглядывала за ними в доме старосты.
– Ну, что у вас здесь? – спросил один из них, подходя к калитке.
– Чертовщина, – хмыкнул второй, отодвигая не торопящегося переступать границу, за которой стоял мой дом. – Не видишь, что ли? Одного таки поймать удалось.
– Замухрынцы, – выругался черт.
– Молчи, пока тебе слово не давали, – пригрозил Белозор. – Братцы, пошли к старосте. Притащим этого… И там решим, что с ним делать.
Спорить никто не стал. Богатырь, что только-только открыл калитку, отошел, пропуская молодца с чертом. Последний брыкался, похрюкивал, иногда визжал. Делал все, лишь бы избежать тесного общения с богатырями красноградскими.
– Я с вами! – спохватилась, выскакивая на дорогу. Споткнулась, подцепив мыском сапожка камень. Если бы не поймавший неуклюжую меня в полете Вольга, в мгновение ока оказавшийся рядом, носом бы пропахала землю знатно.
– Спасибо, – поблагодарила, высвобождаясь из его рук, держащих крепко, но не так… уютно, как Белозоровы, что ли. Странное сравнение, неуместное.
Мотнула головой, с досады прикусывая нижнюю губу. Я их уже сравнивать начинаю. Будь мне этот светловолосый молодец безразличен, вообще бы о нем не думала. Не думать о витязе же не могла. Лез в мои мысли и душу, словно наглый толстый кот, увидевший миску со свежей сметаной. Ластится, подлизывается, мурчит, подкрадывается все ближе, чтобы в самый неподходящий момент захватить лапой и снять пробу.
– Ты-то куда? – предмет моих дум посмотрел через плечо колко, недовольно. – Иди в дом, Любава. Да двери и окна запри, чтобы никакая нечисть не проникла. Полынь над входом повесь. Эти рогатые ее на дух не переносят.
О том не знала, поэтому про себя отметила, что надо бы запомнить полезный совет. Не дайте боги, само собой, проверить его слова в деле.
– А с вами мне опасность в разы меньше угрожает, – принялась настаивать. Топтаться на месте никто не стал. Наша перепалка происходила, когда мы проходили уже у дома Мирославы. Не разбудить бы женщину. Она любила собирать сплетни. Пусть и не болтала лишнего, однако знала о многом.
– Вот баба доставучая, – проворчал идущий рядом с Белозором темноволосый молодой мужчина.
– Еремей, – подал голос другой богатырь, имени которого я пока не знала, – поторопился ты. Кто молодую деву бабой называет?
– Хр-р-р-ру-ю-ю-ю-ю, – взвыл черт, кажется, предполагая, куда может завести его пленителей разговор о женщинах. – Хр… – шмыг носом. – Из-з-з-зверги-и-и-и…
– Молчи, рогатый, – грозно проговорил сжимающий ухо пойманной нечисти витязь. – Пока рука моя не дрогнула, и ты без важной части тела не остался.
Если бы он это мне сказал, я бы задумалась. Уши, как и все остальное, заново не вырастают. Остаться хотя бы без одного не хотелось. Предупреждающим словам черт не внял. Заверещал пуще прежнего, в явном намерении перебудить всю деревню.
– Эх, надоел, рогатый, – махнул рукой еще один, пока безымянный богатырь и, достав из кармана широких штанов яблоко, сунул его прямо в пасть слишком шумного пленника. – Похрусти и успокойся.
– Радим, – хохотнул Еремей, – найдется ли когда-нибудь баба, что тебя прокормить сможет.
– Для этого у нас в тереме скатерть-самобранка имеется, – блондин нахмурился. – Рано мне жениться. Значит и о девицах в этом ключе думать не следует. От сей мысли у меня по спине мурашки бежать начинают табуном. А ведь я не трус.
Я шла за богатырями и внимательно прислушивалась к их разговору. Надо знать, с кем дело иметь придется. По всему выходило, есть среди богатырей и не такие благородные, как Белозор с Вольгой. Последний, кстати, шел сзади, будто сторожил.
Дойдя до дома старосты, предмет моих терзаний обогнал товарищей, застывших у крыльца, поднялся по ступеням и с силой стукнул по двери три раза. На втором этаже послышались возня, удар (скорее всего, Остап с кровати упал) и отборная ругать. Видать сильно приложился.
– Открывай, староста! – выкрикнул кто-то из богатырей.
– Поднимай свой за… – Хлопок и мысль так и не была донесена до главы деревни. – Вставай с пола! – потирая затылок, проговорил Еремей, запрокидывая голову и смотря на одно из окон на втором этаже. – Иначе мы тебя за… – еще хлопок. – Да хватит уже! – возмутился, смотря на хмурого рыжеволосого молодца. – Как есть, Поганый, – проворчал, отходя подальше.
Почему он его поганым назвал? Или это у него вместо имени прозвище такое? Чем он мог его заслужить? На первый взгляд серьезный мужчина. Рука вон… тяжелая. Иначе бы Еремей не стал быстро-быстро после подзатыльника ушибленное место ладонью тереть.
Долго себя ждать Остап не заставил. Чуял, чем ему промедление грозит. Мужчины были напряжены. Необходимо было решать вопрос – где заточить черта. Если бы его хотели убить, то Белозор бы это уже сделал. Но он зазвал товарищей, и они все вместе пошли к старосте. Как бы они рогатого у главы не поселили. Не стала бы я ему доверять столь ответственное дело, как охрана единственного, кто мог рассказать нам о цели, которую преследуют жители Нави.
Засов отъехал в сторону и дверь распахнулась, являя нашим взорам заспанного Остапа. Супруга стояла за его спиной и нервно приглаживала густые волосы. Смотрела она в эту секунду почему-то не на пойманного Белозором черта, а на Радима. Тот отводил взор и делал вид, что резная рама окна красивее пышногрудой женщины, пусть и старше его, но, определенно, с конкретным опытом общения с противоположным полом.
– Впускай в дом, хозяин, – сказал удерживающий за ухо черта богатырь и, не дожидаясь разрешения войти, шагнул вперед, оттесняя плечом Остапа вглубь. – Некогда нам лясы на пороге точить. Разговор есть. Святобой, – останавливаясь посреди просторной комнаты, позвал друга блондин, – проводи Любаву до дома. Нечего ей здесь делать. Прогулялась и хватит.
Я запыхтела как вода в чугунке. Что это за богатыри такие, которые женщину ни во что не ставят? Тут наперекор идти захочется. Показать и доказать, что не настолько я слаба и немощна, чтобы в избе отсиживаться да слезы горючие со страху лить.
– Только попробуй, – отступила от направляющегося в мою сторону мужчины. – Закричу и на уши всю деревню подниму похлеще черта.
– Упрямая девчонка, – покачал головой русоволосый витязь, прищуривая темные глаза. – Такая и укусить в порыве злости способна. Сам со своей женщиной разбирайся, Белозор.
В комнате воцарилось гробовое молчание. Тишину разбавляло лишь раздражающее жужжание комара. Очередной хлопок и Еремей опять потирает затылок. Поганый посмотрел на свою ладонь, отцепил от нее прихлопнутого комара и смахнул того на пол.
– Не разбрасывайся словами, Святобой, – пригрозил Зор.
Пока сила и мощь острова Буян сверлили друг друга хмурыми взорами, а черт, тихо попискивая, нервно жевал кисточку хвоста, Василиса Никитична зажгла свечи и комнату наполнил теплый свет, сразу же отбрасывая на стены кривые жутковатые тени.
– Пусть остается, – наконец, проговорил Вольга. – Только время потеряем, ее в избу оттаскивая. Упрямая она, непокорная чужой воле.
– Язва, короче, – подал голос Радим. И кто просил его открывать рот? Не завалялось случаем у какого богатыря еще одно яблоко? Желательно не спелое, а зеленое и кислое. Такое, чтобы у болтуна все желание язвить скукожилось.
– Ладно, – смирился с неизбежным Белозор. Зорькой его что ли называть? А то Зор через чур грозно и мужественно. – Мы не для перепалок сюда пришли…
Признаться, я все больше и больше пребывала в растерянности. Как бы в ней полностью не погрязнуть. Выбираться потом тяжело будет. Руку навряд ли кто протянет, чтобы помочь, объяснить, что вообще происходит. Почему товарищи Белозора отпускают такие шуточки. Почему он иногда так смотрит, что у меня сердце замирает. Жаль, что бабушка умерла и за советом идти особо было не к кому. Если только найти русалочье озеро и спросить совета у какой-нибудь хвостатой, обладающей даром предвидения. Она бы поведала, чем мне эти самые взгляды и колкие слова грозить могут.
– Запри этого, – кивок на притихшего черта, – в надежном месте. Есть такое в вашей деревне? Чтобы он не смог под землей скрыться. И дай бумагу с пером и чернилами. Царю напишем. Только ему решать, что с рогатым дальше делать. Допросим его сейчас, а ты помещение для заточения подготовь.
– Да где ж я его найду, – развел руками староста. – Если только подпол какой или чердак.
– Вот у себя тогда на чердаке и схорони, – хмыкнул Белозор. Почему мне кажется, что он издевается над нашим главой? Не то чтобы мне было его жалко, просто…
– Как можно, Белозор Вестогорович, – всплеснул пухлыми ручками Остап. – Что же мы теперь у меня всех чертей собирать будем?
– Почему сразу всех? – Богатырь того и гляди, рассмеется, видя как, то багровеет, то бледнеет лицо старосты. – Дюжину словим и сразу царю переправим в телеге. Они-то у вас точно должны быть.
– Угм, – неопределенно выдал мужичок, отступая назад, за спину супруги, которая продолжала теребить волосы, стреляя глазками. Взрослая женщина, я все не угомонится. Может ей настойку какую дать, помогающую притупить чувство неудовлетворенности? Или, наоборот, Остапу повышающую влечение к законной жене. Иначе доиграется, уйдет к какому-нибудь… Нет, не богатырю – не думаю, что среди них есть хотя бы один, предпочитающий женщин с опытом общения с молодцами.
– У нас полы тонкие, – попыталась избежать сомнительного соседства Василиса Никитична. – Он их… прорыть может.
Я стояла у окна, облокотившись о край подоконника и следила за лицами витязей. Ну, и за чертом тоже. Кто его на самом деле знает? Второму, вон, удалось сбежать. Причем он не приложил к своему побегу почти никаких усилий.
– Да-да, – заговорил Радим. – И стены все звуки пропускают. И крыша прохудилась. И вообще вы так самоотверженно работаете на благо своей деревни, что у вас денег даже на хлеб нет.
Теперь красные пятна появились и на лице Василисы. Как же, молодец, на которого она последние минут пять глазом косила, посмел над ней подшучивать.
– Решено, – кажется, кому-то надоело сжимать в руке длинное ухо. – Черта запрем у вас на чердаке. За ночь успеем замки подлатать. Еще несколько повесим, чтобы не вырвался.
– Он нам своим визгом спать не даст, – возмутилась хозяйка дома.
– Храп вашего мужа было слышно за несколько домов, – Зор продолжал издеваться. – Не думаем, что визг, похожий на поросячий, вам сильно помешает, хозяюшка.
