Кристофер Паолини
Эрагон. Наследие

Хотя основная масса воды уже пронеслась мимо них, баржи все еще набирали скорость, приближаясь к лежавшему ниже по течению городу, и не было ни одного холма или бугорка на их пути, способного замедлить их продвижение.

– Послушайте меня все! – крикнул Роран, складывая ладони рупором и максимально повышая голос, чтобы на всех баржах его могли услышать. – Мы можем попадать в воду, когда баржа ударит во внешние ворота, так что приготовьтесь к этому и постарайтесь выплыть, даже если это и будет непросто. Пока мы будем барахтаться в воде, мы будем представлять собой весьма легкую мишень. Но как только окажемся на берегу, у нас должна быть только одна цель: прорваться к внутренней стене до того, как стража додумается закрыть внутренние ворота. Потому что если они успеют это сделать, нам Ароуз уже никогда не взять. Если же нам удастся прорваться за вторые ворота, то уж там мы как-нибудь отыщем лорда Холстеда и заставим его сдаться. А если нам это не удастся, мы закрепимся в центре города и будем продвигаться постепенно, улица за улицей, пока весь Ароуз не окажется в наших руках.

Помните: противник значительно превосходит нас численностью, по крайней мере раза в два, так что старайтесь держаться как можно ближе друг к другу, прикрываясь щитами, и все время будьте начеку. Никуда поодиночке не отходите! И не позволяйте, чтобы какую-то группу отрезали от основного войска. Воины гораздо лучше нас с вами знают улицы своего города и, по всей вероятности, будут устраивать ловушки и засады в местах, где мы меньше всего этого ожидаем. Если все-таки кто-то случайно отстанет от остальных, пусть движется по направлению к центру города, потому что именно туда направимся и все мы.

Вардены! Сегодня мы с вами нанесем Империи мощный удар. Сегодняшний день – в случае нашего успеха – сулит нам такую славу, о какой мы и не мечтали. Сегодня… Сегодня мы вырежем свою метку на лице истории! В ближайшие несколько часов мы с вами попытаемся совершить такой подвиг, который барды и сказители будут воспевать и сотни лет спустя! Думайте о своих товарищах. Думайте о своих семьях, о родителях, о женах, о детях и сражайтесь в полную силу, ибо сражаемся мы за них! За них и за свободу!

В ответ раздался дружный рев:

– За них и за свободу!

Роран сознательно привел людей в состояние крайнего возбуждения, а потом поднял руку и приказал:

– Щиты!

И все вардены, как один, присели и подняли свои щиты, прикрывая себя и своих товарищей, так что центральная часть этого своеобразного тарана была словно одета в чешуйчатую кольчугу, выкованную для какого-то великана.

Удовлетворенный этим зрелищем, Роран спрыгнул с груды мешков и посмотрел на Карна, Балдора и остальных своих товарищей, с которыми странствовал и сражался бок о бок от самой Белатоны. Самый молодой из них, Мандель, выглядел несколько напряженно, но Роран знал, что нервы у него достаточно крепкие.

– Готовы? – спросил он у своей четверки, и все утвердительно закивали, а сам Роран вдруг рассмеялся. А когда Балдор потребовал, чтобы он объяснил, в чем дело, сказал:

– Если б мой отец мог видеть меня сейчас!

И Балдор, понимающе кивнув, тоже рассмеялся.

Роран не сводил глаз со стремнины. Когда этот бешеный поток ворвется в город, солдаты, разумеется, сразу заподозрят, что тут что-то не так, и поднимут тревогу. Он и хотел, чтобы они подняли тревогу, но немного позже и не по этой причине. Когда оказалось, что основная волна уже в пяти минутах от Ароуза, он махнул рукой Карну и сказал:

– Пора, посылай сигнал.

Заклинатель кивнул и нахохлился. Губы его двигались, образуя странные звуки древнего языка. Через несколько минут он выпрямился и сказал:

– Готово.

Роран посмотрел на запад. Там, на поле перед Ароузом, стояли катапульты, баллисты и осадные башни варденов. Осадные башни так и остались неподвижными, но другие орудия были приведены в движение, и из них в древние белые стены города полетели камни и дротики. Роран прекрасно знал, что именно в эту минуту пятьдесят человек из его войска на дальнем конце города дружно подули в трубы и принялись, издавая воинственные кличи, стрелять подожженными стрелами и делать все возможное, чтобы отвлечь на себя внимание защитников города, как если бы именно они – войско куда большего размера – и начали штурм.

Все шло по плану, и Рорана вдруг охватило глубочайшее спокойствие. Бой вот-вот должен был разразиться. Многим людям предстояло умереть.

И он вполне мог стать одним из тех, кому суждено погибнуть.

Но понимание этого отчего-то придавало особенную ясность мыслям. Исчезли даже малейшие следы былой измотанности. Исчезла слабость в коленях, изводившая его с тех пор, как этот «друг» покушался на его жизнь. Пожалуй, ничто не способно было вызвать в нем большего вдохновения и придать большей смелости, чем предвкушение битвы – ни еда, ни смех, ни работа руками, ни даже любовь. И хотя Роран ненавидел войну, он не мог отрицать, что сражение с врагом обладает поистине притягательной силой. Он никогда не хотел быть воином, но все-таки стал им и теперь был решительно настроен победить любого, кто встанет у него на пути.

Присев на корточки, Роран вглядывался в щель между острыми неровными краями двух слюдяных пластин, не сводя глаз с быстро приближавшихся ворот, которые преграждали им путь. Сверху, примерно до уровня воды – а сейчас даже несколько ниже, ибо вода в канале существенно поднялась, – ворота были сделаны из мощных дубовых брусьев, почерневших от времени и сырости. А ниже водной поверхности, как Рорану было известно, было нечто вроде решетки из железных и деревянных брусьев, похожей на решетку обычных ворот. Это было устроено специально, чтобы ничто не препятствовало свободному проходу воды. Верхнюю часть ворот проломить будет труднее всего, а вот нижнюю решетку, как догадывался Роран, долгие годы пребывания в воде должны были здорово ослабить, и если удастся разом проломить ее хотя бы частично, то и разрушить верхнюю, дубовую, часть ворот будет значительно легче. Для этого он приказал прикрепить к днищу ведущей баржи два крепких бревна в качестве тарана. Этот подводный таран должен был ударить по нижней части ворот, и сразу же нос баржи следом ударил бы по их верхней части.

Придумано было неплохо, вот только сработает ли этот план, Роран поручиться не мог.

– Готовься! – прошептал он скорее себе самому, чем кому бы то ни было еще, когда ворота оказались совсем близко.

Несколько воинов на корме все еще продолжали направлять баржи, отталкиваясь шестами, но остальные уже скрылись под сплошным панцирем щитов.

Разверстая пасть ворот нависла над ними, точно вход в гигантскую сводчатую пещеру. Когда нос передней баржи скользнул в тень этой арки, Роран успел увидеть, как над краем стены над ними появилась физиономия какого-то солдата, круглая и белая, как луна. Солдат, глядя на них с высоты футов в тридцать, даже рот раскрыл от ужаса и изумления.

Роран выругался, но баржи неслись так быстро, что изумленное лицо солдата мгновенно скрылось, и они оказались в холодном и темном туннеле со сводчатым потолком, а нос передней баржи ударил в ворота.

Сила удара была такова, что Рорана прямо-таки швырнуло на штабель слюдяных пластов, за которым он присел на корточки. Он здорово ударился головой о камень, и, хотя на нем был шлем, а под шлемом еще и мягкая шапочка, в ушах сразу загудело. Палуба сотрясалась и двигалась, и даже сквозь шум в ушах Роран слышал, как трещит и ломается обшивка баржи, как взвизгивает металл.

Одна из слюдяных плит сползла и рухнула прямо на Рорана, царапая ему руки и плечи. В приливе какой-то яростной силы он швырнул плиту за борт, и она разлетелась на куски, ударившись о стену туннеля.

В окружавшем их полумраке было непросто разглядеть, что творится вокруг; все превратилось в какой-то движущийся и гудящий хаос. Вода заливала Рорану ноги, и он понял, что баржа сильно просела, но не был уверен, потонет она или нет.

– Дайте мне топор! – крикнул он, протягивая руку, но не оглядываясь. – Топор! Дайте мне топор!

Он чуть не упал, когда баржа вдруг словно прыгнула вперед. Ворота прогнулись, но все еще держались крепко. Со временем усиливавшееся давление воды могло, конечно, протолкнуть баржи в ворота, но ждать, когда природа возьмет свое, вардены не могли.

Когда кто-то сунул Рорану в руку гладкое топорище, в потолке туннеля открылись шесть светящихся прямоугольников – это были люки, предназначенные для защитников туннеля. Потом в люках что-то мелькнуло, и тяжелые арбалетные стрелы с шипением полетели в находившихся на баржах людей, с глухим стуком вонзаясь в дерево щитов и судовой обшивки.

Кто-то пронзительно вскрикнул.

– Карн! – вскричал Роран. – Сделай же что-нибудь!

Заклинатель тут же что-то забормотал, а Роран, оставив его, пополз по кренящейся палубе на нос судна, перебираясь через слюдяные груды и мешки с мукой. Баржа еще на несколько дюймов продвинулась вперед. Центральная часть ворот стонала и содрогалась, в дубовых балках появились широкие трещины, сквозь которые пробивался яркий дневной свет.

Стрела чиркнула по слюдяной плите рядом с правой рукой Рорана, и в воздухе почувствовался отчетливый запах железа, с силой ударившегося о камень.

Роран пополз быстрее.

Но в тот самый миг, когда он оказался на носу баржи, пронзительный, скрежещущий, разрывающий барабанные перепонки звук заставил его заткнуть уши руками и отскочить назад.

Тяжелая волна обрушилась на него, на мгновение ослепив, и он, старательно моргая и протирая глаза, сумел все же разглядеть, что часть ворот рухнула в канал, и теперь баржа, пожалуй, уже могла бы протиснуться в город, но прямо над носом судна торчали острые обломки дерева, готовые пронзить любого насквозь.

Роран мгновенно откатился за груду слюды, проревел во все горло: «Головы вниз!», и сам лег плашмя и прикрылся щитом.

А баржи скользнули по водам канала дальше, уходя от смертельно опасных арбалетных стрел, и вскоре Роран увидел, что они выплыли в какое-то громадное помещение с каменными стенами, освещенное факелами.

В дальнем конце этого гигантского помещения виднелись еще одни ворота, на этот раз сверху донизу решетчатые, и за ними Роран разглядел городские улицы и здания.

Вдоль обеих боковых стен помещения тянулись длинные каменные перроны, служившие для погрузки и разгрузки грузов. С потолка свисали лебедки, канаты и пустые клети, а возле каждого из причалов стоял на возвышении мощный подъемный механизм. В передней и задней части помещения имелись просторные проходы и лестницы, ведущие на мостики, позволявшие людям переходить над водой с одного перрона на другой. Проход, находившийся в задней части помещения, вел, по всей видимости, также и в караульную будку, и на городскую стену, где размещалась стража. Именно оттуда, скорее всего, и свешивалась физиономия того часового, которого успел увидеть Роран.

Отчаяние охватило Рорана, когда он увидел опущенную решетку вторых ворот. Он-то надеялся, что им удастся проплыть прямиком в город и избежать этой, явно хорошо охраняемой, ловушки.

«Ну, теперь делать нечего!»

Из караульных помещений уже толпой выбегали солдаты, одетые в алые плащи, и, опустившись на колени, тут же принимались стрелять из арбалетов по баржам, готовясь к их захвату.

– Причаливай! – крикнул Роран, махнув рукой в сторону левого причала. Вардены с помощью шестов стали подталкивать застрявшие баржи к причалу, прикрываясь щитами; из этих щитов уже торчали десятки тяжелых стрел, отчего вся эта группа напоминала огромного дикобраза.

Когда баржа приблизилась к каменному перрону, двадцать защитников канала, выхватив мечи, бросились туда, желая помешать варденам покинуть баржи.

– Скорей! – закричал Роран.

В эту минуту арбалетная стрела пробила его щит и своим мощным ограненным острием, пронзив полуторадюймовое дерево, задела ему предплечье. Он споткнулся, но устоял, понимая, что через секунду в него полетят новые стрелы, а потом прыгнул на причал. Приземлился он довольно неловко, сильно ударившись коленом о камень, но все же успел выхватить из-за пояса молот, прежде чем солдаты накинулись на него.

Роран встретил их со смешанным чувством облегчения и какой-то дикарской радости. Он смертельно устал от всех этих хитроумных планов и бесконечной тревоги, связанной с возможностью неудачного исхода предполагаемых действий. А тут наконец-то была честная драка, а не какие-то крадущиеся во тьме убийцы, и он мог сам сражаться и убивать.

Стычка была короткой, но яростной и кровавой. Уже в первые несколько секунд Роран положил или, по крайней мере, обездвижил троих. Затем к нему присоединились Балдор, Дельвин, Хамунд, Мандель и несколько других варденов, помогая отгонять стражников от причала.

Мечом Роран владел плоховато, так что фехтовать он и не пытался. Вместо этого он позволял стражникам сколько угодно рубить мечами его щит, а в ответ ломал им кости, время от времени взмахивая своим молотом. Иной раз, конечно, и ему приходилось парировать или даже наносить колющий удар кинжалом или мечом, но в целом он избегал обмениваться со своими противниками более чем несколькими ударами меча, потому что понимал: нехватка опыта и умения легко может оказаться для него смертельно опасной. Самым выгодным приемом, который он для себя открыл, был не какой-то особенно хитрый поворот меча или сложный обманный выпад – ведь для того, чтобы овладеть подобными приемами, нужно было годы тренироваться, – а простой перехват инициативы как раз в тот момент, когда противник этого никак не ожидал.

Выбравшись из гущи схватки, Роран сломя голову бросился к лестнице, ведущей на тот выступ над водой, где засели лучники, поливавшие варденов дождем стрел.

Прыгая через три ступеньки, он взлетел туда и первому же лучнику вдребезги разнес лицо, один раз взмахнув своим молотом. Следующий лучник, только что выпустивший стрелу и не успевший вложить новую, попросту бросил лук и выхватил короткий меч, понемногу отступая назад.

Но пустить свой меч в ход ему так и не удалось: Роран переломал ему ребра, нанеся сокрушительный удар в грудь.

Одним из главных преимуществ такого боя для Рорана было то, что, орудуя молотом, он не особенно задумывался, сколь мощны доспехи его противников. Его молот, этот слепой инструмент убийства, наносил противнику тяжкие повреждения просто силой своего удара, и речь о колотых или рубленых ранах просто не шла. Надо сказать, простота подобного подхода весьма Рорана устраивала.

А вот третий воин ухитрился-таки выпустить в него стрелу, и она, пробив щит, засела в нем до половины древка, едва не вонзившись Рорану в грудь. Стараясь держать торчавший из щита острый наконечник подальше от себя, Роран кинулся на стрелявшего и ударил его молотом по плечу. Тот заслонился арбалетом, парируя удар, и Роран тут же использовал свой щит, нанеся его внешней стороной такой удар, что стражник с пронзительным воплем перелетел через ограждение и упал в воду.

Однако же этот маневр на несколько секунд оставил Рорана без прикрытия, и когда он обернулся к тем пятерых солдатам, которые еще оставались на выступе, то увидел, что трое из них целятся прямо ему в сердце.

И они выстрелили.

Но в тот миг, когда их стрелы уже должны были бы пронзить Рорана насквозь, они вдруг вильнули вправо и ударились о почерневшую каменную стену, точно огромные злые осы.

Роран понимал, что от смерти его спас Карн, и решил непременно как-то поблагодарить заклинателя, как только минует смертельная опасность.

Он ринулся на оставшихся солдат и расшвырял их в стороны серией яростных ударов, словно это были не люди, а гвозди, которые ему надо было забить своим молотом. Затем он отломил конец застрявшей в щите арбалетной стрелы и обернулся, пытаясь понять, что же происходит внизу.

Последний из защитников причалов как раз в эту минуту рухнул на залитый кровью пол, и его голова откатилась в сторону, а потом упала в канал, исчезнув под множеством пузырьков воздуха.

Примерно две трети варденов успели высадиться и теперь строились вдоль причала.

Роран уже открыл было рот, чтобы приказать им отойти подальше от воды – чтобы те, кто еще оставался на баржах, тоже смогли высадиться, – но тут распахнулись двери в стене слева, и в помещение ворвалась целая толпа вооруженных воинов.

«Черт побери! Откуда они взялись? И сколько их там?»

И Роран бросился к лестнице, чтобы помочь варденам отбить новую атаку, но Карн, по-прежнему стоявший на носу баржи, воздел вверх руки, а потом направил их в сторону ринувшихся в атаку солдат, выкрикнув несколько коротких яростных фраз на древнем языке.

И по его команде два мешка муки и один слюдяной пласт поднялись в воздух и полетели прямо в ряды наступающих, сразу сбив с ног по крайней мере дюжину. Потом мешки с мукой открылись, и на солдат облаком посыпалась белая мука, слепя их и не давая дышать.

А через секунду за спиной у них словно молния вспыхнула, и огромный огненный шар, черно-оранжевый, словно закопченный, пронесся сквозь мучное облако, жадно пожирая муку тонкого помола и издавая такой звук, словно на сильном ветру хлопала сразу сотня флагов.

Роран присел за своим щитом, чувствуя обжигающий жар незащищенными щеками, ибо этот огненный шар пронесся всего в нескольких ярдах от него. Вспыхивая в его свете, мусор и мука, превращаясь в пепел и медленно кружась, падали вниз черным дождем.

Наконец этот невероятный пожар угас, и Роран осторожно поднял голову. Струя горячего, отвратительно пахнущего дыма раздражала ноздри, щипала глаза, и, глянув вниз, он с изумлением увидел, что горит его собственная борода. Выругавшись, он бросил меч и принялся тушить крошечные проворные искорки, разбегавшиеся по волосам.

– Эй! – с притворным гневом крикнул он стоявшему внизу Карну. – Ты мне бороду поджег! Впредь будь осторожней, не то я тебе башку отрублю и на пику надену!

Большая часть солдат, свернувшись клубком, лежала на земле, прикрывая руками обожженные лица. Другие пытались потушить горящую одежду или же, как слепые, ходили кругами, держа в руках оружие и пытаясь понять, где же противник. Вардены, похоже, отделались лишь небольшими ожогами – большинство их вообще находилось вне поля действия огненного шара, – однако эта неожиданная вспышка огня многих оставила в состоянии растерянности и неуверенности.

– Нечего стоять, разинув рот! Догоняйте этих жалких людишек и добивайте их, пока они по земле ползают и не успели снова в себя прийти! – крикнул Роран, взмахнув молотом и стукнув им по перилам, чтобы привлечь внимание своего несколько ошалевшего войска.

Теперь варденов оказалось уже значительно больше, чем стражников, и к тому времени, как Роран успел спуститься по лестнице, они успели уже положить по крайней мере три четверти защитников прохода.

Оставив своих вдохновленных успехом товарищей, Роран пробился к огромным двойным дверям на левом берегу канала – они были достаточно широки, чтобы в них могли пройти рядом две повозки, – и наткнулся на Карна, который сидел у основания подъемного механизма и что-то с аппетитом ел, доставая еду из кожаного мешочка, который всегда носил при себе. В этом мешочке, насколько знал Роран, Карн держал некую смесь жира, меда, истолченной в порошок говяжьей печени и сердца ягненка, а также каких-то ягод. Однажды Карн угостил его этой штуковиной, так его просто тут же и вырвало, но он знал: проглотив всего несколько кусочков этой отвратительной смеси, человек мог целый день не только держаться на ногах, но и заниматься тяжелым трудом.

Рорана встревожило, что заклинатель тем не менее выглядит совершенно обессиленным, и он заботливо спросил, останавливаясь возле Карна:

– Все в порядке?

Карн кивнул и сказал:

– Мне просто нужно немного подкрепиться… Сперва эти стрелы, потом мешки с мукой… – Он сунул в рот очередную порцию своей таинственной смеси. – Пожалуй, слишком много для одного раза.

Роран, чувствуя огромное облегчение, двинулся было дальше, но Карн схватил его за руку.

– Это не я, – сказал он, и в уголках его глаз собрались веселые морщинки. – Ну, насчет твоей бороды. Она, должно быть, от факела вспыхнула.

Роран что-то проворчал и бросился к огромным дверям.

– Стройся! – крикнул он, негромко ударив по щиту тупым концом своего молота. – Балдор, Дельвин, вы вместе со мной пойдете вперед. Остальные цепью следом за нами. Прикройтесь щитами, мечи наголо! Стрелы вложить в луки! Холстед, возможно, еще не знает, что мы в городе, так что не дайте никому уйти, чтоб не успели его предупредить… Ну что, готовы? Тогда вперед, за мной!

Вместе с Балдором, нос и щеки которого были совершенно красными, обожженными тем огненным шаром, они отперли двери и распахнули их, открывая варденам доступ в Ароуз.